ИСЛАМ В СОВРЕМЕННОЙ ЕВРОПЕ · 2010-03-05 · ИСЛАМ В...

Ольга Четверикова

-54-

ИСЛАМ В СОВРЕМЕННОЙ ЕВРОПЕ: СТРАТЕГИЯ «ДОБРОВОЛЬНОГО ГЕТТО» ПРОТИВ ПОЛИТИКИ

ИНТЕГРАЦИИ

How do European Muslim communities live today? Why is it that their number continues to grow, and what are the social, cultural and po-litical consequences of this trend? These are the issues examined by the researcher in this article. The author conducts a thorough study of the different aspects of the Tarikat in Europe, focussing mainly on the painful process of restructuring Western society in the attempt to inte-grate the new and alien Muslim culture. The multicultural approach adopted in order to overcome social segregation and promote the mu-tual enrichment of different cultures had an adverse effect. Inconsis-tent and contradictory, it created a situation in which Islam in Europe began to identify itself as an independent cultural and religious com-munity. Following a certain outside strategy, this community was firmly bent on defending its own interests.

ИСЛАМ В СОВРЕМЕННОЙ ЕВРОПЕ

-55-

Вы задаете вопросы, на которые в Германии, в той среде, где я вращаюсь, просто опасно отвечать. Мы на перепутье, и трудно сказать, куда это приведет... Да, можно сказать, что «белая раса» вымирает... В открытую вести такие обсуждения пока сложно, потому что есть электорат.

Александр Рар, директор отдела России и СНГ

Германского совета внешней политики

роблема ислама в Европе во всех ее аспектах и полноте является в настоящее время одной из наиболее острых и актуальных, ей уде-

ляется особое внимание в политических кругах и в международных клубах. Однако при всем этом внимании те вопросы, которые представ-ляют принципиальную важность, остаются обычно в тени или их просто обходят. Как правило, каждый из аспектов этой проблемы рассматрива-ется отдельно, причем чаще всего внимание концентрируется на по-следствиях явления, а не на его причинах. Если же говорят о причинах, то на первый план всегда выходит некая объективная обусловленность, скрывающая реальную, хорошо продуманную стратегию. Наша задача в данном случае заключается в том, чтобы, рассмотрев утверждение ис-ламского мира в Европе, попытаться понять, какой характер носит этот процесс, чем непосредственно определяется политика правящей евро-пейской элиты в этом вопросе и в какой степени она отвечает реальным интересам самих европейских народов.

Мусульмане в Европе – это, в пер-вую очередь, иммигранты, наплыв которых на европейский континент за последние 20 лет серьезно изме-нил его демографическую картину.

В истории миграционных потоков в Европу можно выделить несколько периодов. В начале ХХ в. приток иммигрантов-мусульман был совсем невелик. Несколько усилился он после Первой мировой войны, но осо-бенно после Второй мировой, став уже результатом постколониального развития. Поскольку многие европейские страны остро нуждались в дешевой рабочей силе для восстановления послевоенной экономики, их правительства стимулировали приток иностранных рабочих из стран

П

1. Локальный ислам:«гастарбайтеры» или «новые завоеватели»?

Европейские параллели

-56-

Азии и Африки, многие из которых тогда только начали освобождаться от колониальной зависимости. В 1960-е годы использование приезжих на неквалифицированных низкооплачиваемых работах превратило им-миграцию уже в постоянный фактор экономического развития европей-ских государств. При этом в Англию, Францию и Нидерланды приезжа-ли мусульмане из бывших колоний. Тогда как такие страны, как Герма-ния, Австрия, Швейцария, Бельгия, обращаются, главным образом, к Турции, подписывая с ней двусторонние соглашения о трудовой мигра-ции. Мигранты приезжали индивидуально, семей с собой не брали, поскольку считалось, что это явление временного характера и по окон-чании определенного периода почти все вернутся назад. Рождаемость среди самих европейцев была тогда достаточно высокой, поэтому ника-ких особых опасений этот процесс не вызывал1.

Однако в условиях кризиса 1973–1974 гг. положение стало меняться, и миграция впервые осознается как серьезная проблема, требующая специального регулирования. Технологическая перестройка в ряде от-раслей экономики вызвала кризис перепроизводства, приведший к пе-реизбытку рабочей силы и резкому росту безработицы, затронувшей как приезжих, так и коренных жителей. Тогда и были введены для имми-грантов определенные ограничения и запреты: ужесточен режим пребы-вания уже осевших иммигрантов, введены лимиты на въезд новых и запрет на выдачу обратной визы тем, кто выезжал на родину повидаться с близкими. В ответ на это мигранты, боясь потерять работу, стали стремиться закрепиться на новой родине и перевезти туда семьи. Так политика ограничения миграции превратилась в итоге в важнейший фактор укоренения мусульман в Европе.

Следующий период начался в конце 80-х годов. В Европу хлынул новый поток, что было обусловлено рядом причин. Последние в сово-купности своей подействовали качественно новым образом, превратив миграцию в центральную социальную проблему нашего времени. Это и демографический фактор – падение рождаемости в Европе; и экономи-ческий – новая стратегия ТНК, связанная с переходом к неолиберальной политике монетаризма; и геополитический – распад социалистического блока и СССР с соответствующими политическими и экономическими последствиями. Дерегулирование экономики, либерализация и привати-зация в развивающихся странах, вызванные ими социально-экономи-ческая неустойчивость и межэтнические войны дестабилизировали

1 Reconnaissance et discrimination: présence de l’islam en Europe occidentale et en Amérique

du Nord / Sous la direction de Ural Manço. L’Harmattan, 2004. Р.15.


-57-

мировой рынок труда, заставили множество людей сниматься с родных мест и уезжать либо в поисках заработка, либо в поисках убежища и элементарной стабильности. Миграционные потоки приобрели стихий-ный характер, а самих мигрантов стали рассматривать просто как бе-женцев. По данным Верховного комиссариата ООН, число беженцев за последние годы возросло катастрофически. Если в 1975 г. их было 2 млн., то в 2001 г. – 12 млн., в то время как общее число лиц, попа-дающих в сферу деятельности Управления Верховного комиссариата ООН по делам беженцев, составляло 21,8 млн.2 В Европе их насчитыва-лось 5,6 млн. человек (на 2000 год), и основной поток идет из Марокко через Гибралтар в Испанию, а оттуда – в другие страны, вплоть до Ни-дерландов. Другой поток направляется из Турции и Курдистана через Грецию и Албанию в Италию.

В настоящее время на европейском континенте ежегодно официаль-но ищут убежище около 400 тыс. человек (в 2000 г. – 680 тыс.), а через различные нелегальные каналы сюда выезжает более 500 тыс. мигран-тов3. Это приблизительные оценки, так как официальной европейской статистики о численности нелегалов не существует. По мнению герман-ских экспертов, только в Германии их от полумиллиона до полутора миллионов человек, и ежегодно число возрастает на 100 тысяч. Многие нелегалы находят работу в секторе теневой экономики, которая, по оценке Еврокомиссии, составляет 27,2% ВВП в Италии, 23,5% – в Ис-пании и 14,7% – во Франции4. В целом международная миграция в стра-ны-члены ЕС в 2002 г. составила 1 млн. 27 тыс. человек, обеспечив бо-лее ¾ общего прироста их населения5.

В итоге в 90-е годы общая численность мусульман в странах ЕС рез-ко возросла и продолжает увеличиваться. Однако точно определить ее невозможно, так как в официальных опросах во многих европейских странах религиозная принадлежность не учитывается. По минимальным данным, их около 15 млн. человек (12 млн. – в Западной Европе), а по подсчетам правых организаций, включающих и нелегальных мигран-

2 Управление Верховного комиссариата ООН по делам беженцев. Статистика

//www.unhcr.ru. 3 На авансцене – иммиграция // Европа. Электронный журнал Европейского Союза. 2002. Июнь //www.eur.ru/em/23/eeu02_07.htm. 4 Зубкова Н. Легальные иммигранты – благо для народа // Иностранец. 2002. 21 мая. №17

//www.inostranets.ru. 5 Eurostat: First demographic estimates //europa.eu/int/comm./eurostat. – В таких странах, как Германия, Италия и Греция, без миграции население сокращалось бы.


-58-

тов, – 25 миллионов6. На данный момент большинство исследователей оценивает численность мусульман в странах ЕС в 18–20 млн. человек, что отражает впечатляющий рост в сравнении с 7 млн. в 1992 году. Что касается числа мусульман в отдельных странах Европы, то, по данным различных источников, во Франции проживает от 5 до 8 млн. (9% населения)7, в Германии – от 3 до 3,5 млн. (4%), в Великобрита-нии – от 2,5 до 3,3 млн. (4%), в Нидерландах – до 1 млн. (5 %), в Ита-лии – от 800 тыс. до 1 млн., в Испании – до 700 тыс., в Бельгии – бо-лее 400 тыс. (4%), в Австрии – 400 тыс., в Швейцарии – 300 тыс., в Дании – 180 тыс. (3,5%), в Швеции – 100 тыс. человек8.

Как бы ни расходились эти данные, речь идет об интенсивном про-цессе превращения мигрантов в важный фактор экономического разви-тия европейских стран. И надо подчеркнуть, что демографическая си-туация стала здесь одной из главных причин. Уже 200 лет рождаемость в Европе медленно и неуклонно снижалась, а в последние 20 лет регион прекратил воспроизведение своего населения, перейдя к активному «демографическому отступлению». Демографы оценивают этот процесс как выраженное состояние демографического кризиса, проявляющегося в повсеместном сокращении численности коренного народонаселения и государствообразующих наций. Согласно статистическим данным ООН, в 2000 г. в Европе проживало 494 млн. человек в возрасте от 15 до 65 лет, а к 2050 году их численность сократится до 365 млн.9 Кризис этот имеет устойчивую причину. Жизнеродность 15 стран Европы к началу ХХI в. составляла 14–15 детей на 10 женщин, что на треть ниже порога достаточности10. Все европейские государства относятся к группе стран с низким уровнем плодовитости, в которых среднее значение коэффи-циента суммарной плодовитости на 20% меньше нормы, а с учетом понижающейся численности рождающих – на 30–40%11. Германия,

6 См.: Ключников Б.Ф. Исламизм, США и Европа: Война объявлена! М.: Эксмо, 2003. С.98;

Jeune Afrique. 1997. №1879; Time. 2001. Vol.158. №26. Р.46–47. 7 Процент дается от наименьшей цифры.

8 См.: Cesari J. L’islam en Europe: l’incorporation d’une religion // Cahiers d’études sur la

Méditerranée Orientale et le monde turco-iranien (далее – CEMOTI). 2002. №33. P.23; Reconnaissance et discrimination… P.17. 9 Уткин А. Полюс богатства против полюса населения // НГ. 2003. 26 марта. №59 (2896).

10 Башлачев В.А. Демография: Русский прорыв. Независимое исследование. М.: Белые альвы, 2004. С.100. 11

Хорев Б.С., Цветкова Н.А. Сравнительный анализ социально-экономического и демо-графического развития стран мира и России для оценки условий инвестирования. М.,


-59-

Франция, Италия, Швеция и ряд других государств живут сейчас в ре-жиме депопуляции.

Что же касается демографии мусульман, то за последние 25 лет чис-ло их возросло с 500 млн. (1973) до 1,5 млрд. человек (1999), прибли-зившись к численности христиан, которых насчитывается 1,7 млрд. чел.12 Тенденции роста дают основания предполагать, что в ближайшие годы население одних только арабских стран удвоится. А ведь эта рели-гия становится все менее арабской: главными мусульманскими страна-ми сейчас являются Индонезия, Пакистан, Бангладеш и Индия. В Евро-пе все эти тенденции проявляются самым непосредственным образом. Плодовитость вселяющихся сюда мигрантов превышает плодовитость европейцев в два–три раза, так что численность их в Европе через 20–30 лет удвоится, что крайне обострит этно-демографические проблемы. Кроме числа мигрантов-мусульман, растет и численность европейцев, принимающих ислам: их уже насчитываются сотни тысяч. Существуют даже такие крайние прогнозы западных аналитиков, в соответствии с которыми принятие ислама европейцами под влиянием процессов ми-грации через 50 лет может сделать Европу главным центром исламской религии.

Очень характерной в этом отношении является ситуация в Велико-британии. Если в 1981 г. численность мусульман (выходцев из Пакиста-на, Индии и Бангладеш) оценивалась здесь в 750 тыс., то сейчас их око-ло 3 млн., причем численность родившихся в самой Великобритании составляет не менее 50% этого числа13. По данным демографов, средняя семья из Индостана имеет 5 членов против 2,4 у британцев, и уже сей-час азиатское население здесь насчитывает больше людей моложе 16 лет, чем белое население14. По прогнозам, к 2050 году в Британии не останется «этнического большинства», оно будет размыто межнацио-нальными браками и импортом иностранной рабочей силы15.

1999. С.35. 12

Ramonet I. Géopolitique des religions. Manière de voire // Monde diplomatique. 1999. Novembre-Décembre. №48. Р.7. 13

Лаумулин М.Т. От исламизма к исламскому терроризму: европейский аспект //www.kisi.kz/Parts/ExtPol/08-13-02Laumulin.html. – По некоторым оценкам, численность мусульман в Англии приближается к 3 млн. 14

The Independent. 1996. 23 Febr. 15

Михеев В. Иного не дано. Британия: трудный путь к расовой гармонии // Европа. 2002. Июнь //www.eur.ru/em/23/eeu02_11.htm.


-60-

Для любого демографа является аксиомой, что «если миграция про-должается в больших масштабах в стране, где коренное население не воспроизводится, то это ведет к глубокой модификации этнической структуры и может поставить под сомнение национальную идентич-ность страны. Будущее того общества, которое обрекает себя на низкую рождаемость, неминуемо начинает определяться иммигрантами»16. Сей-час в Европе происходит глубокая этнокультурная перестройка, веду-щая к крайнему обострению социальных противоречий и межнацио-нальных проблем, поляризующих общественное мнение. Как указывает немецкий политолог Александр Рар, Европа «все больше и больше бу-дет похожа на melting pot, на котел. Этим процессом управлять невоз-можно… Полагаю, что европейцам будет достаточно сложно удержать то, что есть. Мы видим, как социальные системы Европы начинают трескаться по швам. Не исключено, что нас ждет просто крупная ката-строфа, когда в двух–трех европейских странах рухнут социальные системы, что может привести потом к разрушению каких-то экономиче-ских систем... Справится ли Европа как целое с этими проблемами луч-ше, чем отдельные страны в одиночку, сказать трудно»17.

Хотя социальные и политические издержки и ставят под сомнение экономические выгоды от притока иммигрантов, европейские прави-тельства не противостоят этому процессу, так как находятся в безвы-ходном и парадоксальном положении. Осознавая всю серьезность соци-альных последствий иммиграции, они в то же время не могут от нее отказаться, так как это приведет к разрушению высоких европейских стандартов жизни. Постарение европейских обществ уже приводит к серьезным проблемам в области пенсионного обеспечения и заботы об одиночках. А в ближайшие 50 лет, по прогнозам, соотношение рабо-тающих и пенсионеров изменится с 5:1 до 2:118, что крайне затруднит выполнение социальных программ и вызовет падение жизненного уров-ня. Как указывает пресс-секретарь Международной организации по миграции Жан-Филипп Шози, «без легальных иммигрантов европейцам придется удлинить свой рабочий день, уходить на пенсию в более со-лидном возрасте и, возможно, лишиться части государственной пенсии и оплаченных медицинских услуг, а все потому, что меньшее число

16

Романюк А.И. Демографическое будущее развитых обществ: между детерминизмом и свободой выбора // Социологические исследования. 1999. №3. С.76. 17

Рар А. Германский совет по внешней политике: Европу ждет катастрофа. Эксперт-Forum index //www.expert.ru/forums. 18

Уткин А. Указ. соч.


-61-

работников будет платить налоги и поддерживать социальную систе-му»19. А ведь ЕС поставил задачу превратить к 2010 году экономику своих стран в «наиболее конкурентоспособную».

Так что страны Европы вынуждены компенсировать убыль своего населения постоянным притоком извне ради поддержания должного соотношения работающих и пенсионеров. «Недавно опубликованный секретный доклад французского правительства приводит весь набор аргументов в пользу того, что у Европейского союза нет альтернативы призванию 75 млн. иммигрантов. При этом французские эксперты при-знают, какие это породит проблемы в создаваемом расовом обществе-гибриде»20. Отсюда и пафосная установка Ж.-Ф.Шози: «Надо убедить население, что иммиграция – это благо. Если объяснить людям, что иммигранты вносят ощутимый вклад в экономику страны, их при-мут...». К тому же европейцам есть с кого брать пример: в США, где население увеличивается ежегодно на 1% и с экономикой которой ЕС конкурирует, иммигранты составляют 10% населения.

Наряду с резким ростом численности вновь прибывающих мигран-тов все большее значение приобретают те качественные изменения, которые происходят внутри осевшей в Европе мусульманской диаспо-ры. Ведь за 30 лет сформировались второе и третье поколения мусуль-ман-мигрантов, которые ощущают себя в европейском мире совсем иначе, нежели их отцы. Прежнее поколение, занятое в основном реше-нием социальных проблем и жившее надеждой вернуться на родину, очень скромно заявляло о своих религиозных претензиях и тем более не афишировало их. Религия воспринималась скорее как культурная пре-емственность, а религиозная практика заключалась главным образом в следовании устоявшимся традициям и семейным обычаям. Но с середи-ны 70-х годов с превращением мусульман во все более значимый соци-альный фактор меняется и роль общины, которая в жестких условиях борьбы за выживание и отсутствия у мигрантов профсоюзной и партий-ной поддержки становится единственной формой их объединения. Им-мигранты перестали скрывать свою этническую и религиозную принад-лежность, появились всевозможные исламские ассоциации и культур-ные центры, доступные не только верующим, но и всем интересующим-ся исламской культурой. Встал, наконец, вопрос об образовании. Так в Европе возник внутренний, локальный ислам, так называемый «ислам

19

Цит. по: Зубкова Н. Указ. соч. // Иностранец. 2002. 21 мая. №17 //www.inostranets.ru/cgi-bin/materials.cgi?id=11299&chapter=10. 20

Уткин А. Указ. соч.


-62-

меньшинств», заявивший о своих проблемах в полный голос и совер-шенно определенно поставивший перед собой задачу самоидентифика-ции, то есть отстаивания своей специфики в новой среде проживания. «Пробуждение ислама» 70-х годов сыграло в этом важную роль.

Именно с новым поколением связана эволюция поведения европейских мусульманских общин. Сознание молодых мусульман отличается двойст-венностью. С одной стороны, они в большей степени затронуты европей-ской культурой, прекрасно говорят на языке страны проживания. Но, с другой, – религиозность их проявляется в более строгой вере, понимаемой как возвращение к первоначальной чистоте ислама и принимающей ино-гда форму фанатичного верования. Складывается интересная ситуация: молодые ощущают себя в Европе как дома и стремятся открыто занять европейское интеллектуальное и социальное пространство, но именно для того, чтобы с ними считались, как с мусульманами, и чтобы иметь воз-можность сохранять верность глубинным исламским ценностям. Суть этого выражается формулой: «жить своей верой именно в Европе». По мере более активного участия во всех сферах европейского общества му-сульмане все больше утверждаются как носители иных религиозных и культурных ценностей. Настроение их хорошо передал один из образо-ванных французских мусульман-активистов: «Сегодня я утверждаю мое отличие, которое является моей идентичностью здесь, во Франции, и я хочу, чтобы меня уважали именно как мусульманина»21.

Естественно, эта ситуация породила для проживающих здесь улемов – мусульманских богословов и правоведов – соответствующие вопросы. А именно: как жить на светском Западе, ставшем для тебя родным до-мом, оставаясь мусульманином, и может ли мусульманин выполнять полностью свои обязанности в качестве гражданина европейского госу-дарства? Начавшиеся дискуссии вынудили представителей старого по-коления исламского движения пересмотреть свое отношение к конти-ненту и ввести новые юридические оценки, приспособленные к реалиям жизни на западе. 90-е годы стали в этом смысле поворотными. Боль-шинство улемов и имамов Европы согласились с признанием следую-щих основных принципов. Любой мусульманин в Европе (получивший гражданство или нет) должен рассматривать себя связанным моральным и социальным договором со страной пребывания и уважать ее законы; европейское законодательство позволяет мусульманам исполнять глав-ное в их религии; мусульмане должны рассматривать себя в качестве

21

Lathion S. La jeunesse musulmane européenne vers une «identité commune»? // СЕМОТI. 2002. №33. Р.110.


-63-

полноценных граждан и активно участвовать в общественной, экономи-ческой и политической жизни страны пребывания, рассматривая ее ценности как свои собственные22. Уважающих эти принципы называют «ангажированными мусульманами».

Однако это общие положения, обозначившие чисто формальные рамки, внутри которых идет процесс утверждения ценностей ислама, несовместимых с европейскими реалиями. Для молодых мусульман речь идет не просто и даже не столько об отправлении религиозного культа, сколько о соответствующей системе религиозного образования и образа жизни. Они стремятся получить полноценные знания, но в силу того, что центров по религиозной подготовке недостаточно, знания эти им преподносятся в основном консервативными и фундаменталистски-ми течениями ислама, так как именно последние способны быстро обеспечить базовое образование. Это и приводит к той ситуации, при которой мусульманская молодежь, все более активно вовлекаясь в жизнь западного общества, вместе с тем привносит в него все больше своего собственного видения. Наряду с мирным проникновением исла-ма в европейскую культуру происходит его радикализация, настраи-вающая молодых уже против данной культуры. Это, естественно, вызы-вает соответствующую реакцию европейского общества, восприни-мающего в своей основной массе ислам как чужеродное тело.

В условиях растущего давления иной культурно-социальной общно-сти европейская правящая элита, принципиально отвергающая тео-рию «столкновения цивилизаций»

С.Хантингтона, стала разрабатывать и пытаться провести в жизнь очень уязвимую концепцию «мультикультурализма», которая выставляется в качестве единственно эффективной для преодоления распада общества. В основе ее лежит идея «взаимного обогащения и оплодотворения куль-тур», «скрещивания народов», а основными принципами являются сле-дующие. Признание государством культурного плюрализма как важ-нейшей характеристики гражданского общества, устранение препятст-вий, мешающих социализации маргинальных культурных групп, под-держка воспроизводства и развития разных культур23. Таким образом,

22

Ramadan T. L’islam d’Europe sorte de l’isolement // Le Monde diplomatique. 1998. Avril. Р.13. 23

Котельников В. Мультикультурализм для Европы: вызов иммиграции. Доклад Центра

2. Политический эксперимент в области культурной гибридизации


-64-

этот подход основан на формальном признании равноправия культур, но в реальных условиях современного глобализированного развития он приводит к противоречивым последствиям.

Мультикультурализм основывается на концепции гражданского об-щества, стержневым понятием которого являются права человека как автономного индивида. Только в данном случае принцип автономии переносится с индивида на культурную общность, каждая из которых имеет равные права. Но в наше время идеология прав человека приоб-рела значение религии, и не случайно французский ученый Алэн Пей-рефит назвал ее «фундаментализмом прав человека» или «универсали-стским фундаментализмом». Фундаментализм этот превратился в на-стоящее подрывное оружие, направленное на разрушение легитимности национальных государств24. Он выступает в качестве идеологической и моральной диктатуры, ловко используя в своих целях принцип терпи-мости или толерантности (как принято говорить в официальных доку-ментах). Последнему посвящена даже специальная «Декларация прин-ципов толерантности», принятая 28-й сессией Генеральной конферен-ции ЮНЕСКО 16 ноября 1995 г. В ней, в частности, сказано: «Терпи-мость – это понятие, означающее отказ от догматизма, от абсолютизации истины и утверждающее нормы, установленные в международно-правовых актах в области прав человека...»25. Этот же принцип использует в своих целях и мультикультурализм, руководствующийся в проведении своей по-литики не национальным и государственным интересом, а «политиче-ской корректностью» в отношении той или иной культурной общности. Но «политкорректность» упраздняет традиционную дихотомию «свой-чужой», не делает различий между национальным и иностранным, дис-кредитирует любую патриотическую идею и делает невозможным гео-политический анализ. Тот, кто ее нарушает, рискует быть обвиненным в религиозной нетерпимости, ксенофобии и экстремизме. Очень удобный принцип для применения в условиях глобализации. Принципиальные государственные интересы он приносит в жертву идеологии прав чело-века и меньшинств, не только не позволяя решать возникающие в ре-альной жизни национальные и этнические проблемы, но, как пишет французский исследователь А. дель Валь, даже правильно обозначить

стратегических исследований Приволжского федерального округа. Группа «Русский Архипелаг». Государство и антропоток. 2002 //www.antropotok. archipelag.ru/text/a263.htm. 24

Del Valle A. Islamisme et États-Unis. Une alliance contre l’Europe. L’Age d’Homme. Paris, 1999. Р.21. 25

Цит. по: Толерантность / Общ. ред. М.П.Мчедлова. М.: Республика, 2004. С.79.


-65-

их и сформулировать26. Крайним выражением такой «политкорректно-сти» стало, например, утверждение профессора флорентийского Центра им. Роберта Шумана Джакомо Лючиани, что европейские политики считают нехристианские меньшинства «краеугольным камнем европей-ской политической культуры и при каждом удобном случае пропаган-дируют их на международной арене»27.

Именно культурная и религиозная толерантность должны позволить исламской и европейской цивилизации прекрасно сосуществовать на одной почве. Европейцам предлагают не просто «научиться по-новому жить с исламом» и добиться мирного с ним сосуществования, но интег-рировать исламский элемент в европейские ценности, а затем и самим «приобщиться» к ценностям ислама. Но если речь идет о сосуществова-нии культур и уважении культуры меньшинства, то чтó же сегодня представляет собой культура большинства и не ущемляется ли она в условиях такого рьяного стремления властей не обидеть культуру меньшинств?

Надо подчеркнуть, что при всем различии национальных особенно-стей европейцев и сохранении их национальной специфики главными и определяющими в их культуре являются те идеи, которые можно объе-динить в единую европейскую систему ценностей. В этом плане показа-тельны результаты опросов общественного мнения по поводу главных ценностей европейцев, проведенных в 9 странах Западной Европы в последние годы. Выяснилось, что главной ценностью считается «собст-венная личность». То есть «счастье, безопасность, свобода, управление собственной судьбой, самореализация, социальное благополучие, сво-бодное время». Затем идут «семья», «работа». Причем последняя рас-сматривается как часть самоопределения личности, поэтому большее значение придается не вознаграждению, а тому, чтобы она приносила удовлетворение. Что касается такой ценности, как «моральное созна-ние», то ее значение падает, поскольку лишь четверть европейцев зая-вила, что располагает надежными принципами для различения добра и зла. Традиционные этические ценности отступают, уступая место но-вым – чувству независимости, воображению. Средний европеец не ин-тересуется политикой и ее обсуждением в средствах массовой инфор-мации и все больше погружается в частную жизнь. Характерно, что «патриотизм», «государство» уходят из официальной системы ценно-

26

Там же. С.21. 27

Лючиани Д. Турция и ислам – препятствие на пути в Европу? // Международная поли-тика. 2002. №3 //www.deutschebotschaft-moskau.ru.


-66-

стей. Такие институты, как профсоюзы, пресса, парламент, система управления, потеряли доверие, но его сохраняют в какой-то мере цер-ковь, полиция и армия28.

Что касается отношения к вере, то если в 1981 г. 85% европейцев заявили о своей принадлежности к религии, то в 1999 г. – 75%. Но надо учитывать, что эти заявления предполагают различную степень вовле-ченности – от субъективной идентификации (чисто номинальной, не предполагающей никакой практики) до активной вовлеченности. И показатель это средний, он меняется в зависимости от страны и, глав-ное, от возрастной категории. Так, в Ирландии он составляет 90%, а в Нидерландах – 46% (страна побила рекорд, став фактически единствен-ной западноевропейской атеистической страной). Среди молодежи 18–29 лет все больше растет число лиц, не относящих себя ни к одной ре-лигии. Например, в Нидерландах и во Франции последние составляют соответственно 71% и 58% молодых. Только 20,5% западноевропейцев посещают каждую неделю церковь, но и здесь показатели сильно раз-нятся: от 65% в Ирландии до 2% в Дании. При сохранении веры в Бога у 77,4% населения сами слова и символы христианства становятся все более недоступными для понимания. Сама идея Бога меняется, так как для большинства она означает некую космическую силу29.

Падает у европейцев и доверие к церкви как традиционному инсти-туту, что проявляется либо в дистанцировании, либо в отходе от церкви вообще. Так, с 1981 по 1991 г. доверие к церкви упало в Бельгии с 65,1 до 49,4%, во Франции – с 56,2 до 49,6%, в Западной Германии – с 47,4 до 39,7% соответственно. За 40 лет в Европе отмечено сокращение и численности духовенства с 250 тыс. до 206 тыс. человек, что обусловле-но, в частности, и старением местного населения, и низким уровнем рождаемости. Особенно серьезно положение во Франции, где число это сократилось вдвое – до 23 тысяч, а в ближайшие годы ожидается со-кращение до 8–5 тысяч30. Если 50 лет назад в стране выпускалась 1 тыс. священников в год, то сегодня – сотня и средний возраст духовенства составляет 70 лет. Это положение вызывает серьезную озабоченность в религиозных кругах Франции, так как оно ведет не просто к нарушению преемственности в передаче религиозных знаний, но к исчезновению

28

Hertz J. L’Europe, l’islam et la modernité // L’Europe en formation. Hiver 1990 – printemps 1991. №280. Р.39–40. 29

Willaime J.-P. Europe et religions. Les enjeux du XXI siècle. Fayard, 2004. Р.55. 30

La laïcité et le dialogue interreligieux. Table ronde. Session 1997 // Semaines Sociales en France //www.ssf-fr.org/archives/sessions/1997/texts/tableronde.php3.


-67-

самой приходской культуры, которая обеспечивала на всей территории присутствие религиозного института.

Пример Франции прекрасно демонстрирует, как в условиях исчезно-вения традиционной церкви постепенно складывается нерегулируемый «рынок религий», в котором каждый, предоставленный сам себе, выби-рает то, что ему нравится, формируя собственную систему ценностей. Ведь те, кто заявляет о своей безрелигиозности, неоднородны. Если одни совершенно определенно являются атеистами, то другие, особенно молодежь от 18 до 24 лет, признают, что они «верят смутно во что-то после смерти». В итоге число верующих в Бога сокращается, но число тех, кто верит в нечто неопределенно сверхъестественное, растет, отра-жая процесс перехода от «непрактикующего верующего» к «религиоз-ному неверующему».

Процесс этот вполне закономерен. Долгий период благоденствия и процветания на западе сформировал глубоко потребительскую по сво-ему характеру культуру. Сильно обмирщилось и западное христианство, в котором после признания концепции прав человека рациональное начало и либерально-модернистские идеи стали господствующими. В последние же годы активной глобализации, превратившей «общество всеобщего благоденствия» в «благоденствие для избранных», привыч-ный образ жизни и устоявшиеся связи стали ломаться, а вместе с ними разрушались и сложившиеся ценности. Слабость и неспособность тра-диционной религии ответить на вызовы времени, сохранить чувство общности и солидарности заставили наиболее уязвимую часть общест-ва, особенно молодежь, искать духовной опоры вне ее. Отсюда массо-вое увлечение оккультизмом, уход в новые религиозные секты и в вос-точные религии. На Западе сегодня 150 млн. человек верят в мистику и эзотерику. В Европе каждый год более 40 млн. человек консультируют-ся у экстрасенсов и целителей, каждый второй заявляет о своей чувст-вительности к паранормальным явлениям. Причем эта вера в телепатию, в астрологию иногда сливается с христианской верой, приводя к стран-ному смешению христианской мистики и сверхъестественной магии. Возрождается интерес к языческим народным верованиям, древним мифам и преданиям31. Растет увлечение буддистской философией (близ-кими к ней объявляют себя, например, около 2 млн. французов). Однако самым последним выражением современного индивидуализма стала секта Нью Эйдж, заявляющая об устарелости христианства и активно

31

Ramonet I. Géopolitique des religions. Manière de voire // Моnde diplomatique. Novembre – décembre 1999. №48. Р.7.


-68-

вовлекающая в свои ряды религиозно настроенную интеллигенцию и молодежь. Все это свидетельствует о глубоком духовном кризисе евро-пейского общества.

Религиозный фактор не играет определяющей роли и в конституциях большинства европейских государств. Характерно, что в процессе под-готовки проекта конституции ЕС европейские чиновники не включили в него «религиозного измерения», лишив Европу христианской состав-ляющей ее цивилизационной основы. Светский и одновременно либе-рально-толерантный подход современной официальной европейской культуры проявился тут наиболее ярко. В Преамбуле документа вначале были ссылки на Древнюю Грецию, Рим, философские течения эпохи Просвещения, но упоминание о христианских корнях Европы исключи-ли. Превращенная в догму европейская политкорректность привела к забвению идеологами европейского единства собственных гуманисти-ческих основ, выявив очередной раз их безразличие к христианству и одновременно глубоко прагматический интерес к мусульманскому фак-тору, связанный с электоральным значением диаспоры32.

Интересен в связи с этим не факт отсутствия упоминания о христи-анстве, а те высказывания европейских политиков, которые прозвучали в связи с возникшей дискуссией и которые дают возможность лучше понять взгляды европейской элиты. Так, Сильвио Феррари, итальянский профессор Миланского университета, объясняя, почему христианство не упоминается в конституции, написал следующее: «…Упоминание определенной конфессии в европейской конституции является сомни-тельным. Несмотря на то, что оно будет иметь символический характер, а символы важны для объединения, оно может скрывать и опасность, заключающуюся в разделении и исключении. Значительная часть му-сульманской общины почувствовала бы себя в роли маргинальной, если бы эти утверждения были включены в проект будущей конституции, ведь это будет конституция и мусульман. Это послужило бы подарком для исламских фундаменталистов и использовалось бы всеми, кто стре-мится помешать развитию современного умеренного европейского ис-лама»33.

32

Чернов М. В Евросоюзе запретят христианство // RBC daily. 2003. 11 June. //www.rbcdaily.ru/neus/policy. 33

Феррари С. Светское и церковное в европейской конституции. Project Syndicate // Институт Общественных Наук. 2003. Май //www.project-syndicate.org/commentaries/commentary_text.php4?id=1235&lang=3&m=series. – С.Феррари написал свою статью для серии, созданной независимой рабочей группой


-69-

О том же говорит и Александр Рар: «В Европе считают, что необхо-димо открыть возможность для вступления в ЕС исламских государств, и стремятся интегрировать исламский элемент в европейские ценно-сти». Более того, по его словам, «христианство более не считается в обществе двигателем прогрессивного развития, тогда как подключение исламского фактора рассматривается европейской интеллектуальной элитой как прогрессивное»34.

И еще одно высказывание Джакомо Лючиани: «Было бы вполне ра-зумным исходить из того, что широкий консенсус в вопросе о категори-ческом признании Европы христианской будет невозможен, хотя отри-цание того факта, что христианство... сыграло в прошлом и играет по сей день основополагающую роль в формировании Европы, противоре-чило бы всякой исторической и современной реальности»35. В итоге идеологи европейского единства оставили в документе общее положе-ние о «культурном, религиозном и гуманистическом наследии» Европы, утвердившем ценности «уважения человеческого достоинства, свободы, демократии, равенства, правового состояния, а также уважения прав Человека»36.

Так что именно этой светской европейской культуре, лишенной чет-ких духовных ориентиров, и предстоит интегрировать ислам. Однако важно отметить, что характерной чертой этой светской культуры и од-новременно ее доминантой продолжает оставаться глубоко евроцентри-стское видение мира, которое и мысли не допускает о возможной более сильной конкурирующей культуре, способной поколебать веру в «рели-гию прав Человека». Отсюда и неприятие концепции С.Хантингтона, и недооценка цивилизационной значимости и силы ислама. Характерно в этом отношении следующее утверждение Александра Рара: «Европа в своей генетической памяти ислам не хранит. У Европы не было войн с исламом. Война с Турцией, когда турки стояли под Веной, – это кон-фликт геополитических интересов, большая мировая война. То, что арабы через Испанию пытались напасть на Европу и сегодняшняя Франция их отбила, – это древние времена, более тысячи лет назад.

Европейской Комиссии под руководством Романо Проди для определения долгосрочных духовных и культурных перспектив объединенной Европы. 34

Чернов М. Указ. соч. 35

Лючиани Д. Указ. соч. 36

Proget de traité etablissant une Constitution pour l’Europe // Dieux a-t-il sa place en Europe?Actes du colloque «Liberté politique et liberté religieuse dans le traité fondateur de l’Europe réunifiée». 3 avril 2003. Bruxelles-Parlement. P.231.


-70-

Ислама нет в европейской памяти»37. Совершенно определенно этот взгляд проявился и в заявлении Сильвио Берлускони, который во время своего визита в Берлин в сентябре 2000 г. квалифицировал западную цивилизацию как «превосходящую исламскую» и призывал к вестерни-зации мира (правда, потом он был вынужден принести извинения за эти слова). Как подчеркивают некоторые исследователи, ведущие европей-ские страны в силу своего многолетнего господства в Азии и Северной Африке до сих пор склонны к тому, чтобы применить к положению европейского ислама те схемы мышления, которые были унаследованы от колониального периода. А основой их было представление о том, что ислам, находясь под европейским господством, вполне поддается асси-миляции.

Сегодня методы «приручения» ислама через превращение его в офи-циальный те же, что и раньше38. Европейская политическая элита убеж-дена, что ислам можно секуляризировать. Появилось в связи с этим и новое понятие «евроислам» или «европейский ислам». Ввел этот термин в середине 90-х годов профессор политологии Гёттингенского универ-ситета Бассам Тиби, специально для обозначения светского, умеренного или модернизированного ислама, религиозно-культурное наследие ко-торого будет согласовано с современными либеральными ценностями Запада 39. Основными характеристиками его должны стать отказ от зако-нов шариата, верность конституции страны проживания, признание прав человека и демократических норм. Главная ставка при этом дела-ется на «ангажированных» мусульман, призванных выступить в качест-ве «мотора перемен». Поэтому и осуществляется этот кажущийся странным призыв сделать ислам «фактором интеграции» для молодых, родившихся и выросших в Европе: речь идет о модернизированном исламе. За пример при этом берется современная Турция, в которой светскость является одним из главных принципов идеологии. Иначе говоря, с исламом хотят сделать то же, что с христианством, ограничив его частной сферой и приписав ему те же характеристики и статус, уда-лив от государства.

Однако тут и встает на пути интегристов главная проблема. Ведь ис-лам отличается такими идейными и организационными особенностями, которые делают крайне проблематичным его обмирщение и приспособ-

37

Рар А. Германский совет по внешней политике: Европу ждет катастрофа. Эксперт-Forum index //www.expert.ru/forums. 38

Cesari J. L’islam en Europe… Р.9. 39

Риппбергер С. «Евроислам» – есть он или нет? // Немецкая волна // www.dw-world.de.


-71-

ление к современной западной политической и нравственной системе ценностей.

Как правило, говоря о возможности интеграции ислама, подчерки-вают, что пять основных религиозных предписаний, являющихся «стол-пами веры» и обязательных для каждого мусульманина, вполне могут вписаться в рамки современного общества. Первое – это исповедание веры или свидетельство, объединяющее два важных положения, состав-ляющих символ веры, – единобожие и признание пророческой миссии Мухаммеда. Второе – это ежедневный молитвенный цикл, включающий пять молитв, и общая пятничная молитва в мечети (число и порядок их детально регламентированы в Сунне). Третье – соблюдение поста в месяц рамадан по мусульманскому лунному календарю. Четвертое – обязательный коранический налог в пользу нуждающегося и добро-вольная милостыня в пользу неимущих. И пятое – паломничество в Мекку (хадж).

Однако само исламское мировоззрение глубоко своеобразно, и в первую очередь это касается его представления о мире веры. Христиан-ство и ислам имеют разное понимание мира сего и Царствия не от мира сего, духовного и мирского. Христианство различает родину духовную (Небесное царство) и мирскую (национальное государство – отечество). А для мусульманина существует только одна родина – Умма, то есть община всех верующих-мусульман, а разделение духовного и светского – это худшая несправедливость, означающая процесс деисламизации общества. Поэтому если христианский универсализм не ставит под сомнение национальную и государственную принадлежность, то ислам-ский универсализм является исключительным и разделение по языко-вому, национальному, идеологическому, ценностному, идеологическо-му и страновому признаку для него лишены смысла. «Ислам – это вера и культ, это родина и гражданство, которые аннулируют различия меж-ду людьми»40. Поэтому ислам не знает ни географических границ, ни расовых и гражданских различий.

Будучи религией всеохватной и нерасчлененной, ислам включает не только заповеди, но и строго определенные нормы и правила поведения, регулирующие образ жизни мусульманина во всех его аспектах, в том числе правовых. Коран – это и религиозный текст, и источник мусуль-манского права, на котором основывается законодательная система. Кроме Корана, источником права являются также Сунна, состоящая из хадисов – сообщений из жизни Мухаммеда и преданий о его словах и

40

Цит. по: Del Valle A. Islamisme et États-Unis. P.95.


-72-

действиях, затрагивающих различные религиозно-правовые стороны жизни мусульман. На основе их и создано учение о «правильном пути» – шариат, означающий Божественное законоустановление. Он пред-ставляет собой тщательно разработанный кодекс поведения, или канон, нравственные законы семейной и общественной жизни, разрешения, а также различные предписания и запреты, призванные урегулировать отношения мусульманина к Богу и к обществу. Шариат касается и дог-матических положений, и обрядов веры, и основ нравственности, взаи-моотношений людей и их поведения в деловой и семейной жизни.

Основные понятия мусульманского права сформулированы в первой половине IХ в., а в Х в. мусульманское правоведение сложилось в само-стоятельную дисциплину в качестве религиозной науки. Ее предметом стали нормы, определяющие отношения верующих с Аллахом и регули-рующие взаимоотношения между людьми, между государством и под-данными, отношения с другими конфессиями и государствами. Со вре-менем были разработаны четыре школы права суннизма, и каждый му-сульманин подчиняется одной из них. Предпринятые в конце ХХ в. попытки реформировать ислам и создать «ислам рациональный», уп-разднив упомянутые правовые школы и приспособив его к требованиям времени, фактически провалились. С тех пор всякая попытка реформи-ровать ислам в светском духе ассоциировалась с его вестернизацией и вызывала глубокое неприятие. Как пишет Бернар Левис, в исламе «иде-альная модель находится в прошлом… Настоящий путь – это доктрина и привычка предков, таковые, какими их сохранила и записала традиция – то есть Сунна»41.

Поскольку ислам как религиозно-правовую доктрину невозможно осуществить без власти, общественный идеал ислама выражается в теократии, в создании единого исламского государства. Мусульманские юристы и теологи всегда подчеркивают, что в исламской традиции ре-лигия, государство и общество представляют собой одно целое и это слияние выражает саму суть ислама, означающего подчинение Божьему Закону42. Таким образом, ислам – религия политическая, политика здесь приобретает религиозный, сакральный характер, поэтому говорить о светском или умеренном исламе так же неверно, как невозможно отде-лить веру от шариата.

Другая проблема, стоящая перед европейскими властями в их отно-шениях с исламом, чисто организационная. Заключается она в том, что

41

Lewis B. Le retour de l’Islam. Paris: Folio, 1985. Р.25–28. 42

Roy O. Vers un islam européen. Editions Esprit, 1999. Р.33–34.


-73-

ислам в Европе как единое целое не существует, так как религия эта всегда отличалась религиозным и культурным многообразием и в каж-дой европейской стране преобладает свой вариант или свое толкование ислама в зависимости от того, откуда вышли мигранты-мусульмане. Поскольку в исламе нет какой-либо единой, жесткой иерархической структуры, приезжие из разных стран придерживаются нередко различ-ных подходов к тем или иным положениям шариата. В Германии, где проживают 2 млн. 600 тыс. турок и 200 тыс. мусульман из Боснии, ис-лам находится под сильным турецким влиянием. Во Франции домини-рует арабское влияние. В Великобритании 2 млн. мусульман – имми-гранты из Индии и Пакистана. В Нидерландах – 700 тыс. мусульман из Индонезии и Суринама. Мусульманские общины здесь формируются не столько по религиозному принципу, сколько по этническому. Говоря, например, о положении мусульман в Германии, профессор Тиби заме-тил: «Мы не можем сказать, что существует нечто под названием "не-мецкий ислам". Это значило бы построить мусульманскую церковь, объединившую всех – суннитов, алевитов, шиитов, турок, арабов и бос-нийских мусульман. Это просто невозможно»43.

Общей проблемой для большинства западноевропейских стран явля-ется отсутствие единого официального представительного органа му-сульман, с которым государство могло бы вести диалог, поэтому отно-шения устанавливаются с каждой общиной в отдельности. Все это на-кладывает определенный отпечаток на национальную политику инте-грации. В силу указанных положений многие мусульманские лидеры в Европе и отдельные европейские исследователи отвергают понятие «евроислам» как искусственное, предпочитая говорить о «мусульманах Европы», «исламе на европейской почве», «мусульманских обществах» или просто об «иммигрантском сообществе».

Проблема интеграции имеет и социальный аспект, который в по-следние годы приобретает все большее значение в связи с усилив-шейся социальной дифференциацией в самих европейских обществах. Социально-экономическое положение мусульман в Европе всегда отличалось непрочностью и нестабильностью, обусловливая их мар-гинальный характер. И хотя в последние годы во многих странах уже появляется слой достаточно состоятельных образованных мусульман, который называют средним классом, для большей части условия со-циального развития остаются крайне трудными, что выражается в первую очередь в высоком уровне безработицы или неполной занято-

43

Риппбергер С. Указ. соч.


-74-

сти, в отсутствии соответствующей социальной инфраструктуры. Так, в Голландии безработица достигает 31% среди марокканцев и 24% среди турок. Особенно критическим является положение мусульман в Великобритании. Здесь среди выходцев из Пакистана и Бангладеш безработица в три раза выше, чем среди тех слоев, которых рассмат-ривают как наиболее неблагополучные; а уровень безработицы среди молодых (от 16 до 24 лет) пакистанцев достигал в начале 90-х годов 36%, в то время как среди молодых «белых» (по британской класси-фикации) – 15%44. Та же ситуация в Бельгии, где в 1999 г. уровень безработицы среди марокканцев и турок составлял 38%, в то время как среди самих бельгийцев – 7,4%45. Мусульмане заняты в основном низкоквалифицированным трудом, часто устраиваются на временную работу. В Австрии, например, только 9,7% турок являются квалифи-цированными рабочими, а в целом месячная зарплата турка на 15% меньше, чем у австрийца. Тот же контраст очевиден и в жилищной сфере: иммигранты проживают в основном в дешевых кварталах или в пригородах крупных городов, далеких от благоустройства. Естест-венно, социальное положение определяет и политический выбор, и социальную позицию, поэтому так популярны среди молодежи фун-даменталистские течения, придающие проблеме бедности не столько социальный, сколько религиозный характер. А главное, активизиру-ются хорошо организованные исламские структуры, связанные с пра-вительствами тех стран, выходцами из которых являются иммигран-ты, поскольку они оказывают значительную финансовую и социаль-ную поддержку.

Учитывая все вышесказанное, можно представить себе, насколько реалистично осуществление планов интеграции ислама. В процессе осуществления политики институционализации мусульманских сооб-ществ, то есть встраивания их в гражданские структуры, европейские правительства сталкиваются с общими проблемами. Главные из них следующие:

• признание религии и отправления культов (строительство мече-тей и служба в них, отправление молитв в рабочее время, отпуска на время религиозных праздников);

• признание их как общественных организаций (а для этого необ-ходимо единое представительство);

44

Cesari J. L’islam en Europe... P.13. 45

Reconnaissance et discrimination… P.88.


-75-

• решение проблемы традиционного образования (в частных му-сульманских или государственных и муниципальных школах, раздель-ное образование мальчиков и девочек);

• использование в общественных местах соответствующей одеж-ды, символов или знаков принадлежности к мусульманской культуре;

• представительство в государственных органах управления (на-циональных или местных);

• финансирование деятельности общин (самофинансирование или финансирование извне, со стороны государств ислама).

Хотя проблемы эти общие, европейцы не выработали единой модели интеграции ислама, в каждой из стран эта политика имеет свои особен-ности. Своеобразие это обусловлено различными факторами: статусом религии в данной стране, условиями предоставления гражданства, на-ционально-культурными традициями, политической культурой, эконо-мической политикой. Но многое, конечно, определяет специфика отно-шений между государством и церковью. В Европе наряду с француз-ской универсальной моделью, утверждающей полное отделение церкви от государства, существуют и другие типы регулирования статуса рели-гиозных объединений. Они предполагают дифференцированное отно-шение государства к различным конфессиональным сообществам; от-ношение, которое называют «партнерством особого рода»46.

Здесь выделяют следующие виды регулирования. • Статус государственной церкви, при которой она наделяется

большими правами и полномочиями (в Великобритании, Дании, Норве-гии, Швеции, Исландии, Греции).

• Договорные (консенсуальные) отношения государства с религи-озными объединениями, предполагающие подписание специальных соглашений, фиксирующих права и обязанности сторон (в Италии, Ис-пании, Германии).

• Статус официально признанных (традиционных) религий, не пользующихся прямой поддержкой государства, но наделяемых допол-нительными правами. Причем в разных странах этот статус предполага-ет различные права (например, в Бельгии он включает отдельные эле-менты государственной церковности: священнослужители этих конфес-сий получают государственные жалованье и пенсии, субсидии для строительства культовых учреждений, время на электронных СМИ).

46

Pluralisme religieux et laïcités dans l’Union Européenne // Problèmes d’histoire des religions. Éditions de l’Université Libre. 1994. №5. P.23–28.


-76-

Конечно, в двух последних случаях исламу легче получить офици-альное признание, то есть условия для этого более благоприятные. Но в каждом конкретном случае все зависит от непосредственной позиции правительства, ориентирующегося или, по крайней мере, не могущего игнорировать мнения большинства членов общества. Здесь уже многое определяют традиции политической культуры.

Все это обусловило специфику методов проведения интеграционной политики, но вместе с тем и о наличии национальных моделей ее мы можем говорить очень условно. Четко выделить можно только два типа отношений – английскую коммунитарную модель, основанную на при-знании общины и включенности ее в общество; и французскую свет-скую (так называемую якобинскую) модель, основывающуюся на уни-версальной республиканской идее интеграции. В других странах прово-дятся различные варианты мультикультурализма, зависящие от особен-ностей данных обществ, от их понимания «толерантности», от силы и влияния мусульманских общин, а также от политической и экономиче-ской конъюнктуры. В настоящее время уже можно подвести определен-ные итоги данной политики, одинаковые для большинства европейских стран.

Великобритания В первую очередь представляется важным рассмотреть осуществление коммунитарной модели в Велико-

британии, поскольку ее пример способствовал значительной мобилиза-ции мусульманских общин в Европе. Первые мигранты-мусульмане прибыли сюда после открытия Суэцкого канала в 80-х годах ХIХ века из арабских стран и Британской Индии, осев на побережье в портовых городах – Лондоне, Ливерпуле, Бристоле и Кардиффе. Однако главная волна миграции хлынула в Англию из Индии, Пакистана, Бангладеш и Карибского бассейна после Второй мировой войны, после принятия (1948) Британского Национального Акта, окончательно оформившего единое гражданство для Англии и ее колоний с правом переселения и работы в Великобритании. Своего пика миграция достигла в 60-е годы.

Позиция правительства до 1962 г. характеризовалась жесткой имми-грационной политикой, сдерживающей приток миграции из стран «Со-дружества наций» и направленной на ассимиляцию новых граждан. Однако с появлением первого поколения детей мигрантов-мусульман и возникшей в связи с этим проблемой их образования на основе мусуль-манских традиций вопрос о культурных различиях становится поводом

3. Плоды интеграции


-77-

для национальной дискуссии. В 1962 г. была основана Исламская мис-сия Соединенного Королевства (находящаяся под сильным влиянием фундаменталистской партии Джамаат-и Ислами), которая создала «Об-разовательный мусульманский трест» (1966). Именно этот трест и начал выдвигать требования, направленные на «сохранение и защиту особой мусульманской идентичности» у детей, добиваясь выделения комнат для молитвы, особой пищи в школьных столовых, курсов религиозного обучения. Используя крайнюю децентрализацию английской системы образования, мусульмане добились выполнения своих требований, что подвигло их на следующий шаг. В 1979 г. Союз мусульманских органи-заций провел в Бирмингеме коллоквиум, посвященный необходимости признания британскими властями семейного кодекса шариата47.

Начиналось «пробуждение ислама». И, озабоченные проблемой пре-вращения мигрантов в полноценных граждан при сохранении их куль-турных отличий, английские власти положили начало разработке нового понятия «многокультурный уклад». Введено оно было в 1985 г. лордом Сванном для обозначения политики, исходящей из признания «естест-венного плюрализма, позволяющего каждой этнической общине полно-кровно участвовать в жизни общества»48. Политика эта приняла в итоге за основу так называемую коммунитаристскую модель, означающую признание государством сосуществующих в рамках национального сообщества многочисленных общин, официально названных этниче-скими меньшинствами. Они имеют полное право жить в своем кругу, сохраняя культурное наследие, национальные черты, привычки, обычаи и семейные связи, а также отстаивать свои права на общенациональном уровне. Главным в этой концепции является такой принцип: значение и многообразие культурных ценностей каждой общины будут всегда оп-ределяющими при предоставлении услуг в той мере, в какой это не вхо-дит в противоречие с глубинными интересами индивида49. В итоге либе-ральная концепция прав индивида стала вытесняться либеральной кон-цепцией прав меньшинств. Глубинные интересы индивида оказались в тени, а отдельная часть гражданского сообщества получила больше

47

Del Valle A. Islamisme et États-Unis. Р.203. – Тогда же усилиями бывшего певца Кэта Стивенса, принявшего ислам под именем Юсуфа Ислама, была создана и открыта первая частная мусульманская школа в Лондоне. 48

Lemosse M. Les Anglais et le multiculturalisme // Cahiers de l’URMIS. 2000 //www.revue-republicaine.com. 49

McLoughlin S. Recognising Muslims : Religion, Ethnicity and Identity Politics in Britain // СЕМОТI. 2002. №33. P.45.


-78-

прав для «воспроизведения» своей культуры, чем большинство. Как только принцип «прав общин» был утвержден, он способствовал такому активному развитию этнического самоопределения иммигрантов, что они стали все более откровенно проявлять сепаратистские тенденции. Так от фазы интегризма политика мультикультурализма перешла в ста-дию сепаратизма. Чем больше прав получали иммигранты, тем дальше шли их требования и тем более радикальными они становились.

Группируясь вокруг мечетей, которых в настоящее время насчиты-вается около тысячи, вокруг различного рода общественных организа-ций, мусульмане стали подчеркивать не только свое культурное своеоб-разие, проявляющееся во внешних признаках (в одежде, манере поведе-ния), но и стремление ко все большей автономии от властей, чему спо-собствовало формирование общинной элиты. В 1987 г. требования мусульманских общин стали касаться уже политической сферы, а на выборах 1987 и 1988 гг. 24 исламских ассоциации впервые подписали избирательный буклет «Мусульманский голос», названный ими «харти-ей мусульманских требований».

Для участия в выборах была даже создана Исламская партия Брита-нии, представители которой, однако, не смогли пройти в парламент, так как избирательная система в Англии носит мажоритарный характер. Однако на местном уровне они добились заметной активности, и в на-стоящее время значительное число муниципальных советников и работ-ников администрации, отвечающих за межрасовые отношения, являют-ся выходцами из различных комитетов и организаций, созданных при мечетях. Сформировав влиятельные группы давления в муниципалите-тах больших городов, мусульмане постепенно добились установления контроля над целой сетью социальных услуг, связанных с мечетями. Кроме Лондона, крупными иммиграционными центрами являются здесь такие промышленные зоны, как Бирмингем, Ковентри, Престон, Ланка-стер и Брадфорд. Последний стал одним из главных центров исламского прозелитизма в Великобритании и во всей Европе: здесь проживает около 80 тыс. мусульман, что составляет примерно 16% населения го-рода. Многие называют его моделью мультикультурализма в Англии50.

Окрепшее и хорошо организованное мусульманское сообщество особенно громко заявило о себе в 1988 г. во время дела Салмана Рушди, которое стало фактически первой демонстрацией и пробой силы и спо-собствовало резкой активизации и политизации мусульман Англии.

50

Ibid. – Именно влиятельный Совет мечетей Брадфорда сыграл главную роль в дости-жении требований относительно мусульманского образования.


-79-

Именно после этого события, фактически воспользовавшись им, му-сульманские общины стали поднимать вопрос об уравнении ислама в правах с государственной религией Англии – англиканством. Вначале Исламский культурный центр инициировал создание Комитета действия по исламским делам Объединенного Королевства, обратившегося к М.Тэтчер с просьбой изменить британские законы против клеветы. Но уже через два года Комитет обратился в Верховный Суд с предложени-ем изменить английские законы, защищающие только христианство, таким образом, чтобы исламу также была гарантирована государствен-ная опека. Однако, поскольку в исламе, как мы указывали, религия и право неразрывны, требование религиозных прав означает фактически закрепление и специфических политико-юридических прав, предостав-ление которых поставило бы под вопрос все конституционное здание Англии и означало бы разрыв с британской правовой сферой. Ведь осуществление этих прав освободило бы мусульман от обязанности подчиняться определенным положениям местного, не мусульманского законодательства.

С тех пор вопрос о религиозных свободах стал самым актуальным, причем пропаганда их проходит под лозунгом борьбы с религиозной дискриминацией. Более радикальные организации воспользовались этим, чтобы создать «Мусульманский Парламент», который ставит пе-ред собой цель, как указывается в его документах, «превратить мусуль-манское население Великобритании в организованное сообщество, пре-следующее цели ислама», которые должны быть превыше всех осталь-ных51. Инициатор его создания Калим Саддики откровенно заявил: «Мы назвали себя Парламентом, т.к. являемся, в первую очередь, «политиче-ской системой» в полном смысле этого слова. Мы хотим занять наше место среди базовых учреждений Великобритании. Открытие этого Парламента превращает бесправное мусульманское сообщество в сооб-щество политическое, обладающее волей и собственными целями... Всем должно быть ясно, что мусульмане будут опровергать и, если нужно, нарушать любую государственную политику или законодатель-ство, которое мы рассматриваем как враждебное нашим интересам»52.

В Англии в настоящее время существуют сотни мусульманских ор-ганизаций, число их превосходит даже число местных мечетей. Их по-литизация приобрела такой размах, что это вызывает озабоченность у умеренных членов общин. Так, мусульманская писательница Рукайя

51

Kepel G. À l’Ouest d’Allah. Seuil ; Paris, 1994. P.187. 52

Ibid.


-80-

Максуд, проживающая в Англии, пишет: «В обществе... растет ощуще-ние опасности, кроющейся в этих организациях. Многие из них пред-ставляют собой творение неких индивидуумов с весьма раздутым эго, которые всеми силами стараются обосновать свои претензии, выдавая их за ислам и поощряя всякого, кто так или иначе льстит их самолю-бию. Ныне наблюдается ужасающий всплеск лицемерия, лжи, бесчес-тия и клеветы во многих сферах мусульманской общинной активно-сти. Довольно часто некие известные в своем окружении люди стара-ются принудить остальных верующих к восприятию своих марги-нальных интерпретаций ислама. Это приводит к потере терпимости и смирения, к потере реального выбора, к эксплуатации большинства меньшинством... Если говорить об эффективности этих организаций и воздействии их на британское общество, то результаты будут поисти-не ужасающими. Большинство мусульманских организаций столь поглощены внутриусобной борьбой, что совершенно не могут сосре-доточиться на реальных и существенных проблемах, встающих перед общиной»53.

Английский опыт показывает, что стремление мусульман отстоять свою национально-культурную самобытность все меньше согласуется с полноценным британским гражданством, и эта проблема выходит на первый план. Так, летом 2001 г., когда на севере Англии в ряде городов разыгрались беспорядки и волнения, устроенные подростками из имми-грантских семей, Би-би-си сообщило: «По заявлениям депутатов бри-танского парламента, беседовавших с мусульманами, многие их них считают себя не гражданами Соединенного Королевства, а представите-лями единого исламского народа – Уммы»54. В докладе, подготовленном МВД о причинах волнений, попавшем на страницы печати, одним из центральных выводов стала констатация расовой поляризации белых и цветных общин, которые живут параллельно, не пересекаясь и не сме-шиваясь друг с другом. И белые, и представители этнических мень-шинств избегают открытых и откровенных дебатов по расовым вопро-сам. Когда в декабре 2001 г. МВД открыто заявило, что приезжие долж-ны расстаться с некоторыми традициями (речь шла о женском обреза-нии, о насильственных браках и др.) и, как минимум, освоить английский язык и британский образ жизни, представители мусульман-ских общин выразили протест по поводу заявления правительства. А

53

Максуд Р. Ислам. Москва: ФАИР-ПРЕСС, 2003. C.294. 54 Михеев В. Указ. соч.


-81-

«Таймс» поставила министру в заслугу уже то, что он решился поднять эти вопросы для широкого общественного обсуждения55.

Действительно, английские власти крайне опасаются затрагивать и обсуждать эти проблемы, так как они являются закономерным следст-вием коммунитаризма, а ставить под вопрос разумность данной полити-ки никто не позволит. Поэтому единственный путь, который им пред-ставляется возможным в данных условиях, это идти на такие уступки, которые, с одной стороны, позволят им сохранять контроль, а с другой, – устранят повод для обвинения их в дискриминации. И в первую оче-редь, «политическую корректность» должны соблюдать полицейские. Так, в Лондоне, после проведенного там недавно расследования, уста-новившего «предвзятое отношение к цветным иммигрантам» со сторо-ны полиции, перед ней была поставлена задача «изменить свой имидж». После соответствующей рекомендации относительно улучшения Закона о расовых взаимоотношениях в столице теперь несколько раз в год со-бирается форум для обсуждения этих проблем. Сам Закон о расовых взаимоотношениях был изменен и дополнен. В него добавили пункт о «прямой и непрямой дискриминации» и обязали все органы власти «обеспечивать условия для равных возможностей», то есть сделать го-сударственные службы более доступными для выходцев из этнических меньшинств56. В Скотланд-Ярд сверху была спущена разнарядка, в со-ответствии с которой доля темнокожих сотрудников правоохранитель-ных органов должна составлять не менее 25%.

Для осуществления интенсивных мер по гармонизации межрасовых отношений была создана специальная Комиссия за расовое равенство, которая не является государственной, но финансируется правительст-вом. Она должна вести просветительскую работу среди новоприбывших иммигрантов, дать им возможность «плавно адаптироваться к новой культурно-языковой среде и привить им чувство востребованности». Вместе с тем Комиссия имеет право возбуждать судебные иски, если кто-то подвергнется дискриминации по национальному и этническому признаку, а также проводить собственные расследования, запрашивая информацию в любых органах власти с обязательным указанием «пято-го пункта». Оценивая эту политику, некоторые либеральные исследова-тели признают, что поведение английской элиты выглядит крайне странным, поскольку уступки, на которые она идет, носят односторон-

55

Хасянов А.Ж. Западная Европа: основные направления региональной антитеррористи-ческой операции НИИСС //http://niiss.ru/s_docl_hasyahov6.shtml. 56

Михеев В. Указ. соч.


-82-

ний характер. Однако в их мягкой критике акцент делается не на опас-ности социальных последствий коммунитаризма и его дезинтегрирую-щем эффекте, а на угрозе гражданским ценностям западных демокра-тий: свободе, взаимной терпимости и верховенству закона.

Франция Другая модель осуществляется во Франции, которая в соответствии со своими республиканскими политическими принципами всегда исходила из необходимости признания универсальной унитарной политики, при-знающей только одно сообщество – сообщество граждан. Незыблемыми должны оставаться три основные концепции французского общества: светскость, гражданственность и равенство. Всех выравнивали по еди-ному стандарту гражданства, поэтому здесь не существует этнического или религиозного большинства и меньшинства. По французскому зако-ну, вплоть до 1993 г. дети иммигрантов, рожденные во Франции, мог-ли автоматически претендовать на гражданство. Однако эта политика не только не предотвратила процесс утверждения мусульманской са-мобытности, но породила новые, более радикальные формы ее утвер-ждения.

Надо сказать, что вплоть до 70-х годов французское общество не со-мневалось в своей способности ассимилировать иные культуры. Имми-гранты старались придерживаться требований светскости. Исламских ассоциаций было очень немного, и ориентировались они главным обра-зом на интеллектуалов, будучи близки к «книжному» исламу57. Когда же после кризиса 1974 г. французское правительство объявило о прекраще-нии приема иммигрантов, за исключением случаев предоставления по-литического убежища и воссоединения семей, и процесс воссоединения семей стал основным источником притока новых мусульман, республи-канская модель начала давать сбои. Процесс религиозного объединения иммигрантов привел к формированию крупной исламской общины, члены которой в настоящее время состоят в 900 исламских организаций. Многие из них объединены в Федерацию исламских организаций, соз-данную при поддержке Саудовской Аравии, и в Национальную федера-цию мусульман, финансируемую из Марокко. Их активная позиция в вопросе о сохранении своей культуры, традиций и законов привела к столкновению с политикой ассимиляции.

57

Cм.: Кудрявцев А. «Вторая религия» Франции. Мусульманский вопрос на галльской земле // НГ Религии. 2003. 1 октября. №17 (125); Он же. Мусульмане во Франции // Россия и мусульманский мир. 2002. №11.


-83-

В последние десятилетия именно эти два подхода – стремление му-сульман к самоидентификации и стремление французских властей к их ассимиляции – и определяли характер национальной дискуссии по мультикультурализму во Франции. Французское правительство, став-шее перед дилеммой – или политика плюрализма, или политика исклю-чения, – в итоге выбрало «золотую середину». Если раньше француз-ские власти вообще отказывались рассматривать ислам как часть рели-гиозного и культурного французского пространства, то в настоящее время официальная позиция заключается в том, чтобы интегрировать ислам через налаживание диалога в общественную и культурную жизнь на условиях, не противоречащих устоям республиканского строя. Свое-образие ислама признано, но он должен пойти на такие же уступки, на какие в свое время пошел католицизм. От иммигрантов требуется не только уважать закон страны, но и принять господствующую светскую культуру, при которой определенные специфические черты мусульман-ской идентичности могут проявляться только в частном порядке или частной сфере, не выходя на уровень государственных институтов и политической жизни58.

Новое отношение проявилось в первую очередь в разрешении на строительство мечетей, в котором раньше власти отказывали. Но глав-ный шаг в рамках нового подхода был сделан, когда власти согласились обсудить проблему статуса ислама среди прочих религий Франции. С этой целью по инициативе МВД в 1989 г. были предприняты попытки наладить диалог с представителями мусульманских общин. Эти попыт-ки вначале не имели особого успеха ввиду отсутствия единой мусуль-манской организационной структуры. Ни одна из мусульманских орга-низаций страны, включая Национальную федерацию мусульман Фран-ции, не может говорить от имени всей диаспоры. Однако продолжав-шиеся в течение всех 90-х годов постоянные консультации с общинами завершились в итоге тем, что в 1999 г. Ж-П.Шевенман призвал подпи-сать их хартию об «интегрированном исламе», признающем принципы светскости.

В январе 2000 г. президент Ж.Ширак, приняв в Елисейском дворце четырех крупнейших представителей мусульманской общины страны (имамов Парижской, Лионской мечетей, мечети Мант-ля-Жоли и муф-тия Марселя), пообещал им, что ислам получит свой статус среди про-чих религий, исповедуемых во Франции. Мусульманские лидеры назва-ли эту встречу «историческим событием», а через несколько дней была

58

Musulmans d'Europe: identité et integration. La maison de l’islam //Islamlivres.сom.


-84-

подписана хартия59, позволяющая исламу вписаться во французское религиозное законодательство. Некоторые политики оценили это как придание «институционального характера религии, несовместимой с принципами Французской республики»60. И хотя это только деклара-ция о намерениях, не более, многие оценивают это событие как зна-ковое. В 2001 г. был создан, наконец, Французский Совет мусульман-ского культа (ФСМК), объединивший представителей основных тече-ний ислама. Власти планировали вначале создать нечто вроде «кар-манного совета», но это им не удалось. В итоге в мусульманских общинах были проведены свободные выборы, и Совет стал действи-тельно представительным органом. Возглавил его ректор Большой Парижской мечети Далиль Бубакер – выразитель «умеренного ис-лама».

Однако в силу того, что Совет объединил представителей различных течений, многие сомневались, что он станет основой для реального объединения мусульман Франции, так как сам процесс его создания имел неоднозначные последствия. Дело в том, что во время диалога не только появилось и заявило о себе новое поколение мусульманских лидеров, но и произошла их диверсификация и политизация61. И опреде-ляющим образом на их позиции повлияло именно то, что они формиро-вались как лидеры в процессе активных политических дискуссий. В отношениях с властями во Франции традиционно особым историческим статусом пользовалась Парижская мечеть, и ее ректор Бубакер опасался, что его роль после создания Совета уменьшится. Действительно, в ре-зультате диалога окрепли и консолидировались именно исламские ра-дикальные организации, так что Далиль Бубакер вынужден был недавно заявить следующее: «Сторонников экстремистских организаций стано-вится все больше – в этом проблема... Из-за терпимости, которую вла-сти проявляют по отношению к экстремистам, радикальный ислам все больше утверждается во Франции». Он отметил также, что, если еще в недавнем прошлом среднестатистического мусульманина можно было смело отнести к разряду «умеренных», теперь эта ситуация меняется. Исламские радикалы все более заметно распространяют свое влияние и завоевывают все более прочные позиции в мусульманском сообществе,

59

Со стороны мусульман ее подписали лидеры 5 мусульманских национальных федераций, имамы 5 крупных мечетей и 5 авторитетных мусульманских лидеров. 60

Кудрявцев А. Указ. соч. 61

Cesari J. Sakina Bargach et Damian Moore. L’islamisation de l’espace public français // CEMOTI. 2003. №33. Р.26.


-85-

политизируя религию и внедряясь в политическую жизнь62. В настоящее время разногласия внутри ФСМК настолько обострились, что встал вопрос о выходе из нее Большой Парижской мечети.

Именно с 1989 г. во Франции отмечается пробуждение ислама, кото-рый постепенно переходит под контроль исламистских организаций, заявляющих о своей приверженности ценностям фундаментализма. Такие организации, как Союз исламских организаций Франции, связан-ный с международной исламистской организацией Братьев-мусульман, Союз молодых мусульман, активно привлекают в свои ряды молодежь, все более настойчиво добивающуюся своего «права на отличие». Опуб-ликованный во Франции в 2002 г. доклад «Ислам в Республике» при-знал, что мусульмане не становятся французами и в третьем поколе-нии63. Как написал исследователь Фарад Козрокавар, «насколько движе-ние арабов 80-х годов было выражением воли к интеграции, настолько исламизация является констатацией невозможности интеграции...»64.

Вопрос о культурно-религиозной идентичности мусульман принял в последние годы во Франции принципиальный характер. Вдохновляясь примером английского коммунитаризма, французские мусульманские организации выдвигают в настоящее время следующие требования:

• право на создание частных мусульманских школ или, по край-ней мере, религиозных курсов в государственных школах;

• признание правил ислама в гражданской жизни (мусульманский брак, полигамия, мусульманские кладбища, наследство);

• соответствующие квоты в системе управления; • исламская пища в столовых65, раздельное физическое воспита-

ние, право на ношение женского головного убора в школе; • признание ислама в качестве второй религии Франции; • создание политической исламской партии или такой, которая

отражала бы специфические интересы мусульманского сообщества66. Большинство этих требований предполагает признание особого пра-

вового и административного статуса ислама, что ставит под вопрос уже

62

Известия. 2003. 18 мая. 63

Ключников Б.Н. Указ. соч. 64

Une sosieté fragmentée? Le multiculturalisme en débat. La Découverte. Paris, 1997. Р.151. 65

У мусульман есть пища халал – дозволенная и харам – запретная. Например, мясо можно есть, только если животное было забито методом халал. 66

Del Valle A. Islamisme et communitarisme: une stratégie de conquête // Revue Conflicts actuels (revue universitaire de géopolitique, de polémologie et d’histoire contemporaine de la Sorbonne). 2001. Mai //www. alexandredelvalle.сom.


-86-

упомянутые концепции политического устройства французского обще-ства. Однако, когда французские власти или общественность пытаются защитить светские принципы своей системы, робко заявляя о «наступ-лении ислама», мусульманские организации, исходя из «стратегии жертвы», тут же обвиняют их в нетерпимости. Именно эту нетерпи-мость властей должно было продемонстрировать и так называемое «де-ло о платках», которое в условиях французской политической системы приняло особенно острый характер.

Эта проблема возникла все в том же 1989 году, когда Госсовет Рес-публики, желая подчеркнуть значение принципа свободы совести, на-помнил, что «ношение религиозных символов учениками не является несовместимым со светскостью». Восприняв это как юридическую по-беду, французские мусульмане превратили «дело о платках» в свой главный козырь. Первое же дело такого рода в 1989 г. вызвало момен-тальную реакцию со стороны Движения против расизма, антисемитизма и за мир, хотя этот запрет не был связан с расовой проблемой.

Почему же этот вопрос приобрел такое значение? Здесь опять-таки проявился законнический, правовой характер мусульманской религии, в которой подчинение ритуалам, правилам и определенному поведению являются главными признаками практикующего веру. Поэтому и жен-ский платок, хиджаб, – это не просто обычай, запрет которого можно было бы квалифицировать как расизм. Это проявление отличия мусуль-манки от «неверных» женщин, то есть барьер между верой и неверием. Поскольку женщины в исламе практически отстранены от публичной религиозной жизни, хиджаб является главным, если даже не единствен-ным, женским проявлением принадлежности к исламу. Одеваясь, как западная женщина, мусульманка становится сторонником другого со-общества и предает свое. Поэтому в условиях, когда ислам представляет собой меньшинство, ношение хиджаба приобретает, как пишет фран-цузский исследователь А. дель Валь, «первостепенное стратегическое значение»67, поскольку представляет собой видимое обозначение куль-турно-политического барьера, отделяющего экстерриториальную и универсальную Умму от немусульманского мира68.

Таким образом, проблема хиджаба, хотя она представляется как ре-лигиозная проблема, приобретает на самом деле политическое значение.

67

Как пишет один из мусульманских исследователей, «носить или не носить платок для женщины-мусульманки – это не вопрос «банальной эрудиции», а пророческий призыв, ослушание которого сродни предательству. 68

Del Valle A. L’Islamisme et États-Unis. P.215.


-87-

Ведь через подобное утверждение мусульманской самобытности реша-ется вопрос о власти не только внутри самого мусульманского сообще-ства, в котором господствует мужчина, но и в определенных городских кварталах, находящихся в вéдении французских гражданских властей. Зашедший так далеко скандал вызвал в итоге жесткую реакцию Жака Ширака, объявившего о запрете на ношение головного убора и явных атрибутов мусульманкам, иудеям и представителям прочих конфес-сий, что в итоге отразилось и на католиках. Соответствующий зако-нопроект был одобрен парламентом и вступил в силу. Однако, по мнению аналитиков, запрет на хиджаб не повысил общественную стабильность, а привел к дальнейшему расслоению общества, создав постоянный повод для конфронтации. Философ Гейдар Джемаль ука-зывает в связи с этим: «С точки зрения интересов ислама, запрет на хиджаб – это благодеяние. Потому что он мобилизует, он напоминает мусульманам, что они являются гонимыми за правду»69.

(Окончание следует.)

69 Общественная безопасность или конфессиональная идентичность. Французское пра-вительство ищет баланс между светским и религиозным //НГ Религии. 2004. 18 февраля, №3 (133).

Ольга Четверикова

-10-

ИСЛАМ В СОВРЕМЕННОЙ ЕВРОПЕ: СТРАТЕГИЯ

«ДОБРОВОЛЬНОГО ГЕТТО» ПРОТИВ ПОЛИТИКИ

ИНТЕГРАЦИИ*

*Окончание. Начало см. «Россия XXI».2005. №1


-11-

Германия

Свою специфику имеет политика в отношении иммигрантов-мусульман в Германии. Существующую тут модель называют федера-листской, так как многие вопросы урегулирования отношений с му-сульманами решаются на уровне земель. Надо выделить три момента, отличающих положение в этой стране от ситуации с иммигрантами в Англии и Франции.

Во-первых, миграционная проблема в Германии не связана с насле-дием колониального прошлого, а является результатом чисто экономи-ческой политики. В начале 60-х годов Германия подписала соглашения о найме рабочей силы с Турцией, Марокко, Тунисом (речь шла о «при-глашенных рабочих»), что и положило начало формированию здесь крупной исламской общины1. Только с конца 70-х годов среди имми-грантов-мусульман начинают преобладать беженцы и лица, преследуе-мые по политическим мотивам. В настоящее время 90% мусульман-мигрантов – это турки, а остальные – выходцы из Ливана, Марокко, Ирана, Афганистана, а также Азербайджана, Киргизстана и Узбекиста-на. Основными центрами их проживания являются главным образом промышленные центры – Берлин, Кельн, Гамбург, Дисбург и Мюнхен2.

Далее, поскольку гражданство в Германии традиционно основыва-лось на «праве крови», а не на «праве почвы», большинство иммигран-тов не имеет местного гражданства, его получали только те, кто дейст-вительно ассимилировался. Лишь с принятием (1999) нового закона о гражданстве, действующего с 2000 г., Германия стала проводить более гибкую политику. По новому положению, любой рожденный в Герма-нии автоматически получает местное гражданство при условии, что один из его родителей проживал легально в стране не менее 8 лет. Надо отметить, что эта реформа стала своеобразным символом перемен в понимании национального идеала, вызванных главным образом влияни-ем потребностей рынка труда. Министр внутренних дел Германии сле-дующим образом оправдывал необходимость принятия нового закона: «Этой реформе есть только одна альтернатива, которой никто не жела- 1 Хотя, конечно, нельзя игнорировать то, что присутствие ислама в Германии имеет более глубокие корни. Начиная с XVIII в. прусская армия включала в себя мусульманских наемников (в результате дипломатического союза с Оттоманской Империей), а при нацистском режиме более 6 тыс. мусульман – выходцев с Балкан и Кавказа – служило в Вермахте. 2 В Германии проживает более 2/3 всех турецких иммигрантов Европы.


-12-

ет: растущее дистанцирование между различными группами населения Германии, развитие параллельных сообществ, разрушение внутреннего единства»3.

И, наконец, конституция страны предоставляет большие возможно-сти религии. Но в силу соответствующих соглашений особым влиянием в различных сферах общественной жизни пользуются католики и про-тестанты (они освобождены от налогов, имеют доступ к СМИ, свои школы). Мусульмане же лишены этого на том основании, что не имеют соответствующей институциональной церковной структуры.

В силу указанных особенностей и проблема диалога или интеграции здесь решалась в иной плоскости. Когда Германия заключала соглаше-ния с Турцией о рабочей силе, они касались не только юридических, социально-экономических и других аспектов пребывания турецких рабочих в стране, но и духовной сферы. Согласно договору с турецким Департаментом по религиозным делам Турция получила широкие права по управлению исламской общиной в Германии. Управление осуществ-ляется через Религиозное бюро турецкого консульства, непосредствен-но зависимое от Министерства внутренних дел Турции. Бюро решает вопрос о назначении имамов, строительстве и содержании мечетей, организации при них учебных курсов и разработке программ религиоз-ного образования всех мусульманских школьников. В настоящее время Департамент контролирует около 700 турецких мечетей в Германии. Официально турок представляет здесь Комитет управления по религи-озным делам – турецкая светская кемалистская организация. Так что турецкая диаспора здесь лучше всех структурирована, но мусульманам крайне сложно войти в немецкие государственные структуры. Что каса-ется образования, то в Германии эта сфера находится в вéдении земель, а не федеральных властей. Однако Основной Закон утверждает, что в государственных школах разрешено преподавание религии на началах факультатива. В отношении мусульман эта задача доверена Религиоз-ному Бюро.

В силу указанного положения вплоть до 90-х годов ислам оставался в Германии делом внешней политики, однако в последнее десятилетие и здесь встал вопрос о его институционализации. Это было вызвано как общими переменами в Европе, так и изменением положения мусульман в самой ФРГ. Турки стали активно внедряться в сферу бизнеса, создавая

3 Reconnaissance et discrimination: presence de l’islam en Europe occidentale et en Amérique

du Nord / Sous la direction de Ural Manço. L’Harmattan, 2004. P.57.


-13-

так называемый «этнический бизнес», который очень динамично разви-вается. Число предприятий, управляемых турецкими предпринимателя-ми, составляет в настоящее время около 45 тысяч. Полученные деньги все чаще инвестируются в Германию, а не в Турцию, хотя более 70% турецких предпринимателей связаны в своей деятельности с Турцией4. Такие связи, как и трудовая миграция, играют важную роль в развитии особо тесных отношений между Германией и Турцией. Это во многом обусловливает политику поддержки вступления Турции в ЕС, так на-стойчиво проводимую Германией. Укрепились позиции мусульман и в общественной сфере5. В 80-е годы были созданы многочисленные му-сульманские организации, большинство которых объединены в Ислам-ский Совет ФРГ (ИС) и Центральный Совет мусульман Германии (ЦСМ).

Одновременно происходил и другой важный процесс. В последнее десятилетие в страну хлынул поток новых иммигрантов-нелегалов, беженцев, добивающихся политического убежища. В их числе преобла-дают курды и турецкие исламисты, благодаря которым турецко-мусульманская иммиграция стала постепенно превращаться в иммигра-цию оппозиции (турецким властям). Именно Германия стала для них надежной «тыловой базой», здесь они нашли почву для своей пропаган-ды, составив конкуренцию турецким властям, ответственным за управ-ление исламом. Постепенно они добились установления контроля над значительным числом мусульманских организаций, введя настоящий «исламистский рэкет» – революционный налог, предназначенный для финансирования исламистских движений в Турции6.

Все это привело к тому, что, как и в других странах, ислам, являю-щийся в настоящее время третьей по численности конфессией в Герма-нии, превратился в предмет общественного обсуждения. Появились призывы покончить с прежней политикой, сменить парадигму и «нату-рализовать ислам». Активную позицию здесь занимают и ЦСМ и ИС, признающие в качестве основы своего учения Коран и Сунну и провоз-глашающие одной из своих целей получение исламом статуса корпора-ции публичного права. Таким статусом обладают католичество и про-

4 Amiraux V. Experiences de l’alterite religieuse en Allemagne // CЕMOTI. 2002. №33. Р.130.

5 В 2002 г. в стране насчитывалось 2 200 мечетей и молельных домов, 70 из которых – в Берлине. 6 Del Valle A. Islamisme et États-Unis. Une alliance contre l’Europe. L’Age d’Homme. Paris,

1997. P.220.


-14-

тестантство, и он обеспечивает им право сбора налогов, создания своих школ и пр. Таким образом и Германия сталкивается теперь с общими для европейских стран проблемами, порожденными движением му-сульман за равные права для религии, бóльшие возможности в образо-вании, свободное ношение хиджаба, пища халлал и др. Но главное, что немцы начали осознавать только сейчас, – та международная стратеги-ческая роль, которую призвано в Германии сыграть турецко-мусульманское сообщество, все более подпадающее под сильнейшее влияние исламизма. Впервые германские власти проявили обеспокоен-ность в 1996 г., когда Б.Шмидбауер (координатор деятельности спец-служб в правительстве Г.Коля) затронул вопрос об исламских экстреми-стах на территории Германии. А с 1997 года ведомство по охране кон-ституции ФРГ начинает следить за деятельностью турецких национали-стических и арабских фундаменталистских организаций 7.

Бельгия Еще более серьезная ситуация складывается в Бельгии. Она стала пер-вой страной в Европе, официально придавшей в 1974 г. исламу статус традиционной конфессии, которым до этого обладали католичество, англиканство, протестантизм, православие и иудаизм. Мусульмане по-лучают субсидии на строительство и реставрацию культовых учрежде-ний, на выплату государственного жалованья и пенсий священнослужи-телям; они могут получать время на электронных СМИ; ислам можно преподавать в государственных школах. Для Бельгии вообще характер-но то, что власти часто проявляли инициативу в решении проблем му-сульман, опережая их требования, рассчитывая таким образом поддер-живать процесс их утверждения в определенных рамках. В 1998 г. по приглашению бельгийских властей были проведены выборы в Учреди-тельную Ассамблею мусульман, организатором которых стало агентст-во, финансируемое государством. И хотя в выборах участвовало только 40 тыс. из 70 тыс. выборщиков, Ассамблея избрала Исполнительный комитет, который был признан официально властями в мае 1999 г. Вла-сти, проявляя эту инициативу, надеялись удержать движение под своим контролем и добиться избрания «карманного» комитета. Однако такого же контроля над комитетом добивается и Ассамблея. В итоге этот орган превратился в постоянный очаг напряженности между правительством

7 Ламулин М.Т. От исламизма к исламскому терроризму: европейский аспект

//www.kisi.kz/Parts/ExtPol/08-13-02Laumulin.html.


-15-

и членами Ассамблеи, преодолеть которую в настоящее время не видит-ся возможным8.

Мусульмане в Бельгии – это также результат трудовой миграции, начало которой было положено подписанием соглашений об импорте рабочей силы с Марокко, Турцией, Тунисом и Алжиром в 60-е годы. К настоящему моменту, благодаря проведенной в 80-х годах либерализа-ции гражданского законодательства, более половины из 400 тыс. му-сульман приобрели бельгийское гражданство. Сконцентрированы они главным образом в ряде крупных промышленных городов – Антверпе-не, Генте и Брюссельском районе. В столице проживает 165 тысяч му-сульман, что составляет 39% мусульман страны и 17% всего региональ-ного населения. Этот показатель превратил Брюссель в одну из самых мусульманских агломераций западного мира9.

Надо сказать, что, несмотря на признание государством ислама, мно-гие решения, касающиеся вопросов, юридически не оформленных, при-нимались в Бельгии на уровне коммунального руководства, а местные власти в своей политике чаще всего руководствовались популистскими соображениями, используя ислам в интересах предвыборных кампаний. В Бельгии, как нигде, наличие значительного мусульманского электора-та повлияло на поведение местных властей и правительства, став важ-ным фактором политики интеграции. Способствовали этому социально-профессиональная диверсификация среди мусульман, появление у них нового образованного поколения, занятого в сфере услуг, науки и тор-говли, что особенно характерно для марокканцев. В итоге стала склады-ваться местная мусульманская элита в политике и в сфере религиозных ассоциаций, настолько активно отстаивающая в своих требованиях со-циально-культурные права мусульман, что это уже переходит ту грань, которая отделяет меньшинство от большинства.

Примером такого наступления на бельгийскую культуру может слу-жить манифест гентского Центра за ислам в Европе, опубликованный в 1999 году. В документе утверждается, что «европейская идея в конце ХХ в. остается националистической идеологией ХIХ в.», создающей

8 Belgique: relations entre l’etat et l’islam – une experience controversee. Rapport au

gouvernement sur le fonctionnement de l’Executive des Musulmans de Belgique. Human Rights Without Frontiers. 2002. 26 octobre //A:Religioscope-Islam en Belgique-rapport Moureaux.htm. 9 Manco U., Kanmaz M. De la pathologie au traitement: la gestion municipal dе l’Islam et

musulmans de Belgique // Cahiers d’études sur la Méditerranée Orientale et le monde turco-iranien (далее – CEMOTI). 2002. №33. Р.57.


-16-

образ Европы исключительно белой и «светско-христианской». Но этот образ является иллюзорным. Ведь «историческая Европа, наследница античных, азиатских и африканских цивилизаций, всегда была регионом многокультурным и многоэтническим, продуктом различных и много-численных миграций». И мусульманские религия и культура, наравне с эллинистической, христианской, еврейской и светской традициями, способствовали решительным образом процессу формирования евро-пейской цивилизации. Сегодня в результате массовой иммиграции, ислам вновь укрепил свои европейские позиции, что делает социально необходимым «реинконпорирование ислама в европейскую культуру». Он должен добиваться не только равных прав, которые считаются не-достаточными для «преодоления расизма в отношении мусульман». Но и таких мер культурного характера, как преподавание мусульманской культуры (например, введение арабского и турецкого языков по выбору для всех учеников, истории и культуры средиземноморских стран, ис-тории иммиграции в Бельгии и в Европе, сравнительной истории рели-гий и т.д.). Более того, в университетском департаменте на основе цик-лов полных исследований предлагается утвердить дипломы в области коранических исследований, исламского права и теологии, мусульман-ских языков, литературы и культуры, истории, социологии и философии мусульманского мира. Именно таким видится путь создания в Бельгии плюралистического и гармоничного общества10.

Если в Генте происходит «мирное» проникновение ислама, то в дру-гом, самом богатом бельгийском городе – Антверпене – радикально настроенные мусульмане пытаются уже создавать параллельные струк-туры власти. Дело в том, что в силу присутствия самой состоятельной еврейской общины Европы, связанной с алмазной промышленностью, здесь сосредоточены крупнейшие богатства страны, и одновременно именно здесь пребывает самая бедная арабская община с самим высо-ким уровнем безработицы. Правящие в городе в течение многих лет социалисты потворствовали переселению сюда марокканцев. Требова-ния последних, объединившихся в Европейскую арабскую лигу во главе с Абу Джихадом, таковы. Во-первых, превращение арабов в «равноцен-ный всем остальным самостоятельный этнос» с арабским языком в ка-честве государственного и с исламом в роли официальной религии. Во-вторых, квота для мусульман в учебных заведениях и государственных

10

Centre pour l’Islam en Europe (Universite de Gand): manifeste français //www.flwi.ugent.be/cie/introfran.htm.


-17-

заведениях. И, главное, – прекращение политики интеграции мусульман в бельгийское общество. Многие улицы Антверпена теперь патрулиру-ются одетой в черное «общественной милицией» молодых марокканцев. Евреи же, опасаясь за свою безопасность, для защиты вынуждены об-ращаться к бельгийским крайне правым – Фламандскому блоку, что привело к складыванию крайне парадоксального союза11.

Нидерланды

Типично толерантной страной являются Нидерланды. Политику ин-теграции мусульман здесь начали активно проводить сразу после кризи-са 70-х годов. Предоставленное иммигрантам право получать местное гражданство (в качестве второго) после 5 лет легального проживания в стране стало стимулом для участия их в общественной жизни. Голланд-ское правительство официально признает, что страна стала мультикуль-турной, причем культурные различия здесь всячески приветствуются и процветают. Сегодня в стране имеется большое количество мусульман-ских школ, а также средств массовой информации, содержащихся на государственные деньги (что, например, невозможно ни во Франции, ни в Германии).

Вплоть до начала 80-х годов власти, несмотря на признание принци-па отделения церкви от государства, оказывали финансовую помощь строительству и содержанию культовых мусульманских центров. До сих пор субсидии передаются различным мусульманским ассоциациям, при условии, что они будут активно содействовать интеграции мусуль-ман в нидерландское общество12. Здесь разрешено ношение хиджаба в школах и в университетах. На предприятиях, где заняты мусульмане, они отмечают Рамадан, эти дни для них нерабочие. Представители ди-аспоры представлены в парламенте, в городском совете. И политиче-ские партии считают это исламское присутствие в политике крайне необходимым, т.к. голоса мусульман играют все более важную роль на выборах. Согласно статистическим данным, число мусульман в Голлан-дии с ее 17 миллионами жителей превышает 1 млн. человек, из которых 400 тыс. участвуют во всеобщих выборах13.

11

Чайка И. Точки пересечения // Столичные новости. 2003. 04–10 февраля. №4 (249). 12

L’islam aux Pays-Bas //A:\L’islam aux Pays-Bas.htm. 13

Беседа корреспондента журнала «Al-Europa» Камаля аз-Зейна с голландским исламове-дом профессором Петером Ван Конингсвельдом //www.islamnews.ru/utl/affichage.php?idprim=20&cat=6.


-18-

Другие европейские страны

Схожие процессы происходят в Испании, Австрии, Италии, Швеции и Дании.

Дания, в частности, обладает самым либеральным (в Европе) зако-нодательством в сфере религиозного образования. Большинство му-сульман Дании хорошо образованны и способны обучать исламу. Об этом свидетельствуют распространяемые ими публикации, выполнен-ные на высоком уровне, но такого радикального характера, который не допускается в других странах Европы (за исключением Англии и Шве-ции). В Швеции в 1975 г. мультикультурализм был принят в качестве официальной политической стратегии, ключевыми направлениями ко-торой является языковая и образовательная политика. В Испании, где численность мусульман достигла к настоящему моменту 700 тыс. чело-век, в 1992 году произошло важнейшее событие. Был подписан закон, институционализировавший соглашение о сотрудничестве между госу-дарством и Исламской Комиссией Испании. В законе ислам определяет-ся как многовековая традиция, играющая важную роль в формировании испанской идентичности14. Уже совсем недавно новое правительство Испании разработало комплекс мер, направленных на обеспечение му-сульман всем необходимым для отправления культа, для чего будут задействованы бюджетные средства.

Таким образом, уже этот, достаточно беглый, взгляд на положение мусульман в современной Европе позволяет сделать следующий вывод. Процесс интеграции мусульман в европейскую культуру происходит совсем не по тому сценарию, который был написан европейскими идео-логами. Интегрируемый ислам не «секуляризуется». Напротив, исполь-зуя светский характер европейских политических структур и принцип свободы вероисповедания (который, кстати, не признан в большинстве мусульманских государств), он настойчиво утверждает свою религиоз-но-культурную самобытность. Господствующее здесь понимание прин-ципа религиозной и политической терпимости способствовало возник-новению благоприятных условий для радикализации ислама. Растет значение всевозможных мусульманских организаций и течений, форми-рующих «добровольное гетто» (Ив Лакост) или автономное сообщество внутри европейских обществ, обладающее собственными социальными,

14

Herbert J.-L. Un statut pionnier pour l’islam espagnol // Le Monde diplomatique. 2002. Novembre.


-19-

культурными структурами с собственными целями и задачами. Складывается удивительная ситуация. Светский Запад во имя прав

человека и свобод религиозных меньшинств способствует распростра-нению у себя теократической культуры, чьи доктринальные основы и социальная практика полностью противоречат демократическим и свет-ским принципам, на которых строится его политическая система. Ис-лам, с одной стороны, критикует западное секуляризированное общест-во и светскую религию, но, с другой, – пользуется его принципом отде-ления церкви от государства ради утверждения себя в качестве равно-правной религии. Не случайно правоверные католики утверждают, что и светскость, и ислам противостоят христианству на западе. Любой «умеренный», «ангажированный» ислам, которого так добиваются го-сударственные чиновники, является лишь декларацией. Есть здесь и еще один аспект. «Умеренное» крыло мусульман часто ссылается на опасность их радикализации, чтобы получить для себя еще большие уступки. Так, Д.Бубакер заявил, например, что «власти Франции, да и всей Европы, должны «поставить» на либеральное течение ислама. Иными словами, оказать финансовое содействие»15. Но мы видим, к каким последствиям приводит это содействие. Как пишет Александр дель Валь, «государства Европейского Союза соглашаются на нечестную сделку, которая означает поощрение ислам-ского прозелитизма на земле неверных, в то время как ни одна мусуль-манская страна никогда не разрешала и даже реально не терпела какой-либо свободы религиозного выражения на своей земле, если это только не было вынуждено в колониальный период или под властью Оттоман-ской империи»16. Каждая мечеть, установленная на европейской терри-тории, означает фактическое признание временного перевеса мира ис-лама. Толерантность европейских политиков оказывается односторон-ней. И чем более они терпимы, тем сильнее ощущается давление спе-цифики исламской культуры на всех уровнях. Логика утверждения ислама все острее ставит вопрос об усилении его самостоятельной роли в политической жизни Европы. И как бы ни происходило это вхождение в большую политику – через уже существующие партии и структуры или путем создания собственных организаций с ярко выраженными религиозными и этническими особенностями, – в любом случае процесс этот в последние годы крайне активизировался. По мнению некоторых

15

Известия. 2003. 18 мая. 16

Del Valle A. Islamisme et États-Unis. P.58.


-20-

западных исследователей, исламизация Европы зашла настолько далеко, что начинает приобретать необратимый характер и делает будущее Евросоюза туманным и неопределенным, ставя перед ним задачу само-определения в своих отношениях с этой религией. 4. Межрелигиозный диалог: взаимопонимание или условия капиту-ляции?

Рассмотрев официальную политику интеграции, проводимую евро-пейскими властями, мы убедились, что она носит объективно проислам-ский характер. Так же четко исламизация европейской культуры прояв-ляется и в «межрелигиозном диалоге», всячески поощряемом в послед-ние годы на Западе и стремящемся к достижению реального религиоз-ного плюрализма.

Католическая церковь вплоть до послевоенного периода занимала четкую позицию неприятия ислама, но с началом процесса деколониза-ции и распространения христианства на неевропейский мир стала от нее отходить. Приспосабливаясь к новым условиям, она заявила, что боль-ше «не отождествляет себя с западной культурой», а стремится адапти-ровать христианство к условиям конкретной страны17. Утвердилась эта линия в период понтификата Иоанна ХХШ. Однако решительный пово-рот в отношении к исламу был оформлен II Ватиканским собором (1962–1965). Тогда произошел общий пересмотр догматического учения Римско-католической церкви, и в силу этого названный собор представ-ляется разделительным рубежом в ее истории.

С точки зрения православия, собор в корне изменил существо хри-стианской веры, поскольку католическому учению была придана на-правленность экуменизма. Эту межрелигиозную суперэкуменическую политику римо-католичества выражало новое догматическое учение о Церкви, о Боге, о спасении человека и о божественном Откровении18. В «Догматическом постановлении о Церкви» и Декларации «Об отноше-нии Церкви к нехристианским религиям» (1965) было высказано и обосновано положение о единой вселенской универсальной церкви. К ней «по-разному принадлежат или предназначены» все «призванные благодатью Божией ко спасению: и все христиане, и еще не принявшие Евангелие «различными путями» иудеи, мусульмане и другие, при-

17

Журавский А.В. Христианство и ислам. С.54–55. 18

Современный католицизм. Вопросы и ответы / Сост. В.Васильев, Г.Алексеев. Жито-мир: НИ-КА, 2003. С.36.


-21-

знающие Творца и те, которые только ищут Бога». Все они могут «на-следовать вечное спасение»19. Этим постановлением II Ватиканский собор принципиально изменил формулу Ферраро-Флорентийского со-бора (1438–1442). В XV веке утверждалось: «Святая римская Церковь... твердо верит, исповедует и провозглашает, что вне Католической Церк-ви никто не будет участвовать в вечной жизни, будь он язычник, иудей, неверующий или отделившийся от Церкви: он будет жертвой вечного огня, уготовленной дьяволу и его ангелам, если он перед смертью не соединится с Католической Церковью»20.

Католики признают, что Иисус Христос – это Единственный Спаси-тель мира и что без Него спасения быть не может. Тем не менее они не считают необходимым для спасения иудеев, мусульман и других нехри-стиан отречение их от своей веры и принятие христианства. Как же совмещаются эти два положения? Папа Иоанн Павел II объясняет это тем, что в предании католической церкви укоренилось представление о так называемых «семенах Слова», которые есть во всех религиях. То есть во всех религиях в той или иной мере присутствует Иисус Христос. Поскольку «Бог Создатель хочет спасти всех в Иисусе Христе, единст-венном Посреднике между Богом и людьми, поскольку Он всех иску-пил», Святый Дух плодотворно действует и вне видимого организма Церкви. Действует он, опираясь именно на те «семена Слова», которые образуют как бы общий корень учений о спасении всех религий21. Так доказывается существование духовной близости к христианам иудеев, мусульман и некоторых язычников. Положение о том, что «спасутся все», и сделало возможным новое отношение католической церкви к другим религиям, и в частности к исламу.

О мусульманах в названной Декларации сказано: «Церковь также с уважением относится и к мусульманам, которые поклоняются единому Богу, живому и сущему, милосердному и всемогущему, Творцу неба и земли, Который "говорил к людям"»22. Подчеркивая то, чтó объединяет

19

Lumen gentium.Из Догматической конституции О Церкви // Христиане и мусульмане: проблема диалога. М., 2000. С.2. 20

Цит. по: Введение // Христиане и мусульмане… С.IX. 21

См.: Алексеев Г. Римо-католичество и экуменизм. М.,1996; Пагубное единомыслие. СПб.,1997. 22

Nostra aetate. Декларация «Об отношении Церкви к нехристианским религиям» // Хри-стиане и мусульмане… С.4.


-22-

религии, собор указал следующее. Мусульмане, «хотя и не признают Христа Богом, почитают Его как пророка; они чтят и Его непорочную матерь Марию, иногда благоговейно взывая к Ней. Сверх того они чают судного дня, когда Бог воздаст всем воскресшим людям. Поэтому они высоко ценят нравственную жизнь и прославляют Бога, особенно – молитвой, милостыней и постом». Признание общности религий поло-жило начало христианско-мусульманскому диалогу23. Изучение послед-него привело к созданию принципиально нового междисциплинарного научно-богословского направления в гуманитарном знании – «науки о диалоге». Диалог здесь определяется как «сознательная ориентация на взаимопонимание», требующая уже институционального оформления24.

Проходит он в двух формах – теоретической (доктринальной) и практической (сотрудничество в социальной сфере). В практической сфере католическая церковь исходит из принципов терпимости и рели-гиозного релятивизма. И, как она подчеркивает, «во искупление грехов крестовых походов и реконкисты», иногда берет на себя роль посланни-цы ислама в Европе, являясь инициатором или соглашаясь на проекты строительства мечетей, как это было в Лионе, Мадриде и, главное, в Риме25. В данной сфере диалог может развиваться, не ставя под вопрос основные доктринальные положения обеих религий. Тогда как в теоре-тической форме он заводит западное христианство настолько далеко в поисках «нового измерения богословия», что стирается всякая грань между богословскими системами. Некоторые разделы классического католического богословия радикально перестраиваются, Священное Писание перечитывается, допускается прочтение традиций одной куль-туры в свете традиций другой. А представляется это как «состязание» христианства и ислама, которое должно привести к лучшему понима-

23

С этим связано и новое написание «мусульманин» на латинском – вместо «musulmanus» «muslimus» в соответствии с арабским вариантом «муслим». Новое написание встреча-ется часто и в научных западноевропейских работах. 24

Введение // Христиане и мусульмане… С.Х. 25

Когда началось строительство римской мечети, предполагалось, что высота ее будет 80 м, и только позже снизили до 39,20 м – высоты собора Святого Петра. Против строительства мечети возражало только традиционалистское католическое течение внутри Национального Альянса и Ломбардской Лиги, один из лидеров которого заявил, что «римская мечеть – это не место культа, а законническое место и штаб-квартира исламской экспансии на континенте».


-23-

нию двух традиций26. Но и это состязание с односторонними уступками. Действительно,

мусульмане верят в единого Бога, они признают Священное Писание, но они исказили его, внеся много вымыслов27. По их утверждению, хри-стиане изъяли из него указание на приход последнего пророка – Мух-хамеда. Но главное, в чем они обвиняют христиан, – это поклонение Троице, Единому Триединому Богу. Для мусульман Христос – только пророк, они отрицают распятие и крестную смерть Христа, которого якобы Аллах сокрыл от преследователей, подменив другим человеком, который и был распят. Они решительно отвергают богосыновство Хри-ста, мысля категориями сугубо земного мира. Но это значит, что хри-стианство и ислам расходятся в основополагающем, главном для веры положении – понимании Бога. У христиан Бог есть совершенная лич-ность и совершенная любовь, к которому обращаются «Отче наш». А у мусульман Аллах абсолютно трансцендентен, он отгорожен от них, оставаясь самодержцем, но не Отцом, что накладывает особый отпеча-ток на самосознание человека в мусульманском мире28. Поэтому при-равнивание римо-католиками мусульманского бога Аллаха к Единому Триединому Богу противоречит как христианским истинам, так и поло-жениям ислама. Как пишет исследователь Ю.Максимов, «расхождения между представлением о Боге в христианстве и исламе ряду исламове-дов представлялись настолько серьезными, что некоторые западные переводчики Корана считают необходимым ввести различия между понятиями Бог и Аллах»29.

Ведя диалог, мусульмане не собираются пересматривать и обновлять свою догматику. В силу особенностей мусульманской религии им са-мим в ходе достижения понимания между двумя религиями ни от чего отказываться не надо. Признавая Христа как пророка, они считают воз-можным и со стороны христиан признать таковым Муххамеда. Но для христианина это означает признание ислама богооткровенной религией, то есть утверждение того, чего нет в библейской традиции. Однако ряд

26

См.: Жеффре К. Богословское значение исламско-христианского диалога // Христиане и мусульмане… С.290. 27

Например, Христу приписываются высказывания о приходе пророка Магомета и слова, подтверждающие подлинность Корана. 28

Фрилинг Р. Христианство и ислам. Духовные борения человечества на пути к самосоз-нанию. М.: Энигма, 1997. С.70. 29

Максимов Ю. Религия креста и религия полумесяца. М., 2004. С.7.


-24-

западных богословов уже не только обсуждают такую возможность, но и позволяют себе такие признания. Так, известным стало высказывание доминиканского отца Клода Жеффрэ на исламо-христианском коллок-виуме в Тунисе: «Откровение, переданное Магомету, – это Божье Сло-во, которое укрепляет меня в моей вере». В том же духе и утверждение Мишеля Лелонга из церковного секретариата Франции, отвечающего за отношения с исламом: «Для одних Бог проявился через Христа, для других – через Коран. Но все (и христиане, и мусульмане) верят, как и их братья-иудеи, что Он говорил через своих Пророков»30. Таким обра-зом, если мусульмане добиваются признания ключевого положения своей веры, то католики, напротив, от него отказываются.

Важно подчеркнуть, что мусульмане с готовностью идут на диалог, так как чувствуют за собой силу духовного превосходства. При утвер-ждении своих ценностей они все чаще исходят из того тезиса, что ислам духовно обогащает Европу. В основе него лежит не только учение о превосходстве мусульман над другими сообществами людей31, но и утверждение о духовном падении секуляризованного, обмирщенного Запада, поставившего на место трансцендентных религий «религию прав Человека». Как написал, например, Тарик Рамадан о мусульманах в Европе, «присутствие последних – это обогащение: оно способствует размышлению как о месте духовности в секуляризованном обществе, так и о справедливом руководстве религиозным и культурным плюра-лизмом»32. Автор этих строк, живущий в Европе, выражает свои мысли тактично и «умеренно».

А вот высказывания шейха Юсефа Кардау в одной из его программ на религиозные темы на канале «Аль-Джазира» намного откровеннее. «Константинополь был завоеван, как и предсказал пророк, и это значит, что ислам еще вернется в Европу, чтобы завоевать Рим с помощью Ал-лаха, посредством проповеди и лекций, а не при помощи меча и огня. Мекка была завоевана при помощи мирного договора Худайбия… Мо-жет быть, мы завоюем и эти земли без помощи армии. Мы молимся об армии учителей и проповедников, которые рассказали бы всем народам о величии ислама… Мы ждем исполнения второй части пророчества –

30

Del Valle A. Islamisme et États-Unis. Р.59. 31

«…вы образуете лучшее сообщество... среди людей; вы указываете на достойное, вы запрещаете то, что порицаемо» (Коран, Ш,110). 32

Ramadan T. Les musulmans du Vieux Continent sortent de l’isolement / Maniere de voire 48 // Le Monde Diplomatique. 1999. Novembre–décembre / L’offensive des religions.


-25-

завоевания Рима. Европа увидит, что ее культура материализма никуда негодна и будет искать альтернативы, надежды, спасения. Однако толь-ко послание ислама способно спасти и дать надежду. Поэтому с помо-щью Аллаха ислам вернется в Европу, а европейцы перейдут в ислам и сами будут распространять веру Аллаха по всему миру»33.

Проблема эта действительно серьезная. Как мы уже имели возмож-ность убедиться, секуляризованное общество Запада мучается от той духовной пустоты, которая является следствием утверждения холодно-го, рационального индивидуализма и которая становится все очевиднее по мере либеральной глобализации. Западное реформированное христи-анство не может удовлетворить духовных потребностей европейцев, и в этих условиях они все чаще обращаются и к древней языческой магии, и к восточным традиционным религиям. Мусульманский проект оказыва-ется очень привлекательным. Об этом свидетельствует обращение в новую веру за последние годы уже нескольких сот тысяч европейцев. Очень точный и глубокий анализ причин перехода европейцев в ислам дал Ю.Максимов34. Среди доктринальных черт привлекательности ис-лама он выделил в качестве главных его рационализм, традиционализм, заниженный объем требований, а также культуру суфийской мистики.

Современный западный человек, особенно интеллектуал, ищет ду-ховной жизни, но рациональная западная культура настолько сильно повлияла на его менталитет, что воспринять сверхчувственный опыт ему крайне сложно. В этих условиях его и привлекает ислам – как рели-гия традиционной духовности и вместе с тем формально-рациональная. «Ислам – религия без тайны. Разум мусульманина не поставлен перед необходимостью смиренно принимать то, что человеческому разуму принципиально недоступно, в отличие от Православия, где смирение требуется непрестанно». Поэтому «современному человеку, вскормлен-ному на популяризированных, упрощенных версиях науки, искусства, экономики и политики, кажется, что религиозная истина также должна быть ясна, проста и доступна рассудку любого, и ислам отвечает этим чаяниям. В исламе нет таинств, нет тайн, нет парадоксов, нет апофати-ки. У неофита создается впечатление, что это религия справедливости, позволяющая «общаться напрямую, без посредников». Вместе с тем здесь есть и суфийская мистика с ее стремлением к богосозерцанию,

33

Генерал Галуа: «Вопреки всему будущее принадлежит России» // «ФК-Новости» //www.fcinfo.ru. 34

Максимов Ю. Указ. соч. С.213–217.


-26-

которая может предстать в «оккультно-вульгаризированном обличье» и которая особенно привлекательна для представителей интеллектуаль-ной элиты Запада. Среди европейских интеллектуалов, принявших ис-лам, мыслители, Р.Гароди, Р.Генон, К.Мутти, Ф.Шюон, известный океанограф Ж.И.Кусто, певец К.Стивенс, балетмейстер М.Бежар, восто-коведы Т.Буркхардт, М.Лингз, Ж.Мишон.

Другая причина связана с верностью ислама традиции. В то время как западное христианство меняется, в исламе нет пересмотренных и исправленных догм, что и делает его привлекательным для жаждущих надежной и определенной системы ценностей. Характерно, что в евро-пейских странах новообращенные мусульмане принимают именно стро-го традиционный вариант ислама, тогда как исламский модернизм на-ходит свое распространение преимущественно среди мусульман по рождению. Причина этого в том, что «традиционализм ислама сохраня-ет различие двух миров – мира мужчин и мира женщин, и это привлека-ет к нему внимание представителей Запада, в том числе и женщин, за-давленных опошляющей современной западной культурой эмансипа-ции35.

И, наконец, очень важно следующее. Ислам по сравнению с христи-анством имеет низкий порог того, что считается грехом, и в нем отсут-ствует дисциплина покаяния. Это «религия комфорта». Она позволяет жить по своим похотям и при этом как бы оставаться в мире с Богом. «Видимо, не без оснований некоторые западные богословы считают, что переход в ислам европейцев объясняется тем, что, по сравнению с "облегченным" христианством, ислам дает им возможность хоть как-то духовно потрудиться, хоть в чем-то себя ограничить, что он дает им своеобразный душевный комфорт, ощущение того, что они предприня-ли некий труд ради своей веры»36. Эта сторона привлекательности исла-ма особенно сильна в странах с глубоко светской культурой, поэтому среди европейских стран именно во Франции наибольшее число при-нявших ислам. Причем более 55% среди них – это женщины, большин-ство из которых вышли замуж за мусульман. Здесь соотношение отка-завшихся от ислама и тех, кто приходит к нему, составляет 1: 2037.

К исламской идее все больше склоняются и европейские исламове-ды. Им, как пишет Александр дель Валь, «очень сложно установить

35

Максимов Ю. Указ. соч. С.217–218. 36

Там же. 37

Известия. 2003. 8 октября.


-27-

границу между исламоведением и исламофилией», и они быстро пре-вращаются в «профессиональных мусульман». Европейские исламоведы часто противопоставляют ислам католичеству, как источнику всех зол, и в этом с ними проявляют солидарность и крайне правые интеллектуа-лы-неоязычники. Например, близкий к последним Антонио Медрано утверждал: «Ядро мусульманской традиции содержит духовное насле-дие, близкое к нашему, и содержит нечто, что мы можем рассматривать как свое: нечто, что живет в его недрах, как отдаленное эхо духовного прошлого нашей расы... она, следовательно, может рассматриваться как специфически арийская в смысле духовном, интегральном...»38.

В своих попытках европеизировать ислам европейцы не заметили, как сами стали исламизироваться. Поэтому так часто приводятся срав-нения положения современной Европы с положением Римской империи периода ее распада, в основе которого лежал глубокий духовный кри-зис. Один из французских исследователей-католиков пишет: «Перед этой темной перспективой, в отношении которой мы чувствуем себя бессильными, имеет ли еще смысл наша скромная работа? Да, и еще более чем раньше, так как наша единственная надежда заключается в нашей способности восстановить ту христианскую самобытность, те ценности, что нас создали... если же наша цивилизация не кажется нам предпочтительней, чем образ жизни талибов, во имя чего же нас призы-вают бороться? Если мы не имеем другого идеала, который можно про-тивопоставить исламу, как только наше накопление богатства, не озна-чает ли это, что мы уже потеряли родину?»39.

5. Исламизированная Европа: новая утопия или реальность конца XXI в.?

Как уже отмечалось, рассматриваемая нами проблема имеет не-сколько аспектов, и самый главный из них – это вопрос об исламе в Европе как части международной стратегии. Он играет крайне важную роль как в геополитике исламских государств, так и в геополитике США. Однако геостратегический взгляд на роль внутреннего ислама европейской элитой не одобряется. Честно и беспристрастно оценить деятельность исламских организаций и роль исламских государств в их развитии пытаются независимые исследователи. Но последние часто навлекают на себя обвинения со стороны европейских интеллектуалов в

38 Цит. по: Del Valle A. Islamisme et États-Unis. Р.53. 39

De New-York à Kaboul. Figaro Hors-serie. 2001. 11 Octobre.


-28-

«политнекорректности», а со стороны мусульман – в «исламофобии» (во Франции впервые это слово употребил Т.Рамадан). По мнению французского исследователя К.Монике, политическая корректность в отношении ислама приобрела чрезмерный характер. На западе позволе-но критиковать все – христианство, оккультную власть масонства, профсоюзы, капитализм, «можно смеяться над папой, над матерью Те-резой, над далай-ламой, но никогда – над исламом, поскольку тут же будешь обвинен в расизме»40. Однако существует определенный круг европейских аналитиков, рассматривающих проблему ислама с точки зрения государственно-национальных интересов. Это позволяет по-иному взглянуть на роль исламских организаций и оценить поведение европейских политиков.

Исламская геополитика родилась из Корана. Она имеет теологиче-ские корни и неразрывно связана с задачей утверждения Уммы – рели-гиозной общности всех мусульман, ведущей свое начало с общины собравшихся в Мекке вокруг Мухаммеда. С созданием мусульманского государства практические потребности освоения своего пространства и захвата чужого стали диктовать ей особые политические установки. Геополитическое пространство структурируется мусульманскими бого-словами исходя из критерия распространения веры и власти и из учета того, что интересы мусульман считаются защищенными только под их собственной властью. В соответствии с этим традиционная исламская доктрина определяет три мировых пространства, символически обозна-чаемых с помощью понятия «дом» или «мир»: это дом подчинения Ал-лаху и миру, «мир ислама» (Дар аль-Ислам), «мир войны» (Дар аль-Харб) и «территория примирения» или «мир согласия» (Дар ас-Сульх).

Первое – это территория, где суверенитет и политическая власть осуществляются и контролируются мусульманами и которая управляет-ся по закону шариата. Защита «дома ислама» а также расширение зоны ислама является священным долгом каждого мусульманина. В «доме ислама» допускают веротерпимость только по отношению к «людям Писания», то есть последователям монотеистической или авраамисти-ческой религии – иудеям, христианам, сабеистам и даже зороастрийцам. «Люди Писания» подчиняются исламскому закону и платят специаль-ный налог – джизью, позволяющий им быть «под покровительством договора» (зимми). Зимми лишены права поступать на государственную

40

Moniquet C. Le djihad, histoire secrete des hommes et des resaux en Europe. Paris: Editions Ramsay, 2004. Р.261–262.


-29-

и военную службу, политически нейтрализованы, социально подчинены исламскому образу жизни и не имеют права проявлять никакого прозе-литизма, а, напротив, должны следовать некоторым императивам ша-риата. Требование монотеизма или единобожия является основным и при делении мирового пространства на правовые области: между моно-теистическими и немонотеистическими государствами утверждается международно-правовое неравенство. Как писал египетский юрист М.Т. аль-Гунейми, «государство, согласно мусульманскому междуна-родному праву, не имеет права претендовать на юридическое равенство, если оно не обладает определенной степенью цивилизации, то есть если его цивилизация не принимает форму идеи единства бога»41.

Область войны – это неисламские территории, которые состоят из населенных мусульманами и немусульманами стран, находящихся под властью немусульман. Такова территория Европы в средневековье и в XVII–XVIII столетиях (в XIX века западная экспансия колонизировала бóльшую часть планеты).

В отношении же третьей зоны среди юристов-теологов нет единства взглядов и однозначного понимания. Большинство, однако, сходится в том, что между «домом ислама» и «домом войны» можно допустить передышку (согласия), если у мусульман недостаточно сил, но только в том случае, если она позволяет обеспечить первенство ислама. Как объ-ясняет один из суннитских теологов и юристов, «имам может устанав-ливать мир с политеистами, если это дает преимущества исламу и рели-гии и если он надеется таким образом привести их мягко к принятию его веры». То есть мир возможен только с единственной целью – в бу-дущем покорить «мир войны». Это и есть «территория примирения», Дар ас-Сульх, включающая немусульманские страны с немусульман-ским правительством, которые находятся в зависимости от мусульман-ского мира42.

После деколонизации и особенно с окончанием холодной войны значение концепции Дар ас-Сульха возросло, она приобрела как бы новое дыхание. Дело в том, что почти полное экономическое господство запада в «мире ислама», постоянная миграция мусульман в старый «мир войны» усложнили до этого относительно простые положения улемов. Поскольку же Дар аль-Харб слишком могуществен, чтобы его подчи-

41

Цит. по: Жданов Н.В. Исламская концепция миропорядка. М.: Международные отно-шения, 2003. C.20. 42

Модестов С.А. Геополитика ислама. М.: Молодая гвардия, 2003. С.18–19.


-30-

нить силой, а Дар аль-Ислам слишком подчинен неверным, смысл Дар аль-Сульха как зоны компромиссов приобретает особое значение. Неко-торые исследователи определяют его следующим образом: мусульмане «обнимают руку, которую они не могут отрезать». Иммигрируя, они пытаются распространять свою веру среди неверных, способствуя раз-витию ислама в условиях, когда он не может еще господствовать.

Таким образом, основа признания «дома ислама» носит не культур-ный, а религиозно-политический характер. Согласно лондонской Дек-ларации 1983 года (принятой по окончании Международного семинара «Государство и политика в исламе»), «религия и политика (политиче-ская практика) составляют неделимое целое, и любое представление ислама на основе разделения религии и политики (политической прак-тики) является неприемлемым для Уммы». Целью теократии ислама является распространение его власти и закона по всему миру, поэтому с «миром войны» либо воюют, либо подчиняют через «дом перемирия». Мы уже отмечали, что улемы, представляющие «умеренный» ислам в Европе, пытаясь примирить геополитические установки ислама с требо-ваниями современной ситуации, согласились с тем, что старое понятие Дар уль-Харб устарело и необходимо разработать новые концепции, которые смогли бы отразить это присутствие мусульман в Европе43. Однако на геополитические установки самих мусульманских государств это никак не повлияло.

Ислам активно заявил о себе на международной арене с конца 70-х годов ХХ века. Именно тогда возрастает и значение фундаментализма как системы философско-религиозных взглядов, получившей свое кон-кретное выражение в форме политической практики на уровне конкрет-ных государств, политических движений, партий и организаций. Эти организации стали называть интегристскими или исламистскими. В своем развитии фундаментализм, как и исламизм, прошел несколько этапов.

Формирование его идеологической матрицы и основной сети рас-пространения произошло в конце 20-х–60-х годов. Тогда сами предста-вители арабского мира считали ислам малозначительным фактором, не оказывавшим особо заметного влияния на мотивацию, планирование и принятие решений их государств. Только во второй половине 60-х–начале 70-х годов для успеха фундаментализма создаются благоприят-

43

Ramadan T. L’islam d’Europe sorte de l’isolement // Le Monde diplomatique. 1998. Avril. Р.13.


-31-

ные условия, что было связано с процессом, получившим название «ис-ламское пробуждение». Среди основных его факторов – неудачи про-грамм ускоренной модернизации по западной и советской моделям; ослабление националистических светских идеологий в связи поражени-ем арабских стран в войне с Израилем (1967); неудачи межгосударст-венных объединительных проектов в мусульманском мире на нацио-нальной основе. Но все-таки решающим фактором стало достижение значительной финансовой мощи нефтедобывающими странами – Сау-довской Аравией, Кувейтом, Ливией44.

С 1974 г., после энергетического кризиса, происходит уже уверенное утверждение главных очагов исламизма – Королевства Саудовской Аравии, Пакистана и Ирана. 80-е–90-е годы стали временем активной экспансии исламизма и осуществления попыток распространить саудов-скую, пакистанскую и иранскую модели на окружающие страны (Судан, Тунис, Ливан, Палестина, Афганистан, Турция), через многочисленные исламистские организации. Последние заявили о себе в самых разных формах – от парламентской (как в Турции) до вооруженной борьбы против правительства (как в Алжире)45.

В период противоборства социализма и капитализма, когда во мно-гом эффективность систем доказывалась результатами социально-культурного развития общества, исламский мир утверждался благодаря включению вопроса социального выбора в программы развития и поис-ку социальной справедливости на путях «религиозного совершенства»46. Фундаментализм при этом активно поддерживался Западом для проти-водействия социалистическому выбору. После развала СССР и внут-ренней деградации капитализма ислам стал восприниматься как альтер-нативное мировоззрение. И в этих условиях фундаменталистские орга-низации стали играть роль главного орудия его утверждения, проникая на все уровни общественной жизни. Они активно влияют на внутрен-нюю и внешнюю политику всех мусульманских государств, даже тех, которые рассматриваются как сугубо светские. Во внутренней политике это проявляется в утверждении шариата как основы законодательства (в соответствии с поправками в конституциях), разрешении религиозным партиям участвовать в политической жизни, активном использовании исламских ценностей и риторики. На внешнеполитическом уровне раз-

44 Донцов В. Ислам в международных отношениях // terrorism. Wallst.ru / digest0005.htm. 45

См.: Kepel G. Jihad, expansion et decline de l’Islamisme. Gallimard, 2000. 46

Жданов Н.В. Указ. соч. С.6.


-32-

рабатываются исламская теория международных отношений, концепция «исламского экономического порядка» и международной безопасности, идея создания «исламских объединенных наций»47.

Особую роль в этих условиях призваны сыграть мусульманские об-щины в Европе. В настоящее время главное и наиболее действенное влияние на них с целью их фундаменталистской реисламизации осуще-ствляется в рамках широкой стратегии четырех полюсов исламистского развития. А именно:

Саудовской Аравии и тех институтов, которые она непосредственно контролирует (Организация Исламская Конференция, ваххабит-ские движения, европейские исламистские центры и др.);

пакистанского полюса, включающего Пакистан и зависящие от него организации (Конгресс мусульманского мира, движения деобан-ди, фундаменталистский суффизм, движения Таблиг и Джамаат и-ислами);

различных национальных подразделений Всемирной организации «Братьев-мусульман»;

турецкого ислама, представленного в Европе как ортодоксальным государственным исламом (несмотря на принцип светскости), так и исламистской турецкой организацией, близкой к «Братьям-мусульманам», Милли Гюрюш, филиалом партии Фазилет Н.Эрбакана. Именно эти организации играют главную роль в распространении ислама в Европе.

Ассоциация «Братьев-мусульман» стала одной из первых и наиболее известной исламистской организацией, которую основал в Египте в 1928 г. Хасана аль-Банна, разработавший политико-религиозную док-трину, ставшую основой исламского фундаментализма. Из нее вышло большинство исламистских движений в арабо-суннитском мире. Другая группа исламистских теоретиков и движений вышла из индо-пакистанского мира и оказала самое серьезное социально-политическое влияние не только на индийский регион, но и на мусульманское сооб-щество Европы. Речь идет о пиетистском фундаменталистском движе-нии Джамаат ат-таблиг и партии Джамаат и-ислами (основатель и лидер – Абу аль-Ааля Мавдуди), созданной на основе модели «Братьев-мусульман», являющейся одной из главных составляющих междуна-родного суннитского исламизма.

Целью этих организаций является не просто восстановление ислам-

47

Там же.


-33-

ского государства, но построение всемирного государства с шариатом в качестве основного закона. Поэтому они всегда подчеркивали, что цели ислама и национализма не только несовместимы, но диаметрально про-тивоположны48. Роль Пакистана особенно эффективна в экспансии ра-дикального исламизма в Европе, что во многом объясняется следующим обстоятельством. Абу аль-Ааля Мавдуди придерживался всегда легали-стского исламизма, делающего главную ставку на «подрывную деятель-ность в области образования» и на коммунитаристскую политику, не-жели на насилие.

Однако ведущими идеологами геополитической экспансии ислама в другие страны стали последователи Ибн Абдель-Ваххаба в Королевстве Саудовской Аравии, которое в настоящее время играет основополагаю-щую роль в стратегии исламизации Европы. Укрепление и подъем Сау-довской Аравии связан и с религиозными, и с финансово-экономическими факторами. Благодаря своему положению хранителя двух святых мечетей, а также крупному финансовому потенциалу, это государство всегда претендовало на роль единственного лидера му-сульманского мира. Но именно в 60-е гг., когда во многих мусульман-ских государствах основное направление развития приняло антиимпе-риалистический характер с антикапиталистической направленностью и это представило угрозу монархическим режимам, страна выступила инициатором осуществления идеи создания широкого международного политического блока на религиозной основе для проведения политики под лозунгом мусульманского неприсоединения в рамках движения «Мусульманская солидарность»49.

Главным событием здесь стало проведение в Рабате (1969) конфе-ренции мусульманских стран на высшем уровне с участием 25 госу-дарств. Было положено начало формированию Организации Исламская Конференция (ОИК), устав которой был принят в 1972 г. Та позиция, которую занимает Саудовская Аравия в аппарате ОИК, сравнима с по-зицией США в аппарате ООН. В настоящее время она вносит свыше 10% от общего бюджета Генерального секретариата ОИК и вспомога-тельных органов; на ее территории размещается большинство структур-ных подразделений организации, важных в идеологическом и финансо-вом плане; а ее подданные наравне с гражданами Пакистана занимают в

48

Донцов В.Е. Ислам в международных отношениях // Дипломатический ежегодник. М.: Научная книга, 1997. С.71. 49

Жданов Н.В. Указ. соч. С.47.


-34-

системе ОИК ключевые административные посты50. Королевство играет важнейшую роль в реализации концепции «исламской солидарности», выступающей и как определяющий принцип внешней политики му-сульманских стран на пути реализации идей панисламизма, и как наи-более гибкая формула межгосударственного сотрудничества и единения на религиозной основе.

ОИК стала первым субъектом международного права, созданным на религиозной основе, ставящим своей целью укрепление исламской со-лидарности между ее членами. Но показательно вот что. Членом ОИК, как считается, может быть государство, где мусульмане составляют не менее 50% населения. Однако в некоторых из 57 членов ОИК испове-дующее ислам население составляет меньшинство (Камерун – 20%, Малави – 10%, Уганда – 6%). Поэтому и Россия с ее 14–15%, и отдель-ные европейские государства с их 5–7% мусульман могут вполне рас-сматриваться ОИК как потенциальные члены. Тем более что, по замыс-лу ее основателей, исходящему из концепции Уммы, все государства, где есть мусульмане, должны быть преобразованы в «исламские». Учи-тывая это, ОИК отказалась от переименования в Организацию ислам-ских государств. Фактически ее деятельность в области поддержки и оказания помощи мусульманским меньшинствам в неисламских странах стала религиозно обоснованной формой вмешательства во внутренние дела других государств.

После 1973 года чрезвычайное обогащение Саудовской Аравии в ре-зультате резкого повышения цен на нефть сделало возможным превра-щение ее в главного финансиста экспансии фундаменталистского исла-ма, осуществляемой через суннитских исламистов и ваххабитов. Роже Гароди назвал ее «эпицентром интегристских потрясений в мусульман-ском мире». Через контролируемые ею международные организации, холдинги и банки, действуя в тандеме с США, взявшими на себя роль военного поставщика, Саудовская Аравия развивает дипломатию, в которой религиозный вектор является определяющим. Прозелитизм осуществляется и на Ближнем Востоке, и в Африке, и в Европе.

В силу самой своей догматики ислам предполагает обращение к си-ловому государственному принуждению как внутри, так и вне страны. Такое сопринуждение может сочетаться с принуждением экономиче-ским. Поэтому и военно-политическая активность мусульманских экс-тремистских группировок пользуется вполне законным, по меркам ис-

50

Там же. С.59.


-35-

лама, государственным покровительством. Благодаря титаническим усилиям и идеологической завуалированности влиятельных саудовских покровителей и стал возможен быстрый рост численности исламистских организаций в Европе51. После войны в Персидском заливе, с начала 90-х годов официальная помощь исламистам уменьшилась. Но она про-должает осуществляться по другим каналам, так как ваххабитская ду-ховная власть пользуется относительной дипломатической автономией и имеет собственную сеть52. Финансирование происходит через множе-ство обществ-ширм, большая финансовая помощь идет от принцев вне контроля официального режима.

Координационная деятельность в Европе в рамках геополитической стратегии идет двумя путями. Первый – это объединение мусульман, культурно и религиозно далеких от ваххабизма, посредством предос-тавления финансовых средств для обучения, подготовки проповедников и имамов и строительства мечетей. Второй – символическое утвержде-ние через строительство в европейских столицах престижных ислам-ских центров. Они создаются после подписания соглашений с европей-скими государствами и таким образом приобретают «ауру» официаль-ного ислама. Исламские культурные центры в Риме, Вене, Мадриде, Брюсселе, Лондоне, Женеве, деятельность которых координирует Лига исламского мира, почти все контролируются Саудовской Аравией. Многие центры в Лондоне, Женеве, Германии финансируются также Пакистаном при посредстве Конгресса мусульманского мира.

Исламистские движения работают согласованно с фундаменталист-скими государствами, хотя это не афишируется. Наиболее ярким свиде-тельством этого является деятельность исламского Института подготов-ки имамов Европы в Сан-Леже-де-Фуржере во Франции. Он был создан в 1992 году Союзом исламских организаций Европы под официальным названием Европейский институт общественных наук с целью подго-товки имамов, знающих европейские языки и привычки (имитация ме-тодов прозелитизма иезуитов). Финансируется он Саудовской Аравией, Кувейтом и Эмиратами, а фонды переводятся транзитом через Ислам-ский международный благотворительный фонд или Высший Совет ме-четей в Мекке. Само руководство института не скрывает, что оно связа-но с ассоциацией «Братьев-мусульман», однако Министерство внутрен-

51

Габинский М. Исламская диффузия // Деловые люди //www.dl.mk.ru. 52

Roy O. Un fondamentalismе Sunnite en panne de proget politique // Le Monde diplomatique. 1998. 8 Octobre.


-36-

них дел Франции не обладает никакими правовыми средствами для того, чтобы помешать инфильтрации в страну исламистских движений53.

В последние годы в деятельности исламистов в Европе растет значе-ние четвертого полюса. Исконное неприятие светской национальной культуры дошло и до Турции. Когда во второй половине 80-х годов в стране началась политика деэтатизации и либерализации экономиче-ской и политической жизни, ислам вернул себе статус одного из самых влиятельных духовных и политических институтов. В стране возникают многочисленные исламистские и пантюркистские организации, фонды и общества, возрождаются тарикаты (религиозные ордена). Особенно влиятельной становится религиозная община Фетхуллаха Гюлена, про-поведника учения нурджизма54, которая получает через сложную систе-му связей негласную финансовую поддержку как со стороны партий власти, так и от саудовского капитала55. Тогда же, как пишет Э.Тушальп, в США было решено экспортировать в Турцию теорию «мягкого исла-ма». «В страну начали прибывать агенты ЦРУ... Единственное, о чем они говорили – период кемализма в Турции кончился, на Ближнем Вос-токе должен главенствовать «мягкий ислам»56. В причастности к дея-тельности ЦРУ подозревается и Фетхуллах Гюлен, который в 1991 г. с началом войны в Персидском заливе был отправлен из США (где он находился на лечении) в Турцию с целью «консолидировать турецких исламистов на идее тюркско-исламского синтеза».

Какова же непосредственно та роль, которую в соответствии с пла-нами исламизма призваны сыграть мусульманские общины в Европе? Здесь совершенно четко прослеживаются две ключевые задачи или цели.

Во-первых, Европа рассматривается как «тыловая база» для ислами-стов, преследуемых в собственных странах. Поскольку здесь гаранти-руются широкие гражданские права, исламизм добивается через моби-лизацию деятельности местных мусульман превращения их в реальную политическую силу, способную оказывать определенное влияние в сво-ем регионе. Из них создают «верующие сообщества», настоящие полу- 53

Del Valle A. Islamisme et communitarisme: une strategie de conquete //www.alexandredelvalle.com. 54

Учение Саида-и Нурси – мусульманского проповедника одного из вариантов шариата в Турции в 20–50-е гг. 55

Сваранц А. Пантюркизм в геостратегии Турции на Кавказе. М.: Академия гуманитар-ных исследований, 2002. С.58. 56

Там же. С.59.


-37-

военные группировки, предназначенные для развертывания религиоз-ных и политических революций в «реакционных» арабских государст-вах – таких как Марокко, Турция, Египет. Как заявил Омар Бакри Му-хаммед (глава исламистского английского движения Хижб ат-Тахрир), Германия, Англия, Франция, Бельгия, Италия и Швеция являются жиз-ненно важными «тыловыми базами» для всего исламского мира. Харак-терно в связи с этим, например, что основные источники финансирова-ния турецких исламистских движений, которые добились первых своих успехов на законодательных и муниципальных выборах 1994 и 1995 гг. в Турции, происходили из влиятельного турецкого сообщества Герма-нии, в которой имамы-интегристы, неугодные в своей стране, могут спокойно проповедовать свои взгляды57. Радикальная алжирская органи-зация Исламский фронт спасения (ИФС) также пользуется в Германии поддержкой многочисленных исламистских суннитских движений, а также богатых иранских предпринимателей-шиитов. Не случайно глава ИФС Абасси Мадани утверждал в 1993 г., что чувствует себя в большей безопасности в Германии, чем во Франции. Получается, что светская демократическая Западная Европа финансирует радикальную реислами-зацию самого сильного мусульманского государства и самого верного мусульманского союзника США в Средиземноморье и на Ближнем Вос-токе58.

Во-вторых, мусульманские сообщества Европы представляют заро-дыш будущего европейского полностью исламизированного общества. Именно в этом цель стратегии «добровольного гетто», и именно в этом пункте фундаменталистские исламские государства и исламисты абсо-лютно едины. Рассматривая Европу как «второй фронт», они добивают-ся превращения общин в настоящие юридические и политические анк-лавы, которые по мере своего роста смогут оказывать определяющее влияние на политические процессы в европейских странах. Исследова-тель Бернар Левис называет эту ситуацию третьей попыткой мусуль-манского вторжения в Европу, которая осуществляется с большим ус-пехом, чем предыдущие. «Капитал и рабочая сила одержали победу там, где мавританское, а затем турецкое оружие потерпело поражение»,

57

Del Valle A. Islamisme et États-Unis. Р.198. 58

Характерно, например, что террористическое крыло Партии националистического движения («Серые волки») после своего запрета в Турции (1980), перейдя на нелегальное положение, переместило свои центры в Западную Европу (ФРГ, Австрию, Бельгию и Нидерланды).


-38-

пишет он59 Если раньше Европа рассматривалась мусульманами как нечто отда-

ленное, то теперь в исламистском комбинированном геополитическом проекте она превращается в один из важнейших центров ислама. Му-сульмане настойчиво закрепляются в странах приема, но вместе с тем они связаны со странами происхождения множеством религиозных, лингвистических, культурных и семейных нитей. Местные общины находятся под особым влиянием иностранных ассоциаций, которые скрупулезно контролируют исполняемые ими культ и обряды. И даже если среди проживающих в Европе мигрантов лишь незначительная часть их реально относится к верующим, это не меняет дела. Отход от ислама происходит только в случае отречения от религии. А оно санк-ционирует не только потерю веры, но является политико-юридическим актом, означающим разрыв с Уммой и с иностранными государствами, влекущим за собой соответствующие последствия. Но если и нет отре-чения, то даже не практикующий мусульманин связан с исламом раз-личными правилами и социальными привычками, которые, хотя и вы-глядят как культурные особенности, постоянно напоминают ему о его принадлежности к сообществу. Именно эти особенности восприятия исламской идентичности и недооцениваются современным европейским светским мышлением, не имеющим должного понимания смысла связей мусульман со страной их происхождения.

Для осуществления своих ключевых целей исламизм применяет две соответствующие стратегии, которые могут показаться взаимоисклю-чающими, но на самом деле прекрасно дополнят друг друга. Речь идет о стратегии «засылки» и стратегии «разрыва», которые часто предпола-гают одинаковое поведение. Например, активное участие в социальных действиях, в проявлении солидарности, в финансировании культуры и образования, в защите коммунитаризма60. Но различаются они в сле-дующем.

Стратегия «засылки» заключается в использовании легальной систе-мы и отстаивании интеграции для проникновения в соответствующие учреждения с целью изменения их изнутри. Она предполагает активное участие в развитии коммунитаристской культуры. Последняя, как мы имели возможность убедиться, является препятствием для интеграции, так как на самом деле институционализирует различия, превращая их в

59 Levis B. Europe– Islam: Actions et réactions. Paris: Gallimar. 1997. P. 90. 60

Moniquet C. Op. cit. Р.264.


-39-

центральную тему для общественных дискуссий и повод для различного рода социальных действий. Сторонниками ее являются ассоциация «Братьев-мусульман» и те организации, которые непосредственно с ней связаны или находятся под ее влиянием. Наиболее известным предста-вителем этой стратегии является Т.Рамадан61, а наиболее видной «засы-лочной» организацией – Союз исламских организации Франции, полу-чивший 14 мест из 41 во Французском Совете мусульманского культа и объединяющий 200 ассоциаций и 70 тысяч членов. Такого рода органи-зации действуют, и очень активно, в большинстве европейских стран62.

А вот стратегия «разрыва» направлена на создание постоянной на-пряженности в отношениях с властями, позволяющей исламистам опре-делять реальное соотношение сил, а также решимость и способность последних противостоять радикализму. Изображая европейские госу-дарственные институты как дискриминационные, они всячески прово-цируют противодействия и столкновения, что является мобилизующим фактором для местных мусульман Европы. Типичным примером подоб-ного подхода стала деятельность Партии мусульман Франции – первой французской партии, созданной на конфессиональной основе и поль-зующейся поддержкой турецкой Милли Гюрюш.

Каковы же те средства давления, которыми располагают исламисты в отдельных странах Европы?

Великобритания стала первой западноевропейской страной, позво-лившей развитие на своей территории фундаменталистского ислама. Дело в том, что идеи той политики коммунитаризма, которая сегодня

61

Тарик Рамадан считается одним из духовных лидеров европейских мусульман. Его биография во многом характерна для европейских мусульман. Он родился в Женеве в 1962 году в многодетной семье египетского эмигранта. По материнской линии он приходится внуком известного мусульманского деятеля Хасана аль-Банна, основавшего в 1928 г., тогда еще в британском Египте, организацию «Братья-мусульмане» и убитого англий-скими наемниками в 1949 г. (Интересно, что именно «Братья-мусульмане» впервые заявили: европейские идеи демократии и парламентаризма не только не противоречат, но и полностью соответствуют духу ислама.) Он получил образование на Западе, неко-торое время изучал философию Ф.Ницше. Это интеллектуал, но ревностный мусульма-нин. С 90-х годов он проповедует ислам в крупнейших городах Запада. Основной его тезис таков. Европейские мусульмане не должны замыкаться в своих гетто, им надо получать европейское образование и активно участвовать в европейской общественно-политической жизни, чтобы содействовать распространению ислама. 62

Moniquet C. Op. cit. Р.266.


-40-

здесь осуществляется, были разработаны организациями Таблиг и Джа-маат и-ислами еще в те годы, когда англичане решили использовать карту исламского конфессионализма для раскола антиколониального фронта в Индии. Успешно применив концепцию коммунитаризма в индийских условиях для создания мусульманского государства, индо-пакистанские мусульмане, будучи гражданами Содружества и пользу-ясь свободой передвижения, экспортировали данную модель отношений в Великобританию, а затем и в другие европейские страны, используя в своих целях главный рычаг – «антирасизм».

В настоящее время в Великобритании широко представлены рево-люционные исламские идеи, проповедником которых выступает Му-сульманский Институт в Лондоне. Он издает журнал на двух языках; проводит конференции, семинары на трех континентах; имеет предста-вительства в ряде государств63. В Лондоне же находится его агентство печати. Глава Института, Калим Сиддики, основавший в 1992 г. уже упоминавшийся Мусульманский парламент в Лондоне, вышел из индо-пакистанского направления исламистской организации А.А.Мавдуди.

Первую демонстрацию силы исламисты осуществили во время дела Рушди, которое было использовано для усиления их контроля над му-сульманским населением Англии. Активную роль тут играли движения, контролируемые, главным образом, созданной в 1962 г. Исламской миссией Великобритании и ее исследовательским институтом, полу-чающим финансовую помощь от Пакистана и стран Персидского зали-ва. Миссия ставит перед собой задачу осуществления интенсивной про-зелитистской деятельности для установления «исламского социального порядка в Великобритании». Сегодня английские исламисты достигли такого уровня инфильтрации в административные и социальные струк-туры, что их влияние не ограничивается сферами образования и религи-озной общинной деятельности. Главная ставка делается на англогово-рящую молодежь и представителей государственного аппарата, с тем чтобы подготовить переход от фрагментарного муниципального комму-нитаризма к требованиям коммунитаризма на национальном уровне64. Благодаря эффективному прозелитизму и финансовым средствам исла-мисты добились вовлечения в ряды ислама десятков тысяч англичан (по некоторым данным, уже около 100 тысяч), наиболее радикальные из

63

Среди них – Афганистан, Южная Африка, Алжир, Бангладеш, Канада, Иордания, Ливан, Малайзия, Нигер, Пакистан, Сенегал, Сомали, Судан, Тунис, Турция. 64

Kepel G. Jihad… P.205.


-41-

которых вошли в Партию исламского освобождения, созданную из от-коловшейся от «Братьев-мусульман» группы. Распространена такая форма признания: «Я не являюсь англичанином-мусульманином, я му-сульманин, живущий в Англии». Этот процесс, при котором местные неофиты, привлекаемые мистикой и социальной проповедью ислама, становятся питательной средой для экстремистских организаций, типи-чен как для Европы в целом, так и для нашей России.

Систематически в Великобритании находят убежище наиболее ра-дикальные представители исламизма. Недаром в журналистских кругах столицу страны называют Лондонистаном, а саму Англию – «раем» для исламистов. Это объясняется, с одной стороны, традиционной терпимо-стью британских властей в отношении любой формы политического самовыражения. С другой, – наличием в стране крупных арабских бан-ков, некоторые из которых контролируют финансовые потоки ислами-стов65. Широко представлены в Лондоне и основные арабские газеты66. Сегодня в стране насчитывается более 4 тысяч исламистских организа-ций, которые формируют сети исламизма по всей Европе67.

Второй после Великобритании страной, наиболее благоприятной для исламистов, является Германия, поскольку именно здесь действует внешний аппарат турецкого суннитского исламского революционного течения. Речь идет о хорошо структурированной организации Милли Гюрюш, обладающей большим экономическим потенциалом, и Ислам-ском центре бывшего муфтия А.Каплана. Они придерживаются ислами-стского радикального направления и имеют тесные связи с Партией Процветания, которой оказали значительную финансовую поддержку во время выборов 1995 года. Кроме того, Германия является и полем дея-тельности для ваххабитов и исламистов «Братьев-мусульман». Интерес-но, что именно в Экс-ля-Шапелль, католическом центре и бывшей сто-

65

Moniquet C. Op. cit. P.146. 66

Недавно после запроса МИДа Великобритании Британская корпорация ВВС начала вещание нового арабского круглосуточного информационного телеканала, финансируемо-го правительством страны. 67

Как подчеркивают некоторые исследователи, развитие исламизма в Англии является даже в некотором роде составной частью ее восточной постколониальной дипломатии. Так, война в Персидском заливе дала возможность констатировать слияние стратеги-ческого видения между исламистами и английским МИДом. Светский баасистский Ирак Саддама Хусейна постоянно осуждался сторонниками Ассоциации мусульманских сту-дентов в Великобритании.


-42-

лице Карла Великого, «Братья-мусульмане» основали Центр по изуче-нию Мечетей Билала, который известен всей Европе благодаря своим семинарам. Особенно активно заняты пропагандой своих взглядов и саудиты, использующие для этого различного рода исследовательские центры. Так, королевская семья Саудовской Аравии построила в Бонне исламскую Академию, которая функционирует одновременно как куль-турный центр и как лицей для 500 учащихся. В конце 2001 г., по дан-ным Ведомства по охране конституции, численность исламистов в стра-не оценивалась в 31,5 тыс. человек, входивших в 17 радикально-исламистских организаций .

Во Франции исламистские организации присутствуют на всей терри-тории страны, хотя и подпольно. Это и «Братья-мусульмане», и Джама-ат и-ислами, и Милли Гюрюш. Здесь в условиях универсализма и жест-кого централизма процесс создания «добровольного гетто» стал особен-но опасен. Новые районы, где живут иммигранты, превратились в му-сульманские анклавы, что создает условия для создания диссидентских исламистских партий. Ситуация во Франции все больше приближается к английской.

В Италии, где ислам присутствует в большинстве городов, главными очагами исламского интегризма стали Турин, Болонья, Флоренция и Перуджа. Особенно активны тут алжирцы из ИФС, египтяне и тунисцы, связанные с «Братьями-мусульманами». Близкие к «Братьям-мусульманам» турецкие исламистские ассоциации стали активно вне-дряться с 1990 года и в Испанию. Впрочем, существование в самом Мадриде Культурного исламского центра, а также большой мечети (оба проекта были профинансированы Саудовской Аравией и Всемирной Арабской лигой) доказывает, что Испания также пребывает в зоне влия-ния саудитов. Это влияние, кроме того, заметно в Андалусии, особенно Марбелье, туристском центре, буквально монополизированном коро-левской семьей Саудовской Аравии, никогда и не скрывавшей своего желания «реколонизировать» Андалусию. Идет активная исламизация и самих испанцев. Испанцев-мусульман больше всего в Мадриде, где действует ультрафундаменталистское движение «Аль-Морабитун», вдохновляемое новообращенными испанцами и шотландцами.

Особый случай представляет собой Швейцария, где иммигранты-мусульмане, владеющие крупными финансами, не имеют особых про-блем. Исламские группы давления обладают здесь наиболее широким полем для маневра в своей пропагандистской деятельности. Поддержи-вая связи с местными исламскими банками, исламисты используют эту


-43-

страну как одну из своих наиболее надежных легальных «тыловых баз», предназначенную для снабжения оружием и другими средствами68. Же-нева также стала предпочтительным местом для самой традиционной ветви «Братьев-мусульман» в Европе, поскольку именно здесь, как мы уже писали, проживает Т.Рамадан. Интересен и еще один факт. Прави-тельство Швейцарии предоставило все необходимые привилегии и им-мунитеты, предусмотренные статьей 105 Устава ООН, представительст-ву наблюдателя от Организации Исламская Конференция в Женеве. А вот США вплоть до настоящего времени отказываются это сделать в отношении наблюдателя от ОИК в Нью-Йорке.

Как мы видим, стратегия исламизации Европы осуществляется очень

последовательно. Некоторые западные исследователи указывают на абсолютную схожесть данного процесса с тем, что происходило в Ин-дии конца ХIХ века и завершилось созданием Пакистана. Эта «индо-пакистанская парадигма» дает возможность понять природу конфликта, который противопоставляет любое мусульманское меньшинство на земле «неверных» его окружению и является ключом к геополитиче-скому анализу современного положения ислама на Западе69. Заключает-ся эта парадигма в следующем. Как только мусульманское меньшинство становится более или менее значительным и организованным в услови-ях предоставления ему немусульманскими властями, от которых оно теоретически зависит, широкой культурной и религиозной автономии, оно тут же превращается фактически в сепаратистскую единицу. Оно входит в состояние «латентного восстания», поскольку не считает сво-им долгом подчиняться неисламской «безбожной власти». События в Косово как раз и стали европейской версией «индо-пакистанской пара-дигмы», теперь такие сценарии разрабатываются уже для Западной Европы. Но смысл происходящего осознают далеко не многие европей-ские политики.

Анализ утверждения мусульман в Европе приводит к выводу, что ее правящие круги недооценивают или игнорируют как цивилизационный исламский потенциал, так и возможности геополитического проекта исламского единства, осуществляемого Саудовской Аравией70. Европа

68

Del Valle A. Islamisme et États-Unis. P.230. 69

Kepel G. À. l’Ouest d’Allah. Seuil, 1994. Р.124. 70

Более того, европейские политики до сих пор связывают начало реисламизации мусуль-ман Европы с революцией в Иране, а не с укреплением Саудовской нефтемонархии.


-44-

оказалась не готова к принятию ни духовного, ни геополитического вызова этой религии. Ее политики не дают адекватного ответа, у них нет ясной и продуманной стратегии. Это совершенно закономерно, так как их политическая воля и поведение определяются глубинными эко-номическими интересами транснациональных корпоративных элит. Последние формируют, по определению Жака Аттали, «цивилизацию кочевников», в которой нет места ни национальностям, ни государствам с их традиционной укоренившейся культурой.

Европейцы отказывались признать и существование объективного стратегического американо-исламистского союза, который в 90-е годы позволил США управлять исламизмом в собственных целях, поддержи-вая напряженность, раскол или провоцируя их в зонах, представляющих для них ключевой интерес. В отношении Европы, в целях ликвидации ее конкурентоспособности и недопущения ее самостоятельности, ис-ламский фактор используется американцами очень целенаправленно и прагматично. И европейская толерантность, и зависимость от мусуль-манских общин служат тут главным рычагом. А. дель Валь назвал это «западноевропейским политическим мазохизмом на службе американ-ских интересов». Начав осуществление стратегии «зеленого пояса» – змеи анаконды71 – сначала на юге СССР, а затем в подбрюшье России, США последовательно довели ее до Балкан, развязав здесь войну, соз-дав первое мусульманское государство в Европе (Босния и Герцеговина) и поддерживая постоянно тлеющий мусульманский очаг напряженности в Косово. В настоящее время главная ставка в ослаблении ЕС делается на введение в его лоно Турции с ее 70-милионным мусульманским на-селением.

Сильнейшее давление внутреннего ислама на европейские институ-ты приводит к тому, что исламский фактор оказывает все большее влияние на выработку политического курса европейцев. Так, в Герма-нии политика в отношении ислама определяется заинтересованностью в сохранении хороших отношений с Анкарой и сотнями тысяч турецких иммигрантов, поскольку от этого зависит во многом функционирование мощной производственной немецкой машины. Франция при всех своих антитурецких высказываниях следует за Германией и США в их стрем-лениях укрепить мусульманские государства на Балканах, чтобы отве-тить на ожидания собственных магрибских иммигрантов и сохранить гармонию в отношениях с ФРГ, которая все более концентрирует в сво-

71

См.: Ключников Б.Н. Исламизм, США и Европа. Война объявлена! М., 2003.С.30–31.


-45-

их руках руководство внешними делами в Европейском Союзе. Эта происламская ориентация, естественно, вызывает непонимание самого европейского общества, в недрах которого подспудно зреет недовольст-во непоследовательной и противоречивой политикой, ведущей к реаль-ной дезинтеграции. На ее фоне рост конфликтов и крайне правых на-строений становится совершенно привычным. В коммунитаристской Англии депутаты вынуждены констатировать: «мусульмане находятся на острие расовой ненависти и ксенофобии». В образцово-толерантной Голландии подавляющее большинство населения признается, что испы-тывает страх перед мусульманами. Эти процессы демонстрируют рас-тущий раскол внутри общества.

Такое же отсутствие единства наблюдается и в интеллектуальной среде. Одна ее часть полностью поддерживает и солидаризируется с политикой правящих кругов, характеризуя предупреждения о наступле-нии ислама в лучшем случае как преувеличение, а в худшем – как про-вокацию. Другая прекрасно понимает суть происходящего, но оценива-ет его с прагматично-безысходных позиций, с которых будущность Европы представляется крайне неопределенной. Примером этого явля-ются рассуждения А.Рара: «В последние 2000 лет Европа развивалась в центре мировой истории. Люди смотрели на землю и видели в центре Европу... Эта точка зрения сегодня не соответствует реальностям разви-тия мировой цивилизации. В Азии и Америке процесс экономического, интеллектуального, технического и, может быть, даже политического развития опережает развитие на европейском континенте. Впервые за 2 000 лет Европа все больше и больше попадает на обочину глобальных процессов. А в середину этих процессов становятся динамично расту-щие страны ЮВА, исламского мира, Китай, Индия, государства Азии и Африки. В ближайшие 10–20 лет они будут определять то направление, куда движется мир, гораздо больше, чем европейцы». Европа понимает, что она не сможет ассимилировать ислам. Но то, способна ли она «при-нять вызов ислама, будет зависеть от того, насколько остро станет ис-ламская проблема. Если будет доминировать вторая тенденция (радика-лизация), то в Европе начнется резкое отторжение мусульман, гораздо более резкое, чем в России. Просто от страха»72. Такие аналитики пони-мают политику не как стратегию, а как управление рефлексами.

Но есть и еще одна группа исследователей, на которых мы в этой ра-

72

Рар А. Там же.


-46-

боте часто ссылались73. Она не очень многочисленна, но идеи этих уче-ных влияют на современную европейскую политическую мысль тем в большей степени, в какой растущие проблемы подтверждают правоту их выводов. Их глубокие работы посвящены не только раскрытию опасности распада европейских обществ и поглощения их более силь-ной конкурирующей культурой, но и поиску выхода из этого тупика. Сохранение Европы они связывают не с новыми политтехнологиями, не с политикой лавирования и поиском конъюнктурной выгоды. Решение этой проблему они видят вообще не в плоскости политики. Речь идет о культурно-религиозной самобытности европейцев. Ислам заполняет тот духовный вакуум, который сложился в Европе в силу принятия ею ма-териалистического и гедонистического американского идеала. Поэтому только через возвращение европейцев к своим традиционным духовным ценностям возможно преодоление распада Европы как цивилизацонно-го целого.

73

Среди них геополитики и исследователи П.-М.Галуа, А. дель Валь, И.Рамоне, П.Биарнес, Р.Лабевьер, Р.Стойкерс и др.

ИСЛАМ В СОВРЕМЕННОЙ ЕВРОПЕ · 2010-03-05 · ИСЛАМ В...

Documents