1

Российско-Европейский Центр

экономической политики

Теории интеграции и рамки отношений ЕС-РФ

Д-р Кристер Пурсиайнен Главный эксперт по вопросам отношений ЕС-РФ, РЕЦЭП

Москва – сентябрь 2004 г.

2

Понятие интеграции относится к упрочению взаимозависимости и слаженности элементов социальной системы. Региональная интеграция – это особая форма интеграции, ограниченная территориальными либо геополитическими рамками. Согласно всеобщему мнению, наиболее успешно и динамично региональная интеграция осуществляется благодаря усилиям Европейского Союза (ЕС). Поэтому, нет ничего удивительного в том, что большая часть социально-экономических теорий, строящихся с тем, чтобы понять процессы региональной интеграции, а также практические модели в этой области, посвящены вопросам европейской интеграции.

Что же касается отношений между ЕС и Россией, то, когда их нужно проиллюстрировать, объяснить либо предсказать, теоретические подходы используются нечасто. Данный анализ предпринят именно с целью пробной попытки применения подобного подхода. Теории интеграции, по определению, конкурируют между собой,1 однако, при их совместном рассмотрении, они позволяют по-новому взглянуть на методику, переменные, процессы и рамки интеграции России в европейские структуры, в особенности, в ЕС. В заключительной части анализа представлена статья, в которой более подробно рассматривается, в частности, концепция Единого европейского экономического пространства (ЕЕЭП) с тем, чтобы позволить лучше понять предлагаемый ею тип модели экономической интеграции ЕС-Россия.

Функциональная необходимость: детище федералистов или государственный интерес?

Одной из наиболее значимых (послевоенных) классических теорий интеграции является функционализм, большей частью приписываемый таким теоретикам, как Дейвид Митрани2 и, позднее, Эрнст Б. Хаас.3 Первый посвятил свои исследования общей теории функционализма в политике, второй же установил четкую связь между функционализмом и изучением вопросов европейской интеграции. Функционализм появился с мыслью о том, что современное общество создало технические проблемы, для решения которых необходима тесная совместная работа экспертов (а не политиков) по 1 Всесторонний обзор и анализ этих теорий проведен Беном Розамондом (Ben Rosamond) в его "Теории европейской интеграции" (Theories of European Integration, Basingstoke; London: Macmillan 2000). См. также Димитрис Н. Хриссохоу (Dimitris N. Chryssochoou), "Теоретизирование европейской интеграции" (Theorizing European Integration, Sage Publications 2001); Ханс Михельманн мл. (Hans j. Michelmann) и Панаетис Солдатос (Panayotis Soldatos), "Европейская интеграция: Теории и подходы" (European Integration: Theories and Approaches, Lanham, Md: University Press of America 1994); Мортен Келструп (Morten Kelstrup), "Теории интеграции: История, Конкурирующие подходы и новые перспективы" (Integration Theories: History, Competing Approaches and New Perspectives), у Андерса Вивеля (Anders Wivel) в его "Понятии европейской интеграции" (Explaining European Integration Copenhagen: Copenhagen Political Science Press 1998, рр. 15-55). 2 Дейвид Митрани (David Mitrany), "Функциональная теория политики" (The Functional Theory of Politics, London: Martin Robertson 1975); Дейвид Митрани, "Рабочая система мира" (Working Peace System Chicago: Quadrangle Books, 1966). 3 Эрнст Б. Хаас (Ernst B. Haas), "Объединение Европы: Политические, социальные и экономические силы" (The Uniting of Europe: Political, Social and Economic Forces 1950-57., Ann Arbor, MI : UMI Books on Demand, 1996).

3

обе стороны государственных границ в той или иной области либо по функциональным вопросам. По сути, функционализм связан с идеалистическими стремлениями к достижению мира и благосостояния путем интеграции, однако, интеграция рассматривается как постепенный, скорее, технократический процесс, нередко имеющий лишь отдаленное отношение к "высокой политике". В ходе этого процесса будут создаваться новые властные структуры, которые шаг за шагом будут обрастать все большими законодательными полномочиями.

Однако, с самого начала с функционализмом соперничала более идеалистическая теория интеграции – федерализм. Наиболее выдающимися теоретиками федерализма в интеграционных исследованиях являются Алтьеро Спинелли и Сержио Пистоне.4 Федералисты подчеркивают необходимость создания наднациональных институтов. В то время, как функционалистическая интеграция носит несколько аполитичный характер, согласно федерализму, она изначально должна быть политическим предприятием. При этом предполагается, что стороны добровольно и сознательно откажутся от своего политического суверенитета и самостоятельности. Основным стимулом, лежащим в основе данной нормативно-объяснительной модели, изначально выступала национальная безопасность. По мнению федералистов, процесс европейской интеграции мотивировался, прежде всего, исходя из многовековой, полной противоречий истории, в частности, взаимоотношений между Германией и Францией. Слияние национальных экономик должно положить конец эпохе конфронтации. Тем не менее, позднее в суждениях федералистов нашли отражение также размышления о благосостоянии.

Функционализм и федерализм во многом представляли собой полярно противоположные взгляды на европейскую интеграцию. Функционализм основывался на так называемой сотруднической модели, тогда как федерализм предлагал жесткую наднациональную модель. В подобном воплощении эти теории легко становились жертвами взаимных нападок (а также критики со стороны), поскольку они, как казалось, преувеличивали соответственно сотруднический и наднациональный аспекты интеграции. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в начале 60-х был развернут процесс постепенного сближения этих моделей.

Таким образом, теория федерализма в европейской интеграции приобрела более плавный характер, требуя не резкого перехода от суверенности государства к "конституционному собранию", но подчеркивая значение постепенного перехода к принятию решений на наднациональном уровне. С тем чтобы легче различать старую и эту пересмотренную модель федерализма, некоторые теоретики называют это направление неофедерализмом. Был модифицирован и функционализм. Основным

4 Работа Спинелли размещена на сайте http://www.innovativ.co.uk/ventotene/federalism/federalism.htm Работа Пистоне размещена на сайте http://www.dsp.unito.it/docenti/pistone.html

4

направлением теории европейской интеграции стал неофункционализм. Автором основных положений этого пересмотренного варианта функционализма был уже упомянутый Хаас.5 Неофункционализм сформулировал, во-первых, такие необходимые предпосылки интеграции, как наличие общих экономических интересов, сходство экономических систем, взаимозависимость, политический плюрализм, подобие элитных кругов. Во-вторых, было уделено внимание начальному этапу интеграции. Процесс сотрудничества должен стартовать в области, в которой этот вопрос является наиболее актуальным. В-третьих, после прохождения начального этапа сотрудничество должно как углубляться, так и расширяться, охватывая другие, смежные области. Например, процесс сотрудничества в одном энергетическом секторе должен перениматься другими отраслями энергетики.

Однако, подвергшись критике за чрезмерно автоматическую трактовку процесса интеграции, неофункционалисты начали говорить о небезграничности подхода, предполагающего решение технологических и практических проблем, и, как следствие, "переливаниях" процесса технического сотрудничества из одной области в другую, которые должны аргументироваться с точки зрения политики и повышения благосостояния. Таким образом, неофункционализмом в первичный функционализм была привнесена изначально федералистская мысль о том, что политические лидеры должны проявить интерес к выдвижению своих обязательств, предположений и политического самовыражения, дотоле не простиравшихся далее внутригосударственных органов власти, на межгосударственный уровень и, более того, готовность к передаче государственных экономических и политических полномочий на наднациональный уровень, с тем чтобы обеспечить возможность осуществления процесса интеграции.

Наиболее острой критике неофункционализм был подвергнут так называемыми "межправительственниками" из рядов теоретиков интеграции, в частности, Стэнли Хоффманом и Эндрю Моравчиком.6 Межправительственники, более или менее открыто, использовали реалистские или неореалистские7 теории международных отношений. Они заявляли, что неофункционалистское мнение о связи, которая якобы 5 Среди соавторов Хааса следует назвать Филиппа Шмиттера (Philippe Schmitter), Леона Линдберга (Leon Lindberg), Стюарта Шайнгольда (Stuart Scheingold) и Джозефа С. Ная (Joseph S. Nye). Работой, положившей начало неофункционалистской теории, принято считать статью Эрнста Б. Хааса и Филиппа Шмиттера "Экономика и дифференциальные модели политической интеграции: Проект объединения Латинской Америки" (Economics and Differential Patterns of Political Integration: Project About Unity in Latin America, International Organization, vol. XVIII, No. 4, 1964). Более поздний вариант теории неофункционализма представлен Эрнстом Б. Хаасом в его "Исследовании региональной интеграции: Размышления о превратностях претеоретизирования" (The Study of Regional Integration: Reflections on the Joy and Anguish of Pretheorizing, International Organization, vol. XXIV, No. 4, 1970). 6 Практически полный перечень работ Хоффмана и Моравчика размещен на сайтах http://www.ces.fas.harvard.edu/people/res_faculty/Hoffmann.html и http://www.getcited.org/mbrx/PT/2/MBR/11058245 соответственно. 7 Дальше всех остальных неореалистов продвинулся Кеннет Уолтц (Kenneth Waltz), в частности, в своей "Теории международной политики" (Theory оf International Politics, Reading, Mass. 1979), заложивший основы неореалистической мысли.

5

существует между функциональным решением проблем, политическим определением проблем и их решением на наднациональном уровне, является слишком упрощенным и наивным и, таким образом, неспособным отразить реалии деятельности государств, которую они осуществляют исходя из своих интересов. Более того, государства утратят энтузиазм к передаче полномочий по принятию политических решений наднациональным органам власти, как только дело коснется вопросов "высокой политики", таких, как национальная безопасность. Таким образом, "переливания" могут сработать только в области "политики нижнего уровня". У неореалистов были и более веские аргументы, например, тот факт, что в теории неофункционализма отношения в структуре власти в целом с точки зрения международной системы не рассматриваются как скрытый причинный фактор. Однако, критикуя остальные подходы, межправительственники, как крайние, так и "либералы", не были готовы предложить свою собственную связную теорию интеграции, поскольку в качестве отправного пункта они избрали ограничения наднациональной интеграции.

Несмотря на обрушившуюся на них критику, все без исключения классические теории интеграции, упомянутые выше, частично объясняли или, по крайней мере, отражали этот процесс, происходящий в Европе. Из интеграции ЕС-РФ, если рассматривать ее с этой точки зрения, можно извлечь некоторые уроки, получив нормативно-объяснительную модель этого процесса. По мнению функционалистов или неофункционалистов, интеграцию следует рассматривать как долгосрочный и постепенный процесс, а не как нечто, что может свершиться за один-два года. Следует запастись терпением и начинать с тех функциональных областей, где вопрос сотрудничества является наиболее актуальным, и лишь затем переходить к расширению сферы интеграции с охватом смежных областей. Этот процесс мотивирует политическую интеграцию в части создания наднациональных центров принятия решений и обязательств.

В самом деле, отношения ЕС-РФ можно толковать с использованием подхода, при котором функциональные мотивации становятся двигателем процесса интеграции. Можно предположить, что темпы интеграционного процесса выше в тех областях, где функциональные потребности наиболее конкретизированы и актуальны. Например, в некоторых секторах экономики, таких, как энергетика и транспорт, необходимость тесного сотрудничества очевидна и, таким образом, темпы интеграции должны быть более высокими.

Второй, неофункционалистский/федералистский урок заключается в том, что истинная европейская интеграция России невозможна, если российская политическая элита не перестанет мыслить исходя исключительно из ограниченных государственных интересов в пределах нации. Если Россия намеревается прочно интегрироваться в ЕС, она должна быть готова к выдвижению полномочий по принятию экономических и политических решений на наднациональные уровни. При этом со стороны

6

ЕС должна исходить инициатива создания наднациональных органов, которые будут отвечать за принятие решений в сфере отношений ЕС-Россия.

В настоящее время ничего из вышесказанного не происходит, что в целом и формирует российско-европейские отношения. Таким образом, на сегодня создается впечатление, что в сфере интеграции как Россия, так и ЕС руководствуются логикой межправительственников (традиционно реалистской или неореалистской), не упуская ни одной возможности защитить свою самостоятельность и суверенность. Обе стороны, по-видимому, как минимум готовы к российской интеграции, однако, без особого энтузиазма относятся к принятию последствий истинной интеграции, т.е. необходимости совместного создания наднациональных органов, ответственных за принятие решений.

В 90-х Президент Борис Ельцин и премьер-министр Виктор Черномырдин, хотя и нечасто, но неоднократно заявляли о возможном перспективном вступлении России в ЕС. Сегодня же, когда почти все европейские страны вступили либо находятся в процессе вступления в ЕС, вряд ли кто-нибудь считает членство России возможным.

В ЕС этой мысли всегда избегали. Даже в случае соответствия всем остальным критериям и законодательной системе ЕС (acquis communautaire), в основном полагают, что Россия просто слишком велика по территории, имеет слишком многочисленное население, слишком независима в части вооружений и значима в мировом масштабе, чтобы последовать примеру остальных стран-членов; вступление России в ЕС коренным образом изменит его систему равновесия и характер.

Несмотря на то, что ранее Москва осуждала такой подход как дискриминирующий Россию, российские политики больше не говорят о членстве России как о реальном или даже желаемом варианте развития событий. Наоборот, согласно "Стратегии развития отношений Российской Федерации и Европейского Союза на среднесрочную перспективу (2000—2010)",8 принятой в 1999 г., отношения должны основываться на "объективной потребности формирования многополярного мира", в котором Россия будет одним из полюсов, что фактически исключает возможность вступления России в ЕС:

"Партнерство Россия — Европейский Союз в рассматриваемый период будет строиться на базе договорных отношений, то есть без официальной постановки задачи присоединения или "ассоциации" России с Европейским Союзом. Как мировая держава, расположенная на двух континентах, Россия должна сохранять свободу определения и проведения своей внутренней и внешней политики, свой статус и преимущества евроазиатского государства и крупнейшей страны СНГ, независимость позиций и деятельности в международных организациях".

8 Размещена на сайте http://www.eur.ru/en/p_245.htm

7

Интеграция как фактор экономического роста и благосостояния Вышеупомянутые теории часто рассматриваются как "политические", а

не "экономические" теории интеграции. В большинстве случаев экономические теории, в той или иной степени, основываются на классической либеральной теории, особое внимание уделяющей общим преимуществам свободного рынка в результате интеграции. Предполагается, что интеграция обеспечит оптимальное международное разделение труда и, таким образом, будет способствовать оптимальному экономическому росту и благосостоянию. Пол Стритен,9 один из экономистов, рассматривающих европейскую интеграцию с этой точки зрения, в 1961 г. определил четыре цели интеграции: экономический рост; принцип равноправия (в экономической деятельности); более равномерное распределение доходов; и бóльшая свобода выбора.

Однако, экономическая интеграция имеет несколько типов и уровней. При этом в одних случаях этот процесс не идет дальше расширенного торгового сотрудничества, а в других является более углубленным. Согласно классической категоризации Белы Балассы (1961 г.),10 имеется пять разных типов экономической интеграции: свободная торговая зона, таможенный союз, общий рынок, экономический союз и полная экономическая интеграция.

С этой точки зрения, в особенности, если использовать существующий подход к достижению тесной экономической интеграции ЕС-Россия, интересна концепция Единого европейского экономического пространства (ЕЕЭП). Рассмотрим, какие отношения между ЕС и Россией предлагает эта концепция. Идея создания ЕЕЭП довольно неожиданно прозвучала на Саммите ЕС-Россия в мае 2001 г., в обращении Главы Европейской Комиссии Романо Проди к Президенту Владимиру Путину. Через некоторое время была создана Группа высокого уровня (ГВУ), возглавляемая комиссаром Крисом Паттеном и заместителем премьер-министра Виктором Христенко, с целью детальной отработки этого вопроса. Результатом работы Группы явилась Концепция Единого европейского экономического пространства (ЕЕЭП).11 Согласно Концепции, ЕЕЭП имеет следующее определение:

"ЕЕЭП означает открытый и интегрированный рынок между ЕС и Россией, основанный на применении общих или совместимых правил и норм, включая совместимую административную практику, и являющийся базой для совместной деятельности и экономик в масштабе, соответствующем высокому уровню конкуренции на крупных рынках. В конечном счете это

9 См. Пол Стритен (Paul Streeten), "Экономическая интеграция: Аспекты и проблемы" (Economic Intregration. Aspects and Problems, Leyden: AW Sythoff 1961). 10 Бела Баласса (Bela Balassa), "Теория экономической интеграции" (The Theory of Economic Integration, London 1961). 11 Размещена на сайте http://europa.eu.int/comm/external_relations/russia/summit11_03/1concl.pdf

8

пространство должно полностью охватить практически все секторы экономики".

Основными инструментами данной концепции являются "открытие рынка", "регулятивная конвергенция" и "содействие торговле". Следующим шагом, по определению майского Саммита ЕС-Россия 2004 г.,12 будет "согласование плана действий по Единому экономическому пространству на следующие месяцы". На практике, это означает принятие плана действий на саммите, намеченном на ноябрь 2004 г.

Таким образом, очевидно, что общим направлением является тесная экономическая интеграция России в ЕС. Путешествие в ЕЕЭП, похоже, уже начинается, однако, конечный его пункт все еще остается неизвестным. Какие отношения предполагает пространство как уровень экономической интеграции? Должно ли ЕЕЭП стать уникальным решением, или быть подобием определенных существующих решений задачи экономической интеграции?

Рассмотрим концепцию ЕЕЭП с точки зрения категорий Балассы. Зона свободной торговли (ЗСТ) относится к группе стран, заключивших соглашение об отказе в своих отношениях от тарифов, квот и преференций. Типичными ЗСТ являются, например, Европейская ассоциация свободной торговли (ЕАСТ) и Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA).

На самом деле, поначалу ЗСТ планировали создать именно между ЕС и Россией. Эта мысль была озвучена российской стороной на переговорах по СПС в начале 90-х. Первоначально Россия намеревалась наметить в СПС дату начала переговоров о создании ЗСТ между нею и ЕС, однако, этому не суждено было сбыться. Тем не менее, СПС было дополнено статьей (3), в которой говорилось, что "в 1998 г. Стороны совместно изучат ситуацию на предмет возможности начала переговоров о создании зоны свободной торговли". В январе 1998 г., на их первой встрече после ратификации СПС, стороны пришли к общему выводу о неактуальности ЗСТ.

Однако, вопрос ЗСТ нашел свое отражение также в документах и стратегиях ЕС, разработанных после СПС. Так, в "Общей стратегии ЕС в отношении России",13 принятой в 1999 г., Союз заявил, что он, "помимо вступления во Всемирную торговую организацию, также рассмотрит иные пути формирования необходимых условий для создания в будущем Зоны свободной торговли ЕС-Россия". В стратегии этот вопрос связывается со вступлением России в ВТО, разработкой Россией своих собственных законодательных норм в соответствии с СПС, то есть, их гармонизацией с законодательством ЕС, а также, в меньшей степени, с развитием и стабилизацией демократического процесса и верховенства права в России. "Стратегия развития отношений Российской Федерации и Европейского 12 http://europa.eu.int/comm/external_relations/russia/intro/ip04_673.htm 13 Размещена на сайте http://www.eur.ru/en/p_244.htm

9

Союза на среднесрочную перспективу (2000—2010)",14 принятая все в том же 1999 г., которую Россия подготовила в ответ на соответствующую стратегию ЕС, также основывается на перспективе "создания зоны свободной торговли между Россией и Европейским Союзом". Таким образом, можно утверждать, что на декларативном уровне создание ЗСТ, хотя и не в короткие сроки, но все же планируется обеими сторонами.

Итак, должно ли ЕЕЭП стать ЗСТ либо включить ее в качестве элемента? На самом деле, в Концепции указывается, что ЕЕЭП "по размаху и глубине превосходит положения ВТО и СПС", однако, нет никакого упоминания о ЗСТ. Вместо этого, в ней имеется ссылка на "устранение препятствий и расширение возможностей" в четырех сферах экономической деятельности, а именно, "приграничной торговле товарами", "приграничной торговле услугами", "создании и деятельности компаний" и "соответствующих аспектах перемещения граждан".

Однако, при подготовке Концепции, стороны провели несколько исследований ее экономического воздействия, по крайней мере одно из которых15 было посвящено именно ЗСТ. Тем не менее, исходя из официальных документов, притом что ЕЕЭП, очевидно, должно быть неким подобием расширенных СПС и ВТО, все еще остается не совсем понятным, должно ли оно рассматриваться как компактный вариант ЗСТ, именно ЗСТ или расширенная ЗСТ.

Таможенный союз представляет собой ЗСТ с общим внешним тарифом, то есть, союз, члены которого в своих отношениях с партнерами, не являющимися членами союза, руководствуются одними и теми же стратегиями и общими правилами (таможенные пошлины, квоты, преференции и т.д., на все товары, поступающие в зону). В качестве примеров таможенных союзов можно привести Европейское Сообщество/Союз, Таможенный союз между ЕС и Турцией и Южноафриканский таможенный союз.

В Концепции ЕЕЭП отсутствует любое упоминание о перспективе создания таможенного союза. По меньшей мере, на сегодня, этот вопрос, очевидно, не стоит на повестке дня во взаимоотношениях между ЕС и Россией, однако, он является одним из ключевых моментов в отношениях между Россией и некоторыми бывшими советскими республиками, что указывает на значительно более серьезные намерения России в отношении интеграции с этими странами, нежели интеграции ЕС-Россия.

В 1995 г. Россия создала таможенный союз с Беларусью, в который позднее вступили Казахстан и Киргизстан. В 1999 г. Россия, Беларусь, Казахстан, Киргизстан и Таджикистан подписали новое соглашение о создании Таможенного союза и Единого экономического пространства. 14 Размещена на сайте http://www.eur.ru/en/p_245.htm 15 Пол Брентон (Paul Brenton), "Экономическое воздействие Соглашения о свободной торговле между ЕС и Россией" (The Economic Impact of EU-Russia Free Trade Agreement CEPS 2002) не публиковалось.

10

Далее, в 2000 г. эти пять государств подписали соглашение об учреждении Евразийского экономического сообщества, вступившее в действие уже в следующем году.

Однако, вышеуказанные соглашения составлены в духе пошагового процесса. Таким образом, до создания таможенного союза между этими странами еще далеко. Что касается воздействия этих соглашений на создание ЕЕЭП между ЕС и Россией, остается малопонятным, каким образом может сочетаться экономическая интеграция стран СНГ и России в ЕС и как элементы таможенного союза могут вписываться в эту концепцию. Во многих отношениях Россия заблокирована сложно совместимыми процессами интеграции в рамках СНГ и ЕС-РФ.

Общий рынок – это таможенный союз, в котором реализуются общие стратегии регулирования продукции и свобода движения всех факторов производства, то есть, товаров, услуг, капитала и труда. В качестве примеров общих рынков можно привести Европейское Сообщество и Европейскую экономическую зону (ЕЭЗ).

В Концепции ЕЕЭП явно присутствуют элементы общего рынка, хотя само это понятие и не используется. Вместо этого, в Концепции речь идет об "открытом и интегрированном рынке между ЕС и Россией". При этом в ней буквально упоминается об устранении препятствий в свободном движении товаров, услуг, капитала и труда. Однако, не являясь таможенным союзом, ЕЕЭП не отвечает традиционному определению общего рынка.

Экономический союз, в свою очередь, означает все вышеперечисленное с привнесением гармонизации норм, правил и положений государственной экономической политики. Именно здесь появляется понятие "правовой интеграции", рассмотренное выше. Однако, как указывалось ранее, проблемой, которая особенно заботит ЕС, является незначительное продвижение России на пути добровольной правовой аппроксимации. В настоящее время не существует институциализированного механизма, который обеспечил бы систематизированную аппроксимацию российских законов, норм, правил и положений к системе ЕС. Некоторые представители российских политических кругов также неохотно идут на создание системы более или менее автоматического сближения с законодательством ЕС.

Наивысшее проявление интеграционного процесса, полная экономическая интеграция, - это все вышеперечисленное с привнесением управления разными сферами экономической политики на наднациональном уровне. Согласно более точному определению, этот процесс также включает создание валютного союза с использованием общей валюты и реализацией общей валютной политики. Этому критерию отвечает еврозона ЕС. Однако, нет никаких признаков того, что ЕС или Россия имеют намерение создания в процессе формирования ЕЕЭП наднациональных органов регулирования общей экономической политики.

11

Как видно из рассмотренного выше, ЕЕЭП является комбинацией, во многом отличающейся от традиционных форм экономической интеграции. Возможно, она включает некоторые элементы ЗСТ, однако, не имеет ничего общего с таможенным союзом. В то же время, в ней просматриваются некоторые черты общего рынка, а инструмент регулятивной конвергенции привносит в нее определенные элементы экономического союза. Однако, в конечном счете, она не отвечает критериям существующих форм экономической интеграции.

Имеется две взаимоисключающие гипотезы, явившиеся результатом подобной неоднозначности. Во-первых, если следовать неофункционалистской логике, гибкость ЕЕЭП может рассматриваться как его преимущество, поскольку позволяет запустить более динамичный процесс углубления интеграции ЕС-Россия. Такие подход и трактовка основываются на том, что функционалистский и секторный, во многих отношениях технический, подход более совершенен, нежели разглагольствования о недостижимых сверхидеалах, и позволяет избежать повторения довольно неудачных попыток интеграции, предпринятых странами СНГ. Чрезмерно оптимистические устремления только заморозят этот процесс, ибо приведут к возникновению слишком большого числа неразрешимых проблем. В то же время, следуя долгим путем практического и секторного решения проблем, в конце концов, можно различить, куда ведет эта дорога.

Во-вторых, можно утверждать, что отсутствие четко определенных цели и решения задачи в имеющейся концепции ЕЕЭП должно трактоваться как ее недостаток, результатом которого явятся нерешительные компромиссы и исключения, а не истинная интеграция. Согласно трактовке межправительственников, эта ситуация отражает лишь заинтересованность сторон в собственной выгоде. Например, у России нет никаких реальных мотивов гармонизировать свое законодательство с европейским. При создании же ЕЭЗ страны, не являвшиеся членами ЕС, были четко мотивированы к тому, чтобы идти на компромиссы и гармонизировать национальное законодательство с законами ЕС. Стимулом им служил выход на Общий рынок. В ходе переговоров о расширении ЕС страны-кандидаты стимулировались к реализации "acquis communautaire" своим стремлением к вступлению в ЕС в установленные сроки. Совсем другое дело ЕЕЭП. В то же время, неоднозначность концепции ЕЕЭП позволяет обеим сторонам на неопределенные сроки растягивать дипломатическую игру, создавая иллюзию развивающихся отношений.

Выигрыши и проигрыши от интеграции В конце 80-х на смену классическим теориям интеграции пришли

новые. Эти теории, как правило, более абстрактны, нежели классические, поскольку они строятся, главным образом, на международном сотрудничестве вообще, а не на региональной интеграции. Во многом

12

недоработанный, однако, часто используемый подход в этой связи основывается на теориях внутренней политики в сочетании с новой политэкономией. В этом подходе, среди представителей которого стоят имена Уэйна Сэндхольтца и Джона Зисмана,16 особое внимание уделяется политике "групп по интересам". В нем отдельно подчеркивается, что, если объединенная общими интересами группа, выигрывающая от интеграции, более влиятельна, нежели группа, проигрывающая в результате этого процесса, интеграционный процесс будет продолжаться. Иными словами, интеграция (соглашения о региональной торговле, таможенные союзы и т.д.) рассматривается как процесс, приводящий к серьезному перераспределению сил и появлению выигравших и проигравших в самих странах-членах.

Для иллюстрации, рассмотрим эту ситуацию с российской точки зрения. На самом деле, в России не существует деловой элиты в виде неделимого ядра. Вместо этого мы имеем несколько, зачастую весьма отличающихся друг от друга по структуре, кругов. Существует общее мнение, что российские деловые круги, большей частью, склоняются к углублению европейской и мировой интеграции и, таким образом, не возражают против либерализации внешних экономических отношений и внутренних рынков. Для них преимуществами от интеграции станут рост экспортных рынков, устранение препятствий в импорте, увеличение объемов иностранных инвестиций, расширение возможностей получения иностранных кредитов и передача технического ноу-хау. С другой стороны, в некоторых секторах интеграцию рассматривают скорее как некую угрозу, нежели возможность, поскольку эти секторы, по экономическим, политическим причинам либо в силу показателей качества, лишены реальных шансов выхода на европейские рынки. Эти секторы больше ориентированы на внутренние рынки или, в стратегическом плане, избрали азиатский, а не европейский, путь интегрирования.

Если с этой точки зрения коротко остановиться на ключевых промышленных секторах,17 для начала, газовой промышленности, можно сделать вывод, что этот сектор выступает одним из наиболее активных сторонников добрососедских и динамичных отношений с Европой на основе долгосрочной стратегии и взаимозависимости. Тем не менее, здесь могут возникнуть конфликты с общей целью интеграционистов в вопросах роли российского государства в регулировании, в частности, внутренних цен на энергию, монополизированной структуры отрасли и, возможно, российской интеграции с Беларусью. Российская нефтяная промышленность также 16 Работа Сэндхольтца размещена на сайте http://www.faculty.uci.edu/scripts/UCIFacultyProfiles/DetailDept.CFM?ID=2935; см. также Джон Зисман (John Zysman) и Эндрю Швартц (Andrew Schwartz) (ред.), "Расширение Европы: Промышленные основы новой политической реальности" (Enlarging Europe: The Industrial Foundations of a New Political Reality, University of California Press: University of California 1998). 17 "Деловые круги и внешняя политика России" (Вusiness elites and Russian Foreign Policy, Russia Beyond 2000, 5(2000), Финский институт международных отношений, Хельсинки, 2000 г., соредакторы Аниса Доти (Anisa Doty), Туомас Форсберг (Tuomas Forsberg) и Кристер Пурсиайнен (Christer Pursiainen)). За основу взята более обширная работа Сергея Медведева (ред.).

13

выступает за установление более тесных связей с Европой, в особенности, создание условий для привлечения западных инвестиций и капитала. Однако, если взглянуть на целевые рынки, стратегические приоритеты промышленности – это, главным образом, Азия и США. Кроме того, с точки зрения политического влияния, нефтяная промышленность несопоставима с газовой отраслью. Электроэнергетика также поддерживает концепцию европейской интеграции России, хотя и в ней прослеживается азиатская тенденция. Что же касается, в частности, ядерной промышленности, отраслевая элита делится на традиционалистов, которые все еще страдают ностальгией по госконтролю, и более реформистскую группу, уже смирившуюся с рынком и поддерживающую открытую экономику. Ядерная промышленность не против выхода на европейские рынки, однако, ей мешают барьеры в торговле, потеря позиций в Восточной Европе и негативное отношение европейской общественности к ядерной энергии и, в частности, российской ядерной отрасли.

Металлургическая промышленность также выступает на стороне постоянной открытости в международных отношениях и европейской интеграции. В 90-х эта отрасль стала одной из ведущих экспортных отраслей в России, экспортируя более половины общего объема производства. Расширение сотрудничества с ЕС крайне важно для развития этой отрасли, несмотря на то, что одной из основных проблем и задач отрасли является сопротивление европейскому протекционизму. Оборонная промышленность все еще, в основном, ориентируется на внутренний рынок. Она разделилась на два лагеря – тех, кто проповедует возврат к советским временам с регулярными госзаказами и привилегированным положением оборонщиков в обществе, и тех, кто принимает рыночные реалии и сотрудничество с западом. В целом, перспектива расширения отношений с ЕС не вызывает в этой отрасли особого энтузиазма, однако, идеологическая ностальгия по утраченной роли сверхдержавы постепенно уступает место более прагматичному поиску партнеров по всему миру.

Таким образом, разные деловые круги имеют разные интересы; предпочтения как разных кругов, так и в пределах одного круга не только изменяются, но и могут быть прямо противоположными. Кроме того, у разных деловых кругов разные возможности лоббирования своих интересов и принятия стратегических решений. Российские переговоры с Всемирной торговой организацией (ВТО) показали, насколько иногда сложно сочетать общую готовность к интеграции с многочисленными, нестыкующимися интересами конкретных секторов экономики. Можно легко предположить, что, например, тесная интеграция в ЕС, с точки зрения ЕЕЭП, может столкнуться с еще более серьезными проблемами. Иными словами, создание ЕЕЭП приведет к возникновению выигравших и проигравших в российской экономике не только в отдельном ее секторе, но и в регионах.

Урок, который можно извлечь из всего этого с нормативной точки зрения, состоит в том, что для продолжения процесса интеграции ЕС-РФ

14

необходимо упрочение позиций экономических и политических кругов, заинтересованных в дальнейшей интеграции. С точки зрения объяснительной модели, это может помочь лучше понять процесс интеграции – как успехи, так и неудачи – России в ЕС.

Интеграция посредством формальных институтов или общих ценностей?

Неоинституционализм или неоинституционалистская теория режима, связываемая с именами Роберта Коэна, Фолькера Риттбергера и другими18 (приближающаяся к "либеральным" течениям среди межправительственников, представителем которых является, например, Моравчик) утверждает, что для сотрудничества необходимы институты, само существование которых изменит расчеты государственных затрат и результатов. Согласно этой теории, институты превращаются в некие школы сотрудничества. Поскольку институты олицетворяют долгосрочное сотрудничество, а не кооперацию от случая к случаю, они создают "прообраз будущего" и помогают государствам разрабатывать стратегии на основе сотрудничества, а не только собственной выгоды. Однако, для того, чтобы это свершилось, государства должны проявить политическую готовность отказаться от краткосрочных расчетов относительных преимуществ ("кто больше выиграет") и сосредоточиться на абсолютных преимуществах (когда обе стороны получают абсолютные выгоды) и двусторонних взаимоотношениях. Такой подход "зуб за зуб" позволяет государствам отказаться от расчетов на краткосрочную перспективу и сосредоточиться на конечных преимуществах, заложенных в длительном сотрудничестве. В процессе длительного институционализированного сотрудничества государства научатся доверять друг другу. Этот опыт разовьет в них способность к компромиссам, поскольку, в конце концов, от этого выиграет каждый.

Поэтому, рассматривая отношения ЕС-РФ с этой точки зрения, институтам следует выделить особое место. Начнем с того, что в формальных институтах ЕС-РФ нет недостатка. Наиболее важным регулятивным механизмом является Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС),19 в котором определяются основные принципы, цели, процедуры, права и т.д. в сфере отношений ЕС-РФ. Переговоры по СПС велись с 1992 по 1994 гг. В 1994 г. оно было подписано, а в декабре 1997 г. ратифицировано. В СПС определена бóльшая часть двусторонних

18 Фолькер Риттбергер (Volker Rittberger) (ред. В соавторстве с Петером Майером (Peter Mayer)), "Теория режима и международных отношений" (Regime Theory and International Relations, Oxford: Clarendon Press 1993); Андреас Хазенклевер (Andreas Hasenclever), Петер Майер (Peter Mayer), Фолькер Риттбергер, "Теории международных режимов" (Theories of International Regimes, Cambridge: Cambridge University Press 1997). 19 Размещено на сайте http://europa.eu.int/comm/external_relations/ceeca/pca/pca_russia.pdf

15

институционных механизмов, а также введены некоторые модификации и новые институты.20

Однако, функциональность этих институтов оценивается неоднозначно.21 В то время как Россия не удовлетворена существующими институтами, позиция ЕС вполне определенна: имеющиеся институты и механизмы позволяют существенно расширить отношения ЕС-РФ (при этом достаточно, чтобы обе стороны проявили политическую волю). С точки зрения ЕС, СПС, например, является жизнеспособным и отлаженным инструментом, который обязательно сработает, стоит России только изъявить готовность к более тесной интеграции в Европу.

Несмотря на это, ЕС также порой признает, что некоторые разделы СПС не отражают текущее положение вещей или повестку дня в его взаимоотношениях с Россией. Однако, когда в начале 2004 г. ЕС вел переговоры с Россией о присоединении к СПС новых государств-членов, европейская сторона не изъявила желание раскрыть соглашение. Сегодня, когда процесс расширения уже завершен, эти вопросы, вероятно, могли бы с большей готовностью обсуждаться на общем уровне, однако, ЕС, в принципе, не видит никаких причин для того, чтобы заниматься этой темой в данный момент, ведь переговоры по СПС в любом случае планируется возобновить в 2007 г.

По мнению ЕС, Россия всегда во главу угла ставит формы и формальности, а не существо вопроса и реализацию. Например, многие европейские комментаторы утверждают, что новый Постоянный совет партнерства (ПСП) на поверку совсем незначительно отличается от своего предшественника, Совета сотрудничества (СС). В то время как одни комментаторы усматривают в Совете попытку России воспроизвести Совет Россия-НАТО, другие отмечают, что России не более чем понадобилось заменить "сотрудничество" на "постоянное партнерство", поскольку последнее "лучше звучит".

Однако, обе стороны признают, что девять Подкомитетов,22 на которые была возложена реальная работа, не функционируют надлежащим образом. 20 Они включают два ежегодных Саммита; Постоянный совет партнерства (на министерском уровне, со стороны ЕС участвует "тройка", включая Комиссию) недавно созданный вместо Совета сотрудничества, заседания которого проводились раз в год; Комитеты сотрудничества (на уровне старших должностных лиц), заседающие по мере необходимости; подкомитеты (на рабочем уровне), занимающиеся техническими вопросами; Совместный Парламентский комитет; специальные комитеты сотрудничества по определенным вопросам, таким, как Калининградская область; Программа TACIS; Группа высокого уровня по вопросам ЕЕЭП; "диалоги по отдельным вопросам", такие, как энергетический диалог; заседания и саммиты в рамках региональных программ, таких, как Северное измерение и т.д. Кроме того, следует упомянуть о ряде одно- или двусторонних стратегий и планов действий в разных сферах. 21 Этот раздел основан на личных беседах автора и интервью прессы с представителями ЕС и России в начале 2004 г. 22 Созданы девять профильных подкомитетов, работающих в следующих сферах: торговля и промышленность; энергетика, охрана окружающей среды и ядерная энергия; наука и технологии, людские ресурсы, социальное сотрудничество; транспорт, телекоммуникации и космос; угольная промышленность и сталелитейное производство, горная промышленность и сырье; конкуренция, защита прав интеллектуальной собственности, аппроксимация законодательства, борьба с преступностью; таможня и приграничное

16

При этом, как отмечают комментаторы ЕС, причина этого кроется не в форме, а в неспособности России определиться по обсуждаемым вопросам. В результате встречи либо откладываются, либо отменяются. С точки зрения ЕС, Россия может эффективно работать в рамках Комитетов, стоит ей лишь этого захотеть.

Следующим, более важным вопросом, является намерение России строить переговоры с ЕС по формуле "25+1", подобно ее переговорам с НАТО, а не встречаться с "тройкой" ЕС. Однако, по мнению ЕС, это будет означать слишком активное участие России в процессе принятия решений по внутренним вопросам ЕС. В таком российском подходе также усматривается признак того, что Россия подчас не совсем понимает, какие вопросы относятся к компетенции Европейский Комиссии, а какие – к компетенции страны, председательствующей в Совете, или самих государств-членов. Тем не менее, по некоторым конкретным вопросам, таким, как транспорт, ЕС согласился работать по формуле "25+1" на неформальной основе.

Таким образом, несмотря на существенную институционализированность взаимоотношений ЕС-РФ, они, похоже, лишены логики, предложенной в теории неоинституционализма. Несомненно, институты расширяют и углубляют сотрудничество ЕС-РФ, однако, в тоже время, они приводят к возникновению новых конфликтов. На самом деле, критика в адрес неоинституционализма, в основном, основывается как раз на том, что, согласно этой теории, для изменения государственных расчетов затрат и результатов достаточно одного существования институтов.

Поскольку само по себе существование институтов не объясняет, почему в одних случаях интеграция продолжается, а в других нет, неоинституционалистские положения нередко сопровождаются экскурсами в социальный конструктивизм. В своих традиционных, более пост-структуралистских формах, конструктивизм, чаше всего, связанный с именами таких ученых, как Александр Вендт, Петер Катценштайн и Фридрих Кратохвиль, строится, в основном, на необходимости наличия общих неформальных и безусловных ценностей, норм и правил – индивидуальности – как непременных условий успешных сотрудничества и интеграции (ср. с предпосылками неофункционализма, рассматриваемыми выше). Эта общая индивидуальность формируется в результате повседневной практики и контактов между индивидуумами (политиками, чиновниками).

На самом деле, в особенности, со стороны ЕС, часто приходится слышать о том, что наиболее важные проблемы связаны не с формальными институтами, на которых строятся взаимоотношения между ЕС и РФ, но с культурой этих взаимоотношений. Например, с точки зрения ЕС, российская культура ведения международных переговоров и менталитет, проявляемый сотрудничество; сельское хозяйство, рыбный промысел, защита потребителя; финансы и экономика, статистика.

17

Россией в ходе этого процесса, во многом отличаются от поведения стран-членов Европейского Союза. Российский стиль ведения переговоров считается весьма конфронтационным. С европейской точки зрения, прослеживается "естественная российская тенденция" к трактовке международных переговоров и международного сотрудничества как антагонистической игры: "если ты выиграешь, я проиграю". Россияне, по мнению ряда комментаторов ЕС, как правило, не видят путей к тому, чтобы в долгосрочной перспективе в выигрыше оказались как ЕС, та и Россия. Вместо этого, Россия сосредотачивается на относительных, а не абсолютных преимуществах, заложенных в долгосрочном сотрудничестве по правилам беспроигрышной игры.

Итак, можно сделать вывод, что как ЕС, так и Россия в своих взаимоотношениях должны обратить особое внимание на практику и элементарную философию. Здесь важно определить, основывается ли культура поведения практического сотрудничества на общих безусловных ценностях, нормах и правилах, и позволяет ли такая культура производить указанные ценности, нормы и правила.

Правовая интеграция Правовая интеграция – это больше практические усилия, нежели некая

теория. Тем не менее, с теоретической точки зрения, на основе классической системы свободы торговли сформировалось довольно распространенное мнение о том, что конвергенция, аппроксимация или гармонизация правовых систем, в перспективе, стабилизирует и усилит национальные экономики и создаст здоровую конкурентную среду. Основная идея состоит в создании сходных условий движения товаров, капитала, услуг и перемещения граждан, что автоматически приведет к углублению интеграции.

В современном мире явление правовой аппроксимации связывается с глобализацией. Основная мотивировка этого процесса "состоит в изменяющихся структурах свободного рынка и деловой практики в результате увеличения объемов торговли и ускорения обмена информацией, что приводит к возникновению крупных региональных и глобальных рынков. Изменение торгового права неизбежно, поскольку оно обусловлено действием мощных экономических сил, проявляющимся во всем мире".23 Наращивание процесса гармонизации имеет особый смысл с точки зрения бизнеса, поскольку в условиях глобальных рынков фирмам приходится осуществлять свою деятельность в ряде сфер. В результате неопределенности, вызванной несогласованностью в подходах, применяемых различными органами, эти фирмы могут понести существенные затраты.

Теоретически, в правовой гармонизации может использоваться несколько моделей. Тем не менее, было отмечено, что, в то время как "процесс правовой гармонизации глобальных рынков принимает различные

23 Напр., http://www.unidroit.org/english/publications/review/articles/1997-3.htm

18

формы, к превеликой пользе для нас, мы можем обнаружить немалый запас логики и связности в основополагающих идеях и, что наиболее важно, в итогах дискуссий, возникающих в результате использования такого разнообразия форм".24 Эти формы включают "глобализацию торгового и финансового права или постепенную конвергенцию правовых режимов с помощью правовых или институциональных трансплантатов, либо международную гармонизацию на основе жесткого или мягкого права".25

В принципе, этот подход вошел в официальную стратегию ЕС-РФ интеграции России в ЕС. Россия вступит в этот процесс в роли активного партнера и будет добровольно и сознательно гармонизировать свое законодательство с законами ЕС, но не наоборот. Вопрос состоит в том, проявит ли Россия политическую волю к такому партнерству. Но ведь в 1994 г., при подписании СПС, Россия ее проявила. Процесс правовой аппроксимации между ЕС и Россией строится на основании Главы VI, Статьи 55 СПС. В ней говорится: "Россия должна стремиться к постепенному обеспечению совместимости своего законодательства с законами Сообщества".26

Здесь могут возникнуть некоторые сомнения по поводу философии,

положенной в основу этого подхода, а именно, почему только Россия должна осуществлять процесс гармонизации; почему бы ЕС также не подключиться к этому процессу и не гармонизировать свое законодательство в соответствии с законодательством России? Тем не менее, имеются веские причины, почему Россия должна осуществлять гармонизацию в одностороннем порядке. Во-первых, в большинстве своем или почти все вопросы правовой аппроксимации носят экономический характер, и стоит только взглянуть на размеры экономик ЕС и России, чтобы понять, что обратный процесс нереален. Российский ВВП можно сравнить с ВВП Нидерландов, а ведь сложно представить, чтобы ЕС, в случае законодательного конфликта, гармонизовал свое законодательство, взяв за образец голландские законы, а не наоборот. Во-вторых, ЕС является крупнейшим торговым партнером России, с которым заключается половина зарубежных российских сделок, тогда как во внешней торговле ЕС Россия играет весьма незначительную роль. В-третьих, принято считать, что во

24 Там же. 25 http://www.globalpolicy.org/globaliz/law/intllaw/2000/00mistelis.htm 26 Приоритетные сферы включают законодательство о компаниях, счета и налоги компаний, аудит, законодательство о банках, финансовые услуги, правила конкуренции, государственные закупки, косвенное налогообложение, таможенное законодательство, технические правила и нормы, оценку соответствия, технику безопасности на рабочих местах, мероприятия по охране здоровья и жизни людей, животных и растений, охрану окружающей среды, защиту потребителя, ядерное законодательство и нормативы, транспорт, телекоммуникации, "некоторые другие отрасли" промышленности и сельского хозяйства, энергетику. Правовая аппроксимация и регулятивная конвергенция также рассматриваются в качестве одного из основных инструментов создания Единого европейского экономического пространства, чем объясняется аналогичная расстановка приоритетов в совместной Концепции ЕЕЭП от 30 октября 2003 г. (III, 15).

19

многих областях европейское законодательство более совершенно и современно, а также лучше подходит для стимулирования тенденций региональной интеграции, нежели российское.

Тем не менее, есть определенные механизмы, с помощью которых Россия может неформально влиять на европейское законодательство на подготовительном этапе, а не только слепо адаптировать свое собственное к законам ЕС. На начальных этапах одной из форм интеграции в ЕС (ЕЭС/Европейское Сообщество), при которой было необязательно становиться членом Союза, считалась ассоциация. В этой связи, правоведы предложили некоторые механизмы, позволявшие ассоциированной стране выступать консультантом при подготовке европейского законодательства без формального участия в процессе принятия решений Сообществом. Затем ассоциированная страна переходила к добровольной гармонизации своего собственного законодательства. Такой механизм, в той или иной форме, может применяться и во взаимоотношениях между ЕС и Россией.

Также следует отметить, что словарь взаимоотношений ЕС-Россия, помимо полной "гармонизации", включает "аппроксимацию" или "регулятивную конвергенцию". Таким образом, Россия не просто принимает европейское законодательство как оно есть, но учитывает при этом особенности своего собственного. Кроме того, европейское законодательство является лишь частью совокупности законов стран-членов ЕС, парламенты которых до сих пор остаются компетентными и самостоятельными в своих решениях по широкому кругу вопросов. Таким образом, аппроксимирована должна быть лишь часть российского законодательства.

Кроме всего прочего, должна быть подтверждена готовность России выполнить статью СПС о правовой аппроксимации, что потребует от российских законодательных органов создания новых механизмов контроля совместимости российского законодательства с европейским. Если Россией будут предприняты попытки истинной аппроксимации ее законодательства, следующей проблемой станет создание формальных или неформальных механизмов, которые позволят наладить связи еще на этапе подготовки законодательства ЕС.

Выводы: Рамки интеграции ЕС-РФ? В ходе анализа был проведен краткий обзор основных теорий

интеграции, как классических, так и более современных, и затем, с точки зрения этих теорий, были рассмотрены взаимоотношения ЕС-РФ. В этом предварительном анализе теории не подвергаются проверке, но, главным образом, используются как призмы, через которые могут толковаться и иллюстрироваться отношения между ЕС и РФ. Но даже в этом случае мы можем сделать некоторые выводы о взаимоотношениях ЕС-РФ.

Функционализм предлагает использовать функционально мотивированный посекторный подход, строящийся на "переливаниях" и

20

создании в перспективе наднациональных властных структур. Сделан вывод, что с этой точки зрения взаимоотношения ЕС-РФ можно толковать, например, в части сотрудничества в области энергетики. И наоборот, не было обнаружено никаких доказательств того, что взаимоотношения между ЕС и РФ могут толковаться исходя из федералистских теорий. Тем не менее, федералистские теории интеграции могут некоторым образом помочь в изучении (частичной) интеграции в рамках СНГ. В то же время, межправительственный подход к интеграции, основанный на той или иной форме реализма, должен давать волне правдивую картину отношений между ЕС и РФ. С точки зрения последнего, во взаимоотношениях ЕС-РФ просматриваются не настолько интеграционистские элементы, насколько элементы расширенного, институционализированного сотрудничества.

Классические экономические теории рассмотрены, в основном, с точки зрения предлагаемых ими разных уровней интеграции на примере концепции ЕЕЭП. Сделан вывод, что ЕЕЭП, по меньшей мере, на данный момент, весьма неопределенно. Пространство может стать практическим решением проблемы выхода из тупиковой ситуации точно так же, как и не более чем еще одной концепцией, больше строящейся на экономическом сотрудничестве, нежели интеграции.

Что касается современных теоретических подходов, первый из них основан на политике "групп по интересам". Этот подход рассматривается, в частности, с точки зрения российских деловых кругов. Здесь становится понятным, что, если объединенные общими интересами экономические группы России каким-то образом влияют на отношения ЕС-РФ, это происходит под действием ряда нестыкующихся интересов. В процессе интеграции ЕС-РФ будут свои выигравшие и проигравшие, и здесь на первый план выходит равновесие сил среди тех, кто принимает политические решения.

В следующем подходе, институционализме, особая роль в расширении сотрудничества отводится институтам. Тем не менее, сделан вывод, что, несмотря на существенную институционализированность отношений ЕС-Россия, работа институтов расходится с положениями традиционного институционализма. Именно поэтому наряду с ним используется социальный конструктивизм, в котором подчеркивается важность поведенческой практики, общих ценностей и культурных факторов. Этот комбинированный подход может высветить некоторые интересные моменты взаимоотношений ЕС-РФ и объяснить, почему эти взаимоотношения иногда столь проблематичны. Этот подход построен на правовой интеграции или, на практике, правовой аппроксимации. Сделан вывод о существовании базовой договоренности – хотя и вразрез с интересами некоторых российских участников – о том, что Россия, в сферах, смежных с экономической деятельностью, в частности, сотрудничеством, будет аппроксимировать или гармонизировать свое законодательство, приняв за образец законы ЕС.

21

Однако, основные практические шаги еще только предстоит сделать, причем прежде необходимо разработать четкий механизм действий.

Итак, остается неразрешенной дилемма взаимоотношений ЕС-РФ, в рамках которых интеграция, при отсутствии наднациональных элементов, принимает форму межправительственных сделок и вскоре исчерпывает себя. В одних случаях это происходит в результате российской самоизоляции от Европы, в других – вследствие замешательства ЕС, зашедшего в тупик в своих отношениях с Россией.