56 Railway Outlook

Персона грата

Текс

т: В

икто

рия

Пос

пело

ва, ф

ото:

Арт

емий

Яко

влев

Сергей Юрьевич, опишите, по-жалуйста, ваши впечатления от фестиваля «Славянский базар в Витебске»?

– Я рассматриваю этот фести-валь не только как сценическое, но и как городское действо, претенду-ющее на широкий отклик по всему миру. В моей памяти отчетливо со-хранился марш оркестров разных стран, который проходил в рамках фестиваля лет 10 назад. Я стоял в толпе многочисленных зрителей. На мой взгляд, это роскошный жанр – надо доехать, одеться, марширо-вать, отбивая ноги о камни нового города. Сложный жанр, но завора-живающий. В этот раз я погрузил-ся в тему Шагала, он словно вита-ет надо мною. Я посетил его дом на Покровской, 11. Это не памятник, а настоящее театральное представ-ление, наполненное атмосферой пристойной бедности.

Вы самый знаменитый чтец в России и на всем простран-стве СНГ, ваша программа включает зарубежную и рус-скую классику. Скажите, мо-жет ли сегодня чтец гастроли-ровать по стране, собирая пол-ные залы, как в 60-е, когда поэ- ты и чтецы собирали стадио-ны? Или современный чита-тель максимум, что может, – это скачать книгу из Интернета?

– Я продолжаю эту деятельность, но из-за возраста сократил ее объ-емы. Словом, держать в одиночку большой зал – очень сложное де-ло. Этот жанр является традицион-ным для России. В других странах это искусство применимо в мень-шей степени, так как больше соз-дано для ценителей такой формы выражения или почитателей кон-кретного артиста. В нашей же стра-не оно носило масштабный харак-тер. Я с концертами объехал всю страну и везде наблюдал огромный спрос на этот вид искусства. Такой интерес я связываю с одним заме-чательным явлением, которое на-зывается «цензура». Наличие цен-зуры делает людей жадными до ху-дожественных произведений. Они хотят знать: а что за пределами то-го, что разрешено и рекомендова-но. А вдруг будет произнесено све-жее слово? Артист, который мог пе-редать это слово, преобразив его и оживив, был ценным человеком.

Начитанные книги, на мой взгляд, созданы для пробок, чтобы в их компании время летело неза-метно, чтобы шофер не уснул. Это культурное явление, но не дости-жение. Просто зачитанный текст, даже очень хорошим голосом, во-обще не имеет никакой связи с тем, что раньше называлось искусством одинокого артиста на сцене, искус-ством артиста-чтеца. Сейчас оно почти исчезло.

Как вы относитесь к цензуре? – Я ее обожаю, я и сам цензор са-

мого себя.

А к критике? – В молодые годы критика обра-

щала на меня активное внимание. Мое поколение ходило в театр и ки-но в очень живое время – это была оттепель, послесталинское время. Тогда мы все были в поле зрения. По-сле моего переезда из Питера в Мо-скву 37 лет назад отношения с кри-тикой стали исчезать, по-моему, по-тому, что сама критика стала исче-зать. Критике совсем не интересен театр, ей интересен главный редак-тор. Вместе с цензурой исчезла и ре-дактура - некий знаток, который от-личит и оценит уровни: высший от среднего, «так себе» от недопусти-мого. Критик должен быть свободен. Что касается меня, то я никогда ни-чего не заказывал. Написав 18 книг, я не получил ни одной рецензии.

Какие различия вы могли бы от-метить, сравнивая актерскую и режиссерскую работу в России и на Западе?

– Мне случилось быть актером, я работал в Париже и Брюсселе. Дваж-ды ставил спектакль в Японии. Это абсолютно другой мир. Я работал с замечательными актерами-япон-цами, у них есть одна националь-ная особенность – они хотят узна-вать чужое, мгновенно включают-ся в поставленную задачу, но они не хотят в этом жить. Один раз мы играли советскую пьесу, другой раз – пьесу драматурга Уильяма Гиб-сона. Это поразительно: будучи та-лантливыми в японском искусстве, они с интересом и уважением отнес-лись к другому искусству, включив

«Книги в планшете – не достижение»Появление Сергея Юрьевича Юрского на «Славянском базаре в Витебске» придало фестивалю интеллектуальный акцент, разбавив насыщенную музыкальную программу увлекательной театральной встречей, прошедшей под знаком Шагала.

57Railway Outlook

Персона гратаSuitsupply, 2-й этаж

неведомые мне центры восприя- тия. Я вспоминаю это с большим восторгом! Кого из молодых российских ак-теров вы считаете продолжени-ем актерской школы Михаила Че-хова, к которой вы принадлежите сами?

– Находясь в Витебске, я сказал, что Шагал не был ничьим учеником и не стал ничьим учителем. В какой-то мере это произошло и со мной. Я никогда не преподавал, мне не слу-чилось передать школу или полу-чить ее из рук кого-нибудь. Конеч-но, важнейшую роль в моей жизни сыграл мой учитель и режиссер Ге-оргий Товстоногов, с которым я про-работал 20 лет. А также польский режиссер Эрвин Аксер и советский кинорежиссер Михаил Швейцер.

Как вы относитесь к утверж-дению, что театр – искусство грешное?

– Я думаю, что сама жизнь наша грешная, а театр отражает эту жизнь. Мне не случалось встречаться с ан-гельскими созданиями. Это церков-ное мнение, что жизнь в театре греш-ная. В определенные времена это мнение полностью отделяло театр от церкви. Постепенно к середине XIX века искусство стало все более се-куляризироваться, отходить от того, чтобы служить во всем своем прояв-лении догматом церкви. Тогда и про-изошел разрыв нашей православной церкви и культуры. В начале ХХ ве-ка были попытки восстановить эту

связь, но не получилось. Я вижу, что сейчас снова делаются попытки сое-динить церковь, православие и куль-туру. Под культурой я понимаю се-годняшний способ мышления. Я не могу сказать, что 57 лет служу греху и нарушаю какие-то заповеди. Мое служение для меня столь же свято, как и для человека, регулярно посе-щающего церковь. Было время, ког-да в театр приходили, чтобы понять, познать, а не заплатить и ждать, ког-да тебя удивят. Я застал это время и считаю его великим просветитель-ским делом, которым призван зани-маться русский театр.

Насколько допустим, на ваш взгляд, новодел в театральном искусстве?

– Особенность спектакля «Поле-ты с ангелом. Шагал» состоит в том, что пьеса Зиновия Сагалова напи-сана стихом. Это стих свободный, не требующий большого напряжения от зрителя, но требующий сосредо-точенности от зрителя и актера. Это скрытое музыкальное произведе-ние, в котором оркестр является дей-ствующим лицом. Здесь исключено шутливое поведение, подмигивание зрителю или партнеру. Только безу-пречное, тонкое звучание и блестя-щая игра актеров. Второй сезон мы приехали играть в Витебск, здесь его и завершаем, поклонившись Шага-лу на его родной земле. Шагал – ред-чайший человек. Будучи изгнанни-ком, оторванным от России, чело-век при жизни достиг полного при-знания. Всякий художник сперва не

признан, потому что своим творче-ством он привносит в нашу жизнь что-то новое. Только официант при-носит то, что ему заказали. Когда ис-кусство превращается в сферу услуг, то официанты, соответственно, при-носят те блюда, которые уже заказы-вались ранее. А искусство приносит только то, что раньше не пробовали. Эта тема мне очень интересна – по-нять, что в голове у этого гениаль-ного человека за запретной чертой и что происходит в его сверхсердце. Эта работа для меня созвучна с об-разом Сталина в пьесе «Ужин това-рища Сталина».

В профессии дирижера и в про-фессии театрального режиссера есть очень много общего. Как вы воспринимаете театральную пье-су – это ваше состояние души?

– Вы точно попали в мои ощуще-ния. Для меня важна тайная музы-кальность драматического произ-ведения. Когда она слишком выра-жена, она превращается в частушку или обыкновенный песенный текст. Это тоже искусство, но другое. Ритм – это наше сердце, мигание глаз, ды-хание. Ритм – это все. Если выска-занное на сцене слово внутри имеет музыкальный строй и подчиняется таким естественным процессам, как дыхание, тогда я это называю «чи-стый звук», это то, к чему мы должны стремиться.¢