remastering 012 ЗЯР2 2012 v01istzapdviny.ru/books/zagadka_yantarnoj_reki_2_izd.pdf ·...

А. Попов

ЗА ГАДКАЯНТАРНОЙ РЕКИ

Краеведческое путешествиена исток Западной Двины

Т В Е Р Ь 2 0 1 2

ISBN....................................... ©Попов А.С., текст 1-го издания, 1989; предисловиеи послесловие ко 2-ому изданию, 2012

©Попов С.А., Попов Е.С., карты, схемы, 2012

УДК 908(470.331)ББК 26.89(2Рос)

П58

Попов Алексей СергеевичЗагадка Янтарной реки: Краеведческое путешествие на исток Западной Двины.— Тверь,2-ое изд., 2012—272 с.

Это второе издание книги путевых очерков, впервые вышедших в издательствеПрофиздат в 1989 г., о краеведческом путешествии к верховьям Зап. Двины, о поиске иоткрытии её истока, затерявшегося в лесах и болотах Тверского края, его краеведческомизучении.

Со времени 1-го издания прошло почти четверть века. Что произошло за это время вОзёрном крае, как он выживал в эти трудные для страны годы, были ли они временемпоиска новых путей развития или годами потерь и утрат в жизни нечернозёмной де-ревни? И что стало с истоком великой реки? Об этом автор рассуждает в специальнонаписанных для второго издания предисловии и послесловии.

В книге полностью, за небольшим исключением, сохранён текст 1-го издания, допол-ненный фотографиями из личного архива автора, снятыми во время краеведческих путе-шествий на исток Зап. Двины в 1985—1986 гг.

В послесловии к книге содержатся также результаты исследования района истока,проведённые летом — осенью 2011 г. Сергеем Поповым с использованием современныхнавигационных приборов. Спутниковые карты района истока подготовлены ЕгоромПоповым.

Автор выражает благодарность за содействие в подготовке второго издания книгиизвестному краеведу, директору Пеновского краеведческого музея и Почётному гражда-нину Пеновского р-на А. Д. Кольцову, а также андреапольскому поэту, фотографу иисполнителю бардовских песен М. Ильюшонку за предоставленные фотографии и стихи,посвящённые истоку Зап. Двины (Тверская обл.)

Фото на авантитуле: Озеро Двинец — здесь мужает и набирается силы Западная Двина.Фото 2011 г.

Фото на обороте авантитула: Западная Двина зимой в районе г. Андреаполя. ФотоМ. Ильюшонка. 2010 г.

Первое издание книги «Загадка Янтарной ре-ки» вышло в свет в московском издательствеПрофиздат в 1989 г., то есть почти четвертьвека назад.

Помню, когда после выхода книги, я по пригла-шению первого секретаря Андреапольского райко-ма партии Александра Ивановича Воробьёва сно-ва оказался в Андреаполе, меня поразиларадостная городская суета, цветные транспа-ранты, флаги на улицах и … новый памятник наберегу Зап. Двины. Город готовился отмечать500-летие со дня своего основания.

Так уж получилось — книжка вышла как раз кэтому событию, и я оказался среди гостей напраздновании первого Дня города — едва ли нелучшего и самого душевного, по мнению многихжителей, до сих пор вспоминающих этотпраздник.

С собой я привёз в подарок андреапольцам несколько десятков книг.Увидев их, Александр Иванович повёл меня на первый этаж, где тогдаразмещалась библиотека парткабинета и, вручив список андреапольскихветеранов, сказал:

— Садись за стол и пиши поздравления. Будем дарить книгу нашимветеранам.

И запер комнату на ключ.И вот я в течение, наверное, двух часов сочинял эти надписи, стараясь,

чтобы ни одна из них не была похожа на другую.Только что вышедшая привезённая мною книга сразу стала популяр-

ной — думаю, не столько из-за своих литературных качеств, а потому,что в то время она была едва ли не первой книгой, изданной об Андреа-польском крае.

Известности книге прибавила и местная районная газета «По пу-ти Ильича» (кажется, так называлась тогда сегодняшняя газета

Потерянные годы. Предисловие ко второмуизданию

Обложка первого изданиякниги «Загадка Янтарной

реки», 1989 г.

А. Попов «Загадка Янтарной реки»6

«Андреапольские вести»). Она из номера в номер целыми полосами началапубликовать главы из книги.

Однажды мы вместе с тогдашним директором леспромхоза В. И. Сине-пушкиным (ныне, к сожалению, покойным) подъехали на его газике к Со-фийской лесопильне, и он, лихо выпрыгнув из машины и показав на менярукой мастеру, ведающему погрузкой пиломатериалов, сказал:

— «Загадку Янтарной реки» читал в районной газете? Это он написал.Давай грузи поскорей.

И через полчаса я на КамАЗе, гружёным доверху досками, трясся погрунтовой дороге в сторону д. Жуково, где я приобрёл на днях здание ста-рой почты.

Первые годы после нашего путешествия на исток Зап. Двины интереск этому событию поддерживался и местной прессой, и заслуга в этом впервую очередь принадлежит известному пеновскому краеведуА. Д. Кольцову. В его книге «В краю озёр и рек», вышедшей в Твери в1995 г., он писал: «Исток Западной Двины был найден в 1986 году писа-телем А. С. Поповым и редактором журнала „Турист СССР“Б. В. Москвиным. Об этом А. С. Попов написал в своей книге „ЗагадкаЯнтарной реки“».

Позднее, в другой своей книге «На земле истоков» (Москва, 2004 г.)Александр Дмитриевич ещё раз вернулся к этому вопросу, подтвердив,что «место истока было установлено в 1986 году участниками экспеди-ции, организаторами которой были главный редактор журнала „Турист“Б. В. Москвин и писатель-краевед А. С. Попов».

«Б. Москвин и А. Попов,— продолжал А. Д. Кольцов,— предложили ру-ководителям района обустроить исток, взять под охрану Корякинскоеболото, откуда берёт начало Западная Двина, озеро Двинец и прилегаю-щие территории как удивительный уникальный уголок среднерусской при-роды».

В его последней книге «Памятники Пеновского района» (2011 г.) — едвали не лучшей книге пеновского краеведа — мы снова нашли упоминание онашей экспедиции на исток Зап. Двины.

Александр Дмитриевич как директор пеновского краеведческого музеяи знаток края по предложению райкома партии был рекомендован в со-став нашей экспедиции 1986 г., но, к сожалению, не смог принять в нейучастие. Однако в последующие годы он много сделал для исследованиярайона истока и пропаганды этого уникального памятника природы.

Активное участие в обустройстве истока принял тогдашний зав. архи-вом администрации Тверской области страстный краевед Марк Алексан-дрович Ильин, составитель и редактор энциклопедического справочника«Тверская область» (1994), в котором в статье «Исток р. Западная Дви-

6

Предисловие ко 2-ому изданию 7

на» мы не без удовлетворения обнаружили вот такую запись, составлен-ную на основе книги «Загадка Янтарной реки»:

«Исток Западной Двины, памятник природы, расположенный в Пе-новском р-не Тверской обл. Зап. Двина берет начало на юж. окраинеКорякинского болота, в 1,5 км к С. от оз. Двинец. В „росписи“ стольни-ка Петра I Максима Цызырева (1701) об этом сказано: „Река Двина вы-шла из Заковицкого лесу и впала в озеро Афото и озеро прошла на-сквозь“. В те времена оз. Охват наз. Афото. В юж. части Корякинскогоболота из-под корней двух сросшихся деревьев вытекает Анучинский ру-чей, который и является истоком Зап. Двины. В наст. время к деревьямприбита метал. пластина с текстом „Исток р. Западная Двина. Па-мятный знак установлен Экспедицией журнала „Турист“, май 1989“.Рядом на мачтах установлены нац. флаги России и Латвии. ПитаниеАнучинского ручья осуществляется за счет системы более мелких ручьев,впадающих в него, и Корякинского болота. Примерно через 500 м Анучин-ский ручей сливается с Корякинским ручьем и через 600 м впадает воз. Двинец, небольшое живописное лесное оз. с островком посредине, изего юго-вост. части вытекает Зап. Двина и через 4 км впадает в сев.оконечность оз. Охват. К И.З.Д. можно пройти от д. Щеверево (14 кмна дороге Пено-Андреаполь) к быв. д. Корякино на берегу оз. Двинец, от-куда к истоку через лес идет т. н. тропа Шимкевича. Лит: Попов А. С.,«Загадка Янтарной реки. М., 1989»1.

С тех пор место истока Зап. Двины стало считаться общепринятым.Не без участия Ильина в 1993 г. Пеновским районным советом народ-

ных депутатов было принято решение «Об образовании государственногоприродного ландшафтного заповедника „Исток р. Западная Двина — Дау-гава“», о чём мы могли только мечтать в те, теперь уже далёкие от нас,годы, когда бродили по колено в воде по Корякинскому болоту.

За благоустройство истока Зап. Двины активно выступала и област-ная газета «Тверская жизнь». Возникла идея создания на истоке Славян-ского Дома.

В июне 2001 г. силами пеновских энтузиастов и рабочих местного пред-приятия коммунального хозяйства на Корякинском болоте была воздвиг-нута бревенчатая павильон-арка с трёхскатной крышей, напоминающейо том, что река Зап. Двина протекает по территории трёх госу-дарств — России, Белоруссии и Латвии. А к ней проложили прямо по боло-ту живописную тропу с перилами из молодых берёзок.

Именно о такой обустроенной тропе к истоку мы и мечтали много летназад.

1 См. уточнённое и дополненное описание района истока в послесловии ко второмуизданию книги (А. П. 2012)


Этот уникальный и талантливый проект, органично вписавшийся вприродный ландшафт Корякинского болота, осуществил пеновский рай-онный архитектор С. А. Бондарев. Спасибо ему за это.

Не осталась в стороне и церковь. Ежегодно здесь стали проходитькрестные ходы, во время которых архиепископ Тверской и КашинскийВиктор совершает чин малого водосвятия озера Двинец и Зап. Двины. Поинициативе церкви на острове озера Двинец решили возвести православ-ную часовню, заложив в 2009 г. памятный камень в её основание.

С того времени, когда мы впервые побывали на истоке, прошло болеечетверти века. Срок огромный не только для человека, но и, как оказа-лось, для всего нашего государства. За это время в нашей стране произош-ли колоссальные изменения — распался Советский Союз, началась корен-ная перестройка всего уклада нашей жизни, да и оказались мы в одночасьев другой стране с новыми порядками, новыми отношениями между людь-ми, другими, зачастую непонятными для нас ценностями и взглядами.

Прошлое ушло, новое только-только нарождалось, принимая нередкоуродливые формы. Тут уж было не до обустройства истока.

Стали забываться и книга «Загадка Янтарной реки», и наши экспеди-ции на исток в 1985—86 гг. Это и неудивительно. Ветераны, которым яв День города надписывал подарочные экземпляры книги, один за другимуходили из жизни, выросло новое поколение молодых читателей, которыеровно ничего не знали ни о нашей экспедиции, ни вообще об истоке Запад-ной Двины.

Однажды я приобрёл в книжном магазине книгу, где утверждалось,что место истоков Волги и Зап. Двины определил известный исследова-тель верховьев Волги и Зап. Двины профессор Д. Н. Анучин (1843—1923), окотором я подробно писал в первом издании книги «Загадка Янтарной ре-ки».

Д. Н. Анучин, конечно, участвовал в конце XIX в. в изучении истоковэтих рек в составе «Экспедиции по исследованию источников главных рекЕвропейской России», но к тому времени исток Волги уже давно был от-крыт, и на этом месте в д. Волговерховье стояла деревянная часовенка,рисунок которой вы видите на стр.18 этой книги. А на истоке Зап. Дви-ны, судя по записям Д. Н. Анучина, он вообще не был, ограничившись посе-щением деревни Двинец, ныне не существующей, и озера Двинец.

Об этом можно было бы и не писать, но наши читатели всегда с боль-шим доверием относятся к печатным источникам, тем более к краевед-ческим изданиям, и могли действительно поверить в эти утверждения.

И мне захотелось напомнить тем, кто позабыл или не читал первогоиздания книги «Загадка Янтарной реки» как об истории исследования ис-тока, так и о нашей экспедиции, которой в 2010 г. исполнилось 25 лет.


Чтобы читатель почувствовал аромат того далёкого, ещё советскоговремени, я оставил во втором издании почти без изменения тот жетекст, что был и в первом, сохранив даже тогдашние названия — г. Ле-нинград, г. Калинин, Калининская обл., которым ныне вновь возвращеныих исторические названия, сделав соответствующие ссылки в примеча-ниях. Это же относится и к датам жизни некоторых персонажей книги,за эти годы ушедших из жизни. При этом в отличие от примечаний к1-ому изданию, новые обозначены так: (А. П. 2012).

Читателям может показаться не соответствующим сегодняшнемудню описания г. Андреаполя, пос. Пено, деревень, мимо которых проходилнаш маршрут. Поэтому я прошу на всё, что описывается в книге, смот-реть не глазами сегодняшнего дня, а постараться понять наши впечатле-ния о крае, каким мы увидели его четверть века назад.

Пожалуй, только в последних главах, где говорится об истории краеве-дения в советский период, было сделано несколько небольших купюр, нося-щих чисто временно й характер. Всё же, что касается рассказа о нашейэкспедиции на исток Зап. Двины, осталось без изменения, как было в пер-вом издании.

Как известно, первая книга вышла без фотоиллюстраций — из сообра-жений экономии. И вот теперь, работая над вторым изданием, я случай-но обнаружил в своём архиве папку со старыми иллюстрациями нашейэкспедиции 1985—86 гг. Они были сделаны широкоплёночным фотоаппа-ратом «Любитель», который тогда продавался в детских магазинах.Плёнка была чёрно-белая формата 6x9, но, надо сказать, снимки получа-лись неплохого качества. В них запечатлены наши встречи с людьми, скраеведами, само место истока Зап. Двины, тогдашние пейзажи. Мывключили в текст также несколько рисунков из географической энцикло-педии «Россия», выходившей в конце XIX — начале XX вв. под общим руко-водством вице-председателя Русского географического общества П. П.Семёнова-Тян-Шанского, и книги известного Витебского краеведа А. Са-пунова «Река Западная Двина» (1893). Они, как мне кажется, органичновплелись в историческую канву повествования.

Готовя второе издание и сравнивая то время с нынешним, я не мог от-делаться от ощущения, что многие высказанные в первом издании мысли,полученные тогда наблюдения — можно с полным правом отнести и к ны-нешнему времени. Как будто бы ничего существенного за четверть веказдесь и не произошло.

Нет, конечно, за это время многое изменилось — в моём, ставшем намтаким близким и родным, городе Андреаполе. Как грибы, стали растипродовольственные магазины, а ул. Половчени превратилась в маленькийБродвей или Невский проспект, сияя огнями магазинных витрин. На


улицах появились такси, которые могут отвезти тебя хоть в Тверь,хоть в Москву. На окраине города выросла вышка для обеспечения мобиль-ной телефонной связи. Ожил рынок, и теперь там к бабушкам, предла-гавшим покупателям собранные ими в тверских лесах ягоды и грибы, при-соединились продавцы с юга, бойко торговавшие фруктами и овощами.Появились и другие товары, которых не было раньше. Только товары этибыли не андреапольские, а привезённые из Москвы, Украины, Белоруссии,Молдовы. Куда-то исчезло знаменитое аксёновское масло и другие мест-ные продукты… Потому что нынешняя деревня уже ничего не могла про-изводить сама.

Грандиозный цементный завод, с которым город в значительной мересвязывал своё будущее, ныне стоит, зияя чёрными глазницами окон, какДом Павлова в Волгограде во время сталинградской битвы. А напротивнего лежит в развалинах ДОК (деревообрабатывающий комбинат), ко-торый ранее выпускал дешёвую и добротную мебель.

Основное предприятие—леспромхоз, которое успешно более четвертивека возглавлял В.И. Синепушкин, тоже находится в тяжёлом положении.

Уже во время нашего первого путешествия, ещё при советской власти,были видны кризисные явления в нечернозёмной деревне. Сёла пустели, на-селение уезжало в города, падали урожаи, сокращалось поголовье скота.Но тогда ещё худо-бедно существовали, хотя и убыточные, с/х предприя-тия, работали животноводческие фермы и маслозаводы, засевались поля.С распадом Советского Союза, ликвидацией колхозов и совхозов, прекра-щением централизованного финансирования сельского хозяйства нечер-нозёмная деревня стала деградировать ещё более быстрыми темпами:начали десятками исчезать деревни, а поля зарастать кустарником идеревьями, как говорили в старину, и «в жердь, и в бревно».

Стало снижаться и значение Андреаполя как полноценного районногогорода. Он, как сейчас грустно шутят андреапольцы, начал превращать-ся в город филиалов. И сберкасса, и почта, и налоговая инспекция сталифилиалами более крупных городов — Осташкова, Торопца, Зап. Двины, авоенкомат — так тот уже несколько лет как переехал в г. Западная Дви-на. Поползли тревожные слухи: «А не потеряет ли Андреаполь статусрайонного центра и не сольют ли нас с каким-нибудь другим соседнимрайоном»?

Провинция, брошенная центром на произвол судьбы, выживала, каксмогла. Во многих городах, в том числе в Тверской области, местная ин-теллектуальная краеведческая общественность стала искать нетради-ционные пути выживания. И там, где в этих городках появлялись не-стандартные общественные лидеры—там начали добиваться успехов.

Мы уже привыкли представлять себе краеведов пожилыми людьми,


пенсионерами, чуть ли не «чудаками», которые собирают по деревнямкакое-то старьё и копаются в истории своего города или посёлка, в об-щем выступают как летописцы своего края.

Но в настоящее время представление о краеведах и их деятельностистало меняться. Сейчас всё более востребованным жизнью становитсяновый тип краеведа.

Это люди в основном среднего и молодого возраста, с высшим обра-зованием, как правило, учителя или журналисты, которые наряду сискренней любовью к своей малой родине и желанием бескорыстно слу-жить ей, обладают лидерскими качествами, способными объединять во-круг себя единомышленников, выдвигать новые идеи и увлекать имисвоих сторонников. Их романтизм органично уживается с деловой хват-кой, организаторскими способностями, нацеленностью на достижениепрактических результатов. Они — своеобразные аллергены, возбудителигородского спокойствия, генераторы новых идей, способные дать людямнадежду на будущее, вдохнуть новую свежую струю в сонную жизнь по-павших в беду городков и даже зачастую повлиять на изменение укладаих жизни. В отличие от традиционных краеведов, краеведы-организа-торы вместе со своими единомышленниками стремятся превратитькраеведение из увлечения одиночек в целую отрасль городского хозяй-ства, создавая экономически-прибыльные предприятия по обслужива-нию населения и гостей, способные приносить реальную пользу, влиятьна экономику города, возрождение традиционных занятий населения,кустарных и сувенирных промыслов, а зачастую просто обеспечиватьработой жителей этих населённых пунктов.

Если перефразировать известную марксистскую фразу,— краеведениеможет стать материальной (и добавим от себя — духовной) силой, ко-гда оно овладевает массами.

Таким человеком в ярославском г. Мышкине оказался местный крае-вед, журналист и уроженец этого города Владимир АлександровичГречухин — теперь его уже называют писателем, поэтом, обществен-ным деятелем и даже философом русской провинции.

До того, как он развернул свою деятельность, город Мышкин и деревнивокруг тоже лежали, как и всё Нечернозёмье, на боку — встали местныепредприятия, и вся жизнь, казалось, как бы остановилась. Но Гречухинлюбил свой город и пользовался в нём большим авторитетом, он не сми-рился, как многие, со свалившимися на их малую родину бедами, а пошёлнаперекор им, объединив вокруг идеи возрождения города интеллигенцию,краеведов, общественность, школьников, трудных подростков.

А началось всё с создания местного народного краеведческого музея.«Мы были полны энтузиазма,—вспоминает Владимир Гречухин.—В нашем


городе мы создадим такой музей, какого нет больше нигде: в нём будетвсё, что сопровождает человеческую жизнь — от суповой ложки до кон-ных саней».

«Выбили» у администрации в центре города здание для музея (а какже — каждый уважающий себя краеведческий музей должен обязательнонаходиться в центре и занимать самое лучшее здание города). Краеведы иместные жители понесли сюда старинные вещи, одежду, диковинные экс-понаты. Но одним музеем дело не ограничилось. Он стал обрастать дру-гими весьма экзотическими музейными учреждениями. И среди них однимиз первых стал музей мыши. Эту идею подсказал Гречухину мой старыйдруг, журналист московской газеты «Советская культура» Илья Борисо-вич Медовой, который много сделал для пропаганды всех начинаний мыш-кинского краеведа.

Идея понравилась, и в музей не только из России, но и из зарубежныхстран полетели посылки с изображением мышей самых разных видов:пластмассовые, тряпичные, вязаные, деревянные, рисунки, книги, кар-тины.

Постепенно в городе стал складываться целый комплекс музеев.Сейчас в небольшом городке десять музеев: народный музей; истори-

ко-этнографический (сейчас он называется «Музей столицы лоцма-нов»); единственный в мире музей мыши; музей под открытым небом —уникальной техники и деревянной сельской архитектуры; музей извест-ного земляка-водочника Петра Смирнова; музей, посвящённый Ситскойбитве…

А есть ещё «Ремесленная слободка», центром которой является кузни-ца с подлинными раритетами — мехами XVIII в., старинной наковаль-ней, молотами и клещами, где местные умельцы выполняют на заказкаминные наборы, решетки и другие кованые изделия. В гончарной ма-стерской в присутствии экскурсантов изготавливают посуду и игруш-ки, в токарной мастерской вырезают кубки, солонки, подсвечники.И прямо здесь торгуют сувенирами. В городе работает ресторан «Мы-шеловка», комплекс «Мышкины палаты», а любителей деревенской кух-ни везут в загородную харчевню, где их потчуют блюдами по стариннымрецептам, а потом даёт фольклорные представления местный этногра-фический ансамбль.

Причём, вся эта система музеев, которая ныне получила статус «Об-щественного некоммерческого предприятия г. Мышкина», действует наполном самообеспечении, и в её деятельность не вмешиваются ни город-ская, ни областная администрации. «Творчеству,— говорит Гречухин,—нужна свобода». Хотя мышкинские музеи и работают в тесном контак-те с администрацией города.


Сначала вход в музеи был бесплатным, потом ввели плату за входныебилеты, появились деньги от сувениров, от пожертвований состоятель-ных людей. Но сам Гречухин и его волонтёры продолжали работать бес-платно, на общественных началах.

В 1999 году музей мыши заработал 50 млн рублей, не попросив ни копей-ки у местной администрации. Краеведы сами зарабатывали деньги исами их тратили — на содержание музеев, оплату его работников, про-ведение краеведческих и экологических экспедиций и конференций, фе-стивалей, историко-краеведческих чтений — Опочинских, Кассиянов-ских, Лихачёвских, Тютчевских. Значительные средства расходовалисьна просветительскую работу и издательскую деятельность. Здесь крае-ведам не надо просить денег на издание краеведческих книг у админист-рации. Здесь их выделяет народный музей, полностью загрузив местнуютипографию и таким образом обеспечив её работой.

Но мечты опережают реальные планы—и вот уже краеведы планируютпроведение ежегодных встреч в Мышкине с лидерами российского провин-циального туризма и наиболее успешных фирм-потребителей туристскихуслуг, думают над установлением в городе памятника своему земляку вино-водочнику Смирнову, а в центре города—другого памятника—князю Мыш-кину из романа Достоевского «Идиот» (краеведы нашли его родственныесвязи с городом), учреждают для особо отличившихся мышкинцев и друзейгорода звание «Почётный мышкинец» и орден Мыши трёх степеней, и да-же, как говорят, мечтают заложить основы новой науки—мышеологии.

Так маленький, ничем не примечательный ярославский городок с 6 тыс.населения превратился в один из крупных центров туризма, ныне извест-ный во всём мире. А благодарные горожане, многим из которых Гречухиндал работу и надежду на будущее, избрали Владимира АлександровичаПочётным гражданином города Мышкина.

Но Гречухин и его единомышленники, может даже не сознавая этогосами, сделали значительно больше, — они создали в отдельно взятомпровинциальном городке ячейку гражданского общества, к организациикоторых на всех уровнях власти нас безуспешно вот уже в течениенескольких лет призывает федеральный центр.

Но вы можете возразить — разве можно сравнивать Мышкин с Анд-реаполем или Пено? Там Волга, есть пристань, останавливаются ту-ристские теплоходы. А здесь …

А почему бы и нет?Неужели в Андреаполе и Пено нет ничего интересного для туристов и

гостей города? Где ещё найдёшь такую уникальную природу, столько чи-стейших озёр и речек с хрустальной родниковой водой? И разве не здесь,по Западной Двине, проходил всемирно известный торговый путь «из варяг


в греки», и до сих пор на древних волоках видны борозды от килейстаринных кораблей? Кстати, и посёлок Пено расположен на берегахВерхневолжских озёр.

И разве не здесь находится уникальный памятник среднерусской приро-ды: исток одной из самых значительных рек европейской России — Запад-ной Двины?

Такого нет даже в Мышкине.Далеко неполный перечень Андреапольских достопримечательностей,

которые сейчас приходят мне на память, свидетельствует только об од-ном — дело не столько в их количестве, сколько в умелом и эффективномиспользовании.

Более того — в наше коммерческое время современным краеведам надонаучиться на этих достопримечательностях зарабатывать деньги итолково их тратить на новые проекты.

В Мышкине создали историко-этнографический музей? А почему бы вАндреаполе не организовать, например, музей варяжских гостей или нов-городских купцов с наборами старинных весов и безменов, гирь и мерныхбочек? Почему не свозить туристов на место средневекового городка —Буец, что находился в давние времена в районе нынешней д. Жуково?В Мышкине — «Рабочая слободка»? В Андреаполе — старинный гостиныйдвор, где изготавливают холсты, корзины из бересты, сувениры, фирмен-ную «бакановскую» гончарную посуду (есть недалеко от Андреаполя д. Ба-каново — в прошлом крупный центр гончарного производства), ткут ков-рики на старинных прялках, а «заморские купцы» торгуют изделиями изянтаря (не случайно ведь Зап. Двину в древности называли янтарной).В Мышкине играют в сказки? И у нас возле д. Бенёк живет легенда о дра-коне, якобы обитающем в озере Бросно. В Мышкине — «Мышкин дом»,а на берегу озера Бросно — «Пещера динозавра». У Гречухина — музейвиноводочника Смирнова — у нас возле д. Бенёк — трактир «У Хера», гдестояла усадьба помещика Херова и откуда Смирнов, согласно легенде,брал воду для своей знаменитой водки…

Почему бы не поставить более амбициозную задачу — о возвращенииАндреаполю былой славы курортного городка, в своё время известноговсей России своими лечебными минеральными водами?

Приходится с сожалением признать — единственное преимуществоМышкина над Андреаполем состоит в том, что у них есть такой краеведи сказочник как Гречухин, который смог увлечь своими идеями обще-ственность города и претворить их в жизнь. А в Андреаполе — нет (хотяздесь и живут и работают любящие свой город краеведы).

Но время настоятельно требует, чтобы и у нас появился свой андреа-польский Гречухин и вдохнул новую жизнь в этот маленький тверской го-


родок, создав вместе с единомышленниками свою краеведческую и ту-ристскую республику, которая прославила бы Андреаполь на всю Россию.

А последователи Гречухина уже начали появляться и в Тверской обла-сти, правда, не в Андреаполе, а в других районах. Здесь в некоторых насе-лённых пунктах тоже стали использовать их экзотические названия исоздавать музеи для привлечения туристов и гостей не только из другихгородов Тверской области, но даже из Москвы. В Кимрском районе, на-пример, у директора местного сельского Дома ремёсел Тамары ЛьвовныГорцевой после посещения мышкинского музея возникла идея — а не соз-дать ли и в её поселке свой сельский музей — только не мышиный, а змеи-ный. Тем более, что нынешнее село Приволжское ранее носило вроде бытакое неблагозвучное название—Гадово и славилось изобилием гадюк.

Так в глухой деревеньке возникло музейное царство Змея Горыныча.И стали появляться в нём «змеиные» экспонаты — изображения змей изкоряг, металла, материи…

Как и у Гречухина, здесь устраивают театрализованные представле-ния — гости посещают музей, а затем — трактир Змея Горыныча с дегу-стацией вин, приготовленных по местным рецептам — «Гадючья ра-дость», «Лихая болотина» и др. И потянулись гости в деревню Гадово…

В г. Весьегонске, на старом гербе которого изображён рак, в местномкраеведческом музее появилась экспозиция раков — деревянных, кованых,в раковинах, ежегодно устраивается костюмированный городской празд-ник рака.

По этому же пути пошли и в пос. Сандово, на старинном гербе которо-го изображена пчела. Чем она хуже мыши? Вот и создали в Сандове музейпчелы — ведь этот район издавна славился своим мёдом из тверского раз-нотравья с главным экспонатом: большой хрустальной пчелой — подар-ком от друзей из Гусь-Хрустального. Ну, а в плане — создание своей пасе-ки с дегустацией сандовского мёда.

А в городе Бежецке открыли музей малины, не случайно эта ягода изоб-ражена на старинном городском гербе. Здесь умело использовали легенды,связанные с этой лесной ягодой, представлены поделки и рисунки мест-ных умельцев, собраны рецепты «малиновых» блюд и народных лекарств.К услугам посетителей — всегда чай с малиновым вареньем. Не забываютздесь и об «экскурсионной экономике»: экскурсия по музею для бежечанстоит 50 руб., для гостей города—100.

Это только несколько примеров из непростой жизни маленьких городови деревень нашего российского Нечерноземья. Там, где возвращаются ксвоим корням, где начинают наперекор всему действовать активные,инициативные краеведы и местная интеллигенция, там и появляютсяпервые успехи…


Я верю, что такой общественный лидер должен появиться и у нас, вОзёрном крае. Может быть, он уже учится в одной из андреапольскихили пеновских школ, занимается в краеведческом кружке или участвуетв поисковых экспедициях.

Потому что, если он не появится, наш край так и останется краембольших, но неиспользованных возможностей, и новым поколениямместных краеведов придётся мучительно долго догонять своих коллегиз других таких же провинциальных, но более успешных нечернозёмныхгородков.

Ведь, что ни говори, а настоящее, реальное возрождение России, яуверен, должно начаться именно с возрождения российской провинции.

* * *

Мне бы очень хотелось, чтобы эту книгу прочитали молодые учителя ижурналисты, школьники и юные краеведы и чтобы они почувствовали, вкаком замечательном крае они живут и какая ответственность ляжетна их плечи в ближайшем будущем по его обустройству и развитию.

Краю, где рождается красавица-Двина, где сама история, кажется,стучится в пятистенки бревенчатых изб и где живут умные и талант-ливые люди, с таким трудом сохраняющие культурные и историческиетрадиции российской провинции, нужна ваша помощь, молодая энергия ивера в его будущее.

Вам, юным краеведам, я и посвящаю эту книгу.

17

У рек, как и у людей, свой характер, свои, особенные, только имсвойственные черты. Есть большие, значительные реки, велича-вые, как Волга, знающие себе цену, привыкшие к уважению и

почету. «Матушка», «кормилица» — это ведь можно сказать только одержавной реке, которая когда-то кормила пол-России. Есть реки яр-кие, уверенные в себе, сразу же поражающие своей броской красотой,с высокими живописными берегами, с веселым перезвоном стреми-тельно несущейся воды, с пенящимися водопадами. А есть реки тихиеи незаметные, спрятавшиеся в зарослях ивняка и осоки, с кувшинка-ми у берегов. Их красота раскрывается исподволь, постепенно и уженикогда не отпускает тебя. Мне же милее всех небольшие лесные реч-ки с широкими заводями, где хорошо ловить рыбу, где легко дышитсяи куда тянет тебя снова и снова.

Западная Двина не похожа ни на одну из виденных мною рек. Напервый взгляд, такая же спокойная, как многие реки Средней России,она может решительно менять свой нрав, становиться бешеной и не-укротимой. Сбегая с отрогов Валдайской возвышенности, Двинавластно вторгается в каменистые гряды и, преодолевая их, звонко не-сется вниз по огромным валунам, безуспешно стремящимся остано-вить неудержимый поток ее вод. Но и на равнинных участках своегопути, успокоившись, она все равно завораживает необычностью, таин-ственностью, идущими, наверное, от воды — темной, свинцово-тяже-лой и упругой, от которой веет скрытой магической силой.

Когда я решил ближе познакомиться с исторической судьбой Запад-ной Двины, то обнаружил в ней немало непрочитанных страниц. Однаиз самых интереснейших связана с началом этой великой реки, ее ис-током.

Уже давно миновало время географических открытий. На карту на-шей планеты нанесены все континенты и острова, хребты и архипелаги.Открыты Южный и Северный полюсы, исследованы моря, озера и ре-ки. Казалось, ничто не ускользнуло от пытливого глаза неутомимых ис-следователей. Сегодня открывать вроде уже и нечего, нет больше гео-графических тайн, не осталось и белых пятен на географических картах.

Где начинается Западная Двина? Белоепятно на географической карте


Однако это не так. Многоеще загадок оставила намприрода, история, много ещена свете таких уголков, кудане успели проникнуть ученые,и, чтобы стать первооткры-вателем, совсем не обязатель-но ехать на Гималаи или ещекуда-нибудь за тридевять зе-мель. Потому что удивитель-ное и загадочное часто нахо-дится совсем рядом, чуть лине за порогом дома, гдеживешь, надо только захотетьи суметь увидеть необычноев обыкновенном, неверо-ятное в очевидном, посмот-реть вокруг себя не равно-душным, а заинтересованнымвзглядом.

Ну что интересного и не-изведанного можно найти в таком известном, хоженом-перехоженомтуристском крае, как Селигер? Ежегодно сюда приезжают десятки ты-сяч туристов и отдыхающих. Их привлекают тихие прозрачные озера,неоглядные плесы, сосновые боры по берегам рек и озер, великолеп-ные песчаные отмели, которые тянутся на многие километры, дрему-чие, почти таежные леса по холмистым склонам Валдайской возвы-шенности и прозрачный, волнами поднимающийся от нагретой солн-цем земли воздух, настоенный на запахе сосен, озерной воды, верескаи луговых трав.

Но сверните с торной туристской тропы, отойдите в сторону от пе-ренаселенных селигерских берегов, и вы окажетесь в глухих и безлюд-ных местах, до сих пор хранящих немало неразгаданных тайн. Здесь,по берегам быстрых, почти горных рек (в некоторых из них даже во-дится форель), можно встретить древние курганы кривичей, насып-ные холмы славянских городищ. И сейчас еще сохранились во многихместах следы от старинных ладей, которые волоком перетаскивали изодной реки в другую наши предки. Здесь, по этим озерам и рекам, про-ходил некогда всемирно знаменитый водный путь «из варяг в греки»,действовала рукотворная система древних волоков, до конца еще неисследованных учеными.

Рис. из книги «Россия», т.1, 1899 г.

Где начинается Западная Двина? 19

В глухих уголках селигерской земли на лесных опушках и заросшихпустошах затаились огромные замшелые камни с высеченными на нихдревними славянскими надписями и загадочными знаками. Они тожеждут своих первооткрывателей и исследователей.

Где-то здесь, на древнем селигерском водном пути, некогда стоял из-вестный нам по летописям Игнач-крест, тот самый, до которого, стре-мясь к Новгороду, дошел Батый, но неожиданно повернул обратно, хо-тя до города оставалось всего 100 верст пути. Вот уже более двухсот летученые спорят об этой давней загадке истории.

Немало в этом краю памятников и более близкого нам времени —воинских мемориалов, братских могил, провалившихся в землю пар-тизанских землянок и полузаросших, оплывших от времени солдат-ских окопов. До сих пор мальчишки находят на берегах Селигера ржа-вые, потемневшие от времени гильзы, пробитые пулями каски, сол-датские котелки. Великая Отечественная война прошла и по этим ме-стам.

И все же не только своей природой, реками и озерами, своей древ-ней историей знаменит этот край. Его поистине поразительная уни-кальность заключается в том, что здесь, на отрогах Валдая, берут нача-ло три крупнейшие реки европейской части России — Волга, Днепр

Рис. из книги «Россия», т. 9, 1905 г.


и Западная Двина. Это ог-ромная, воздвигнутая самойприродой колыбель, где в глу-хих лесах и болотах скрытоеот человеческого глаза совер-шается величайшее таин-ство — рождение этих про-славленных рек. Здесь начи-нают робко биться их сердца,здесь они набираются сил, от-сюда, как повзрослевшие де-ти, которым тесны становят-ся стены родного дома, ониначинают свой бег в большоймир, к далеким морям и океа-нам.

Рождение рек, вытекаю-щих едва ли не из одного ог-ромного болота, но держащихпуть в разные стороны,— этотоже одна из загадок этогокрая.

Однажды мне попалась лю-бопытная книга. На ее облож-ке старославянской вязью бы-ло выведено название: «Рос-сия. Полное географическоеописание нашего Отечества.Настольная и дорожная книга

для русских людей. Том первый. Московская промышленная областьи Верхнее Поволжье». Это была уникальная географическая энцикло-педия, выходившая в России в конце XIX — начале XX веков под об-щим руководством известного географа вице-председателя Русскогогеографического общества П. П. Семенова-Тян-Шанского и профес-сора В. И. Ламанского в издательстве А. Ф. Девриена. В этом томе явпервые увидел рисунок, изображающий исток Волги: маленькая из-бушка у края болота и вытекающий из него ручеек. Подпись гласила:«Исток Волги». И далее в тексте: «Здесь, как говорят, и начинаетсяВолга».

Нашел я в одном из томов «России» и изображение истока Днепра.На гравюре из живописного хвойного лесочка узенькой ленточкой

Алексей Парфёнович Сапунов (1852–1924) –учёный, краевед, летописец Витебского края, ав-тор книги «Река Западная Двина» (1893). Фотопредположительно относится к первой половине1890х гг., когда автор работал над своей книгой.

Из домашнего архива Н. Дорофеенко


змеилась маленькая речка. Здесь подпись была более определенной:«Исток Днепра из Клецевского болота» (Смоленская область).

Но сколько я ни листал толстый, пожелтевший от времени том, необнаружил там рисунка с изображением истока Западной Двины. Мо-жет быть, авторы «России» просто не нашли соответствующей фото-графии или по забывчивости не поместили ее в книге?

Изучив многие издания разных лет: карты, книги и путеводители, явскоре понял, что литературы о Западной Двине не так уж много. Де-сятки и сотни книг и журнальных публикаций посвящены Волге иДнепру, существуют прекрасные красочно иллюстрированные путево-дители и альбомы, обширные исследования по этим рекам. А вот За-падной Двине повезло намного меньше. Мне удалось найти толькоединственную монографию, специально посвященную этой великойреке. Она называлась «Река Западная Двина. Историко-географиче-ский обзор» и была издана в 1893 году в Витебске. Ее автор, известныйв свое время историк и краевед А. Сапунов, в предисловии к книге пи-сал: «Существуют прекрасные издания, посвященные Волге и Днепру.Только наша Западная Двина, одна из главных исторических рек зем-ли Русской, все еще остается в забвении».

Это было сказано почти сто лет назад. Сам автор этих слов в значи-тельной мере восполнил пробел в литературе о Западной Двине,собрав действительно обширные сведения об этой реке из различныхизданий1. И мне не раз придется прибегать к этим сведениям в своемдальнейшем повествовании. Но факт остается фактом: и до А. Сапуно-ва и после него, вплоть до наших дней, литературы, посвященной не-

1 Когда я работал над первым изданием этой книги, я мало что знал о жизни и творче-стве Алексея Парфёновича Сапунова, не говоря уже о том, как выглядел автор «РекиЗападная Двина». Готовя второе издание, я обнаружил в интернете публикацию ст.научного сотрудника Витебского областного краеведческого музея Валентина Кучеренко,в которой он рассказывает о А. П Сапунове и истории одной из его редких фотографий(см. фото).

Имя этого талантливого историка и краеведа долгое время находилось в забвении.Только с середины 1950-х гг. после публикации в витебской прессе статьи краеведаН. Дорофеенко его жизнь и творчество начинают привлекать внимание специалистов, аего имя приобретать широкую известность не только в Белоруссии, но и на Псковщине,где он родился в селе Усвяты. После окончания в 1873 г. Петербургского университетаАлексей Парфёнович переезжает в Витебск и начинает работать учителем истории вВитебской гимназии. С этим городом связаны многие годы его преподавательской инаучной деятельности. Здесь по его инициативе открывается филиал Московского архео-логического института, в котором он становится первым преподавателем, а затем созда-ёт в городе церковно-исторический музей.

А. П. Сапунов много сделал для изучения Витебской губернии, и его еще при жизниназывали летописцем Витебского края. Здесь он написал свои главные краеведческиетруды: «Усвят», «Список населённых мест Витебской губернии» и свою уникальную кни-гу — «Река Западная Двина», первую и пока, насколько я знаю, единственную моногра-фию, посвященную этой замечательной реке.

Но он не порывает связи и с Петербургом. В 1890 г. избирается


посредственно Западной Двине,не говоря уже о ее истоке, не такмного. А ведь речь идет об однойиз великих рек России, на берегахкоторой творилась русская исто-рия, которой посвящено многопесен, былин и сказаний, котораяи сейчас играет огромную роль вжизни русского, белорусского илатышского народов.

Чем больше я изучал литерату-ру — и старую и новую, — тембольше вопросов вставало передомной. Западная Двина оказаласьстранной рекой — она не имелаистока. То есть исток-то у нее,конечно, был, но никто точноне знал, где находится тот та-инственный родничок, которыйдал ей жизнь, и где стоит, как наистоке Волги, та заветная из-бушка, с которой мы по традициисвязываем обозначение началареки.

В разных источниках говори-лось об этом по-разному.

В книге М. Цебрикова «Мате-риалы для географии и статистикиРоссии, собранные офицерамигенерального штаба» читаем:«Западная Двина берет начало вТверской губернии, в Осташков-ском уезде. Пройдя в нем озеро Охват-Жаденье, она пересекает навесьма малом протяжении самую северную часть Бельского уезда»(1862 год).

членом исторического товарищества при Петербургском университете, работает рецен-зентом в комиссии для рассмотрения и оценки произведений, выдвинутых на ежегоднуюУваровскую премию в Петербургской Академии наук, сам получает эту престижную пре-мию.

Ныне память об Алексее Парфёновиче Сапунове бережно хранят не только в Витеб-ском крае, но и Псковщине — одна из улиц Пскова названа его именем. Фотография, ко-торую вы видите в этой главе, хранится в домашнем архиве Н. Дорофеенко (А. П. 2012)

Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский(1827—1914), выдающийся русский географи общественный деятель, исследовательТянь-Шаня, вице-председатель Русскогогеографического общества, руководительмноготомных изданий по географииРоссии — «Географическо-статистическийсловарь Российской империи», «Россия.Полное географическое описание нашегоОтечества» и др. С картины художника

Колесова А.М., 1874 г.


Солидный «Географическо-статистический словарь Российскойимперии», составленный под руководством вице-председателя Рус-ского географического общества П. П. Семенова-Тян-Шанского,утверждал: «Двина вытекает... из небольшого оз. Двина, или Двинца(близ д. Корякиной), лежащего посреди болот и лесов, на высоте800 рус. ф. над ур. м., не далее 13 верст в прямом напр. от истоковВолги» (1863—1885 гг.).

А. Сапунов в уже упомянутом нами труде пишет, что «за началоДвины прежде принимали исток ее из оз. Охват-Жаденье, но теперьустановлено, что она берет начало выше из небольшого оз. Двина,или Двинца, имеющего версты четыре в окружности вблизи деревеньКорякиной и Двинца...»

Исследователь верховьев Двины профессор Д. Н. Анучин придержи-вался другой точки зрения: «Народ признает за начало Двины не озероДвинец, а полагает его в шести верстах выше, в болотах, тянущихся понаправлению к дер. Гришиной (к оз. Пено)» (1891 год).

Мало что проясняли и более поздние источники. В словаре геогра-фических названий (1973 год) за начало Двины принимается обшир-ный район Калининской области, где находятся истоки многих рек ев-ропейской части нашей страны. Там так и сказано: « З. Д. берет началона Валдайской возвышенности». А в книге «Города и районы Кали-нинской1 области», написанной группой калининских историков икраеведов, было написано: «На западе Пеновского района в 6 км от ст.Соблаго из оз. Двинец вытекает Западная Двина» (1978 год).

Так откуда же все-таки начинается Западная Двина? Из озера Охват-Жаденье? Из озера Двинец? Или из мохового болота, лежащего на во-доразделе с Волгой? И почему современные словари и энциклопедии,упоминая о начале Двины, теряют свою обычную конкретность, отно-ся его к обширнейшему географическому району — Валдайской возвы-шенности, где начинаются десятки больших и малых рек, в том числеи сама Волга?

Я разговаривал тогда со многими географами, и никто из них не могназвать точное расположение истока Западной Двины.

На карте Калининской области я без труда нашел эту реку, озероОхват, из которого она вытекает, но не обнаружил на ней ни озера Дви-нец, ни впадающего в него ручья. Все пространство между городомАндреаполь и поселком Пено, где вдоль линии железной дороги протя-нулось длинное и узкое озеро Охват, заштриховано пунктирными ли-ниями. Болота тянулись до озера Пено, являясь водоразделом между

1 Здесь и далее – ныне г. Тверь, Тверская область (А. П. 2012)

р. Рубон(Зап. Двина)

Алаунскиегоры

р. Ра(Волга)

р. Танаис(Дон)

р. Борисфен(Днепр)


верховьями Волги и Западной Двины. Где-то здесь, в лесах и болотах, изатаился еще не обозначенный на картах исток великой реки.

Неужели и в наше время еще остались белые пятна на географиче-ских картах?

Легенды о Янтарной реке. Откуда произошлоназвание реки?

П о-разному открывались людям истоки рек. Начало Волги былонайдено еще в средние века, а в 1649 году здесь уже стоял мона-стырь Иоанна Предтечи, построенный по указу царя Алексея

Михайловича. Монахи взяли исток Волги под присмотр, построилипервую часовенку, которая стала одной из важных достопримечатель-ностей России.

А об истоке Западной Двины и самой реке долгое время не было ни-каких достоверных сведений. Первые упоминания относились в ос-новном к низовьям и среднему течению реки. В глубокой древности ееназывали Янтарной. Под этим названием Двина была известна ещефиникийцам и грекам. По ней проходил путь к балтийскому побере-жью, где добывали янтарь—«алатырь—бел горюч камень».

О Западной Двине ходили самые невероятные мифы и легенды. Онабыла окружена тайной. А причиной этому был драгоценный янтарь,торговля которым долгое время держалась в страшном секрете.

Первыми, кто открыл путь по Двине к балтийскому побережью, бы-ли финикийцы. Греки тоже знали этот путь, но тщательно берегли тай-ну добывания янтаря.

Искусные ювелиры делали из янтаря драгоценности, медики изго-тавливали специальные сосуды для хранения крови. Использовалсяянтарь и в сельском хозяйстве. Великий Страдивари покрывал своискрипки янтарным лаком. Янтарь называли солнечным, теплым, вол-шебным камнем. Ему приписывалась магическая сила отгонять злыхдухов, приносить счастье и удачу.

В древности не знали, что янтарь — это вовсе не камень, а продуктсложнейших биохимических процессов, протекавших в течение мил-лионов лет. В мире насчитывается более 120 видов ископаемых смол.

По мнению греческого географа Клавдия Птолемея (ок. 90—ок. 160), все крупные ре-ки Европы брали начало в горах. На карте к его знаменитой «Географии», изданной в Ам-стердаме в 1605 г., и Днепр, и Зап. Двина стекают с одной горной гряды: Днепр — на юг вЧёрное море, Двина — на запад в Балтийское. Эта точка зрения господствовала средиевропейских географов вплоть до XVI в.

27

Жизнь им дали древние растения и леса, которые в изобилии росли поберегам рек и морей. Кусочки застывшей янтарной смолы откладыва-лись обычно в заливах и дельтах рек. Большие запасы ее имелись напобережье Балтийского моря. Предполагалось, что балтийский янтарьведет свое происхождение от сосновых лесов, которые издавна рослина побережье. Но современные ученые установили, что жизнь балтий-скому «солнечному камню» дали не сосны, а смолы реликтового кед-ра, сохранившегося в Атласских горах в Африке, а в древности широ-ко распространенного и в Европе.

О янтаре, который в те времена ценился очень высоко, буквальнона вес золота, ходили легенды. По древним античным мифам счита-лось, что это не что иное, как золотые слезы, которые ронял Аполлон,когда он шел к гипербореям оплакивать своего сына Эскулапа. До насдошли и другие поэтичные мифы, где воспевался чудесный камень ян-тарь. В одном из них рассказывалось о прекрасном юноше Фаэтоне,который попросил своего отца Гелиоса дать ему на один день солнеч-ную колесницу. Долго противился Гелиос, но Фаэтон так пылко про-сил его, так умолял, что тот наконец согласился. Горя от нетерпения,юноша вскакивает на колесницу, волшебные кони срываются с местаи несут ее туда, где ярко светит солнце. От горячих его лучей колесни-ца вспыхивает, как факел, а кони мчатся то высоко в небе, оставляя натемном небосклоне следы Млечного пути, то низко над землей, едване сжигая ее. Увидев это, разгневанный Зевс бросает в колесницу мол-нию и поражает ею Фаэтона. Юноша падает с колесницы далеко от ро-дины, в стране солнечного заката, в волны реки Эридан.

Гибель Фаэтона оплакивают его сестры Гелиады. Они находят моги-лу брата и превращаются в молодые стройные тополя.

С той поры безутешно деревьяПлачут, а слёзы, твердея и в жёлтый янтарь превращаясь,Падают в волны прозрачной реки и несутся водоюПо золотому песку на уборы латинских красавиц.

О реке Эридан, где погиб Фаэтон, упоминают и Гомер, и Гесиод, ноони не знают, где она расположена, кроме того, что река эта течет наполночь, то есть на север.

Янтарная река Эридан еще долго будет тревожить воображениеантичных поэтов, ученых, историков и географов. Но место добыва-ния янтаря так тщательно скрывается купцами и мореходами, что оместоположении этой реки ничего не известно. Гесиод сомневается:«О западных окраинах Европы не могу сказать ничего достоверного,ибо я не допускаю существования реки, которую варвары называют


Эриданом, которая будто бы впадает в Северное море и от которой,как говорят, приходит янтарь». Он тщетно ищет очевидцев среди море-ходов, которые могли бы подтвердить, что по ту сторону Европы естьрека Эридан и море, где на побережье добывается драгоценный ян-тарь. Но он уверен в том, что янтарь приходит в его страну из окраин-ных земель.

Ходят слухи и о каких-то янтарных островах, но также никто незнает, где они находятся. Даже солидные ученые, не имея докумен-тальных свидетельств, начинают сомневаться в существовании та-инственной реки Эридан. Не верит в ее существование даже сам «отецистории» Геродот.

Но идет время, а разговоры и слухи о янтарной реке не утихают. Невсе мореходы даже под страхом смертной казни сумели сохранить этутак долго оберегаемую тайну. Уже в первой половине IV века до н. э.античный ученый Эвдокс высказывает мысль, что, по его мнению,янтарная река Эридан вытекает из Рифейских гор, находящихся в глу-бине Скифии, и впадает в Западное море близ земли кельтов. Вслед заним Диор Сицилийский и Плиний ясно говорят: янтарь добывают наострове Северного океана, лежащего в трех днях пути от Скифии.Этот остров называется Балтия.

Дело доходит до того, что купцы города Массилии (Марселя) реши-ли снарядить на свои средства корабль и послать его со своим ученым-соотечественником Питеем к берегам, где добывался янтарь. По всейвероятности Питей доплыл до Венедийского (Балтийского) моря идаже видел, как какая-то река впадает в него. Но он ошибочно назвалее Танаисом (Доном).

Таинственный янтарь, который будоражил воображение купцов иученых, продолжал делать свое дело. Снаряжались корабли, исследовал-ся великий торговый путь «из варяг в греки», на карту наносились но-вые земли, реки, озера и возвышенности. Янтарь помогал двигать впе-ред новую науку географию, делать новые географические открытия.

Славянские племена, исконно жившие по берегам реки, сделалиочень много для освоения Верхнего и Среднего Подвинья, для отыс-кания и благоустройства многочисленных волоков, для надежногофункционирования древнего водного пути «из варяг в греки» и егоответвлений.

Славяне, а затем Русское государство в течение многих веков велитяжелую борьбу с иноземными захватчиками, стремившимися овла-деть Подвиньем. Объяснялось это большим торговым и стратегиче-ским значением Западной Двины. Начинаясь в самом центре Русскогогосударства, она была важной торговой артерией, связывающей Мос-

Легенды о Янтарной реке 29

ковию с Балтийским морем: по ней издавна шел поток товаров нетолько в страны Балтийского бассейна, но и в Византию, Грецию,Рим. По Двине проходил один из древнейших торговых водных путей«из варяг в греки».

Об этом великом пути в древнерусской летописи «Повесть времен-ных лет» говорится так: «Бе путь из варяг в греки и из грек по Днепру,и верх Днепра волок до Ловати и по Ловати внити в Ильмер озеро ве-ликое, из него же озера потечеть Волхов и втечеть в озеро великое Не-во, того озера вниде в море Варяжьское, и по тому морю ити до Рима,а от Рима прите по тому же морю ко Царюграду, а от Царяграда притев Понт море, в неже втечеть Днепр река».

Если посмотреть по карте, то мы увидим, что верховья Днепра и Ло-вати нигде не соприкасаются друг с другом, и среднековым купцам,чтобы попасть в Ловать, никак нельзя было миновать верховья Запад-ной Двины. По-видимому, поднимаясь вверх по Днепру, купцы, недоезжая до Смоленска, поворачивали свои суда в речку Катынь —правый приток Днепра, затем делали непродолжительный волок вКасплинское озеро и по вытекающей из него реке Каспле — левомупритоку Двины, возле города Сураж поворачивали вниз по течениюДвины через Витебск и Полоцк в Варяжское море, где как раз и добы-вался драгоценный «алатырь—бел горюч камень».

Конечно, торговали не только янтарем. Через верховья ЗападнойДвины сплошным потоком шли товары: из Северной Руси возили лес,меха, мед, воск, из Скандинавии — оружие, художественные изделия,из Византии — ткани, книги, вина, пряности. Но янтарь еще до по-явления здесь славянских племен был одним из самых важных и доро-гих товаров.

Известный французский географ Э. Реклю как-то заметил: «Рекинесут в волнах своих историю и жизнь народов». Если это справедливодля рек вообще, то тем более для такой великой реки, как ЗападнаяДвина. Протянувшись на 1 020 километров от отрогов Валдайской воз-вышенности, она протекает по территории нынешних Калининской иСмоленской областей, потом, круто повернув на запад, проходит набольшом протяжении по Белоруссии и уже под латышским названиемДаугава впадает возле Риги в Балтийское море большой и полновод-ной рекой.

На протяжении веков Западная Двина была свидетельницей многихисторических событий. По ее берегам и по воде не раз приходили наРусь завоеватели: Ливонский орден, обосновавшийся с начала XIII ве-ка на территории современной Риги, литовцы и поляки, шведы. Досих пор здесь сохранились остатки старинных военных дорог, по


которым двигались на Русь полчища Витовта и Батория — витовтов ибаториев шляхи. Их пробивали в непроходимых береговых лесах вои-ны, которые шли с топорами впереди войска, валили вековые сосны,строили гати по болотам.

Исконно русская река, она в разные времена принадлежала По-лоцкому, Смоленскому княжествам. Но пользуясь слабостью ираздробленностью русских феодальных земель, ее нижнее и среднеетечение не раз захватывали войска Ливонского ордена и других пора-ботителей. Да и сама Двина много лет, вплоть до 1710 года, была пору-бежной рекой. Здесь проходила граница между русскими, польскимии шведскими землями. На старинной карте государства Российского—Книге Большого Чертежа, составленной в XVI веке, указываются по-рубежные города — Невель, Великие Луки, Холм, Гдов и среди них«Полоцк на реке Двине на правом берегу».

Многие столетия велась борьба Русского государства с орденоммеченосцев, поляками и шведами за Ливонию, за выход к морю. Начи-наясь в пределах Русского государства, Двина с 1621 по 1710 год всвоем среднем течении принадлежала Польше, в нижнем — Швециии не могла служить надежной торговой магистралью. Еще раньшешла длительная борьба между Полоцком и Ригой: рижане не пускалирусских купцов дальше Риги, а русские рижских купцов дальшеПолоцка.

Иван Грозный в 1563 году в ходе Ливонской войны отбил Полоцк увойска польского короля Стефана Батория и, двигаясь вниз по Двине,вступил в Ливонию. Он брал один город за другим, «точно птиц ловилна клей», как заметил один польский летописец. Казалось, победаблизка, и все течение Двины до Рижского залива будет в руках Русско-го государства. Но в 1579 году Стефан Баторий взял обратно Полоцк,Велиж и другие города.

Почти через сто лет — в 1654 году — царь Алексей Михайлович сновавзял Полоцк, вслед за ним Друю, Десну, Витебск и другие города поДвине. И даже сделал попытку совершить поход на Ригу, но неудачно:его войскам пришлось отступить. По Кардисскому миру со шведами(1660 год) Москва отказалась от всех завоеваний в Ливонии. А в1667 году в соответствии с Андрусовским мирным договором вынужде-на была возвратить Польше Полоцкое, Витебское и Инфляндское вое-водства.

Только в ходе Северной войны войскам Петра I удалось разгромитьшведов и в 1710 году овладеть Ригой.

Но лишь в 1772 году в результате вхождения Белоруссии, западныхземель в состав России Западная Двина на всем своем протяжении от


истока до устья оказалась на территории Российского государства1.У Западной Двины много загадок, много еще нераскрытых тайн. Од-

на из них — ее название. Откуда оно возникло, что обозначает и какойнарод дал имя этой полноводной реке?

Здесь у ученых тоже нет единой точки зрения. Известно только, чтов разные времена у разных народов Западная Двина называлась по-разному: античные географы именовали ее Янтарной рекой, Эрида-ном, Рубоном, Хезином, финны и карелы называли ее Виэна, сканди-навы Вина или Дина.

В скандинавских сагах есть немало упоминаний о Дине. В одной изних говорится, что однажды викинг Рагнар Лодброк напал на шот-ландского вождя Элла, но был побежден и посажен в яму, полнуюзмей. Сидя в яме и ожидая казни, Рагнар поет предсмертную песню, вкоторой вспоминает свои богатырские подвиги:

Ударили в мечи! Я помню день той славы(Лет двадцать было мне), как сталь моей дружины,Сверкая молнией, открыла бой кровавый,И восемь ярлов2 там легло при устье Дины.

В другой саге прямо говорится, что Дина протекает по государствуГардарик (так в те времена назывались славянские земли) и там нахо-дится ее исток: «Говорят, что король Реггвид еще в юношеском возрас-те был неутомимым викингом и подчинил себе многие страны, лежа-щие по реке Дине, которая протекает по государству Гардарик; отсюдаон воевал с разными народами в Восточном царстве... Эта река (Ди-на.— А. П.) — третья или четвертая из величайших рек на земле; тотзнаменитый Ингвар во время своих странствий, как упоминается в ис-тории его, узнал истоки этой реки».

О том, что Двина, по крайней мере в нижнем течении, называлась вдревности Диной, свидетельствует и старинное название нынешнегогорода Даугавпилса—Динабург (город на Дине).

Впервые название Двина, как мы уже говорили, появляется в лето-писи «Повесть временных лет». Об этом бесценном памятнике древне-русской письменности, составленном на основе летописей и другихписьменных источников XII—XIV веков и дошедшем до нас в так на-зываемом Лаврентьевском списке, сделанном в 1377 году в Суздаль-ском княжестве монахом Лаврентием, известный русский историк

1 После распада СССР в начале 1990х гг. русло реки снова оказалось поделенным меж-ду различными государствами, на этот раз между Россией, Беларусью и Латвией под на-званием Даугавы (А. П. 2012)

2 Вождей


Н. П. Барсов сказал: «Как и у всех народов, и у нас первая отечествен-ная летопись, обыкновенно приписываемая Нестору, составляет в тоже время и первую отечественную географию».

Из нее мы узнаем о странах и народах той бесконечно далекойныне от нас эпохи, о древнерусских городах, расселении славян, огорах, лесах, морях и реках — Волге, Днепре, Двине, узнаем и о том,что именно здесь обитали племена кривичей, которые «седять на верхВолги, и на верх Двины, и на верх Днепра». Именно в этой летописирека впервые названа Двиной, и слово это возникло, по-видимому,за много веков до того, как оно попало в летопись. Возможно, имен-но оно и лежит в основе скандинавского наименования реки — Дина.Во всяком случае в верховьях Двины немало других славянских на-званий с тем же корнем: озеро и деревня Двинец, поселок Двин, рекиДевенка (близ Лучесы), Двинка (приток Вилии), озера Двинье,Девино и др.

Откуда же такое название?Одна, кстати довольно убедительная, версия гласит, что в основе

названия лежит древнерусское, ныне исчезнувшее из нашего языкаслово «двина», обозначавшее «много». Интересно, что это слово какдиалектное было записано в прошлом веке среди говоров крестьян вСмоленской губернии, то есть в тех местах, где, собственно, и проте-кает Западная Двина. В пользу этой гипотезы свидетельствует и назва-ние нижнего течения Западной Двины — Даугава. По-латышски этоназвание тоже означает — многоводная река. Вполне возможно, чтоэто латышский перевод первоначального древнерусского названияреки—многоводная.

Один из ученых-топонимистов, занимавшийся изучением про-исхождения названия реки, как-то совершенно справедливо сказал:«Сколько исследователей — столько и точек зрения о названии рекиДвина». Есть версия, которая пытается провести параллель между на-званиями Западной и Северной Двины. Действительно, еще в XVII—XVIII веках многие исследователи связывали слово «Двина» с русскимсловом «два». В «Записках о московитских делах» (XVI в.) известногопутешественника средневековья Сигизмунда Герберштейна читаем:«Область Двина и река (Северная Двина. — А. П.), возникающая отслияния рек Юга и Сухоны, получили имя Двины, ибо Двина по-рус-ски значит два или по два».

Интересное наблюдение сделал известный советский лингвистБ. А. Ларин. В 1959 году он опубликовал записи старорусских слов ивыражений, сделанные в начале XVII века англичанином РичардомДжемсом в Холмогорах. В них упоминаются выражения «брат дви-


на» — единоутробный брат и «вино двина» — крепкое (двойное) вино.Это подтвердила и топонимическая экспедиция Уральского универси-тета. Она выяснила, что в Архангельской и Вологодской областяхвстречаются наименования полей и лугов — двина и двинки. У одногодревнего старика в Вологодской области было записано полузабытоедиалектное слово — «двины» («две рядом находящиеся полосы в по-ле»). Когда у него спросили, что обозначает это слово, старик ответил:«Если полосы короткие, возьмет да достанется две полосы рядом, воти двины, слово-то ето старинное».

В данном случае Северная Двина, образуемая слиянием двух прито-ков, осмысливалась, как Двойная река. Высказывались предположе-ния, что и Западная Двина получила это свое название потому, что унее тоже есть «два значительных истока». Но если у СевернойДвины — это Юг и Сухона, то как бы мы ни искали по самой крупно-масштабной карте «значительные истоки» у Западной Двины, мы ихне найдем. Потому что таких истоков у этой реки просто нет.

Кстати, прилагательные Северная и Западная, возникшие как от-личительный признак каждой реки, для того чтобы не спутать их другс другом, появились не так уж и давно. Еще в середине XIX века этиреки (и та, и другая) именовались просто Двиной и не различалисьдруг от друга. В древних летописях мы тоже видим только одно назва-ние—Двина.

Любопытно и то, что при тех обширных географических позна-ниях, которыми, несомненно, обладал автор «Повести временныхлет», и при общей достоверности исторических и географическихсведений, которые он нам сообщает, летописец имеет совершеннонеправильное представление о направлении течения Западной Дви-ны (о существовании Северной Двины он, видимо, еще не знает).Давайте вчитаемся в скупые летописные строчки: Двина вытекает изтого же Оковского леса, что и Волга и Днепр, но Волга течет на вос-ток, Днепр — на юг («на полдне»), а Двина — на север («идет на полу-нощье и внидеть в море Варяжьское»). Посмотрите на карту, и вамстанет ясно, что «на полунощье» течет не Западная, а Северная Дви-на, а Западная Двина сначала течет как раз «на полдне» и толькопосле Витебска резко поворачивает на запад, чтобы впасть в Рижскийзалив Балтийского моря.

По всей видимости, древний летописец за Двину принимал две ре-ки. Именно поэтому она у него течет на север, как Северная Двина, ав Балтийское море впадает, как Западная Двина.

Таким образом, можно предположить, что название Двина — этослово, возникшее в глубокой древности и обозначавшее «две рядом


текущие реки», а скандинавы могли заимствовать название Дина уславян или у местной заволоцкой чуди. Так или иначе, но творцыэтого слова были, по-видимому, выходцами из Балтии или южныхрайонов страны — с низовьев Днепра, которые, растекаясь на северпо великому водному пути «из варяг в греки» и его ответвлениям, засе-лили верховья нынешней Западной Двины и, перевалив водораздел,вышли к истокам Северной Двины1.

С высоты современных достижений науки нам кажется, что если мычего-то не знаем, то этого не знали и наши предки. Но сколько раз мыубеждались, что первые исследователи и первооткрыватели этих мест,первые «географы» с точки зрения конкретного опыта знали об этихреках, лесах и землях не меньше, а зачастую больше, чем мы. Потомучто это была их жизнь, а без рек, без подробного изучения их нрава,поведения, многочисленных волоков в другие реки просто нельзя бы-ло жить, существовать. Они были ближе к природе, к земле, к воде,чем мы, и знали о них тоже несравненно больше. Просто многое из то-го, что знали они, утратилось, исчезло, стерлось из памяти поколений.

До сих пор мы не знаем с достаточной точностью, откуда появилисьславяне, кто были их предки и когда они заселили эти неоглядные лес-ные и болотистые пространства. Наверное, это было значительнораньше, чем мы предполагаем. Разные народы в разные времена назы-вали Зап. Двину по-разному. Свою лепту в исследования верховьевэтой реки внесли и славяне, которые пришли сюда с юга и, сев «наверх Двины», начали осваивать все огромное пространство на севере,перетаскивая через водоразделы свои легкие челны.

А нам остается только предполагать, что означает это слово — Дви-на: полноводная, двойная, рядом текущая, тихая? А может быть, кто-то предложит свою, совершенно не похожую на все остальные версию:Янтарная река ждет своих новых исследователей и новых первооткры-вателей.

Такая уж она, эта Двина, даже в своем названии хранящая неразга-данные тайны прошедших веков.

Ну и что ж — тем интереснее для нас, современников, постаратьсяпроникнуть в эти тайны, понять, почему именно так первопоселенцыназвали эту реку, а не иначе? Какое её свойство поразило их большевсего?

И почувствовать аромат далёкого от нас времени.

1 О происхождении названия Зап. Двины существуют и другие точки зрения: наиболеевероятное — от финноязычного слова со значением «тихая, спокойная» (А. П. 2012)

35

Городок на Андреевом поле. Первый город вверховьях Зап. Двины

Е сть два способа изучения верховьев рек. Один — начинать путьот истока и, спускаясь вниз по течению, наблюдать, как река,впитывая в себя ручейки и речки, набирает силу, мужает и креп-

нет, превращаясь в могучую водную магистраль. Но есть и другойспособ: идти вверх по реке, навстречу течению, переходя вброд впа-дающие в нее притоки, обходя болота и заливы, следить за трепетнойживой ниточкой, уводящей в лесную чащобу или болото, туда, где вглухом лесу, скрытое от любопытных взглядов, происходит это вели-кое чудо—рождение реки.

Мы с моим другом выбрали второй путь и начали свое путешествиена «вершину» Западной Двины с маленького городка Калининскойобласти — Андреаполя, раскинувшегося на двух ее берегах. Это пер-вый город в начале Двины. Потом, ниже по течению, будут другиегорода и поселки: Западная Двина, Велиж, Сураж, Витебск, Полоцк и,наконец, Рига, где река под названием Даугава впадает в Балтийскоеморе. Но Андреаполь все-таки был первым двинским городком, са-мым близким к истоку реки, расположенным от него в каких-нибудь40—50 километрах. Это небольшой районный городок КалининскогоНечерноземья. Про такие говорят: глубинка, хотя и находится он нажелезнодорожной линии Осташков—Великие Луки.

Здесь было все так же, как во многих других глубинных городах Рос-сии: желтое, полинявшее от дождей и ветра здание железнодорожноговокзала; широкая мощеная обсаженная липами улица, ведущая вцентр города; пустынные улочки с деревянными одноэтажными до-мами, небольшой базар, полузаросший городской парк, кинотеатр слетней танцплощадкой. Но видны и приметы последних лет — рядпятиэтажных домов, асфальтированная площадь перед новыми зда-ниями райкома партии и райисполкома1, современный торговыйцентр, обелиск погибшим воинам с букетиком полевых цветов набратской могиле: во время Великой Отечественной войны в этих ме-стах шли ожесточенные бои с фашистскими захватчиками.

В таких городках многое напоминает деревню — своей размереннойнеторопливой жизнью, внимательным и по-деревенски доброжела-тельным отношением к тебе со стороны местных жителей и отнюдь негородской, а скорее сельской тишиной, которую время от времени

1 Ныне здание администрации Андреапольского района Тверской области (А. П. 2012)


прерывают звонкие петушиные крики.Здесь все знают друг друга и при встре-че раскланиваются, как старые знако-мые. Греются на лавочках перед своимидомами старушки, обсуждая предстоя-щую перемену погоды, виды на урожай,цены на грибы на местном рынке. Привиде нас они сразу замолкают и долгосмотрят вслед, а потом, когда мы отхо-дим на почтительное расстояние, начи-нают о чем-то судачить — новичок здесьпривлекает внимание.

Андреаполь образовался на местедвух старинных сел: Дубны, что находи-лось на правом берегу Западной Двины,и Мачихина, расположенного по еелевому берегу. Дубна в прошлом имелабольшое торговое значение, так какотсюда начиналось судоходство внизпо Двине. Здесь из местного строевоголеса собирали струги, и другие суда,которые в полую воду сплавлялись пореке.

Впервые сельцо Дубна упоминается вактах Литовской метрики под 1489 го-дом как центр волости, граничащей сБуецкой и Лопастицкой волостямиторопецкой земли. Эта дата и считаетсягодом основания Андреаполя, которыйв 1989 г. отметил свое 500-летие. Распо-ложенная на границе с владениями Лит-вы, Новгорода и Московского княже-ства, Дубна была то под Литвой, то подНовгородом, то под их «смесным» вла-дением, когда дань собирали сообща

«в два кнута», как писали в старинных летописях. В начале XVI векапосле войны с Литвой Дубненская волость вместе с другими волостя-ми Торопецкого княжества вошла в состав Московского государства,образовав Торопецкий уезд.

Шли годы, текла вода в Двине, и в XVII—XVIII веках все земли во-круг Дубны и Мачихина мы видим уже в составе одного имения —

Наш маршрут на исток Зап. Двиныначинался в г. Андреаполь и прохо-дил по лесам и болотам Калинин-ской области

Городок на Андреевом поле 37

Мачихина, «отказанного» стольником Челищевым своим сыновьям.Затем оно перешло во владение к помещикам Кушелевым. Это былообычное имение. Уклад жизни в нем был таким же, как в большинстветогдашних помещичьих хозяйств.

Рядом с имением в начале XVIII века был обнаружен минеральныйисточник: целебная вода, типа нынешней Кашинской. К источникуместный помещик Сергей Андреевич Кушелев провел дорогу, по-строил ванны и организовал здесь курорт. Он действовал с 1809 года.На курорте лечились офицеры, раненные во время Отечественнойвойны 1812 года. Но из-за отдаленности, финансовых тредностей иплохого сообщения курорт стал хиреть, и в середине XIX в. его при-шлось закрыть.

Фамилия Кушелевых — широко известна в Андреаполе, а имя одно-го из ее представителей — Андрея Кушелева было увековечено в назва-нии города…

Возникновение географических названий — интересный и нередкосложный процесс. Часто в основе нового названия лежит самое что нина есть обыденное явление, связанное с географией, рельефом, хо-зяйственным значением той или иной местности или именем, фами-лией ее владельца. Посмотрите, сколько на карте в районе ВерхнейДвины таких названий: Козлово, Гришино, Минькино, Семеновское,

Левобережье Андреаполя. Гравюра начала XIX в.


Макеево, Севастьяново, Антоново. А сколько больших и малых дере-вень — Горки, Заборье, Подлесье, Пустошь, Устье, Залучье, Лужки,Мох...

Но бывает и так, что основа первоначально всем понятного назва-ния с течением времени так видоизменяется, что само это названиеуже перестает восприниматься в его прежнем смысловом значении иначинает жить своей новой жизнью, существовать как бы само по себе.

Так случилось и с Андреаполем. Вначале и мы недоумевали, откудав Калининской области, в глубинке могло появиться такое «итальян-ское» название. А все оказалось удивительно просто, потому что осно-ва у этого названия самая что ни на есть русская, народная и ничегоиностранного здесь нет и в помине.

Рассказывают, что местный помещик Андрей Кушелев распахал налевом берегу реки Западная Двина на принадлежащих ему земляхполе, которое по-местному и окрестили Андреевым полем. В старинуполем обычно называли простор за городом, селением, безлесное,незастроенное обширное место, а также пашню, ниву, засеянную хле-бом, или вообще приготовленный для сельскохозяйственных работучасток земли. Поэтому поле всегда противопоставлялось селению,лесам, горам, болоту.

В деревне подобные названия приживаются очень быстро, и сейчасмногие покосы, пустоши, луга называются по имени их прежних вла-дельцев: Марфина пустошь, Митькин луг, Ширяево поле… Совсем не-далеко от верховьев Двины, возле деревни Волговерховье, на берегуозера Посемцы есть обширная безлесная поляна, которая и сейчас на-зывается Новое поле. Раньше здесь был хутор, где жили переселив-шиеся в эти места несколько семейств из соседней деревни Рвеницы.Они расчистили и раскорчевали лес, засеяли землю рожью, построилиизбы. В отличие от старых, уже обжитых мест этот хутор и получилназвание Новое поле, которое сохранилось до наших дней.

Так было и с Андреевым полем. Постепенно это название распро-странилось и на всю местность вокруг. Во всяком случае уже с 1783 го-да сельцо Мачихино называлось Андреево Поле.

Поэтому когда в 1905 году по этим местам пролегла железная доро-га, то станцию назвали не Дубна и не Мачихино, а Андреяполь, то естьАндрея поле. Местные старожилы вспоминают, что название станцииписалось так вплоть до 1937 года. И только позже утвердилось совре-менное написание — Андреаполь. Так русское слово «поле» преврати-лось в иностранное «поль», а маленький, ничем не приметный древ-ний погост Дубна получил загадочное «заграничное» название, до сихпор удивляющее приезжающих сюда гостей.


Слово «поле» входит в состав многих других географических назва-ний. Вспомним, например, Ходынское поле, Воронцово поле, Де-вичье поле — в Москве, Марсово поле, Лодейное поле — в Ленинградеи Ленинградской области, Гуляй поле в Запорожской области, Ряс-ское поле — в междуречье Прони и Рясы в Рязанской областии т. д. Очень распространены названия с окончанием на «полье»: За-полье, Долгополье, Краснополье, Белополье, Триполье, а также на«поль»: Чистополь, Борисполь, Григориополь. К этой категории топо-нимов относится и название Андреаполь.

Из железнодорожной станции и прилегающих к ней населенныхпунктов и образовался поселок. Он удобно расположился в верховьяхсплавной реки, берега которой были богаты строевым лесом, и возлежелезной дороги—важного средства транспортного сообщения.

Один за другим на берегах Двины стали возникать лесопильныезаводы. Первый такой завод в Андреаполе основал в 1907 году пред-приимчивый купец Гейман. Спустя два года был построен другой лесо-пильный завод возле села Жукова. С проведением железной дорогиотпала необходимость в сплаве леса вниз по Двине. Лес распиливалипрямо в Андреаполе, а лесоматериалы грузили в вагоны на железнодо-рожной станции и вывозили в Ригу, Варшаву и другие города.

Но еще долго Андреаполь был обыкновенным поселком при желез-ной дороге. Статус города он получил в 1967 году, став городом район-ного подчинения.

Широкая, скользкая от дождя улица скатывается с пригорка прямов реку. Река и мост через нее видны издалека. Перегнувшись через пе-рила, на мосту стоят мальчишки с удочками и ловят рыбу. Ловят рыбуи с берега, кто-то из ребят зашел в воду по колено и забрасывает лескув заросли травы: вместо червя на крючке болтается живец. По мостувремя от времени с грохотом проносятся машины, и он долго скрипити кряхтит, как столетний старик.

Двина здесь неширокая: метров 30—40, не больше. Она течет впесчаных, поросших кустарником берегах. Сверху видно, как течениетащит по дну небольшие камешки, серебрятся в воде стайки мелкихрыбешек, в заводи степенно плавают домашние утки.

Я спустился под мост и зачерпнул ладонью воды. Она была темнова-тая и прохладная. От нее пахло свежестью и кувшинками. Плывущиемимо листья, обрывки водорослей, щепки стремительно неслись внизи скрывались за поворотом.

Таким было наше первое свидание с рекой, которая на несколь-ко дней должна была стать нашим спутником. Где-то там, впереди, от-куда неслись эти листья и обрывки водорослей, начиналась великая


река, где-то там, за поворотом, рождалась эта упругая и мощная струя,которая потом превратится в могучую Западную Двину.

Городок в верховьях Двины нам понравился своей тишиной и ми-лым, симпатичным обликом. Как и другие такие же городки Нечерно-земья, он жил своей напряженной жизнью и, как мог, старался помочьсельским труженикам. Тишина, так понравившаяся нам, тоже имеласвои причины: шла страдная пора, все взрослое население работало вдеревнях на заготовке сена и кормов.

Об этом идет разговор в райкоме партии, куда я зашел, чтобыузнать из первых рук, чем живет город и район. Валентина Николаев-на только недавно была избрана секретарем райкома по пропаганде, адо этого работала главным агрономом в районном сельхозуправлении.Наверное, поэтому и разговор наш начался с проблем, связанных сразвитием сельского хозяйства района.

— Да, нечем нам пока хвастать,— призналась Валентина Николаев-на.— Земли бедные: семьдесят процентов песок, много леса и болот.Поля крохотные — на них и трактору трудно развернуться, к тому жезасоренные камнями. С отдельных полей больше камней собирают,чем картофельных клубней.

— А урожайность какая?— Сто центнеров картофеля, восемь центнеров озимой ржи с гекта-

ра—разве это урожайность? Нет, нечем нам хвастать.Андреапольский район принадлежит к группе северо-западных рай-

онов Калининской области, которые по своим природным и экономи-ческим возможностям действительно являются самыми труднымирайонами калининского Нечерноземья. Так уж издавна повелось: Анд-реапольский, Пеновский, Торопецкий, Нелидовский, Бельский рай-оны—это калининская глубинка, на которой областной план не сдела-ешь. Другое дело — Ржевский, Зубцовский, Кашинский районы —здесь и сельская экономика покрепче, и климатические условия по-лучше. А с кого можно больше получить, тому больше и перепадает изобластного бюджета.

Калининская область со своими скудными землями издавна находи-лась в сфере притяжения Ленинграда — города, куда уезжала молодежьпосле окончания школы, службы в армии. До революции мужчиныуходили на отхожие промыслы, плотничали, работали извозчиками,мостили петербургские улицы… На лето возвращались, чтобы помочьоставшимся женщинам по хозяйству, на сенокосе, в уборке урожая.

Отток людской силы после Великой Отечественной войны принялтакие масштабы, что калининские села, как и деревни других областейНечерноземья, стали пустеть и «стареть». И на Селигере, и в иных ме-


стах Калининской области появи-лись безлюдные деревни с опу-стевшими избами, окна которыхкрест-накрест забиты досками.Это значит, что хозяева покинулисвои родные места и уехали ктокуда. Много таких бывших дере-вень мы встречали на своем пути.

Видя это, руководители обла-сти забили тревогу. Чтобы как-тосократить отток сельского населе-ния в Ленинград, они в свое вре-мя добились, чтобы на ленинград-ских предприятиях не принималина работу жителей Калининскойобласти. Но и эта чрезвычайнаямера, естественно, не смогла ре-шить проблему закрепления мо-лодежи на селе. Нужны были дру-гие, не административные, а эко-номические и социальные меры,чтобы возродить нечерноземнуюдеревню: развивать сельское хо-зяйство, строить дороги, жилье,школы, больницы, дома культуры и на этой основе закреплять населе-ние и поднимать экономику района.

— Вот в Хотилицах у нас за это взялись всерьез,— Валентина Нико-лаевна кивнула на висевшую на стене карту района. — Сейчас тамстроится современное село со всеми необходимыми социально-куль-турными объектами. И молодежь туда едет охотно, и экономика колхо-за на подъеме. А в других селах и деревнях еще много нерешенныхпроблем.

Медленно развивается и центр района — город Андреаполь. Мест-ная промышленность крайне слаба: лесокомбинат, фарфоровый заводда несколько небольших предприятий — вот и вся районная инду-стрия.

— Правда, начали было несколько лет назад строить крупный це-ментный завод на местном сырье. Завезли оборудование, технику,материалы. Все радовались: ведь по проекту на заводе должны былиработать около 9 тысяч человек — столько же, сколько сейчас живет вгороде. Можно сказать, построить еще один такой же Андреаполь.

Памятник 500-летия г. Андреаполя. Установлен в 1989 г.


Как бы это двинуло вперед экономику города, решение социальныхвопросов, укрепило бы нашу районную партийную организацию. Норадовались недолго.

Вскоре прибыл министр из Москвы. Походил по стройплощадке,осмотрел завезенное оборудование и технику, поговорил со специали-стами и отбыл обратно. А потом из министерства пришло распоряже-ние — стройку законсервировать, технику перебросить на другие объ-екты, все работы свернуть.

От былой стройки остался забор с теперь уже никому не нужнымоборудованием да несколько пятиэтажных домов, которые успели по-строить для будущих работников завода. Дома стоят и поныне наокраине Андреаполя, в них живут люди, и это, пожалуй, единствен-ное, что досталось в подарок городу от несостоявшегося цементногогиганта.

Да, в области экономики, повышения эффективности сельского хо-зяйства, урожайности сельскохозяйственных культур успехи Андреа-польского района выглядят более чем скромно. Но разве так уж беденэтот лесной район?

Я посмотрел в окно: где-то там за городом синели далекие ибезбрежные леса, которыми покрыта большая часть района, таилисьобширные клюквенные и морошковые болота, внизу под пригоркоммерцали темные воды Двины, которая начиналась где-то совсем непо-далеку отсюда. Разве это не богатство, разве это не надо ценить?

Я вспомнил, как сегодня утром мы забежали на городской базар:прилавки были завалены грибами, малиной, морошкой и брусникой.Ими бойко торговали прямо из плетеных лукошек, и над базаромстоял густой и терпкий запах леса. Неужели и это не богатство?

Может быть, если как следует, по-хозяйски подсчитать, то эконо-мику района как раз и следует поднимать не только за счет скудныхсельскохозяйственных угодий, а за счет правильного, рачительногоиспользования того, что дает нам природа: лесов и рек, охотничьегохозяйства, сбора грибов и ягод, организации индустрии отдыха?

— Нет,— вздыхает Валентина Николаевна,— без молодежи, без кад-ров мы деревню не поднимем. А молодежи-то как раз с каждым годомвсе меньше остается на селе.

Впрочем, есть у нас в городе человек, который один сделал для вос-питания нашей молодежи неизмеримо больше, чем все наши доклады,беседы, призывы. Это учитель и краевед Эдуард Эдуардович Шимке-вич. У нас его знают все. «Университет» Шимкевича прошли сотниучеников нашей местной школы. Это он организовал краеведческийкружок, районный краеведческий музей, он привил ребятам интерес и

43

любовь к нашей земле, нашему краю. Он и на исток Западной Двиныводил своих питомцев, и все окрестные деревни обошел в поисках му-зейных экспонатов. Интересный, любознательный и неравнодушныйчеловек. Вам надо обязательно с ним познакомиться. Шимкевич —живая память нашего района.

Краевед Шимкевич. Краеведческие университетышкольного учителя истории

Д ом Шимкевича мы нашли без труда: его бывшие ученики — аих здесь полгорода — хорошо знают и любят старого учителя.Эдуард Эдуардович встретил нас на террасе. Седой, стройный,

с внимательным взглядом чуть усталых глаз. Несмотря на возраст, внем сразу угадывалась былая военная выправка.

Есть в русском языке слово — «краевед». Так называют людей, кото-рые не только хорошо знают, но и любят свою землю, где они живут,свой город, свой поселок, свою деревню. Очень часто это учителя, вра-чи, среди них встречаются люди и других, самых разных профессий —журналисты, охотоведы, лесники. Многие из краеведов — ветеранывойны и труда. Однако не профессия, и даже не уровень образованияопределяют их беззаветную любовь к своему краю, к своим роднымместам, их истории, прошлому и настоящему. У всех них есть черты,которые роднят их друг с другом. Это удивительная любознательность,неравнодушие ко всему, что их окружает, и поразительное бескоры-стие.

Они собирают материалы об истории городов и деревень, ищут ар-хеологические памятники, в поисках новых интересных сведений до-поздна просиживают в библиотеках, совершают краеведческие экспе-диции. И все это не для собственной славы, и уж, конечно, не ради лич-ной выгоды. Да и о какой тут выгоде может идти речь, когда на своиденьги, а часто и на весьма небольшую пенсию снаряжаются краевед-ческие экспедиции, ведутся поиски, приобретаются экспонаты, когдана это тратят и свое свободное время, и отпуска. И все для того, чтобыощутить связь времен, чтобы сделать жизнь людей духовно богаче.

Как правило, это беспокойные люди, которых иногда называютчудаками и, прямо скажем, не всегда понимают: «И что им надо —сидели бы дома. Вот чудаки!»

А чудаки долго копаются на пыльных чердаках и выискивают встарой рухляди древние книги или старинные иконы, собирают пред-меты быта и старую одежду, записывают песни и старинные обряды,


составляют летописи и сберегают документы об участии односельчанв Великой Отечественной войне, оборудуют комнаты боевой славы,создают краеведческие музеи.

Для чего они это делают? Для того чтобы сохранить историю инародную память, чтобы пробудить у своих земляков, их детей,школьников законную гордость за свою землю, за тех, кто жил раньшеи живет сейчас на ней и кто сделал ее такой, какая она стала теперь.

Совсем недалеко от Андреаполя, в деревне Малые Переволоки, чтостоит на древнем водном пути, связывавшем Волгу и Ловать с верховь-ями Западной Двины, живет Иван Иванович Смирнов. Долгое времяон работал заведующим сельским Домом культуры в селе Ворошилове.По душевному призванию и по складу своего характера он прирожден-ный краевед. За пятнадцать лет этот неугомонный человек сделал то,что не каждый может совершить и за всю свою жизнь. Здесь лучший врайоне народный хор, лучшая агитбригада, лучшая комната боевойславы и лучший краеведческий музей. Его тоже создал Иван Ива-нович. Все экспонаты, представленные в музее: старинные книги,каменные кресты, иконы, документы, редкие монеты, крестьянскаяутварь—тоже собраны им.

Это он спас от разбазаривания резной деревянный иконостас из за-брошенной Отоловской церкви, перетаскивая чуть ли не на себе поразбитой проселочной дороге за восемь километров от Ворошиловаценности в музей. Зачем? Кому нужны эти лапти, монеты, иконы ипрочая музейная рухлядь? И зачем надо было выкапывать и везти в му-зей каменный крест, что издревле стоял на протоке возле теперь ужене существующей деревушки Заозерье? И зачем создавать летопись се-ла, возрождать старинный обряд посиделок? Иван Иванович твердоуверен: это надо для того, чтобы знать свою землю, свою историю.А история — она не только в учебниках и городских музеях, она вокругнас, в каждом селе, в каждой деревне, в каждом доме.

А. М. Горький, придавший важное значение развитию отечественно-го краеведения, однажды очень точно сказал: «Не зная прошлого,нельзя понять настоящее и построить будущее». А не научившисьлюбить свой родной край, вряд ли можно научиться любить и своюРодину. Вот почему надо шапку снимать перед этими скромными ибескорыстными тружениками. Сберегая старые книги, одежду, фото-графии, документы, они сберегают нечто большее — народную память,тот нравственный и культурный капитал, без которого не может суще-ствовать ни один народ.

К этому бескорыстному племени краеведов-энтузиастов принадле-жит и Эдуард Эдуардович Шимкевич — учитель истории андреаполь-

Краевед Шимкевич 45

ской средней школы1.В его обязанности школьного учителя истории вовсе не входило ве-

сти со школьниками занятия краеведением, а тем более создаватькраеведческий музей. Но по глубоким нравственным убеждениям Эду-арда Эдуардовича, без этого нельзя представить себе работу школьно-го учителя. Для него занятия краеведением были естественным про-должением его уроков, важным средством воспитания и обученияшкольников. Шимкевич не ограничивался одними школьными заня-тиями — проводил краеведческие походы с учениками, обследовалокрестности Андреаполя, увлек ребят историей города, собираниемдокументов. И сейчас те ученики Шимкевича, с которыми нам дове-лось беседовать, больше помнят не школьные уроки, а туристские по-ходы и скромную комнату школьного краеведческого музея. Здесь онипредметно познавали историю и географию, здесь впервые понялипростую истину: каждый человек должен знать свои истоки.

А история была вокруг них: Эдуард Эдуардович водил ребят на древ-ние городища, каких немало в окрестностях Андреаполя, по местамбоев Великой Отечественной войны, школьники вместе со своим учи-телем совершали многодневные походы по Западной Двине, были наее истоке и даже установили памятный столб с надписью: «Здесь нача-ло Западной Двины». Через занятия краеведением прошли несколькопоколений андреапольских ребят.

Шло время, и маленькая школьная комната уже не могла вместитьвсе собранные юными краеведами экспонаты. Под музей выделилидополнительное помещение, ребята сами оформили стенды, организо-вали несколько разделов: древней истории, Великой Октябрьской ре-волюции и Великой Отечественной войны, истории города. Нашли ивыставили фотографии знатных земляков… Школьный музей сталважным средством обучения и воспитания учащихся. Многие урокиистории и географии проходили в его помещениях.

Известность музея вышла за пределы школы. Сюда стали заходитьи жители Андреаполя, всем было интересно узнать, чем же примеча-телен их родной городок. Вскоре музей стал нужен не только школе,но и всему району. Музей расширял свои собрания, и в 1972 году емуприсвоили статус районного краеведческого музея. Выделили болеепросторное помещение в центре города, помогли оформить экспо-зиции, создали совет музея, куда вошли ветераны партии, Отече-ственной войны, представители комсомольской и других обще-ственных организаций. Здесь проводились экскурсии, устраивались

1 К сожалению, в 1990 г. он ушел из жизни. В 2010 г. исполнилось 95 лет со дня егорождения (А. П. 2012)


встречи ребят с ветеранами войныи труда, торжественно принималив пионеры школьников.

С самого начала основания му-зея и до 1983 года — выхода напенсию — Эдуард Эдуардович ру-ководил районным краеведче-ским музеем на общественныхначалах. Руководил бескорыстно,проводил бесплатные экскурсии,отдавая все свое свободное время,хотя годы уже брали свое. Жителигорода видели, как по утрам влюбую погоду шел к музею этотседой человек с военной выправ-кой. Он служил музею беззаветнои бескорыстно, не требуя ни воз-награждения, ни похвалы.

— Мало мы внимания уделяемкраеведению, мало. Музей — на-родная память, а память надо бе-речь как зеницу ока. — ЭдуардЭдуардович сказал это убежденнои твердо. Но в словах его послы-шалась и какая-то глубоко спря-

танная, затаенная грусть. Или мне показалось?— Поверьте мне, много повидавшему в жизни, чувство Родины не

рождается само по себе. Его надо воспитывать.Он внимательно взглянул на своего маленького внука, тихо сидев-

шего рядом, затем перевел взгляд на сад, видневшийся через откры-тую дверь террасы, за которым несла свои воды Западная Двина, ипродолжил:

— Там, на фронте, по ночам мне снился наш поселок, вот этот дом,где я вырос, и река, в которой мы купались еще мальчишками. Знаете,было такое чувство, что я сражаюсь не только за Родину вообще, но иза этот дом, за эту улицу и эту реку, за маленький клочок земли, где яродился и вырос. И который я никому не отдам, как бы тяжело и труд-но мне ни было.

Эдуард Эдуардович повернулся ко мне лицом, и только тут я заме-тил шрам возле глаза—след от давнего ранения.

Он ветеран Великой Отечественной войны, воевал под Москвой,

Иван Иванович Смирнов (1940—1998) —краевед, основатель и руководитель крае-ведческого музея в д. Ворошилово Пе-новского р-на Калининской (Тверской)

области


брал Варшаву, сражался под Бер-лином. Прошел путь от старшегосержанта до капитана ВойскаПольского. Я недоуменно смотрюна собеседника. Словно понимаямой вопрос, он встает, уходит в со-седнюю комнату и возвращается скнигой, на обложке которой золо-том вытеснено название «Под зна-менем 4-й Поморской дивизииим. Яна Килинского», изданной вВаршаве в 1978 году.

Эту книгу прислали ему одно-полчане из Польской НароднойРеспублики, где Э. Э. Шимкевичвоевал в составе 4-й Поморскойдивизии. Как он, уроженец Анд-реаполя, попал в Войско Поль-ское? Потому, считает Эдуард Эду-ардович, что отец его был по на-циональности поляк, а сам он сдетства хорошо знал польскийязык. И когда на территории на-шей страны стало формироватьсяВойско Польское, он, как знающий польский язык, попал в польскуюдивизию, куда для передачи боевого опыта Красной Армии были на-правлены многие советские солдаты и офицеры.

На фронте всем родам войск приходилось тяжело, Но Эдуард Эдуар-дович всю войну провел в разведке, а в разведку слабых не брали. Да инемногим разведчикам выпало счастье дожить до Победы.

Я листаю книгу и несколько раз натыкаюсь на фамилию Шимкевич.Прошу Эдуарда Эдуардовича перевести некоторые страницы с поль-ского на русский. Он переводит и делает свои краткие комментарии.

«12 декабря 1944 г. командир 10-го пехотного полка Потапович соз-дал разведгруппу, в которую вошли добровольцы из трех батальоновполка… Цель — разведка боем в районе Варшавы и захват «языка».Командиром группы назначен подпоручик Э. Шимкевич. ФорсировавВислу ночью по льду, разведчики ворвались в окопы немцев… Былаполучена точная информация о противнике, стоявшем на противопо-ложном берегу Вислы в Варшаве против фронта 4-й дивизии… Осо-бенно отличились в проведении этой операции подпоручик Эдуард

Эдуард Эдуардович Шимкевич (1915—1990) — краевед, исследователь верховьевЗап. Двины, основатель Андреапольского

краеведческого музея. Фото 1986 г.


Шимкевич, командир разведки подпоручик Чеслав Отовчиц, подпору-чик Офранцышек Петельчик, хорунжий Стец, подхорунжий ЕвгенийКоноровский…»

— За этот бой я был награжден польским орденом Крест Валечных(Крест Борцов),—комментирует Эдуард Эдуардович.—К рассказу мнедобавить нечего. Разве только то, что успех разведки был еще обеспе-чен фактором внезапности. Я сожалею, что за давностью лет не могупродолжить список тех, кто участвовал в этом бою. 17 января 1945 го-да Варшаву освободили части Советской Армии.

А вот еще один эпизод из боевой жизни Э. Э. Шимкевича. Он отно-сится к концу войны, когда 1-й Белорусский фронт, в состав котороговходила 1-я армия Войска Польского, начал наступление от Берлинана Эльбу. Дивизия поляков встретила ожесточенное сопротивлениефашистов.

«Обстановка с каждой минутой ухудшалась, и когда немецкие танкивползли на пригорок и открыли огонь по расположению полка сбоку,она стала критической. Командиры подразделений сделали все, чтобыоградить полк от потерь. Особенно хорошее умение руководить боем,смелое применение тактических приемов показали командиры баталь-онов поручик Эдуард Шимкевич и Егор Коледников…»

— Да, наша дивизия вела тогда непрерывные бои, — вспоминаетЭдуард Эдуардович.— И вышла к Эльбе после разгрома фашистов врайоне города Клитдц. Было это 6 мая в 6 часов. Наши части заняливосточный берег Эльбы. Это был конец боевого пути 4-й дивизии пе-хоты имени Яна Килинского. На Эльбе нас сменили части 47-й армии.А дивизию направили в освобожденную Польшу на отдых. Мне вме-сте со штабом 10-го полка 7 мая пришлось побывать в Берлине. Я хо-дил по развалинам города, был возле Бранденбургских ворот, во двореимперской канцелярии, где за неделю перед этим покончил жизнь са-моубийством Гитлер. Над Берлином еще не рассеялся пороховой дым,пахло горелым человеческим мясом, а возле походных кухонь совет-ских войск уже выстроились очереди берлинцев.

Не только мы, но и внук Эдуарда Эдуардовича с интересом слушалрассказ ветерана. Судя по всему, Шимкевич не очень-то любил расска-зывать о своих военных подвигах.

— А вечером этого же дня я был в третий раз ранен шальной пулейиз-за угла уже во взятом Берлине. Пуля ударила меня в скулу — и вэтом было мое солдатское счастье. Она скользнула по левой щеке иоцарапала ухо. От контузии я потерял сознание и упал. Но остался встрою, так как по молодости посчитал контузию легкой, да и надо бы-ло догонять мою дивизию: она была уже на выходе из Берлина. А вот


сейчас,— он провел по щеке,— так старая контузия дает себя знать: иглаза стали плохо видеть и голова побаливать, поэтому и вышел напенсию.

Эдуард Эдуардович закурил, и его строгое и суровое лицо вдруг оза-рила довольная улыбка.

— 8 мая где-то около 21 часа в Берлине вдруг началась бешенаяпальба. Стреляли в воздух наши солдаты из всех видов ручногооружия. Так они выражали свое ликование и радость по случаю безого-ворочной капитуляции фашистской Германии. Закончилась чудо-вищная и последняя из всех когда-либо бывших войн. Так мы тогдадумали…

Эдуард Эдуардович показывает свои боевые реликвии, которые оннадевает по торжественным дням. Среди них советские награды — ор-ден Боевого Красного Знамени, медаль «За взятие Берлина», польскиеордена—орден Грюнвальда, Крест Валечных, медаль за заслуги…

— Когда я, советский человек, вспоминаю о своей службе в ВойскеПольском, я горжусь этим так же, как гордились и гордятся бойцы ин-тернациональных бригад своим участием в сражении с фашистами настороне революционной Испании. Это был наш интернациональныйдолг, и я рад, что мы, советские люди, выполнили его с честью.

Теперь мы уже другими глазами смотрим на Эдуарда Эдуардовича —краеведа, историка, ветерана-интернационалиста. Так вот откуда унего этот живой интерес ко всему, что связано с войной, с поискамигероев-земляков, не вернувшихся домой. Впрочем, вряд ли это можноназвать интересом — это боль сердца и души, это неоплатный долгперед теми своими друзьями, товарищами, однополчанами, кто уженикогда не увидит нашу землю, за которую они отдали жизнь.

Эдуард Эдуардович принадлежит к тем людям, которым интересножить и которые охотно делятся со всеми тем, что знают сами. При-езжают к нему ученые из Латвии. Просят: «Покажите дорогу на истокДвины». Он вместе с ними совершает это неблизкое путешествие в ка-честве проводника. Археологи из Москвы считают: «Лучше Шимкеви-ча никто не знает, где искать древние славянские захоронения». Он и сними колесит по району, ищет, показывает, советует. О нем пишутместные областные газеты «Калининская правда» и «Смена». Он самвыступает в печати с краеведческими материалами.

Несколько раз ходил на верховье Двины с ребятами из краеведче-ского кружка. Этим он, пожалуй, гордится больше всего. В первый разбыл там в 1945 году— сразу после войны. Потянуло туда какой-то неве-домой силой. Вдруг захотелось узнать, а что же там, за поворотом реки,откуда она течет и где начинается. Это была его давняя детская мечта—


пройти по берегу реки и найти то место, откуда она вытекает. Об этомон думал, когда утром просыпался и выходил на берег Двины, котораяпроносилась мимо eго дома, когда сидел еще мальчишкой на мосту,свесив вниз ноги, и смотрел на неподвижный поплавок на темной по-верхности воды.

Тогда, в свое первое путешествие вверх по Двине, он шел по берегусквозь леса и болота, а его зоркий глаз бывшего разведчика, помимоего воли, по привычке отмечал: вот по этому полю лучше было бы про-ползти ползком — слишком оно открыто, а вот этот редкий лесок надобы скорее миновать короткими перебежками. Он вздрагивал от каждо-го треска ветки и замирал, думая, что вот сейчас тишину разорвет су-хая дробь автоматной очереди. Ведь он все еще жил войной и, как всефронтовики, не сразу привык к тишине. Это было его первое мирноепутешествие. Но это тоже был поиск: только не «языка» и не замаски-рованных огневых точек противника, это был мирный поиск отвое-вавшего свое советского солдата. Вчерашний разведчик искал началоЗападной Двины.

— Ну и как, нашли?—спрашиваю я.— Начало нашел — ручеек, который впадает в озеро Двинец. Низин-

ка там есть такая, луговина, вот там из болота и вытекает ЗападнаяДвина.

Потом ходил на исток с ребятами, когда работал учителем истории.Увлек ребят идеей отыскать начало реки и установить там памятныйзнак. Потому что вычитал в литературе, что, как это ни странно, у Дви-ны не было точно обозначенного начала.

В рюкзаках ребята вместе с палатками и продуктами несли мешочкис цементом и камни-булыжники. В каждом рюкзаке — по одному кам-ню. Без этого в экспедицию не брали. И как ни было трудно ребятам впоходе, никто не выкинул из рюкзака ни цемент, ни булыжник, а дота-щили их до нужного места.

Вот тогда, сорок лет назад, юные краеведы сложили из доставлен-ных в рюкзаках камней большую каменную горку, в центр поставили(как древние землепроходцы) деревянный столб и залили фундаментцементом. Потом по праву первооткрывателей прокричали троекрат-ное «ура». На столбе краской сделали надпись: «Здесь начинается рекаЗападная Двина».

Спустя двадцать лет это место посетила новая экспедиция андреа-польских краеведов. Почерневший от дождей и непогоды столб нашлис трудом, так разросся вокруг лес. Но когда нашли, то увидели у камен-ного основания бутылку из темного стекла, плотно закупореннуюпробкой. Точь-в-точь такую, какие в старые времена, если верить мор-


ским рассказам, кидали в море путешественники, потерпевшие кораб-лекрушение. А в бутылке записка.

— Я уже не помню ее дословный текст,— рассказывает Эдуард Эду-ардович.— Но когда мы ее вынимали, то у ребят было такое же чув-ство, как у детей капитана Гранта. Поверьте, все мы, и я в том числе,почувствовали себя великими путешественниками, нашедшими следыисчезнувшей экспедиции.

— А что же было в записке?— Там было всего несколько слов. Туристы из Риги писали, что при-

несли сюда, на начало Двины, привет от широкой и полноводной ре-ки Даугавы. Примерно так. А у подножия столба, помню, лежал высох-ший букетик полевых цветов. С тех пор прошло уже более двадцатилет, не знаю, сохранился ли этот знак.

Потом я долго расспрашиваю Эдуарда Эдуардовича о дороге к вер-ховьям Двины. Он берет лист бумаги и чертит схему нашего пути.В ней есть и реки, и дороги, и развилки, и деревни, и отдельно стоя-щие дома. Пунктиром указана линия нашего движения, и вся схеманапоминает разработанную до мельчайших подробностей стратегиче-скую операцию по прорыву обороны противника. Для ясности ЭдуардЭдуардович делает прямо на полях пометки: «Здесь болото», «Брод»,«Влево не надо», «Санаторий летчиков», «Линия электропередачи»,«Переправа».

Наш маршрут не умещается на одном листе, и Эдуард Эдуардовичрешительно ставит на нем цифру 1, а на другом цифру 2. Потом, когдамы двинулись вверх по Двине, мы с большой благодарностью вспо-минали советы старого краеведа, его самодельную карту окрестили«картой Шимкевича», а обозначенный на ней маршрут — тропойШимкевича.

Правда, был у этой карты один изъян: лист 2 обрывался на озереОхват, не дотянув километров 25—30 до начала Двины.

— Ничего,—утешал нас Эдуард Эдуардович,—дойдете.Как жаль, что я не расспросил его тогда, как отыскать исток Двины,

и не обратил внимание на то, что Эдуард Эдуардович почему-то непроизносил слова «исток», все время говоря о «начале» реки.

Мы условились на следующее утро вместе осмотреть экспозициюкраеведческого музея. Правда, при слове «музей» Эдуард Эдуардовичкак-то странно посмотрел на меня. Но в отделе культуры райиспол-кома заверили: музей существует, хотя совсем недавно он переехална время ремонта из старого здания в вечернюю школу рабочей моло-дежи.

— Временно переехал,—сказали мне.


Школьный городок раскинулся на другой стороне Двины. Там, навысоком пригорке, поросшем белыми березами, где раньше нахо-дилось сельцо Мачихино, стояло несколько домов — новое каменноездание средней школы, выкрашенная в зеленый цвет двухэтажнаямузыкальная школа и старое бревенчатое здание школы рабочей моло-дежи. Именно здесь, как нас уверяли, и должен был располагатьсякраеведческий музей. Но вывески не было, да и ключи, которые мневыдали в отделе культуры, не подходили к двери, и мы с ЭдуардомЭдуардовичем, потоптавшись на скрипучем крыльце, были вынужде-ны оставить попытку проникнуть в музей.

Шимкевич был тих и грустен. Он как-то отрешенно смотрел на шко-лу, где в одной из комнат были свалены музейные экспонаты, которыеон с такой любовью и самоотверженностью собирал со своими учени-ками все эти послевоенные годы. Потом обернулся ко мне и виноватоулыбнулся. Весь его облик как бы говорил: «Вот, видите, я же вас пред-упреждал».

Я не знаю, возможно, действительно музей не работал временно.И нам, как говорится, не повезло. И может быть, правы работники от-дела культуры райисполкома, когда совершенно искренне заверялинас: «Вот приезжайте к нам в следующем году, увидите, все будет в по-рядке». Возможно, это и так. Но отчего-то больно и грустно былосмотреть на как-то сразу ссутулившегося школьного учителя, долго-летние труды которого были заперты на замок и пылились где-то тамза дверью, на скрытых от людских глаз стеллажах1.

Эдуард Эдуардович не сказал ни слова осуждения, но я прочел в егоглазах глубокую боль и обиду. Может быть, он думал о том, что не зряпрожил свою жизнь, что научил ребят любить свою землю, свой ма-ленький и уютный городок, что много сделал для пробуждения в нихинтереса к истории, к героическим подвигам своих земляков, а может,он думал о человеческой невнимательности, равнодушии, о безразли-чии к нашей памяти, к тому делу, которому он посвятил всю свою жизнь.

Как просто, оказывается, иногда можно ранить человека черст-востью, равнодушием к тому, что он делает. И как важно бывает вовремяподдержать инициативу, усилия, энтузиазм таких нужных для городалюдей, как Эдуард Эдуардович Шимкевич.

Мы прощаемся с Эдуардом Эдуардовичем у моста через Двину. Онжмет нам на прощание руки, и в глазах его я опять вижу затаеннуюгрусть.

1 В настоящее время районному краеведческому музею присвоено имя его основате-ля — Э. Э. Шимкевича, а его дело продолжает новый директор музея — В. Линкевич,много делающий для изучения андреапольского края

53

— Я бы сам вместе с вами сходил на исток,— говорит он.— Но воз-раст, возраст…

И я понимаю, что он немного завидует нам, этот старый учитель,солдат и краевед.

В ту пору ему шел восьмой десяток.

Хранители памяти. Зачем нужны краеведы?

Уменя особое отношение к краеведам. Я люблю их за подвижни-чество, за бескорыстие, за любознательность. Я уважаю их занеиссякаемую любовь к родному краю, за удивительный и не-

поддельный интерес к его истории, за развитое чувство хозяина земли,где они живут. За их непримиримость к равнодушию, к обывательщи-не, к головотяпству, которых не так уж мало в нашей жизни. Это людисоциально активные, беспокойные, часто бескомпромиссные, с нимине так просто жить местным руководителям, но без них жизнь былабы беднее и менее интересной.

Краеведение — это социальное явление. Оно тесно связано с воспи-танием молодежи, с развитием ее самосознания, ответственности,инициативы. По степени развития краеведения, его массовости, еговлияния на жизнь общества можно судить о зрелости самого общества.

Если понимать под краеведением не только научное изучение свое-го края, а вообще его познание, собирание сведений о нем, его исто-рии, природе, хозяйстве, то можно утверждать, что история краеведе-ния насчитывает несколько тысячелетий. Первыми краеведами былимореплаватели и мореходы, открывшие дальние, дотоле не известныеконтиненты, моря и океаны, древние рудознатцы, которые нашли истали использовать залежи руд и других полезных ископаемых, это те,кто освоил старинные речные пути и волоки, кто первым научился от-личать полезные растения от ядовитых, вести наблюдения над живот-ными, окружающей природой. Из пристального внимания человекако всему, с чем он сталкивался в повседневной жизни, иногда из обык-новенного любопытства, а иногда из глубочайшего интереса, из стрем-ления разобраться и приспособиться ко всему, что его окружало, изумения выделить из огромного количества наблюдений и обычногожитейского опыта наиболее ценные сведения, которые накаплива-лись от поколения к поколению, и возникло краеведение. Исследова-телями, открывателями тайн родной природы были и те, кто первымначал добывать огонь, приручил собаку, «изобрел» железо, научилсяловить рыбу, пахать, строить дома, использовать полезные растения.


Краеведами, историками и географами можно назвать и древнерус-ских летописцев, авторов произведений областной литературы, все-возможных актов, грамот, описаний путешествий и т. д. Уже тогда наРуси летописные своды составлялись по определенным областям —есть летописи киевские, псковские, новгородские, вологодские, вели-коустюжские, тверские. Все они отличались друг от друга не толькоописанием различных исторических событий, но и их толкованием,трактовкой. Каждая летопись несет в себе известную долю местногопатриотизма.

Систематическое научное изучение нашей Родины началось около300 лет назад и связано с именем Петра I, проявлявшего большой ин-терес к русской истории. Именно тогда начали создаваться первыекраеведческие музеи, собираться сведения по губерниям о диковин-ных камнях, древних изваяниях, отыскиваться старинные книги, ико-ны, летописи, браться на учет городища, курганы и могильники.

Центром этой работы стала Российская академия наук, открытая в1725 году. Она организует географические экспедиции, ведет есте-ственнонаучные исследования в различных местностях России, актив-но участвует в сибирском и камчатском путешествиях Беринга, а затемв проведении известных экспедиций Гмелина, Палласа, Лепехина.

В 1761 году М. В. Ломоносовым разрабатывается план изучения Рос-сии, в котором значительное место отводится обследованию мине-ральных богатств страны. По всей Российской империи рассылаетсясоставленная ученым анкета из 30 вопросов — первая программа крае-ведческого исследования городов, губерний и государства. В сборематериала принимало участие и местное население.

Интенсивное исследование России продолжалось и в XIX веке. Осо-бенно широкий размах оно получило в связи с созданием в 1845 годуРусского географического общества, ставшего центром нового движе-ния, получившего название отечествоведения.

Но и тогда, когда в России стали развиваться науки, накопились до-стоверные сведения об окружающем мире, появились ученые-специа-листы в различных областях знаний, краеведение не утратило своегозначения, своей роли и привлекательности. Потому что краеведение во-все не подменяет и не заменяет науку. Его задача — всестороннее изуче-ние малых территорий: деревни, села, города, района, а следовательно,изучение местных условий и особенностей путем личных наблюдений иисследований, сбора материалов, экспонатов. Конечно, краеведение ис-пользует при этом данные различных наук — географии, истории, этно-графии, археологии и т. д. Но в отличие от фундаментальных наук, ононе препарирует явление на определенные части, стороны, грани, а

Хранители памяти 55

исследует его в комплексе, в том виде, в котором оно существует в дей-ствительности. Вот эта-то конкретность, предметность изучения и яв-ляется одной из важных сторон краеведения. А другой его чертой и осо-бенностью является демократичность, общественный, добровольный,любительский характер. Нельзя в приказном порядке декретировать,чем должны заниматься краеведы на месте, нельзя требовать от них вы-полнения определенного плана, навязывать изучение тех или иных тем.Ведь краеведение — это увлечение, и каждый волен изучать и исследо-вать то, что он считает для себя интересным, важным и необходимым.Но, как и любое общественное движение, краеведение, естественно,развивается в рамках общества и решает своими средствами те задачи,которые являются актуальными для данного этапа его развития. И вэтом состоит его огромное социальное, общественное, воспитательноезначение, которое трудно переоценить.

Интерес к прошлому, к своим истокам — это, пожалуй, одно изважных проявлений национального самосознания. В этом ряду стояти первые наши историки-краеведы — В. Н. Татищев, Г. Ф. Миллер,Н. М. Карамзин и многие наши писатели, начиная с А. С. Пушкина.В этом же ряду и многочисленные, подчас неизвестные широким мас-сам любители истории края, которые первыми заинтересовались раз-бросанными по полям курганами, древними городищами, камнями сзагадочными знаками, каменными крестами и изваяниями, стоящимина старинных погостах.

Особенно интенсивно развивается краеведение в России с середи-ны XIX века. Начинают выходить статистические сборники, памятныекнижки губерний, труды ученых архивных комиссий, путеводители икраеведческие сборники. При губернских управлениях создаются ста-тистические комитеты, вводятся специальные «Прибавления» к газе-там «Губернские ведомости», которые начали выходить с 1838 года. Онистановятся своеобразными органами местных любителей края. В не-официальнойчасти«Губернскихведомостей»помещаютсяматериалы поистории, географии, экономике данной губернии, сочинения местныхлитераторов. Составляются первые археологические карты губерний,организуются первые краеведческие музеи, выходят первые краеведче-ские сборники — «Тверская старина», «Костромская старина», «Яро-славская старина». Исторические и краеведческие материалы охотнопечатаются в журналах «Современник», «Отечественные записки»,«Русское богатство», «Вестник Европы», а также в популярных истори-ческих изданиях второй половины XIX—начала XX веков: «Русская ста-рина» и «Русский архив», издателем которого был известный историк иколлекционер старинных рукописей П.И. Бартенев.


Не стала исключением и Тверская губерния, давшая России целуюплеяду выдающихся деятелей науки и культуры.

Около 1655 года под Калязиным в крестьянской семье родилсяПавел Роговский — первый доктор философии в России. Выходец изпростого народа, он своим талантом, упорным трудом постиг всетогдашние науки и добился признания своей учености не только вРоссии, но и за рубежом. Высоко ценили его и на родине. В 1699 годуон стал ректором Московской славяно-греко-латинской академии —того самого учебного заведения, которое окончил М. В. Ломоносов.

С 1766 года работал в Твери Л. Ф. Собакин — губернский математик,известный изобретатель XVIII века. В 1787 году он написал книгу«Лекции о разных предметах, касающихся до механики, гидравлики игидростатики…»

В XVIII веке в Осташкове жил знаменитый русский математик Ле-онтий Филиппович Магницкий — автор популярной в те времена«Арифметики». В селе Кравотынь на Селигере родился известный ху-дожник XVIII века, талантливый самородок Миня Колокольников.Везло Твери и на литераторов — здесь жил баснописец И. А. Крылов,служивший в губернском магистрате, неоднократно бывал великийрусский драматург А. Н. Островский, совершивший в 1855 году путе-шествие на исток Волги.

В Твери в 1843—1853 годах вице-губернатором служил писательИ. И. Лажечников, недолгое время (с 1860 по 1862 год) исполнял этухлопотливую должность М. Е. Салтыков-Щедрин. Два года (с 1826 по1828 год) был тверским вице-губернатором журналист и баснописецА. Е. Измайлов, да не ужился с местным дворянством и после жалобына него местных «отцов города» вынужден был перевестись в другоеместо.

Тверская земля — это родина известных землепроходцев, путеше-ственников и флотоводцев, замечательных патриотов нашего Отече-ства. Многим из них стал тесен родной край — их звали новые земли,новые страны, новые открытия, Волга была той широкой дорогой, ко-торая позвала в далекий путь многих тверяков. Из Твери вниз по рекев далекую Индию уплывал наш первый землепроходец Афанасий Ни-китин, открывший эту дотоле неведомую страну задолго до экспеди-ции Васко да Гамы. Из маленькой деревни Овсища в таинственныеазиатские дали ушел будущий исследователь Тибета, соратник Прже-вальского Всеволод Роборовский. Тесна оказалась родная Рясна и длябудущего флотоводца, героя Севастополя адмирала Корнилова.

Но где бы они ни были и как бы далеко от дома ни забрасывала ихсудьба, они всегда с признательностью вспоминали свои истоки, свой


суровый, но до боли родной край, который они любили искреннейсыновней любовью. И всегда стремились вернуться обратно, как Афа-насий Никитин, сложивший свою голову где-то на Смоленщине, напороге тверской земли, на которой он не был в течение шести долгихлет странствий.

Почему-то считается, что открывать дальние страны интереснее иромантичнее, чем постигать землю, на которой живешь, где родился.Но среди тверяков нашлось немало замечательных людей, для кото-рых изучение родного тверского края стало не менее интересным иувлекательным, чем путешествия по дальним странам. И здесь их тожеожидали замечательные открытия.

Но что нам известно о первых тверских краеведах, заложившихнаучную основу для изучения родной земли? Кто знает фамилииД. И. Карманова, Н. Н. Коншина? Кто знает о А. Г. Жизневском,В. А. Плетневе, наконец, о Ф. Н. Глинке, но не как декабристе и об-щественном деятеле начала и середины XIX века, а как историке итверском краеведе? А ведь усилиями поколений именно таких беско-рыстных и увлеченных людей еще задолго до революции создавалисьосновы краеведческого изучения краев и регионов, без чего немысли-мо было бы развитие и советского краеведения. Увы, многие их именаи дела до сих пор неизвестны широким массам и знакомы лишь узко-му кругу специалистов.

Вот почему хочется вспомнить хотя бы о нескольких из них, такмного сделавших для исследования тверского края. Они достойнытого, чтобы их имена были восстановлены в нашей памяти, не былипреданы забвению. То, чего они достигли своим трудом, те факты исведения, которые они добыли напряженной работой, служат сейчаснам и будут служить грядущим поколениям. Все это они делали не длясебя, а для нас, и все это достойно самого высокого уважения.

Первым краеведом и историком Твери стал сын тверского посад-ского человека Диомид Иванович Карманов. Это был удивительныйчеловек. Родившись в начале XVIII века и не получив систематическо-го образования, он стал вольнослушателем тверской семинарии.Учиться сыну посадского человека было трудно: в то время он был ужеотцом семейства. Но Карманов упорно «грыз гранит науки», нередкоподвергаясь шуткам и оскорблениям своих однокашников. Уже тогда,познакомившись с трудами В. Н. Татищева и других русских исто-риков, он с увлечением собирает старинные рукописи, составляетпервую историю Твери и других городов Верхнего Поволжья, пишетисторию Тверского княжества под характерным для того времени ви-тиеватым названием «Исторические известия Тверского княжества,


почерпнутые из общих русских летописцев с приобщением новейшихонаго приключений. 1775 г. »

Эти его занятия историей и краеведением всячески поощрялисьректором семинарии Макарием, который был назначен в Тверь в1764 году. Местные власти он удивил тем, что начал преподавать бого-словие не на латыни, а на русском языке. Свои уроки он давал в Жел-тиковом монастыре, архимандритом которого был. Сюда по вечерамвместе с семинаристами стал приходить и Д. И. Карманов. Уже послесмерти Макария он приступает к главному делу своей жизни — подго-товке исторических и краеведческих трудов.

Большинство из них не было опубликовано при жизни автора, втечение многих лет оставалось в рукописях. Долгое время они храни-лись в библиотеке духовной семинарии и увидели свет уже во второйполовине XIX века. Для XVIII века это были выдающиеся, новатор-ские труды. Особую ценность им придают уникальные историческиедокументы, которыми пользовался автор и которые позднее оказалисьутраченными. К трудам Д. И. Карманова обращались затем многие по-коления русских историков. Сам выходец из простолюдинов, он горя-чо ратовал за развитие образования для детей из «простого звания».Ему также приписывают авторство «Вопля купецких и разночинныхлюдей». Вот такой он был — первый тверской краевед Диомид Ивано-вич Карманов.

XIX век стал новым этапом развития краеведения. Центрами культу-ры и просвещения в губерниях были губернские и уездные гимназии.В то время во многих гимназиях основательно занимались и краеведе-нием, стремясь использовать его как активный метод обучения, при-влечь учащихся к научным исследованиям, созданию местных музеев,сбору экспонатов. В уставе гимназии 1804 года ученикам и учителямпредписывалось: «Собирать травы, разные роды земель, камней, изъ-яснять их свойствами отличительные признаки; в зимнее время учи-тель должен посещать фабрики и мануфактуры, ибо рисунки и описа-ния не могут дать ясного о том понятия».

Активную пропаганду краеведения вел журнал «Учитель». В 1862 го-ду он писал: «Что окружает нас? Местность, в которой мы находимся,и люди, с которыми мы живем. Это окружающее составляет самый ес-тественный, ничем не заменимый и вполне достаточный материал длявсестороннего развития способностей человека, а следовательно, идля общего образования его».

Активно вела эту работу и тверская гимназия. С 1831 по 1837 год еевозглавлял известный русский писатель И. И. Лажечников. Он не былуроженцем тверского края, его родина — подмосковная Коломна, где


он родился в 1792 году в купеческой семье. Как и большинство моло-дых людей того времени, Лажечников участвовал в Отечественнойвойне 1812 года в составе Московского ополчения, проделал с войска-ми заграничный поход, был награжден орденом за бои под Парижем.Но потом уволился с военной службы и был назначен директором учи-лищ Тверской губернии, а в 1843—1853 годы стал тверским вице-губер-натором. Иван Иванович любил русскую историю, много сделал дляпросвещения местного населения. Здесь, в тверском крае, он написалсвои известные исторические романы «Последний Новик», «Ледянойдом», «Басурман», драму «Опричник». Эту любовь к изучению про-шлого он стремился привить и своим ученикам, разъезжал по губер-нии, хорошо знал историю тверской земли, был лично знаком со мно-гими ее выдающимися представителями. Выступал он и как краевед.В 1866 году в журнале «Русский вестник» появилась его статья «Как язнал Магницкого».

Дело И. И. Лажечникова в Твери продолжил известный педагог,писатель и краевед Николай Михайлович Коншин (1793—1859). Онстал после него в 1837 году директором тверской гимназии и народныхучилищ. Причем эту должность получил благодаря ходатайствуА. С. Пушкина, с которым познакомился в то время, когда был прави-телем канцелярии главноуправляющего Царским селом и дворцовымправлением. Вообще Николай Михайлович был знаком со многимидрузьями А. С. Пушкина. Он был дружен с поэтами Баратынским,Дельвигом, другими членами пушкинского круга. Сам писал стихи,поэмы и романы.

Но все же тверской период его жизни оказался самым плодотвор-ным. Здесь Н. М. Коншин увлекается русской историей, начинает из-учать прошлое тверской земли, активно занимается краеведением.В 1840 году в журнале «Маяк» помещает свою первую краеведческуюстатью «Взгляд на древнюю Тверь». В 1847 году в «Московских ведомо-стях» появляется еще одна его статья — «Об Оршинском монастыре иоткрытых в нем древностях». Он ездит по губернии и соседним горо-дам, занимается поисками древних рукописей. Много времени прово-дит в библиотеках, изучает архивы церквей и монастырей. В 1848 годусудьба преподносит ему счастливый подарок: он находит в Новгородерукописный список «Домостроя» с неизвестною до тех пор последнейглавой «Послание и наказание от отца к сыну». Это ему, НиколаюМихайловичу Коншину, мы обязаны появлением на свет в 1849 годунаиболее полного списка «Домостроя» — ценного источника дляизучения русской жизни XV—XVI веков. Он вышел под его редакциейи известен в кругу ученых как «Коншинский список».


Примерно в это же время прово-дит свои краеведческие изыска-ния в Тверской губернии и извест-ный поэт первой половины XIXвека, декабрист, друг А. С. Пушки-на Федор Николаевич Глинка(1786—1880). Уроженец Смолен-ской губернии, он оказался в твер-ском крае по приговору Николая Iи его приближенных сановников,которые вели следствие по делу овосстании декабристов. За при-частность к заговору против свя-щенной особы императораФ. Н. Глинка был сослан сначала вОлонецкую губернию, а затем в1830 году переведен в Тверь. Здесьон женился на дочери тайной со-ветницы Авдотье Павловне Голе-нищевой-Кутузовой и поселилсяв ее небольшом имении — сельцеКузнецове, в вертах 50 от Твери1.С конца 40-х годов, он, проживаяв Москве, каждое лето проводит втверском имении жены, а с1862 года окончательно поселяет-ся в Твери, где его избирают по-

четным попечителем Тверской губернской гимназии и почетным чле-ном Тверского губернского статистического комитета, который воз-главлял всю работу по изучению местного края.

Но Федор Николаевич Глинка известен не только как герой Отече-ственной войны 1812 года, не только как крупный общественный дея-тель, член первого тайного общества «Союз благоденствия» и не толь-ко как председатель Вольного общества любителей российской сло-весности, руководитель умеренного крыла декабристского движения.Мы знаем его и как автора текстов и поныне популярных песен—«Вотмчится тройка удалая», «Не слышно шума городского», стихотворения«Город чудный, город древний…». Но не всем известно, что он был так-же талантливым археологом и краеведом.

1 О тверском периоде жизни Ф. Н. Глинки см. в моей книге «В поисках Дивьегокамня». —М.: Московский рабочий, 1981 (А. П. 2012)

Фёдор Николаевич Глинка (1786—1880) —декабрист, общественный деятель, извест-ный русский поэт и один из первых твер-

ских краеведов


В 1810—1811 годах Ф. Н. Глинка совершает свое первое краеведче-ское путешествие по Смоленской и Тверской губерниям, пишет бро-шюру «Замечания, мысли и рассуждения во время поездки в некото-рые отечественные губернии».

Поселившись в тверском крае, он стал ревностным собирателемдревностей, исследователем прошлого Тверской Карелии. В 30-х годахФедор Николаевич увлекается собиранием камней с древними знака-ми и изображениями, производит первые археологические раскопки.Результатом этих исследований стала его статья «Мои заметки о при-знаках древнего быта и камнях, найденных в Тверской Карелии, в Бе-жецком уезде».

Свои находки он подарил Тверскому музею, одним из основателейкоторого был. Принимал активное участие в организации в 1872 годуархеологического отделения в музее. И сейчас этот музей, начало кото-рому положили его первый директор А. Г. Жизневский иФ. Н. Глинка,—один из старейших областных музеев страны.

Ф. Н. Глинка смотрел далеко вперед. Он как член археологическогообщества ратовал за широкое развитие краеведческих исследованийне только в тверском крае, но и по всей стране. В предложениях, сде-ланных им обществу истории и древностей российских, он выдвигаетобширную программу изучения России, привлечения к этому делу ши-роких кругов общественности на местах. Он ратует за то, чтобы обще-ство установило тесную связь с губернскими статистическими комите-тами, со своими членами-корреспондентами на местах, директорамии учащимися гимназий, губернскими и уездными землемерами, всемилюбителями наук и древностей, простолюдинами, призывая их соби-рать древности и присылать их в общество.

Он предлагает провести своеобразное анкетирование, составляетсписок предметов и объектов, на которые следует обратить особоевнимание. В этот перечень входят народные предания, рисунки,снимки и чертежи старинных земляных насыпей, курганов, деревьев,«считаемых заветными», заметных камней, каменных баб и идолов,древних развалин или городищ, старинные кирпичи, ножи, бердыши,пищали и прочее оружие, медные кресты, кольца, другие вещи, на-ходимые на полях, где бывали древние побоища. Его интересуютвопросы топонимики. Он считает, что надо собирать не только пред-меты, но и названия — пустошей, урочищ, оврагов, ручьев, особенноимеющих нерусские или загадочные наименования. Он выдвигаетмысль о заведении на местах музеев или хранителей древности, ко-торые могли бы «доставить удовольствие любителям древности и дажепользу ученикам самих гимназий», то есть подчеркивает большое


воспитательное значение всей этой работы.«Не угодно ли будет обществу, — писал он в Общество истории и

древностей российских, — развить и передать от себя, кому следует,мысль о заведении местных музеев, или хранилищ древностей. Дирек-торы гимназий, посредством воспитанников, легко могут войти в сно-шение с помещиками; простолюдины же станут доставлять за малуюплату находки, не имеющие, по большей части, в их глазах никакойположительной ценности… Тогда остатки владычества татарского,набегов Литвы, нашествия поляков, соединяясь с остатками боговвремен незапамятных, сольются в одно целое, во многих отношенияхлюбопытное. Тогда ни камни, служившие жертвенниками, ни камен-ные бабы степей русских, ни Дейвы Божни — литовские не останутсявовсе забытыми».

Призыв Ф. Н. Глинки подхватили последующие поколения твер-ских краеведов. По всей губернии ведется работа над составлениемархеологической карты. Статистический комитет рассылает в волостизапросы — сообщать обо всех древностях, какие имеются на местах:старинных церквах, крестах, курганах, камнях с надписями.

Огромную работу по обобщению присланного материала проделализвестный тверской краевед и историк В. А. Плетнев, подготовив наего основе интереснейшую книгу — «Об остатках древности и стариныв Тверской губернии. К археологической карте губернии». Она вышлав свет в 1903 году. В ней много наивного, подчас неверного и ошибоч-ного, она полна всевозможных предположений и самых фантастиче-ских описаний. И все же это первый свод древних памятников исто-рии и культуры тверского края, который потом позволил ученым икраеведам сделать немало интересных находок.

Я прошел по нескольким адресам этой книги, когда занималсяпоисками камней с выбитыми на них загадочными знаками в районеСелигера. Сделать это было нелегко: исчезли деревни и населенныепункты, возле которых они лежали, но некоторые из этих камней сизображениями следов ног человека и животных, странных фигур мынашли и очень радовались, что Плетнев оказывался прав.

Но многое из того, о чем упоминает В. А. Плетнев, еще не найдено,и до сих пор воображение современных краеведов будоражат строчкииз его книги о таинственных камнях с высеченными на них изобра-жениями лосиных рогов и медвежьих лап, знаков «наподобие коче-рыжек», «вил и костылей с крюками наверху», трезубцев, серпов итреугольников...

Выходили и другие издания, которые до сих пор сохраняют свою на-учно-справочную ценность. Среди них многотомное «Военно-стати-


стическое обозрение Российской империи», «Русский биографиче-ский словарь», изданный в конце XIX — начале XX века под редакци-ей А. А. Половцева, топографические межевые атласы губерний,труды «Экспедиции по исследованию источников главнейших рекЕвропейской России» под руководством генерал-лейтенанта А. Тилло,«Географическо-статистический словарь Российской империи», со-ставленный в начале 60-х годов прошлого века по поручению Русско-го географического общества П. П. Семеновым-Тян-Шанским.

Дореволюционные краеведы, историки, ученые своим бескорыст-ным трудом, внимательным и заботливым отношением к нашемупрошлому, рыцарским служением науке способствовали пробужде-нию общественного интереса к стране, заложили тот крепкий и ос-новательный фундамент, на котором потом стали развиваться и нашаисторическая наука, и наше отечественное краеведение.

Они были первыми, эти ученые и краеведы, а первым всегда труд-нее. Они были разные и отстаивали разные взгляды. Но все они былипатриотами, чувствовали неразрывность своей судьбы с судьбой своегоОтечества, своего народа. Они еще не всё знали, может быть, где-то изаблуждались, подчас выдвигали фантастические гипотезы, но онибыли искренни и одержимы, настойчивы и любознательны, неприми-римы ко лжи и лицемерию и всегда ценили истину и порядочностьпревыше всего. Выше своего благополучия, своей карьеры, выше ме-лочных обид и косых взглядов своих чиновных сослуживцев.

У истоков российского краеведения стояли крупнейшие научныеавторитеты, выдающиеся русские ученые, географы и путешественни-ки, которые сложились как ученые еще в дореволюционной России.Многие из них и поныне составляют гордость не только географии икраеведения, но и славу нашего Отечества.

В нынешнем процессе обновления, очищения родников нашей па-мяти от завалов волюнтаризма, догматизма и забвения, воспитания унашей молодежи интереса к истории своей страны мы опираемся и наих высокий научный и моральный авторитет, их гуманистический при-мер бескорыстного служения своей Отчизне. Вот почему они всегда внашей памяти, всегда с нами — и выдающиеся умы России, гордостьее науки и истории, и менее известные краеведы, но тоже много сде-лавшие для своего народа.

И сегодня первые русские краеведы и их труды—это не только нашенаследие. Они наши современники, они наше общее достояние. Сре-ди них — ученые, самородки-краеведы и исследователи Тверскогокрая: крестьянский сын Павел Роговский и посадский человек Дио-мид Карманов, потомственный дворянин Федор Глинка и крупные


царские сановники — тверские вице-губернаторы и известные русскиеписатели И. И. Лажечников, М. Е. Салтыков-Щедрин, А. Е. Измай-лов… Все они делали одно большое дело — приумножали славу своегокрая, а значит и нашей Родины.

Многие из этих славных имен долгие годы были в забвении. Нозабывчивость не лучшее человеческое качество, а беспамятство ещеникогда никому не приносило пользы. И если уж говорить о нашейисторической памяти, то сколько бед и несчастий уже принесло намзабвение правды истории, наша «забывчивость» в отношении многихее не только славных, но и трагических, скорбных страниц.

Мы — наследники всей нашей истории, а не только ее выдающихсясобытий. Вот почему мне представляется важным вспомнить и опервых тверских краеведах, тех, чьи традиции продолжают сегоднямногие исследователи родного края. Этого требует элементарная чело-веческая благодарность, этого требует наша память.

Курган у деревни Курово. Подвиг старшеголейтенанта Г. Половчени

Р ано утром мы вышли из Андреаполя и по торной тропинке дви-нулись вдоль полотна железной дороги к Двине. На карте Шим-кевича было хорошо видно, как нитка железной дороги стрелой

пересекает ленту реки и мчится дальше, в сторону Соблаго и Пено.Нам надо дойти до железнодорожного моста через Двину и повернутьвдоль правого берега к деревне Курово.

Солнце еще не встало. Все окутано туманной дымкой. Только справаот нас в утренних сумерках темнеет угрюмая железнодорожная на-сыпь, она высоко поднимается над болотами и заливными лугами, покоторым проложена, чтобы весной полыми водами не размыло желез-нодорожное полотно.

Тропа идет по густой траве, осыпанной крупными каплями росы.Пахнет туманом, скошенными травами и можжевеловыми ягодами.Заросли кустарника тянутся вдоль тропы длинным нескончаемым за-бором. Удивительны эта утренняя тишина, это безлюдье, этот темнею-щий впереди, манящий к себе таинственный лес. Восходящее солнцеуже высветлило верхушки кустарника, позолотив мокрые от росылистья, порозовели клубы тумана, медленно поднимающиеся над за-ливными лугами. И трепетное ощущение радости, предчувствие, чтовпереди ждет что-то необыкновенное, охватило нас.

Километра через три впереди показались черные кружевные арки

65

железнодорожного моста, и тропинка уперлась в берег реки. Двинастала заметно у же, чем в Андреаполе, но вода такая же темная изастывшая, как разлитый по дороге гудрон. Река здесь петляет пообширному лугу, и ее русло четко обозначено зарослями кустарника,которые тянутся вдоль берегов.

Тропинка по высокому в этих местах берегу вскоре выводит на задыдеревни Курово. Жмутся к воде маленькие почерневшие баньки, мир-но колышутся у берега смоленые лодки, с косогора вниз к реке сбе-гают огороды и изгороди, едва не касаясь темной воды. Было раннееутро, и деревня еще не проснулась, только над несколькими печнымитрубами неподвижно стояли столбы дыма, упираясь в застывшее небо.У воды неторопливо копошились гуси, на той стороне Двины похра-пывали стреноженные кони да раздавались иногда сонные и ленивыекрики петухов.

Деревня двумя порядками вытянулась вдоль дороги у подножиявысокого холма, поросшего травой и молоденькими соснами. Прямоот дороги наверх вели бетонные ступеньки.

Оставив рюкзаки внизу, мы поднялись на холм: на его вершине с ав-томатом в правой руке навечно застыл каменный солдат. Левую рукуон поднял вверх, как бы говоря: «Врага не пропустим. Нашу землю за-щитим». На постаменте скромная надпись: «Вечная слава героям, пав-шим в боях за свободу и независимость нашей Родины в период Вели-кой Отечественной войны 1941 — 1945 гг.» На каменных надгробияхпоименно перечислены фамилии солдат и офицеров, погибших в бояхза эту маленькую деревеньку во время знаменитой Московской битвы.Мы насчитали 162 фамилии. Вот какую цену заплатила эта деревня засвое освобождение, вот сколько героев спят теперь на берегу Двины,навечно покоясь в братской могиле. И в бессменном карауле стоит нахолме изваянный из камня советский солдат с поднятой рукой, протя-нутой над деревней и над тихой, присмиревшей рекой.

Сколько таких памятников мы потом встречали на калининскойземле, сколько оплывших окопов, заросших траншей и воронок отснарядов и бомб. Эта земля еще хранит следы прошедшей войны, ещене зажили раны на ее теле, хотя с тех пор и прошло уже более сорокалет. Не зажили раны и у тех, кого мы сейчас называем ветеранами вой-ны, и у тех, кто потерял сорок с лишним лет назад своих родных иблизких.

Я беру горсть земли с холма — она плотная и черная, как головешкина пожарище. Сколько пришлось вытерпеть и вынести этой земле,опаленной войнами и набегами врагов.

Еще в Андреаполе Эдуард Эдуардович сказал нам:


— Обелиск в деревне Курово воздвигнут на древнем славянском го-родище.

Оглядевшись, мы увидели, что находимся на очень ровном возвы-шении, которое господствовало над всей местностью. Отсюда хорошо,как на ладони, была видна деревня Курово, петляющая в кустарникеДвина, впадающая в нее маленькая речка, обширная заболоченнаяпойма с заливными лугами, лес за околицей. Не было сомнений, чтомы стояли на знаменитом Куровском городище, что расположилоськак раз на мыске у впадения в Двину этой маленькой речки.

Местные жители уже давно знали, что высокий и обрывистый холмвозле их деревни хранит какую-то тайну. Ходили легенды о древнихкладах, которые якобы были зарыты здесь. Мальчишки нет-нет да иприносили домой непонятные железные предметы, наконечники отстрел, черепки от горшков с замысловатыми сетчатыми узорами. Слу-хи о находках дошли до ученых. Уже после войны сюда приехали ар-хеологи. Вскрыв верхний слой земли на холме, они натолкнулись наостатки укрепленного городища, много веков назад кем-то уничто-женного и сожженного. Было найдено много опаленных огнем нако-нечников стрел и топоров, почерневших и обуглившихся черепков отглиняной посуды, приспособлений для ловли рыбы.

Уже в древности этот обширный лесной и озерный край был заселенлюдьми. В начале нынешнего тысячелетия здесь жили угро-финскиеплемена, составлявшие коренное население края. Они пасли скот,охотились в здешних лесах, богатых дичью и зверем. Занимались ирыбным промыслом. Рыбу ловили на крючки, гарпунами и другимиснастями. Жили в укрепленных городищах, обнесенных деревяннымичастоколами и рвами: защищались не только от диких зверей, но и отсоседних родов и племен, набегов кочевников. Древние жители ужетогда умели выплавлять руду: наряду с примитивными каменнымиорудиями на городищах были найдены изделия из железа.

Здесь, в этом древнем поселении, когда-то кипела жизнь: люди ра-ботали, охотились, ловили рыбу, растили детей и каждый день боро-лись за свое существование — с врагами, природой, зверьем, голодом,непогодой. Но и тогда они любили свою землю, которая давала им все:еду, одежду, жилье. И когда нужно, шли за нее на смерть.

Мы не знаем, почему погиб этот маленький первобытный городок:может быть, из-за случайного пожара, внутренних распрей или наше-ствия врагов. Но так и видится сквозь тьму веков, как рушатся объя-тые пламенем жилища и еловые бревна частокола, как мечутся средигорящих обломков люди и прямо с холма, спасаясь от огня, бросаютсяв Двину... Теперь от этого маленького поселения остались одни обгоре-

Курган у деревни Курово 67

лые головешки, остатки утвари и пепел, спрессованные в толще куль-турного слоя.

Сейчас в Калининской области известно более 300 археологическихпамятников — древние городища и селища раннего железного века.Много их и в верховьях Западной Двины. За период раннего железно-го века, который ученые датируют I тысячелетием до н. э.—I тысячеле-тием н. э., сменилось несколько культур: угрофинны, балты, славяне.

Славянские племена появились в этих местах с VI века н.э. Они шливверх по рекам и их притокам, растекаясь по огромным, тогда ещеслабо освоенным просторам. Освоение славянами новых земель про-исходило мирным путем без борьбы с местными племенами. Сначалаони соседствовали друг с другом, а потом славяне ассимилировалиместных жителей, переняв у них многие обычаи, традиции, обогативсвой язык новыми словами. Это были кривичи — одно из славянскихплемен, которые сыграли важную роль в становлении Русского госу-дарства. Во всяком случае в «Повести временных лет» уже со всейопределенностью говорится, что все эти места в XI веке заселяликривичи: «Кривичи седят на верх Волги, и на верх Двины, и на верхДнепра».

Об этом свидетельствуют множество кривичских курганов и горо-дищ по берегам рек.

В расселении славянских племен, в их хозяйственной и торговойжизни важную роль играли реки. С Куровского городища так и видит-ся вереница черных от смолы славянских челнов, пробивающихся сюга на север вверх по Двине. Историк В. О. Ключевский, размышляя ороли рек в жизни славянского, а потом и русского населения, писал:«Трудно сказать, что было ближе русскому человеку, сама река илиземля по ее берегам. Он любил свою реку, ни о какой другой стихиисвоей страны не говорил он в песне таких ласковых слов, и было зачто. При переселении река указывала ему путь… он жался к ней, на ееберегу ставил свое жилье, село или деревню».

В лесах вокруг своих селищ славяне вырубали и выжигали деревья,удобряя древесной золой бедные почвы. Потом распахивали расчи-щенное и удобренное поле, засевали его, собирали урожаи. Когдаземля переставала родить, ее забрасывали и выжигали новый участоклеса. И сейчас еще об этом способе земледелия напоминают названиямногих пустошей, деревень и селений в Калининской области: Гари,Ляды, Ожигалово, Горелый мох... Может быть, и название деревниКурово тоже связано с этим древним обычаем — выжигать лес подполе или для добычи древесного угля. Это был весьма распространен-ный промысел местного населения вплоть до революции.


Много воды утекло в Двине, много хозяев сменилось на этой древ-ней земле. Видела она и новгородские дружины, и отряды смоленскихкнязей, и суздальских воинов. Видела и ордынских баскаков, собирав-ших дань с порабощенной Руси, пережила взлет и падение великогоТверского княжества, возвышение Москвы. Много, очень много пови-дала на своем веку эта древняя, политая кровью двинская земля. Имеждоусобицы князей, и нашествие ордена меченосцев, и отряды Сте-фана Батория, других непрошенных захватчиков, полной мерой испи-ла чашу испытаний в грозную годину Великой Отечественной войны.

Здесь на городище почти физически ощущается связь времен и по-колений, которые жили, осваивали, защищали эту землю. Духовнаясвязь между тем, что делалось до нас, что делали наши деды и отцы,что делаем сейчас мы сами. Нет, история — это не сухой перечень дат,событий, имен и фактов, это та живая ниточка, которая воедино свя-зывает нас с землей, на которой мы живем сейчас, с теми, кто жил наней прежде. История — это народная память, которая хранит в своихсокровищницах заветы и опыт поколений, которая учит с уважениемотноситься ко всему, что сделано ими, это эстафета, в которой каждоеновое поколение, как эстафетную палочку, передает следующему са-мое важное, самое драгоценное — умение любить свою землю, готов-ность защитить ее от всяческих невзгод. Наверное, поэтому так симво-личен на древнем городище памятник советским воинам.

Я стою перед каменным солдатом, смотрящим с холма на двинскиедали, солдатом, который погиб, но не пустил дальше врага, и думаю,что в этой последней войне он защищал не только маленькую деревнюКурово, не только нашу жизнь, но и нашу историю, нашу культуру, на-ше национальное достоинство. И в этой смертельной схватке на егостороне была вся наша героическая история, патриотизм и бесстра-шие наших предков.

Не знаю почему, но при виде этой небольшой деревеньки, кустов си-рени за палисадами ее домов, болота на той стороне Двины на памятьпришли опаленные войной и выстраданные поэтом строчки:

Этот бой в болоте дикомНа втором году войныНе за город шел великий,Что один у всей страны;Не за гордую твердыню,Что у матушки-реки,А за некий, скажем ныне,Населенный пункт Борки.


Пусть здесь речь идет не о Курове, а об одной из смоленских дере-венек, в которой побывал фронтовой корреспондент Александр Твар-довский. Но сколько же таких боев за маленькие, но дорогие всем намдеревушки пришлось вести нашим солдатам на калининской землесуровой зимой 1941/42 года.

На перегоне Осташков — Андреаполь рядом с железнодорожным по-лотном возвышается обелиск. В суровые годы Великой Отечественнойвойны в этих местах проходил передний край обороны. Дальше фаши-стов не пустили. Здесь в октябре 1941 года были остановлены войсказахватчиков, стремившихся с хода овладеть Осташковым. Тогда, в сен-тябре сорок первого, гитлеровцы захватили все западное побережьеСелигера, пал Андреаполь, 10 октября фашисты оккупировали Пенов-ский район. Фронт стоял по берегам озер Вселуг и Пено. До Осташко-ва оставалось всего 3—4 километра. Враги трижды атаковали город итрижды их атаки отбивались нашими воинами. Положение было край-не напряженным — 14 октября фашисты взяли Калинин и рвались кМоскве.

Именно в эти тревожные дни, как рассказывал потом Маршал Со-ветского Союза А. И. Еременко в своих воспоминаниях, его принялСталин и назначил командующим 4-й ударной армии, входившей то-гда в состав Северо-Западного фронта. Армии приказано было перей-ти в наступление в направлении Пено — Андреаполь и освободить их.Это было составной частью великой Московской наступательнойоперации.

Главный удар на Пено наносился 249-й стрелковой дивизией пол-ковника Г. Ф. Тарасова. Рядом с ней, южнее железной дороги, действо-вала 332-я стрелковая дивизия имени М. В. Фрунзе полковникаС. А. Князькова, усиленная лыжным батальоном и саперной ротой.Она наступала в направлении Лохово — Жукопа. Наступление нача-лось утром 9 января 1942 года. Два часа наша артиллерия обрабатыва-ла передний край обороны гитлеровцев. В 10 часов 30 минут дивизиидвинулись вперед. В передовых порядках воинов полковника Г. Ф. Та-расова шли два лыжных батальона, танковый и саперный батальоны,атаку поддерживал дивизион «катюш».

Стояли жестокие морозы, зима выдалась холодной и снежной. Лю-ди, лошади и техника буквально вязли в глубоком снегу, достигавшемодного метра. Мы видели здешние леса и болота: они труднопроходи-мы и в летнее время, а зимой — становятся почти непреодолимыми.Чтобы проложить колонне путь, приходилось рубить на одном кило-метре до 1 000 деревьев. И тем не менее советские войска и техника втаких невероятных условиях, без дорог, прямо по целинному снегу


продвигались вперед. 10 января наши воины ворвались в Пено и осво-бодили его. Затем штурмом были взяты деревня Щеверево и станцияСоблаго.

Оставляя горы замерзших трупов, фашисты откатывались к Андреа-полю, создавая оборонительные рубежи в районе станции Охват, Луги,Голенищево. Был превращен в опорный пункт и холм возле деревниКурово. Все подходы к городу были заминированы, возведены долго-временные укрепления, где фашисты намерены были отсидеться зи-мой. Взять Андреаполь с ходу было трудно.

Тогда решено было овладеть городом обходным маневром. Бойцы249-й дивизии двинулись в обход Андреаполя: с севера — подразделе-ния Назаренко и Дурьева, с юго-востока — подразделение Андреева.Шли снежной целиной, лесом и болотами, форсировав Двину невда-леке от деревни Курово, и в середине января неожиданно появилисьоколо Андреаполя. Одновременно 332-я дивизия нанесла сильныйудар в районе Величково и Луги. 16 января 1942 года после ожесточен-ных боев Андреаполь был очищен от противника. Первым ворвался вгород танк старшего лейтенанта Гавриила Антоновича Половчени. Онподавил более десяти огневых точек и разгромил колонну вражескихавтомашин. Немцы бежали, оставив технику, огромные склады продо-вольствия, фуража, свыше 1100 бочек горючего, 150 вагонов с боепри-пасами. Полностью был разгромлен немецкий пехотный полк, круп-ный разведотряд СС и саперная рота. За героизм, проявленный приосвобождении Андреаполя, Г. А. Половчене было присвоено званиеГероя Советского Союза — в те скупые нa награды времена оно при-сваивалось не так уж часто1.

После войны Гавриил Антонович стал почетным гражданином го-рода Андреаполя. Об этих героических днях напоминает тем, ктоприезжает в город, скромная мемориальная доска на фасаде железно-дорожного вокзала. Мы видели эту доску и выбитые золотом буквы:«г. Андреаполь освобожден от немецко-фашистских захватчиков16 января 1942 г. В боях за г. Андреаполь приняли участие 249-я подкомандованием генерал-майора Тарасова Г. Ф. и 332-я под командова-нием генерал-майора Князькова С. А. стрелковые дивизии 4-й удар-ной армии».

249-я стрелковая дивизия сформировалась в первые дни войны натерритории Ярославской области. Уже в июле 1941 года прибыла нафронт. Во время Московской битвы она действовала в верховьях За-падной Двины, принимала активное участие в Торопецко-Велижской

1 Ныне главная улица Андреаполя, идущая от ж/д вокзала к Зап. Двине, носит его имя(А. П. 2012)


операции. 21 января был освобож-ден древний город Торопец, сто-явший на реке Торопе — притокеЗападной Двины. Но при наступ-лении на город Велиж нашивойска встретили упорное сопро-тивление противника. Особенносильные бои разгорелись в районереки Западная Двина, где фаши-сты успели укрепить свою оборону.По глубокому снегу, проваливаясьпо пояс, воины 249-й дивизииштурмовали деревню Севастьяно-во на правом берегу ЗападнойДвины. Не взяв ее, нельзя былоовладеть и следующим укреплен-ным пунктом — деревней Ильинона пути к Велижу.

В цепочке воинов, штурмовав-ших высокий обледеневший берегЗападной Двины, шел и молодойсолдат Марк Лисянский. На всюжизнь запомнится ему этот отча-янный бой за небольшую дере-веньку на берегу реки зимой 1942года. Здесь он получил свое боевое крещение, здесь был ранен и здесьон увидел впервые весь ужас и всю суровую правду войны. Эти воспо-минания о своем первом бое будущий поэт, а на фронте сотрудникдивизионной газеты «В бой за Родину» Марк Лисянский носил в себевсю свою жизнь.

В 1970 году он снова посетил места боев дивизии, ходил по берегамЗападной Двины, пытаясь вспомнить тот свой давний первый бой,отдать дань памяти тем, кто не вернулся тогда из атаки. Он узнавал ине узнавал те места, которые почти тридцать лет назад преодолевалползком, сжимая в руках винтовку.

Весь мир сузился у него до прорези в мушке, сквозь нее он виделникому не ведомую деревню Ильино, которую надо было непременновзять, а смысл жизни заключался в жестком приказе охрипшего взвод-ного: «Вперед!».

Тогда, в 1970 году, он и написал это свое стихотворение — «ЗападнаяДвина», посвятив его тем, кто не вернулся из боя.

Герой Советского Союза ГавриилАнтонович Половченя (1927—1998)


…До деревни одна верста,Мы идем к деревне давно.За речной полосой—высотаПод названием Ильино.Мы идем, Мы бежим, Мы ползем.А верста, словно сорок верст,Чернозем—уже краснозем,И горит перед нами мост.А команда одна:— Вперед! —И огонь нас в клещи берет,И дивизия—вплавь и в брод,И двинская вода как лед.На войне это значит—ад.А команда одна:— Вперед! А приказ:— Ни шага назад! —Это трудно даже во сне,Это страшно даже в кино.На войне как на войне —Мы дошли до тебя, Ильино.

Возвращаясь в свою дивизию из Ярославля в апреле 1942 года послеранения и сидя на ящиках грузовика, Марк заносил в свой блокнотстроки только что родившегося стихотворения «Моя Москва», кото-рое вскоре станет любимой песней всех фронтовиков. Проезжая черезМоскву, он ненадолго забежит в редакцию журнала «Новый мир» иоставит там листок со своими стихами:

Я по свету немало хаживал,Жил в землянке, в окопах, в тайге...

Композитор И. О. Дунаевский, прочитав стихи, прямо на журналь-ной странице записал мелодию и передал на радио. И пошла гулятьпесня по фронтам Великой Отечественной войны1…

…Спят вечным сном на древнем городище в Курове 162 солдата —они погибли в тех тяжелых январских боях за освобождение Андреапо-ля. Спят в одной братской могиле на берегу Западной Двины, в земле,где осколки снарядов и бомб перемешаны с железными наконечника-ми стрел и копьев первых обитателей этого края.

1 Ныне она стала гимном г. Москвы (А. П. 2012)

73

Говорят, когда устанавливали обелиск, лопаты постоянно натыка-лись на железные и каменные предметы, и неизвестно, чего большесейчас на этом холме — песка или следов войны — немых свидетелейдалеких и недавних подвигов.

Я не знаю, из каких мест родом те 162 воина, чей прах покоится вбратской могиле. Но все они отдали жизнь за Родину, сложив свои го-ловы у безвестной тверской деревеньки Курово. Ведь Родина каждомуиз нас может видеться по-разному — и в образе отчего дома и милыхберезок под окном, и в образе родного завода, на котором ты работа-ешь, и в образе города, который стал для тебя родным, даже если ты внем и не родился. И в образе маленькой деревушки Курово на древнейтверской земле, и в горстке бедной на урожаи, но такой родной и доро-гой почерневшей болотистой земли, которую до последней капли кро-ви, до последней пяди защищали наши солдаты. Но это была как раз«та последняя пядь, что уж если оставить, то шагнувшую вспять ногунекуда ставить». Ногу солдату действительно ставить было некуда —позади была Западная Двина. Для солдат деревня Курово и берега не-широкой здесь Двины и стали той самой Родиной, той самой послед-ней пядью земли, которую, когда пробьет час испытаний, никогда иникому отдавать нельзя. Даже ценой собственной жизни. Родинойединой, одной и единственной, какая есть и должна быть у каждого изнас.

…Уже в Москве я нашел в словаре В. И. Даля объяснение слова«пядь» — «протяженье меж большого и указательного перстов, растя-нутых по плоскости». Всего каких-нибудь десять сантиметров.

Так мало? Но бывают моменты, когда в этих сантиметрах и сосредо-точивается для тебя вся твоя земля, вся твоя Родина.

Оковский лес. «Двина из того же леса потечеть…»

О т Курова проселочная дорога выводит нас на картофельноеполе, со всех сторон окруженное лесом. Оно, как огромныйцветастый крестьянский сарафан, все в бело-голубых крапин-

ках, колышется волнами под порывами невесть откуда взявшегосяветерка. Цветет, набирает силы картофель. Когда его кусты клонилиськнизу, обнажалась земля — сухая и песчаная, со множеством камней.Камни, большие и маленькие, лежали в бороздах и пирамидками покраю поля, всем своим видом демонстрируя сложные проблемы мест-ного нечерноземного земледелия. Вспомнились слова в райкоме:


«Скудная у нас земля, засоренная. Да и поля маленькие — на них трак-тору и не развернуться».

Это поле по местным рамкам было не такое уж и маленькое: не-сколько гектаров. Оно сиротливо прижалось к реке, зияя желтымипроплешинами сухой песчаной земли. Трудная, тяжелая и не такая ужплодородная нечерноземная земля. Как непросто взять с нее хорошийурожай.

Пыльная проселочная дорога, петлявшая вдоль опушки, вдруг юрк-нула под еловые ветви и исчезла в сумраке темного леса. Пропалосолнце, исчезло голубое небо, повеяло сыростью и грибами, и мы ока-зались в темном и угрюмом лесу. Прямо к тропе подступали сумрач-ные ели и березы, запахло прелыми листьями и болотом, захлюпалавода под ногами.

Леса в верховьях Двины тянутся на десятки километров: еловыена водоразделах, светлые и чистые сосновые боры на песчаных косо-горах, березовые и осиновые в низинах и на болотах. Идти по такимлесам без дорог трудно. Много низин, ложбин, заболоченных лесныхполян. Отойдешь немного в сторону, и нога по колено проваливаетсяв темную болотную жижу, густо поросшую травой и кустарником.В старину такие леса занимали огромные пространства: от Валдая доСмоленской возвышенности и были известны под названием Оков-ский лес.

Чем же были знамениты эти места?Своей глухоманью и непроходимостью. Дремучие, девственные

леса тянулись на сотни верст и образовывали сплошные заросли,сквозь которые невозможно было продраться. Дорог не было, редкиедеревеньки были разбросаны по берегам рек на десятки верст друг отдруга. Даже княжеские военные дружины и те старались обходить лесастороной. А уж если углублялись в них, то двигались вдоль береговрек, высылая вперед отряды воинов для устройства просек, гатей имостов. Глушь и безлюдье были такие, что нетрудно было заблудитьсяи целому войску. Именно такая участь постигла в 1316 году тверскогокнязя Михаила Ярославича, который во время своего похода нановгородцев решил «спрямить» дорогу. Как бесстрастно отмечаетлетопись, «поиде к Новугороду ратью и увернулся по Ловати из Усть-ян, и заблудися в озерех и болотех, и начаша вои его мерети голодом,ядяху конину и с щитов кожу сдираючи, а снасть (обоз.— А. П.) своювсю пожгоша».

В XI—XII веках густые и дремучие леса сплошь покрывали всю тер-риторию нынешних Калининской и соседних с ней областей. Редкиеиностранные купцы и путешественники, бывавшие в этих местах в

Оковский лес 75

XVI—XVII веках, с изумлением и восхищением писали об этих не-оглядных лесах. В 1517 году по ним проехало австрийское посольство,которое возглавлял полномочный посол Сигизмунд Герберштейн.Посол был любознателен и по-немецки пунктуален. В пути он велдневник, куда заносил интересные сведения о природе, городах и селе-ниях, мимо которых проезжал, о людях, их жизни и обычаях. Посоль-ство направлялось в Москву через Опочку, Новгород, Вышний Воло-чек, Торжок и Клин. Ехали медленно. Лесам по обе стороны дороги,казалось, не было ни конца, ни края. На одной из стоянок Гербер-штейн занес в свой дневник такую запись: «Северная и северо-за-падная части России покрыты огромными, сплошными лесами, ещесохраняющими девственный характер…».

На составленной Герберштейном карте России местность к югу отрек Мста и Молога показана почти безлесной, вся остальная огромнаятерритория—в сплошных лесах.

Да и другие иноземные путешественники вслед за Герберштейномизумлялись огромным пространствам Оковского леса. Австрийскийпосол Майерберг, посетивший эти места несколько позже, сообщал:«По лесистой дороге посольство после Новогорода проехало 300 верстдо Торжка, а от Торжка прямой путь на Москву, но тоже лесами... »

Другой посол из Голштинии — Олеарий, побывавший здесь в1635 году, писал: «Хотя обширная страна русская там и сям покрытакустарниками, обильна лесом, большею частью еловым, березовым иорешником, хотя она пустынная и довольно болотиста, тем не менеепо причине доброго качества почвы земля в ней, при небольшой обра-ботке, чрезвычайно плодородна и родит рожь, пшеницу в громадномизобилии…».

Дичи и разной живности, в том числе и волков, водилось в этихместах немало. Волки чувствовали себя хозяевами не только в лесу, нои в деревнях, куда нередко наведывались. Чтобы отпугнуть их, кресть-яне били в колотушки, разжигали прямо на деревенских улицах кост-ры. Количество истребленного волками скота в конце прошлого векаисчислялось десятками тысяч голов на сумму в сотни тысяч рублей.

В лесной чащобе водились лоси, медведи, зубры, олени, косули.Особенно много было лосей. Еще при Иване Грозном, как отмечал лето-писец, «лоси яко самозванни на заколение прихождаху». Был широкораспространен лосиный промысел: шкуры лосей шли на изготовлениеодежды, амуниции для солдат, в XVI веке их отправляли на продажутысячами. Следствием этого было почти поголовное истребление ло-сей к началу XIX века. Это животное стало настолько редким, что в де-ревнях его стали принимать за зубра, а в Корчевском уезде Тверской


губернии, по рассказам очевидцев, появление лося однажды дажевызвало панику: бабы приняли его за медведя с рогами.

Немало водилось в Верхнем Подвинье бобров, соболей и куниц.Охота на куниц в Тверской губернии имела большое промысловоезначение и при относительно высокой ценности меха составляла не-малый источник дохода для крестьян.

В древности весь этот край был покрыт преимущественно дре-мучими еловыми лесами. Эти древние исконные леса потом были взначительной степени вырублены, а на их месте выросли смешанные,появились заросли березняка и ольшаника.

Большие пространства занимали дубовые рощи. В руслах рек исейчас нередко находят огромные дубовые стволы, которые свиде-тельствуют, что дуб в этих местах был тоже своим исконным деревом.А по берегам рек и на песчаных буграх росли обширные сосновые бо-ры. Они и теперь занимают большие пространства на песчаных хол-мах и водоразделах. В них всегда светло, чисто, идешь — и нога мягкоступает по хвойной подстилке, утопая по щиколотку в иголках.

Но Оковский лес — это не только еловые и сосновые рощи, зарослиберезы и ольхи. Этот край издавна славился своими неоглядныминепроходимыми болотами. Перед ними отступал даже лес: натолкнув-шись на болото, он сдавался, хирел, превращался в поросль карлико-вых уродливых сосенок и хилых березок. Болото пускало деревья толь-ко на свои окраины. Дальше, насколько хватало глаз, расстилаласьзеленая равнина с кочками, редким тонким болотным сосняком,кривыми березками, ивой, ольхой и осокой. По более сухим окраинамболот растет морошка, голубика, клюква, которых и сейчас немало вэтих местах. Нынешние болота — это остатки прежних зарастающихозер. Называют их в здешних местах мхом. Есть болото Красный Мох,Шиловский Мох, Яшкин Мох…

С тех далеких времен миновало немало столетий. Леса заселялись,вырубались под пашни, редели еловые и сосновые рощи, зарасталимелколесьем болота. Меньше стало дичи в лесах, рыбы в озерах и ре-ках. Однако дремучие леса в верховьях Волги и Западной Двины сохра-нялись вплоть до конца XVIII века. Этому способствовали и указыПетра I, который запрещал помещикам вырубать в принадлежащихим лесах деревья, представляющие интерес для корабельного дела. Нов 1782 году запрет был снят, и по всей России началась хищническаярубка лесов. Вместе с дубовыми и сосновыми вырубались и другие де-ревья. Быстро таяли знаменитые леса и в тверском крае. Как с горечьюсообщалось в одном официальном документе, «от дороговизны дровбедствовали в 1883 году крестьяне Калязинского уезда Тверской губер-


нии, так как леса в этой местности «хозяйствующими помещиками»давно уже уничтожены». От вырубки и пожаров стали гибнуть еловыелеса в Смоленской, Калужской, Московской и Тверской губерниях.

В конце XIX века группа специалистов вынуждена была высказатьсвое «особое мнение» о состоянии лесного хозяйства и соблюдениилесоохранительных законов. Оно было неутешительным: «Свобод-ное лесное хозяйство привело к тому, что вся Россия, за исключениемсеверных губерний, сделалась безлесной, да и в северных губернияхсохранились лишь казенные леса, помещичьи же все вырублены… Нанашей еще памяти росли леса по Шексне… теперь от этих лесов нет ипомина… такие же леса некогда были по Волге и ее притокам, и мы ви-дим теперь на месте этих лесов песчаные берега и разносимые ветромпески, которые делают Волгу все мельче и мельче…».

С течением времени стало забываться и само название — Оковскийлес. Но все же остатки этого некогда огромного древнего лесного мас-сива сохранились. И сейчас, попадая в эти места, поражаешься егососновым борам, на многие километры протянувшимся по берегамрек и озер, дубовым и березовым рощам, заливным лугам с бесчис-ленной вереницей стогов сена, зарослями ивняка вдоль рек, топкимболотам, подернутым изумрудно-зеленым мхом. И россыпям морош-ки на кочках, и алым пятнам земляники на лесных полянах, тишине иглуши—всему, чем так богат этот лесной и болотистый край.

…Первое упоминание об Оковском лесе содержится в нашей На-чальной летописи: «Днепр бо потече из Оковьского леса и потечеть наполдне; а Двина из того же леса потечеть, а идеть на полунощье ивнидеть в море Варяжьское; из того же леса потече Волга на всток».

Древний летописец очень точно определил то главное, что состав-ляло особенность этого необычного леса, его основную достопри-мечательность — Оковский лес дает жизнь десяткам больших и малыхрек. Расположенный на водораздельной гряде, он является огромнымрезервуаром, хранителем и заповедником чистейшей родниковойводы. Здесь под сенью густых и тенистых деревьев в низинах, на днеболот, рек и озер бьют тысячи невидимых ключей и родников, питаю-щих наши неисчислимые водные артерии. Я бы назвал Оковский лесКолыбельным — здесь рождаются, выпестовываются, мужают и креп-нут будущие малые и большие реки. И весь этот лес как бы сочится ибрызжет влагой, звенит и клокочет от напора подземных вод, которыервутся наружу от избытка могучих сил и которые нельзя ничем остано-вить. Оковский лес — это гигантская кладовая воды, он дает жизнь нетолько рекам, но и всей этой суровой, но прекрасной земле. Кто знает,может быть, отсюда и происходит его название: «ока» по угро-фински


означает «вода», «река». Поэтому этот лес можно назвать и «лесом,дающим воду», «лесом, где начинаются реки».

Особенность Оковского леса — в близости истоков рождающихсяздесь рек, которым потом суждено разбежаться в разные стороны. Ихверховья находятся друг от друга буквально в нескольких километрах,а то и ближе. Нашим предкам стоило только перетащить ладью черезнебольшую гряду, и можно плыть уже в другое море.

Вот почему издавна у Оковского леса было еще одно название — Во-локовский лес, оно часто встречается в древнерусских летописных сво-дах. Волоковский лес — место, где начинаются волоки. Слово «волок»исконно русское, производное от слов «волочить», «переволакивать».Было у него и другое значение — «обширная, лесистая, ненаселеннаяобласть». А в словаре В. И. Даля понятие «волоковский лес» объ-ясняется также и как «глухой лес», «непроезжий бор, из которого ле-том и зимой выволакивают срубленные бревна на полозках, на воло-ках». Обозначало оно и «гужевой путь дремучим лесом от селения доселения», «переезд, перегон лесом». Когда один крестьянин говорилдругому, что он «заготовил на зиму отличный волоковый лес», этимон хотел сказать, что запасся крупным лесом, вывезенным из глухогобора посредством волокуш или просто волоком.

Можно предположить, что Оковский лес означал и место, где начи-наются речные волоки, и дремучее дикое, незаселенное лесное про-странство, в котором нет дорог, а деревья можно вывозить не на телегеили санях, а на простых волокушах. Известно, что в деревнях, распо-ложенных в глухих лесах и на болотах, в старину не знали колес, авывозили древесину по мокрому мху на волокушах.

Территория, занимаемая Оковским лесом,— это не только собствен-но лесные угодья, реки, озера и болота, не только пространство, гдерождаются наши великие реки, но и место, где из многих племен, какрека из родников, формировалась русская народность. Можно дажесказать, что здесь находятся истоки нашей государственности. Первыепоселения кривичей положили начало образованию многих древне-русских городов. Кривичи и словене (их главными городами былиСмоленск и Новгород) составили основу великорусской народности.Они были первыми, проложившими дорогу в земли чудских народовПоволжья, к другим славяно-русским племенам. На границе «леса»возникли такие крупные центры общерусского государства, как Смо-ленск, Тверь, позднее Москва.

Кривичи были энергичными и любознательными людьми, их сполным правом можно назвать первопроходцами. Это они заселилиогромные лесные пространства, проложили первые волоки, отвоевали


у леса поля, основали первые селища и городища по берегам рек иозер. Именно они первыми «открыли» Оковский лес, отыскали исто-ки многих рек, дали жизнь этим глухим и безлюдным местам.

Таким образом, Оковский лес — это понятие не только географиче-ское, природоведческое, но и историческое, этнографическое и эко-номическое. Вот почему многих русских историков издавна интересо-вал вопрос: а где же находится этот таинственный летописный лес икаковы его исторические границы? Само название этой обширнойтерритории, судя по русским летописям, уже в X—XI веках было при-вычным, известным всем понятием. Но границы ее в летописях неуказываются. Мы знаем только, что это район верховьев рек Волги,Двины и Днепра.

Одним из первых ученых, кто пытался определить границы Воло-ковского (Оковского) леса, был известный русский историк Н. П. Бар-сов. В своей книге «Очерки русской исторической географии» (1873год) он пришел к выводу, что эти пространства были намного обшир-нее, чем о них сказано в летописи. По его мнению, границы Оковскоголеса проходили на востоке по Уральскому хребту, на северо-западе поОлонецким горам, а на юго-западе он граничил с Карпатами.

С течением времени границы Оковского леса уточнялись. В много-томном издании «Россия» уже читаем, что Оковский лес занимал встарину только северо-западную часть Среднерусской возвышенно-сти, расположенную в пределах Смоленской и Калужской губерний.Высшей точкой ее считалась возвышенность между Днепром и Дес-ной в районе города Ельня. Границы Оковского леса, таким образом,сужались до нынешних южной части Калининской и северной частиСмоленской областей в пределах бассейнов рек Межи и ее притоков,Жукопы, Обши и верховьев Днепра на юге.

Во втором томе «России» помещена специальная карта, где нанесе-но предполагаемое расположение Оковского леса. Он обозначен вверхнем течении Днепра между городами Смоленском, Ельней, Вязь-мой, Сычевкой и Белым, в центре так называемого ельнинского узлаСреднерусской возвышенности, откуда берут начало Днепр, Десна,Угра. Это одно из самых ее высоких мест.

Думается, что точка зрения Н. П. Барсова, расширительно трак-тующего границы Оковского леса, и мнение авторов «России», поме-щающих центр этого леса в верховья Днепра, нуждаются в некоторомуточнении. Каким образом, спросите вы, можно это сделать? Ведьпочти целое тысячелетие отделяет нас от того времени, когда впервыев летописных источниках появилось упоминание об Оковском лесе?И вообще, не досужая ли это выдумка летописца или художественный


образ, к которым часто прибегали авторы древних книг?Нет, это не выдумка и не домысел. И помочь нам в этом могут как

древние письменные источники, так и топонимика — наука о про-исхождении географических названий, в том числе и материалы, со-бранные профессором Н. П. Барсовым.

В древности район Оковского леса назывался Волоком. Если вследза Барсовым попытаться внимательно изучить все сохранившиесянаименования деревень, рек, озер со словом «волок», то по их насы-щенности можно попытаться определить границу территории Волока.

Посмотрите на дореволюционную карту центральных районов евро-пейской части России, и вы обнаружите огромное количество такихназваний. Они встречаются на обширной территории от верхнего тече-ния Волги, Западной Двины и Днепра до Северной Двины и Онежско-го озера.

О том, что Волоковский лес (Волок) в древности ассоциировался согромной территорией в верховьях Волги, Днепра и Западной Двины,свидетельствует не только топонимика, но и часто встречающийся врусских летописях термин — Заволочье. Так называли земли, «что заВолоком», а следовательно, за Волоковским (Оковским) лесом. Уже вXI веке земли, расположенные в бассейнах Онеги, Мезени, СевернойДвины и Печоры, именовались Заволочьем, а населяющие их племенаназывались заволоцкой чудью. Этот факт подтвержден многими пись-менными источниками. Западнее Псковского Заволочья нет ни однойместности с названием Волок, тогда как на восток они тянутся до са-мого Белоозера. Границы Заволочья, таким образом, простирались насеверо-восток от Онежского озера и на север от Белоозера. На западе,как считает тот же Н. П. Барсов, крайняя граница между Волоком иЗаволочьем проходила в районе верховьев реки Великой (Псковскаяобласть), а на востоке до Грязовецкого района Вологодской области.Во всяком случае в межевой книге Грязовецкого уезда упоминается оВасильевском погосте, как принадлежащем Заволоцким землям.

Но географических названий со словом «волок» много и в другихрайонах европейской части России. Для того чтобы более точно опре-делить район Оковского леса, надо использовать и другие данные.И здесь нам тоже помогут древние письменные источники.

Как свидетельствуют русские летописи, в XIV и XV веках местность,лежащая вне пределов Оковского леса, или просто Леса, именоваласьЗалесскими землями, а расположенные в них города — Залесскими.Это название и доныне сохранилось в наименовании многих населен-ных мест, в частности в названии подмосковного города Переславль-Залесский. Лишнее подтверждение тому, что восточная граница


Оковского леса проходила не по Уральскому хребту, а западнее Москвы.Во времена летописца Нестора северная часть Оковского леса назы-

валась также Верхом, или Верхними землями, в отличие от Низовскихземель, или Низа (Поднепровье и Поволжье), где располагалась собст-венно «русская земля». Это название возникло первоначально, види-мо, в южнорусских землях, откуда славянские племена продвигалисьна север по верховьям рек в поисках новых свободных земель. И, есте-ственно, для населения южных районов (Низа) земли, расположен-ные на севере, представлялись лежащими на Верху.

Впервые этот термин упоминается в Лаврентьевской летописи, втом месте, где идет речь о сборе князя Владимира Святославича напеченегов, о его походе в Новгород по «верховние (верхние) вои». Каквидно из древнерусских летописей, Верхом называли собственноНовгородскую и Смоленскую области, а Низом — поволжские земли,лежащие вниз от Тверцы. Так, в Новгородской летописи говорится,что князь Ярослав в 1119 году княжил «Торжку в своей волости и дажепоима по всему Вьрху и по Мсте и за Волоком возми дань». А великийкнязь Святослав Всеволодович из Карачева в 1185 году собирал «отверхних земель вои».

Ну а теперь давайте попробуем наложить на карту те районы, кото-рые в старину назывались Волоком, Лесом и Верхом, и его границасразу начнет обретать более или менее реальные очертания.

Прежде всего следует отвергнуть предположение, что Оковский леспростирался на востоке до Уральского хребта, на юго-западе — до Кар-пат. И вряд ли следует отодвигать его северную границу до бассейнаОнеги, Северной Двины, Мезени и Печоры. Ведь эти земли издавнаназывались Заволочьем и, следовательно, находились уже по ту сторо-ну Волока.

Нет никаких доказательств и того, что на востоке и северо-востокеОковский лес простирался до Вологды или Владимира. Это подтвер-ждают и данные межевой книги, в которой Васильевский погост, рас-положенный в пределах нынешней Вологодской области, упоминает-ся как принадлежащий именно Заволоцким землям. Значит, границаВолока проходила южнее и западнее не только Вологды, но и Москвы.

Оковский лес — это хотя и обширный, но все же весьма локальныйрайон. Ведь Начальная летопись прямо связывает его с верховьямиВолги, Днепра и Западной Двины. А если это так, значит, верховьяДнепра, Угры и Оки можно считать только южной границей Оковско-го леса, а северной его границей будут верховья Волги: она ведь тожевытекает «из того же леса». И из того же леса течет Двина — значит,она начинается в самых дебрях Оковского леса.


Да и само понятие «лес» в старину имело вполне конкретный харак-тер. На картах Древней Руси были Брынские (Брянские), Мещерские,Мордовские, Муромские леса. Несмотря на их огромную протяжен-ность, они все-таки простирались не до Уральских гор и Карпат, аохватывали вполне определенную территорию.

По нашему мнению, Оковский лес располагался на водораздельныхгрядах Валдайской и северо-западной части Среднерусской возвышен-ностей в пределах треугольника, который образуют нынешние желез-нодорожные линии: Москва — Бологое — Старая Русса и Москва—Вязьма — Смоленск на территории нынешних Калининской, Новго-родской, Смоленской и частично Псковской и Калужской областей.Но центром, ядром Оковского леса, несомненно, были верховья Волги,Западной Двины и Верхнего Поднепровья, то есть тот район, которыйв русских летописях именовался Верхом. Прямо по центру Оковскийлес ныне рассекается железнодорожной линией Москва — Ржев — Ве-ликие Луки. Это сердцевина Оковского леса, его водораздельная пере-мычка. Здесь начинаются многие русские реки, отсюда они текут вразные стороны: на север, на юг или на запад, как Западная Двина.

Читатель может спросить: а зачем, собственно, нам пытаться вос-станавливать границы этого забытого всеми древнего Оковского леса,зачем копаться в старых летописях, книгах и географических картах,отыскивать его «следы» в сохранившихся названиях? Что это дастнашим современникам, занятым другими, более важными и актуаль-ными проблемами?

Но так уж устроен человек: не может он жить только сегодняшнимднем, сегодняшними проблемами, какими бы серьезными они нибыли. Ведь жизнь каждого из нас, всего нашего поколения, как и лю-бого поколения вообще, строится на прочном фундаменте историинарода, его культуры. Мы как бы вырастаем из прошлого и в то же вре-мя несем в себе ростки будущего. Сегодня — это рубеж, часто не види-мый и не ощущаемый нами, по которому проходит граница междупрошлым и будущим. Отказаться от прошлого — значит отказаться иот будущего, потерять память, без которой не может существовать ниодин народ.

Может быть, поэтому и сегодня нас так глубоко волнуют скупыестрочки древних рукописей, и сегодня так современно воспринимает-ся нами гениальное произведение древнерусской литературы «Словоо полку Игореве», отдаленное восемью столетиями, и сегодня мы вос-хищаемся непревзойденными творениями древних зодчих, которыевложили в стены и купола воздвигнутых ими зданий свое представле-ние о мире и красоте. И кто мы без нашей великой русской культуры—

83

литературы, живописи, музыки, без героических страниц нашей исто-рии — без Куликовской битвы, без Полтавы, без Бородинского сраже-ния, без подвига нашего народа в Великой Отечественной войне?

Нельзя быть хозяином своей страны, своей земли, если не быть хо-зяином всего того огромного наследия, которое оставили нам предше-ствующие поколения. Чувство хозяина распространяется не только нанаши заводы, фабрики, сельскохозяйственные угодья, на все то мате-риальное, чем мы сейчас располагаем. Оно, это чувство, в не меньшеймере охватывает и наше духовное наследие, нашу историю, культуру,традиции, склад нашего национального характера.

Знать, любить и украшать свою землю, свой отчий дом — в этом исостоит главный завет наших предков. Знать свою историю, знать зем-лю, по которой мы ходим, знать все, что на ней было, знать и переда-вать эти знания своим детям, будущим поколениям. Цепочка памятине должна прерываться, не должна оскудевать, как никогда не должныоскудевать родники, дающие жизнь нашим полноводным и могучимрекам.

Оковский лес — это одна из страниц нашей истории, нашего нацио-нального самосознания, один из родников нашей государственности,частица нашей исторической правды. Вот почему так важно не датьему затеряться, исчезнуть из нашей памяти.

…Уже стемнело, когда мы добрались до берега реки. Быстро поста-вили палатку. В темноте тревожно шумел Оковский лес, гудел ветер вверхушках сосен, возились щуки в прибрежной осоке. Это были такиепростые и обыкновенные, но до боли родные и близкие звуки. Звукинашей природы, нашей земли, нашей Родины.

Двинские пороги. «Ребята,— крикнул кормщик.—Молись Богу, держись!»

У тро было сказочным. Наша палатка стояла на самом берегу ре-ки в середине обширной, заросшей травой поляны. Солнцетолько что взошло, и поляна, озаренная его приветливым све-

том, дышала тишиной и покоем. Она была похожа на огромный коверс россыпью вышитых на нем цветов: колокольчиков, ромашек, иван-чая и зверобоя. Высокая трава сверкала капельками росы.

У берега заросшая осокой и кувшинками вода была неподвижной.Рядом на песчаном косогоре застыли сосны. Они стояли, как часовые,охраняя покой реки, и их словно вылитые из меди стволы отражалисьв темной поверхности воды. От нее поднимался густой белесый туман,


и с берега казалось, что дымится вся река — и осока, и кувшинки, ипричудливые, как чудовища, полузатопленные стволы деревьев,сползшие в воду с песчаных косогоров.

Я бросил в воду щепку—она медленно развернулась и застыла возлечерной обуглившейся коряги. Это было странно. Только вчера, когдамы шли вдоль ее берега, река была стремительной, быстрой и не такойширокой. А здесь она тиха и спокойна, и ее противоположный берегпросматривался в тумане метрах в 50—80 отсюда. Мелькнула мысль:может быть, и не Двина это вовсе, может быть, в сумерках мы пробежа-ли мимо нее, наткнувшись на старицу или глухое зарастающее озеро?

Вдруг я услышал далекое шуршание в траве и, обернувшись, увиделна поляне возле березняка человека в плаще с капюшоном и неболь-шим ведерком в руках. Он, поминутно нагибаясь, что-то искал в траве.

«Странно,— подумалось мне,— что можно искать в траве в такуюрань?»

Когда я вышел на берег, незнакомец прилаживал свое ведерко кбагажнику стоявшего у сосны велосипеда.

К раме его велосипеда были приторочены самодельные удочки, набагажнике укреплен завернутый в брезент груз, а сверху жестянка,обмотанная веревкой.

— Ну как рыбалка?—спросил я.— Рыба — это само собой: куда она из реки денется. Только вот до

рыбалки решил заехать на эту поляну. Это, можно сказать, знаменитаяв здешних местах поляна.— И он кивнул на ведерко.

И тут я увидел, что оно до краев наполнено крупными ярко-красны-ми ягодами земляники, пахнущими лесом и солнцем. Дядя Миша —так звали незнакомца — рассказал, как однажды случайно обнаружилэту поляну и назвал ее Земляничной.

Мы идем к берегу, и я показываю ему щепку, застывшую возлепоплавка.

— Что,— спрашиваю я,— река не течет? И почему она такая широ-кая, как озеро?

Он прячет ухмылку в седые усы.— Это у берега нет течения, а посередине есть тек, и быстрый.

Когда ловлю рыбу с лодки, так и тянет вниз по течению — без грузаснесет. А что широкая здесь Двина и поспокойнее малость — это так.А все потому, что ниже начинаются пороги. Слышали небось?

На карте Шимкевича пороги обозначены где-то впереди, а дядяМиша показывает рукой назад: «Там пороги, километрах в трех, небольше». Значит, вчера вечером, выбравшись из болота, мы в темнотепробежали мимо них?

Двинские пороги 85

— Так их с дороги не видно. Тут река прямо в лес поворачивает, что-бы, значит, подальше от людей укрыться. Не любит она свои тайнынапоказ выставлять. Место глухое, и гул там такой стоит, что говори —не говори—все равно не слышно.

Простившись с дядей Мишей, мы стали собираться в дорогу: бытьрядом со знаменитыми двинскими порогами и не побывать на них —этого я никогда не простил бы себе.

О двинских порогах было известно с давних времен. Двина былаважной торговой рекой, связывающей центр Русского государства сПрибалтикой. Имела также большое стратегическое и военное значе-ние. По Двине сплавляли вниз лес, везли воск, мед, кожи, деготь,пеньку, лен, а вверх из Риги шли встречные заморские, голландские ивестфальские товары — ткани, золото, серебро, свинец, изделия из же-леза, пряности, вина. «Берега Двины серебряные, а дно ее золотое» —эти слова, приписываемые Ивану Грозному, хорошо характеризуютбольшое торговое значение реки.

Двина считалась судоходною рекой с села Дубна (там, где теперьрасположен Андреаполь), но и выше—от озера Охват до Дубны по нейвесной в половодье сплавляли лес. Однако устойчивое пароходноесообщение начиналось намного ниже —от города Велижа.

Во второй половине XVIII века из Риги вверх по Двине в год от-правлялось более пятисот кораблей. Количество стругов, идущихвниз, достигало в благополучные годы тысячи. Например, в 1817 годупо Двине было доставлено 1 506 барок и стругов, 17 полубарок,256 шкутов, 236 лодок, 66 нагруженных и 672 ненагруженных плота.К судам, плавающим по Двине, предъявляли особые требования: онидолжны быть грузоподъемными и вместе с тем легкими, с малой осад-кой, чтобы пройти по мелям и порогам. Как правило, это были плос-кодонные суда — лодки, струги, полуструги, лайбы. Струги строилисьв верховьях и среднем течении Двины из елового леса, на них грузилитовары и с помощью опытных кормчих сплавляли вниз до Риги, здесьих разгружали и продавали на слом.

Длина струга достигала 17—18 саженей, ширина—5 саженей полтора-два аршина и вышина — 9 четвертей1. Один струг вмещал до 13 тысячпудов груза. Его обслуживала команда в 30 человек во главе с кормчим.У каждого члена команды были свои обязанности. На заднем мосткекомандовал коренной, один-два заведующих ведали осмотром в пути,на ковыле (руле) стоял детина. Среди других членов команды — сош-ник, два роскасных, травельщик, лейщик. Построенные на скорую

1 Сажень=2,1336 м, аршин = 71,12 см, четверть= 17,78 см


руку, плоскодонные струги подтекали, как тщательно ни конопатилии ни смолили их днища, поэтому на каждом были четыре лейки длявычерпывания воды. Команда «на литов» (к себе) означала — налево, а«на Русь»—направо.

Особенно тяжелым был труд гребцов. Они работали, сменяясь черезопределенное время. Чтобы не было обиды, вешали на струге дырявоеведро, полное воды. Когда вода из него полностью вытекала, происхо-дила смена гребцов.

Водная магистраль работала с большим напряжением. Первый струг,открывающий навигацию по Двине, торжественно встречали в Ригепушечным выстрелом.

С проведением железных дорог речные перевозки по Двине по-степенно хиреют. В 1861 году была построена дорога от Риги до Дина-бурга (нынешний Даугавпилс), в конце 1860 года проложили желез-нодорожный путь от Острова к Динабургу, в конце 1866 года дорогапришла в Витебск. Водный путь не выдержал соперничества с желез-ным: сплав леса из Полоцка и Витебска прекратился в 70-х годах, а отВелижа—в 1887 году.

Главной опасностью для судоходства по Двине были, конечно, поро-ги и мели. Их было много на всем протяжении реки. Двина образовалаих, пробивая себе путь через ряд каменных и меловых гряд. Многие изпорогов в народе называли заборами. Это гряды камней, перегородив-шие русло реки. Другие окрестили головками—скрытые на дне камни,поверх которых хлещет бойкая вода.

Двинские пороги по протяженности—40 верст—занимали в Россиивторое место после Днепровских (70 верст), а по высоте падения воды —третье после Боровицких на реке Мсте и Днепровских. Пороги носилисамые устрашающие названия: Щучья голова, Медведь, Собачья дыра,Чертова борода, Ястребские, Разбойник, Череп. У деревни Соболевойнаходится порог Чертово гумнище: когда его проплывали на плотах,то плотогоны бросали в воду деньги, стремясь задобрить «нечистуюсилу». Километрах в пятнадцати от станции Западная Двина рекастремительно несется вниз, образуя крутые извилины и стремнины.В начале нынешнего века местные лесопромышленники спрямилирусло реки, прокопав канал для сплава леса. Его остатки сохранилисьдо наших дней. Ниже этого канала начинаются знаменитые Вережуй-ские пороги, имеющие протяженность около двух километров.

Даже опытные кормщики испытывали дрожь при проходе через по-роги. Перед порогом вся команда молилась, кормщик отрезал от бу-ханки ломоть хлеба, посыпал его солью и бросал в воду впереди струга.Команда кидала в воду мелкие монеты — на счастье. Но помогало это


далеко не всегда. Случалось, что струги и шкоты вдребезги разбива-лись о камни, и местные жители вылавливали из воды остатки судов ивсплывших товаров. Скольких кормщиков поглотила Двина — не-известно, статистика несчастных случаев в то время не велась. Однакодо нас дошли сведения, что в начале прошлого века, когда сплавля-лось в год 1000—1600 судов, их гибло ежегодно до 25, а в 1804 году, на-пример, было разбито и того больше —до 100.

В одной старой книге я нашел рассказ очевидца, описавшего момен-ты прохождения порогов. Думается, этот рассказ в полной мере дастпредставление о том, какую опасность представляли они при плава-нии по Западной Двине.

«Миновав Менку, мы привалили у Якобштадта. Здесь в малую водуотгружают товары на лайбы, а если их нет, то на берег. Пришлось имне это делать. Выгрузили из двух барок около трех тысяч пудов, оста-вили караульного и поплыли далее. Мнение моих кормщиков было —проплыть первый порог и заночевать на последнем привале под бо-ром, в нескольких верстах от главных порогов.

Первая барка так и сделала, но на другой… на которой находилсяя, когда начали приваливать, вырвало соху, и на берегу остались три

Сплав торговых барок по Двине. Рис. из книги А. Сапунова «Река Западная Двина», (1893)


человека и лодка. В минуту набрали запасной снасти и выехали ещедвое, но снасти не хватило до берега. Между тем было около восьмичасов вечера, поднимался ветер, и впереди грозно шумели пороги.Лодок не успели привязать, их отнесло от барки. Упущенные снаститоропливо выбирали на мосток. Положение было отчаянное, котороеможет понять только тот, кто плавал по Двинским порогам. Я стоял назаднем мостике и смотрел на кормщика; он был неузнаваем: без шап-ки, которую сорвало ветром, с растрепанными волосами, бледный онстоял на крыше и смотрел вперед.

— Ребята! — крикнул он.— Молись Богу, держись!..— И более голосане слышно было за шумом и ревом волн.

В ту же минуту грозный вал первых попусков обдал нас своими брыз-гами. Барка загрохотала, перегнулась щепкою и понеслась стрелой.Кормщик сосредоточенно смотрел вперед и только рукой указывал,направо или налево нужно брать. Рабочие мгновенно подхватывалиего распоряжения. Берега угрюмые и неприветливые, с нависшимискалами, птицею мелькали мимо нас и точно расступались и неслисьназад. Ночной сумрак ложился уже над нами, когда на одном крутомповороте у порога Улан мы наскочили на несколько плотов с лесом, иодин плот, повернувшись боком, повис на носу барки. Восемь латы-шей и одна латышка схватились за дрыгалку и отчаянно кричали.Кормщик соскочил с крыши на передний мосток. Голоса затихли…Еще секунда, и барку разбило бы в щепы. У меня дух захватило, и я за-крыл глаза; когда опамятовался, барка шла тихо, выскочив на плесу;плоты оказались далеко позади. Кормщик поздравлял с проходомглавных порогов.

— Теперь не робей, ребята,— говорил кормщик,— главное, худоеуже прошли, будем целы!

А темнота стояла такая, что берегов не видно. Вода шумела. Навысоте скал мелькали огоньки. Быстро пронеслись в темноте ночиПод-Уланье, Червивец, Зыбучая плеса, Чертова борода, Гусар и другиепороги. Прошли и Кокенгузен. Мы плыли, волнуемые надеждою истрахом, всю ночь. И какая же это была длинная и страшная ночь!При воспоминании о ней кровь стынет в жилах и волосы подымаются…На заре мы добрались до Чалиц, проплыв ночью 115 верст».

…И вот теперь нам предстояло воочию увидеть самые верхниеДвинские пороги, не такие грозные, о которых только что рассказалочевидец, но тоже по-своему примечательные. Признаюсь, до этого яникогда не видел речных порогов и теперь торопился на встречу сними, вешая на шею фотоаппараты, объективы и светофильтры.

Мы двинулись от Земляничной поляны вдоль правого берега вниз


по течению реки. Тропа бежала через поляны, заросшие высокой, попояс, травой, взбегала на косогоры, чтобы потом юркнуть куда-товниз и раствориться в густых зарослях прибрежного кустарника. А сле-ва сквозь кусты и деревья блестела широкая водная гладь реки, стисну-той каменистыми берегами. Потом тропа круто пошла вверх, осталисьпозади кустарник и ельник, и впереди замаячили стройные стволысоснового бора. Я прислушался: впереди глухо шумело, как шумит лесв ветреную погоду. Но это шумел не лес. Я посмотрел вверх — на фонепрозрачно-голубого, залитого солнцем неба четко выделялись совер-шенно неподвижные верхушки сосен. Они стояли, не шелохнувшись,прижавшись друг к другу.

С каждым нашим шагом гул становился все сильнее. Он шел из тем-ного ущелья, поросшего лиственным лесом. Я начал спускаться туда,цепляясь за кусты: мне хотелось увидеть своими глазами эту толькочто спокойную и тихую реку, которая теперь бесновалась где-то тамвнизу, зажатая каменными грядами. Шел без тропы, держа направле-ние на доносящийся снизу шум. Торопясь поскорее выйти к порогу, яне обратил внимание на лежащий на моем пути и скрытый густой тра-вой сероватый комочек, скрученный, как веревка, в кольцо. И толькокакое-то острое чувство приближающейся опасности заставило меня сходу перемахнуть через него. Оглянувшись назад, я понял, что чуть ненаступил на гадюку с зигзагообразной полосой на спине. Я оцепенел,но потревоженная змея, воинственно зашипев, видимо, решила несвязываться со мной. Извиваясь, она уползла в траву.

Лес расступился, и меня оглушило ревом бесновавшейся реки.Сверху сквозь заросли кустарника я увидел гряду камней, перегоро-дившую русло, с которой с грохотом падала вниз вода. Река бесилась икипела, билась о крутые, отшлифованные плиты. Это был первый по-рог, называвшийся Красный камень, он получил это имя от подни-мающегося из воды красноватого валуна. Чтобы посмотреть на порогпоближе, я перебрался через протоку на небольшой песчаный остро-вок по перекинутой кем-то толстой жерди.

Теперь, глядя на порог, я понял, почему так разлилась река выше по-рогов и брошенная мною в воду щепка медленно крутилась на одномместе. Каменная гряда первого порога подпирала воду, как плотина,заставляя реку разлиться широким озером между пологими берегами.А здесь в теснине, прыгая по бесчисленным камням, она металась ишумела, как настоящая горная река, водопадом низвергаясь с камен-ных плит.

Несколько сот метров отделяют первый порог от второго. Здесь бе-рега выше и круче, а рев воды громче. Она падает с каменного уступа,


от ее грохота шумит в ушах. Балансируя между камнями, облеплен-ными клочками белоснежной пены, подхожу к самому сливу воды.В середине порога между камнями несется мощный поток, низвергаясьвниз. Вспомнились слова дяди Миши: «Я проходил этот порог прямопо центру на надувной лодке. Ощущение такое, что лодка нависаетнад обрывом, как будто переламывается пополам, а потом ныряет вводу». Порог Медведь (так он называется) — самый крупный из верх-недвинских порогов.

После него река несколько успокаивается. С высокого берега,поросшего еловым лесом, видно, как она бежит, сжатая крутыми,отвесными берегами. Шум утихает. Но ненадолго. Дорогу реке сноваперегораживает гряда валунов, через которые с шумом и ревом хлещетприсмиревшая было вода. Третий порог, прозванный Бараном, пожа-луй, самый шумный. Грохот от него слышен далеко, он разносится полесу, как отдаленные раскаты грома.

Сейчас трудно себе представить, как по этим порогам сплавляли лесот озера Охват до Андреаполя. Дело это было сложное и опасное, хотяи сплавляли плоты весной, по большой воде, когда пороги станови-лись проходимыми. Но и в весеннее половодье вода беснуется и кипит,пробивая себе дорогу в этой теснине, сложенной из известняков и си-ней глины.

На обратном пути я снова пробежал мимо всех трех порогов. Теперьони казались не такими угрюмыми, как утром. Сверху было видно,как сверкали, переливаясь на солнце, водяные брызги, как бились оскользкие валуны тугие струи, как застыли по крутым берегам сосны иели, словно охраняя беспокойную и мятущуюся реку.

…Мы пройдем еще немало километров вверх по Двине, отыщемее начало, увидим ее и маленьким ручейком, и большой рекой. Новсе-таки в памяти моей самым ярким, самым сильным впечатлениемостанется знакомство с первыми Двинскими порогами. Здесь я ещераз отчетливо почувствовал особенный характер этой реки, ее затаен-ную силу. Спокойная и своенравная, стремительная и тихая, грознаяи ласковая, она жила своей, неведомой нам жизнью в этом глухом итаинственном Оковском лесу, среди заливных лугов и сказочных зем-ляничных полян.

Возвращаясь обратно, у первого Двинского порога я осторожнораздвинул траву. На песке снова лежала серая, свернутая кольцомзмея.

Я не стал ее тревожить. Ведь она тоже была частью окружающейприроды, хозяйкой этих мест, хранительницей реки, леса и всего этоготаинственного, сказочного уголка.

91

«Роспись» стольника Цызырева. «РекаДвина вышла из Заковицкого леса»

Что можно увидеть в верховьях Двины? Зарастающие лесные озера сблюдцами воды посередине, заливные луга со стогами душистого сена,моховые болота с россыпями клюквы и морошки, реки и ручьи, созвоном сбегающие с зеленых холмов, деревни с бревенчатыми домами,ощетинившимися телевизионными антеннами, остатки старых око-пов и блиндажей, обелиски у дороги с букетиками полевых цветов…И нескончаемые сосновые боры, которые тянутся вдоль Двины намногие километры.

От порогов до озера Охват проселочная дорога бежит берегом рекипо крутым песчаным холмам. Она ловко взбирается на косогоры, кра-ем леса обходит низины, петляя по гребням заросших соснами увалов.Меня всегда удивляло, как разумно проложены кем-то эти дороги.В них нет ни крутых подъемов, ни обрывистых спусков, они ловкоогибают лощины, каким-то чудом минуют болота, проскальзываютмежду деревьями, витиевато кружат по лесу, всегда безукоризненновписываясь в местный рельеф.

В верховьях Двины мы видели много таких дорог, которые и сейчасв этой лесной глубинке являются важным средством местного сообще-ния. Не все из них действуют. Многие заросли кустарником и травою,заброшены за ненадобностью или ведут к уже несуществующим дерев-ням, о которых напоминают остатки фундаментов да буйные заросликрапивы. Но все они проложены мастерски, со знанием дела, я сказалбы, с известной долей таланта и выдумки.

Особенно интересно наблюдать, как мечется колея, выбирая вер-ное направление, когда впереди повстречается болото. Она долговыписывает кружева по кромке болота, стараясь найти в нем хотя бымаленький проход, и только когда все возможные варианты исчерпаны,с ходу бросается в низину, чтобы перейти ее по гатям или деревянныммосткам. Не по нивелирам и колышкам прокладывались такие дороги,а ценою опыта, проб и ошибок, с помощью смекалки и наблюдатель-ности местных мужиков. В общем, из множества путей и направленийвыбирался один — самый разумный, самый надежный и самый корот-кий. Такая дорога жила долго, неся свою верную службу в этом лесноми болотистом краю.

Мы шли по маршруту, которым почти триста лет назад двигалась на«вершину» Двины экспедиция стольника Максима Цызырева. Это бы-ла первая научная экспедиция в эти места, снаряженная по приказу


Петра I. В моей походной сумке лежала копия любопытного архивно-го документа. Это был, как мы сейчас сказали бы, научный отчет обизучении верховьев Двины с весьма примечательным названием:«Чертеж и описание, 1701 года, декабря 11, учиненное стольникомМаксимом Цызыревым, начав от Витебска вверх до вершины Двиныреки, с показанием сел, деревень, лесов и судов по оной ходящих».

Описание это весьма краткое — всего на 4 страницах. Многих дере-вень, о которых упоминает Цызырев, уже давно нет на географиче-ских картах, другие, как, например, село Дубна, изменили свои на-звания, но и сегодня эти скупые строчки почти трехвековой давностичитаешь с большим интересом.

«1701 года, декабря в 11 день, по указу великого государя, царя и ве-ликого князя Петра Алексеевича… и по приказу ближнего боярина ивоеводы Петра Самойловича Салтыкова велено стольнику МаксимуЦызыреву сделать тайным обычаем от Витебска вверх до самых вер-шин Двины реки чертеж с подлинною мерою по маштапу, и очертитьи описать те в чертеже имянно, в которых местах от границы, сколькоот Двины реки и где перешла Двина через рубеж Московский, и какиесела и деревни по ней, и сколько много ее бегу в рубежах Московских,и вершинах какова велика, и какие по ней суда ходят, и какие селавверху по той реке есть, и то все записав имянно, велено написать нароспись книгу».

Максим Цызырев в точности исполнил приказ царя, «всему учинилчертеж с подписью на 4 листах и тому чертежу учинена описная росписьв книге». Человек он был, судя по всему, любознательный и к тому жепунктуальный. В деревнях, мимо которых проезжал Цызырев, он тща-тельно расспрашивал мужиков о глубине, фарватере, мелях по реке, воз-можном по ней судоходстве и самым аккуратным образом записывалвсе полученные сведения в свой походный дневник. Отчет об экспеди-ции, который был представлен царю, свидетельствует о незаурядных ка-чествах автора как географа, путешественника и картографа.

Из «росписи» видно, почему стольник путешествовал не открыто, а«тайным обычаем». Дело в том, что он проезжал по землям, входив-шим в то время в состав Польского государства. Тогда граница междуМосковской стороной и польскими землями проходила по реке Торо-пе, разделяя Торопецкий уезд и Велижский, который находился ужена польской стороне. От села Дубна до польского рубежа было всего90 верст, поэтому и приходилось стольнику путешествовать инкогнито,чтобы его ненароком не посчитали лазутчиком Москвы.

Направление Цызырева в верховья Двины было обусловлено, несо-мненно, стратегическими интересами Петра I. Ведь по Двине прохо-

«Роспись» стольника Цызырева 93

дил самый надежный, если не считать порогов, и самый дешевыйводный путь в Балтийское море. А верховья Волги и Двины так близкоподходили друг к другу, что напрашивалась мысль о соединении Дви-ны посредством канала с Поволжьем и Центральной Россией.

В «росписи» нет данных, до какого места в верховьях Двины дошлаэкспедиция Цызырева, но он точно был в Дубне, а потом совершилпутешествие вверх по Двине к озеру Охват, которое тогда называлосьАфото.

Мы идем вдоль реки по лесной дороге, проложенной через чистый исветлый сосновый бор. Тропа то выбегает прямо на обрывистый берегДвины, то удаляется от нее, и тогда нас со всех сторон обступают сос-ны. Бор настолько светел и прозрачен, что реку сквозь стволы сосенмы видим за километр. Дорога густо усыпана хвоей и шишками. Вдольнее мелькают желтые цветы зверобоя и иван-чая, а там дальше,насколько хватает глаз, тянутся черничные поля.

Где-то далеко на весь лес прокуковала кукушка. В гулкой тишине ееголос звучал таинственно и призывно, будто манил куда-то в тревож-ную даль, туда, где сосновый бор смыкался с темным еловым лесом.

По этой лесной дороге, наверно, давно не ездили. Ее колеи былидоверху засыпаны сосновой хвоей. Время от времени, раздвинувхвоинки, на обочину выбегала стайка грибов — красных, желтых, фио-летовых сыроежек, темно-коричневых маслят с влажными шляпками,грациозных подберезовиков на тонких стройных ножках. Я вынулкотелок и стал собирать эту нечаянную лесную добычу.

Дорога взлетела на песчаный бугор, и на нас пахнул густой запахсосновой смолы. Он шел от крупных и стройных сосен, выстроив-шихся вдоль просеки. На их стволах были нанесены стреловидныенасечки, напоминающие «елочки». Ниже насечек прикреплены жестя-ные чашки, в них стекала густая пахучая смола. Многие были наполне-ны доверху. А она продолжала течь по выбитым в стволах желобам, пе-реливаясь через край, капала прямо на землю. Не выдержав тяжести,некоторые чашки падали и валялись под деревьями на желтой пахучейхвое. Мы шли от одной сосны к другой — на каждой из них на стволебыли эти стреловидные насечки, а под ними жестяные чашки. На не-которых деревьях мы насчитали до четырех и даже пяти таких чашек.

Мы вошли на плантацию по добыванию живицы — ценного сырьядля химической и медицинской промышленности. Такие плантации

В крайнем правом углу чертежа стольника Цызырева изображён лес, из котороговытекает Зап. Двина, чуть выше озера Охват(Афото), куда она впадает. В «Росписи» обэтом сказано кратко: «Река Двина вышла из Заковицкого лесу и впала в озеро Афото и тоозеро прошла сквозь». Рис. из книги А. Сапунова «Река Западная Двина», 1893 г.


тянутся по берегам Двины и озера Охват на многие километры. До-бывается живица весной и летом. Во время сбора сосновые борыоживают — сборщики идут от дерева к дереву, снимают чашки-при-емники. Несколько десятков таких приемников — и готово ведро смо-лы. Потом густую и пахучую массу сливают в большую бочку и везут влесхоз. Смола в бочке тяжело колышется, распространяя вокруг ост-рый запах скипидара.

Для того чтобы взять из сосны живицу, выбирают спелое взрослоедерево. Рабочий-вздымщик специальным инструментом наносит накору до самого ствола насечки. Насечки делаются параллельно однадругой, в виде «елочки». По ним вниз в прикрепленный к стволу при-емник и течет белая, похожая на мед, смола. Насечки на одной сторонедерева называются каррами. Если дерево достаточно толстое, то нанем может быть и два, и три, и четыре карра.

Работа вздымщика тяжелая, ведь ежедневно ему приходится обраба-тывать десятки деревьев. Но и продукт, который добывают сборщикиживицы, ценится весьма дорого. Из живицы изготавливают скипидар,канифоль, она отличное сырье для производства лаков и красок, изго-товления многих лекарств, без нее не может обойтись и парфюмернаяпромышленность. Во многих духах и одеколонах также находят приме-нение чудесные свойства живицы.

Не случайно народ приписывает живице много чудодейственныхкачеств. Считалось, что она заживляет раны не только у деревьев, но иу человека, обладает целебными свойствами. Ведь и само слово —«живица» сродни слову «жизнь», «жить», да и сама смола добываетсяиз живого, подсеченного дерева.

Из леса дорога сбежала вниз к реке и уперлась в свежескошенныйлуг с разбросанными по нему стогами сена. Справа остался высо-кий берег, поросший сосновым лесом. Слева бежала небольшая река,наполненная до краев водой, с невысоким кустарником и осокой поберегам. Казалось удивительным, что вода, заполнившая русло, невыплескивается на луг.

Мы прошли по берегу несколько десятков метров. Темная водабежала вперед, вливаясь в огромный залив. Река под прямым угломвпадала в залив слева, а справа как продолжение залива в сторону лесавела полноводная извилистая протока. Впереди на высоком обрыви-стом берегу виднелись постройки какой-то деревеньки. Вспомни-лись слова одной туристской песни: «Кругом тайга, одна тайга, и мыпосередине». Только вместо тайги кругом была одна вода, и непонятно,куда что втекало и откуда вытекало. Не было реки, привычного речногорусла. Перед нами лежало озеро.

«Роспись» стольника Цызырева 97

Со стороны берега раздался свист, и кто-то чертыхнулся. Раздвинувкусты, мы увидели лодку, в которой сидел рыбак с длинной само-дельной удочкой. Он торопливо подводил к борту подсачок, в которомтрепыхалась пойманная им рыба. Потом не спеша насадил новогочервя, смачно плюнул и со свистом закинул леску чуть ли не к проти-воположному берегу.

Только тут я счел уместным вступить с рыбаком в беседу. Он оказалсяиз соседнего поселка Бобровец, который виднелся впереди.

— Вот здесь она и начинается — Двина,— увидев наше недоумение,подтвердил рыболов.— Вот тут, значит, озеро Охват,— он кивнул нанос лодки,— а там река.— И он показал удочкой в сторону кормы.

— Вы-то где рыбу ловите—в озере или в реке?— не поняли мы.Рыбак вдруг замолчал, посмотрел на поплавок и дернул удилищем —

в лодку, описав полукруг, плюхнулся красноперый окунь.— А это как считать,— улыбнулся он.— Вот эта удочка у меня в

озеро заброшена, а эта — в реку. Потому и место это у нас зовется Усть-ем — здесь озеро Охват впадает в Западную Двину. Или — можно итак—река Двина вытекает из озера Охват.

— Значит, этого окуня вы поймали в озере, а эту плотву —в реке?— Да вроде бы так получается.Лодка рыбака действительно стояла в самой протоке, где кончается

озеро и начинается река. Как раз посередине той линии, которуюусловно можно было бы провести от одного берега до другого. Эталиния проходила по самой лодке, так что рыбак не очень сильно пре-увеличивал, говоря, что ловил рыбу и в озере и в реке.

Стоя на берегу маленькой речушки, тоже впадающей в озеро Охват,мы теперь с интересом смотрели, как широкое и спокойное, заросшееосокой и кувшинками озеро вдруг превращается в быструю и доволь-но полноводную реку с крутыми, поросшими лесом берегами, тут жепоказывающую свой характер, свой норов. Воды из озера с низкими вэтих местах берегами как бы выплескивались в речное русло. И пере-ход из одного состояния в другое был настолько очевидным, как будтокто-то провел по воде невидимую черту, сказав: здесь кончается озерои начинается река.

Окрестное население называет это место Устьем. Вроде бы странноеназвание: ведь устье в современном понимании — это место впаденияреки в море, озеро или одной реки (притока) в другую. Это знает каж-дый школьник. Однако в старых источниках этот термин употребляет-ся и в значении: «исток реки из озера», «пролив, ведущий из бухты, иззалива в море», «узкий выход из водоема». Поморы на Севере назы-вают устьем участок моря, расположенный у входных мысов губы.


И вот этот участок воды, где из озера Охват вытекает Западная Двина,издавна назывался Устьем. Возле него мы и стояли на берегу, с интере-сом наблюдая за таинственным превращением озера в реку.

Это место знаменательно еще и потому, что еще в XIX веке многиегеографы по скудости сведений принимали его за исток ЗападнойДвины. И только много позднее эта ошибка была исправлена, и за ис-ток стали принимать озеро Двинец, откуда она вытекает маленькимручейком.

Снова вспомнилась «роспись» Максима Цызырева, побывавшегов этих местах почти 300 лет назад. Задолго до других научных экспе-диций он еще в 1701 году определил, что Двина вовсе не вытекает изозера Охват, а начинается значительно выше. Со слов местных жите-лей он записал в своей «росписи»: «Река Двина вышла из Заковицкого(Оковского.— А. П.) лесу и впала в озеро Афото (Охват) и то озеропрошла сквозь». Это первое упоминание в нашей литературе об истокеЗападной Двины после Начальной летописи. Значит, уже в XVIII векеместное население было убеждено, что река Двина не вытекает из озераОхват, а впадает в него, начинаясь в таинственном Заковицком лесу,проходит через него и бежит дальше уже полноводной рекой. Но«роспись» стольника Цызырева почти двести лет пролежала в царскихархивах и была неизвестна научной общественности. Только во второйполовине XIX века ее случайно обнаружили ученые и предали гласно-сти. Таким образом, Цызырев почти на двести лет опередил выводырусской географической науки.

Мы присели у копны сена и развернули карту Шимкевича. На нейчетко было обозначено озеро Охват, место, откуда вытекает Двина, ипоселок Бобровец на другом берегу озера. Между нами и поселком бы-ла река. Местные жители называют ее Жаберкой или Русановкой. Онатекла в нескольких метрах от нас, среди лугов и кустарников. Не такаяуж широкая — метров пять- шесть, не больше, но ни перепрыгнуть ее,ни перейти в брод было невозможно. Я попытался было измерить глу-бину речки березовым шестом, который валялся на берегу. Шест ушелпочти по самую головку в воду — с нашими рюкзаками нечего было идумать переходить реку вброд.

Еще в Андреаполе Эдуард Эдуардович говорил: «Пройдите выше потечению, там должен быть брод».

Но маленькая неказистая речка Жаберка оказалась не такой уж про-стой. Укутанная в болотную траву и заросли кустарника, она никак нехотела пускать нас на другой берег, перегородив колючей изгородьювсе выходы к реке. Кустарник цеплялся за рюкзаки, хватал нас за одеж-ду. Через полчаса мы вымокли с ног до головы. А брода все не было.

99

Пришлось искать другой путь. Методом проб и ошибок нашли,наконец, оптимальный вариант, промаркировав брод тонкими прути-ками. По нему, наконец, и перебрались на другую сторону Жаберки,неся на головах свою нехитрую поклажу.

…Через полчаса изрядно посиневшие мы вошли в поселок Бобро-вец, хлюпая мокрыми кедами. Местные старушки жалостливо смот-рели нам вслед, а поселковые собаки исступленно брехали из своихподворотен.

Волкота. Мертвая деревня

К ак все-таки изменчивы походные пути-дороги. Казалось, толь-ко полчаса назад мы продирались сквозь заросли камыша икустарника, форсировали эту коварную Жаберку, а сейчас

сидим на деревянной скамеечке на высоком берегу озера Охват и на-слаждаемся его зеркальной гладью, синей полоской леса на горизонтеи теплом яркого солнца, щедро льющего свои лучи на тихий леснойпоселок.

В самом его центре, за обветшавшим палисадником среди редкихсосен стоит потемневшее от времени деревянное здание. Возле крыль-ца вывеска: «Клуб Жуковского лесопункта». Но клуб на замке — то лисегодня не рабочий день, то ли уже время позднее. В сквере тишина изапустение. По нему важно расхаживают куры, пасется корова, забред-шая сюда с улицы. Рядом с клубом щербатый настил с лавочками покраям и столб с репродуктором посредине — местная танцплощадка.От ее деревянной, открытой всем ветрам и дождям сцены веет каким-то удивительным довоенным теплом и уютом, домашним спокойстви-ем и еще чем-то неуловимо приятным.

Я потрогал ветхие, покосившиеся перила. И вдруг живо представилсебе небольшой станционный поселок Удомля, что в Калининскойобласти, где мы жили с отцом в далекое предвоенное лето,— и весть овойне, и плач жен и матерей, и прощание с солдатами, уходящими нафронт, и такую же танцплощадку с деревянным настилом, где медлен-но кружились пары под звуки духового оркестра. И нас, любопытныхподростков, облепивших ее со всех сторон. Туда пускали только взрос-лых. Танцплощадка в те годы означала нечто большее, чем место длятанцев. Это было место гуляний, развлечений, встреч и знакомств,обмена мнениями и новостями. На этом крохотном пятачке по вече-рам сосредоточивалась вся жизнь поселка. Это был ее центр, целыймир радостей, настроений, отношений, страстей, о чем мы тогда и не


подозревали. Нас, мальчишек, привлекали туда обилие народа, музыкаи яркий свет лампочек. Для нас это был праздник, спектакль.

И вдруг все это кончилось, как будто кто-то задернул занавес на сце-не, прервав яркое и красочное представление. Танцплощадка перваяотреагировала на войну — она опустела. Ушли на фронт ее прежниезавсегдатаи. Исчез духовой оркестр. Теперь никто не задерживал нас увхода и никто не проверял билетов. Мы проходили прямо на площад-ку, садились на лавочки и молча смотрели, как по дощатому настилуветер гонит одинокие листья.

Бобровец — поселок лесорубов. Здесь наряду с обычными кресть-янскими домами с палисадниками и сарайчиками для живности, жи-вописно разбросанными по берегу озер, есть целые улицы добротных,но, как мы сейчас говорим, типовых свежесрубленных деревянных до-мов. Они выходят на улицу, ощетинившись радио- и телевизионнымиантеннами. А рядом — тоже типовой новый магазин. Видно, неплохоидут дела у местных лесорубов.

Поселок раскинулся на опушке соснового бора на крутом берегуозера Охват. С высокого зеленого холма сбегают к воде тропинки, онипротоптаны к черным смоленым лодкам, приткнувшимся к самому бе-регу, к длинным деревянным мосткам, на которых женщины полощатбелье. Я тоже спускаюсь вниз, туда, где на зеленом лугу чернеют пятнаперепаханной темной, как навоз, земли. Здесь, как сказал мне одинстаричок, местные рыболовы копают червей.

Я поднял брошенную кем-то заржавевшую лопату и начал копать.Земля — сырая и вязкая, какая бывает на заливных лугах. Время отвремени из поселковой бани, что стояла здесь же на холме, с крикоми шумом выбегали обнаженные распаренные мужчины и с ходубросались в воду. Долго плавали, весело гоготали, вылезали на мосткии снова бежали наверх. Была суббота, банный день. Все мужское насе-ление Бобровца с наслаждением предавалось водным процедурам.

Таким и остался в моей памяти этот лесной поселок на крутом зеле-ном косогоре, о который ласково плескалось озеро Охват, — тихий,спокойный, живущий простой и естественной жизнью, со своимизаботами и хлопотами.

Сосновые леса начинались прямо за околицей и нескончаемо тяну-лись вдоль берега озера. Наш путь лежал на север, по левому берегу,туда, откуда начиналась Двина. Но сама река пропала, растворившисьв озере, и теперь текла где-то там, на дне, пробивая свое русло сквозьпесчаные отмели и заросли осоки. Поди, отыщи ее в этом огромномморе воды, среди плесов, крутых сосновых берегов и островов с кудря-выми зелеными шапками.

Волкота 101

Дорога пропала, мы снова шли по лесной тропе, не теряя из видуозера. В нашей походной лоции, составленной Шимкевичем, былозаписано: «Идти вдоль берега озера, влево не сворачивать, выйти наполяну Мартынов рог, здесь возле остатков сараев в озеро слева впадаетрека Волкота, переправиться на другой берег реки и выйти на дорогу,идущую в поселок Охват».

Там, в Андреаполе, когда Эдуард Эдуардович давал свои пояснения,нам было все ясно и путь казался простым и легким. Но, как это частобывает, «просто было на бумаге, да забыли про овраги, а по нимходить».

Мартынов рог мы отыскали без труда. Так местные жители назы-вают небольшой полуостровок, который вдается в озеро. Когда-тоздесь, возможно, и стояли сараи. Мы обнаружили буйные заросликрапивы возле фундамента одного из них. Но сейчас это была простозеленая лужайка, по краям поросшая могучими дубами.

Отсюда хорошо видна неоглядная гладь озера и обширный заболо-ченный залив слева. Он тянулся большим длинным языком, отрезаянас от противоположного берега. Это было место впадения в озероОхват реки Волкоты. Мы огляделись вокруг. Ни бревен, ни досок, нидругого подручного материала, чтобы соорудить плот, на берегу небыло. Значит, перебраться на ту сторону можно было, лишь обогнувМартынов рог и форсировав реку Волкоту выше того места, где онавпадает в озеро Охват, образуя заросший камышом залив.

Чем дальше мы шли вверх по берегу, тем уже становился залив, покане превратился в широкую заболоченную долину, посредине которойпетляла довольно широкая речка. Это и была Волкота. Но ни здесь, нидальше вверх по ее течению мы не нашли ни мостика, ни брода.

Я посмотрел на карту. Река тянулась на десятки километров на севе-ро-запад длинной синей змейкой в сторону озера Отолово в самыйдальний болотистый угол Андреапольского района. До ближайшейдеревни Стеклино, где, возможно, находился мост, было около 20 ки-лометров, а до села Волок—не менее 25.

Пришлось заночевать в мелком ельнике прямо на берегу реки, что-бы завтра попытаться найти брод. От ельника к реке вела давно не-хоженая тропа, петлявшая по обширному некошеному лугу. Густаяи высокая трава доходила мне до груди. А на том берегу она была ско-шена, и, насколько хватало глаз, вся луговая пойма была уставленастогами сена. Пахло травами, луговыми цветами. Я зачерпнул водуладонью, чтобы попробовать на вкус: зубы заломило от холода. Водабыла чистая, родниковая, хотя и текла река по обширной заболочен-ной пойме.


…На следующее утро мы делаем попытку переправиться на другуюсторону. Но шест у берега уходит почти на два метра. Не хочется лезтьв холодную, как лед, воду. И мы снова идем вдоль реки, надеясь найтиброд или какой-нибудь мосток.

Волкота — красивая река1. Она течет в широкой речной долине, пет-ляя среди бесчисленных стогов сена. Пойменные луга здесь отличные,и местные колхозы каждый год заготавливают тонны сена. Время отвремени пересекаем проселочные дороги. Все они тянутся к реке, имы каждый раз радуемся, надеясь, что хоть одна из них приведет нас кброду или мостику. Но колея, не дойдя до берега реки, делает круг устога сена и поворачивает обратно.

По Волкоте проходит граница двух районов Калининской области —Андреапольского и Пеновского. Каждый район имеет свои сенокосыпо ту и эту стороны реки и свои дороги, которые оканчиваются у«своих» стогов сена. Так что мост здесь вроде бы даже и никому ненужен, кроме нас, разумеется.

Но красота реки не только в ее быстром течении, причудливых из-гибах русла, роскошных заливных лугах, но и в неоглядных сосновыхлесах, которые растут чуть выше ее поймы. Сосны бегут по окраинезаливных лугов, то взбираясь на высокие песчаные косогоры, то сбе-гая вниз, когда на их пути встречаются маленькие речки и ручейки —притоки полноводной Волкоты. Рождаясь из чистых, прозрачныхлесных родников, укрытые травой и кустарником, они несут в Волкотусвою студеную, настоенную на хвое воду. По временам нам приходит-ся взбираться на крутые, заросшие лесом песчаные холмы, оттуда рекакажется маленьким извилистым ручейком.

Трудно представить, что когда-то, несколько веков назад, эта рекабыла судоходной. По ее руслу плыли струги и барки, груженные това-рами. Весной, когда река разливалась, она как бы соединялась с озе-ром Охват, становилась его рукавом. Тогда можно было не следить заизвилистым фарватером, плыть прямо по лугу. По воде перевозилиразные грузы, гнали плоты в низовье Двины. Летом река была доступнаразве что для небольших барок и плоскодонных лодок.

У знаменитого древнего водного пути «из варяг в греки» было многоответвлений. Одно из них, как считают ученые, и проходило по этимместам. Отправляясь с низовьев Днепра в Варяжское (Балтийское) мо-ре, купцы плыли вверх по Западной Двине до озера Охват, затем поозеру до впадения в него реки Волкоты. По Волкоте поднималисьвверх до озера Отолово. Затем на их пути был волок в озеро Лучане.

1 О путешествии по р. Волкоте и поиске её истока см. в книге А. Попова «Дорога кистоку». – Тверь: ИНИКО, 2009 (А. П. 2012)

Волкота 103

Здесь товары разгружали, суда ставили на катки и тащили их по су-хопутью. На месте волока возникла деревня с одноименным назва-нием — Волок. Затем из озера Лучане ладьи попадали в верховья рекиПолы, по ней в Ловать, озеро Ильмень и Новгород. Об этом пути,кстати, имеется упоминание в одной из древних русских летописей.В ней сказано, что в 1173 году из Новогорода в Смоленск по этимместам ехал князь Рюрик Ростиславович. Как отмечает летопись, вовремя пути, в городке Лучане, у него родился сын Михаил, которомуон и отдал этот город.

Село Волок стоит на Волкоте, совсем недалеко от этих мест. Отсюдасистема волоков вела в озеро Бросно, а из него в верховье реки Торо-пы — притока Западной Двины. Севернее озера Отолово находилосьозеро Лопастицы, соединенное протокой с озером Витбиным. Здесь,недалеко от нынешнего села Ворошилово, в конце прошлого века былобнаружен каменный крест из красноватого песчаника. Он стоял наберегу протоки из озера Лопастицы в озеро Витбино возле двух сосед-них деревень Старая и Новая Переволока. Таких памятных крестов,которыми древние землепроходцы «метили» водные пути, известнонемало: это Стерженский крест, стоявший на Стерженском городищеу впадения Волги в озеро Стерж, Нерльский крест — у впадения Нерлив Клязьму и т. д. Обычно они ставились на самых трудных участках пу-ти, у впадения рек, древних волоков. Эти кресты являются ценнымиславянскими памятниками X—XI веков. Лопастицкий и Стерженскийкресты ныне хранятся в Калининском историческом музее.

Сейчас по старинным водным путям совершают интересные пу-тешествия туристы-байдарочники. Одну такую группу мы встретилив Андреаполе, на берегу Двины. Свой поход они закончили там же,откуда начали, совершив так называемую кругосветку: Андреаполь —река Западная Двина — река Торопа — волок в озеро Бросно — волок вреку Волкоту—озеро Охват—река Западная Двина—Андреаполь.

Значит, туристы проплывают и по этим местам. Но сейчас берегВолкоты был пустынен, и нам ничего не оставалось делать, как идтидальше, чтобы отыскать старинную деревню Волкота, где, как намсказали еще в Андреаполе, рядом со сваями — остатками старого дере-вянного моста, раньше был брод через реку.

Проселочная дорога выводит на высокий косогор. Лес отступил, иотсюда, с холма, открылся вид на долину реки Волкоты. Здесь она широ-кая и раздольная, с заливными лугами вдоль берегов. Сверху из бездон-ной синевы доносилась звонкая песнь жаворонка. Она лилась на лугаи леса ликующе радостно, как гимн этой древней и прекрасной земле.

И тут мы заметили вдоль дороги на примерно одинаковом расстоя-


нии друг от друга остатки кирпичных фундаментов и печных труб,ямы от бывших погребов, густо заросшие полынью и крапивой. Вот,пожалуй, и все, что осталось от деревни Волкоты. Поставленная навысоком косогоре, окруженная лугами и полями, ныне заросшими,она не один век давала приют местным жителям. Это была большаястаринная деревня, о чем свидетельствовало и доныне сохранившее-ся кладбище на холме, поросшем соснами. Говорят, что в глубокойдревности здесь находилось укрепленное городище, а потом могиль-ник древних славян. И теперь в этой земле покоятся останки многихпоколений.

Грустно смотреть на это ныне безлюдное место, где некогда кипелажизнь, звенели косы на заливных лугах, гулко громыхали повозки подеревянному мосту через Волкоту, заливисто пели петухи, а над изба-ми по утрам поднимался дымок. Здесь, на этом косогоре, у сохранив-шихся доныне березок, встречались деревенские парни и девчата,устраивались танцы под гармонь, отсюда провожала на фронт деревнясвоих мужиков в Великую Отечественную. И сюда же вернулись тенемногие из них после Победы.

Для всех, кто родился и жил в этой деревне, она и была Родиной.Потому что не может быть Родина абстрактным, отвлеченным поня-тием. Она живет в каждом из нас памятью о маленькой речке, где тыкупался в детстве или поил лошадей, о запахе трав во время сенокоса,о скрипении деревянного моста, о первых походах в лес и на болото заморошкой и клюквой, о первых мальчишеских обидах и радостях, опервой любви...

Чувство родины всегда конкретно и осязаемо. А зарождается оноочень рано, в детстве, в своем родном краю. Вспомним известныестрочки Константина Симонова:

…Но в час, когда последняя гранатаУже занесена в твоей руке,И в краткий миг припомнить разом надоВсе, что у нас осталось вдалеке,Ты вспоминаешь не страну большую,Какую ты изъездил и узнал,Ты вспоминаешь Родину такую,Какой ее ты в детстве увидал.

Кто-то даже придумал особый термин для обозначения этой ро-дины — малая родина. В отличие от всей нашей огромной страны,которую называют часто большой Родиной. Мне, самому родившемусяи выросшему в деревне, непонятно такое деление. Любовь к Родине —

Волкота 105

это чувство, которое нельзя раскладывать по полочкам. Оно едино инеделимо, как неделима сама родная земля. Любовь к деревне, к темместам, где ты родился и где живешь, к речке твоего детства, к земле,по которой ты ходишь,— это и есть та самая большая любовь к Родине,без которой трудно прожить человеку на свете. Потому что твоя речкаи березка под окном и поле со стогами сена—это только частичка тогоогромного мира, в котором тебе предстоит жить. И любовь к местамсвоего детства и есть святая любовь к своей земле, к своему народу,своей стране. Вот почему родники твоей жизни должны быть всегдачистыми и незамутненными, вот почему где бы мы ни были, мы все-гда храним в своей памяти воспоминания о родном доме.

Я присел на остатки кирпичного фундамента, посмотрел на зарос-ший бурьяном двор и увидел чугунок—обычный деревенский чугунок,кем-то брошенный за ненадобностью при отъезде. Он был расколот,на его боку зияла идущая сверху вниз трещина. Я поднял его и тихонь-ко поставил на каменную кладку. Чугунок загудел жалобно, тоскливои одиноко.

Деревня Волкота — одна из тех, что не смогли подняться после вой-ны. Мало кто из мужиков вернулся сюда после Победы. Трудныепослевоенные годы тоже сделали свое дело: деревня хирела, беднела,нищала. И потянулась в город молодежь, и стали пустеть деревен-ские улицы, ветшать избы и палисадники. И зарастать кустарникомбывшие пашни, и пропадать некошеные заливные луга — основноебогатство здешних мест. И некому было чинить обветшавший мостчерез реку, да и зачем он деревне, где уже никого не осталось. Говорят,еще несколько лет назад здесь стояли две-три избы, потом их свезли всоседнюю деревню или продали на слом.

Типичная судьба многих других нечерноземных деревень. Их совсемнедавно называли неперспективными: какой прок от деревни, гдеживут одни старики да старухи. И зачем здесь школа, когда детей —раз-два и обчелся. А раз так, то незачем строить дороги, чинить мостчерез реку, держать магазин, обслуживать электролинию. Не проще лисвезти все деревни на центральную усадьбу, где есть все удобства — иводопровод, и школа, и магазин, и клуб, и дороги?

Местный поэт Валерий Токарев в стихотворении «Нечерноземье»писал о калининских глубинных деревнях, словно имея в виду Волкоту:

Эти проселки, где вязнет в грязи «Беларусь»,В самой глуши, у истока Тверцы иль Мологи,Эти деревни вдали от железной дороги,Вы опустели, но я вас судить не берусь.


Это отсюда пошел наш двужильный народ:Тот, что пахал, не снимая с земли этой пенки,Что же пустеют сегодня твои пятистенки,Как же случилось, что здесь на народ недород?

Больно видеть опустевшие деревни, но еще больнее — деревни несуществующие, от которых остались одни фундаменты, печные трубыда треснувшие чугунки. Ушли люди, а вместе с ними ушло что-тобольшее — ушла сама жизнь, хозяйское отношение к земле, к лугам,пашне, потеряны родные места у десятков людей, и многим из них,ныне разбросанным по городам и поселкам, снится река Волкота,родная деревня, неоглядные заливные луга.

Грустно ныне смотреть на эти заросшие мелколесьем поля, забро-шенные покосы, разрушенные мосты. Ведь это же наша земля, нашиполя и луга. Почему все это находится в таком страшном запустении?Мы говорим о выполнении Продовольственной программы, о развитиисельского хозяйства, едем за тридевять земель поднимать целинныеземли, а вот она, под боком, рядом с нами,— эта целина, эта когда-топлодоносящая земля, эти некогда роскошные луга. Только мертвая этои вроде бы никому не нужная, заброшенная земля. Потому что нет унее заботливого и рачительного хозяина. Нет тех, кто всегда жил вэтих местах, любил эту землю и в поте лица трудился на ней.

Тверская земля всегда была скупа на урожаи. Но и сейчас, сравниваярезультаты труда тверского крестьянина и нынешние достижения сель-ского хозяйства области, с грустью убеждаешься, что не так уж далекомы ушли вперед за последние 100 лет.

Объявляя деревню неперспективной, мы одновременно рубим и текорни, которые связывали ее жителей с этой землей, с традициямиживших здесь поколений, с многовековой историей. А все это непроходит бесследно, особенно для нашей молодежи. Не потому ли унекоторой ее части развились такие качества, как равнодушие,инертность, нежелание откликнуться на «зов предков»? Не отсюда липротягивается ниточка к духовной бедности, беспамятству, нравствен-ному бескультурью?

Не может, не должно быть у нас покинутых деревень и бывших хуто-ров. Не может, не должно быть заросших лесом пашен и лугов на томместе, где некогда была богатая нива. Не должно быть ни одной непер-спективной деревни, ни одного неперспективного хутора, ни однойнеперспективой избы. Ибо для тех, кто там родился и живет,— это ча-стица нашей Родины. А у родной земли есть не только корни, не толь-ко прошлое и настоящее, у нее обязательно должно быть и будущее.

107

Теперь всем ясно, что было непростительной ошибкой сселять лю-дей из малых деревень в перспективные. Сселить-то сселили, а сотнии тысячи гектаров земли, которые по-хозяйски осваивали в течениемногих поколений жители этих малых деревень, теперь пропадают, за-росли мелколесьем, заболачиваются, превращаясь в обычную целину.

Но не целина это вовсе, а забытая, запущенная нами земля, некогдадававшая хотя и не очень большие, но устойчивые урожаи. А самоеглавное, эта земля по-хозяйски использовалась теми, кто жил здесь,кто уже вложил в эту землю и свой труд, и свою заботу. Ну хотя бы изуважения к ним надо возродить эти забытые, заброшенные деревень-ки, не дать окончательно погибнуть тому, что еще можно, что нужноспасти, использовать, пустить в наше общее дело, заставить служитьлюдям.

По старой, давно не езженной дороге спускаемся вниз, к реке. Онаприводит нас к пологому спуску. Слева у берега видны остатки старыхпочерневших свай — следы от деревянного моста на ту сторону реки.Волкота здесь стремительная. Вся заросшая водорослями и прибреж-ной травой, она неудержимо несется вниз, к озеру Охват. С опаскойвходим в холодную колодезную воду, она доходит до пояса, но потом,на середине реки, начинает мельчать. Мы выходим на другой берег,волоча за собой длинные плети мохнатых зеленых водорослей.

Отсюда хорошо виден пригорок, на котором некогда стояла деревня,заросли крапивы и полыни там, где были дома, одинокие одичавшиеяблони и старинное кладбище, поросшее соснами. А где-то у старойзаброшенной дороги на развалинах кирпичного фундамента одинокостоит закопченный треснувший чугунок, словно еще ожидая своихстарых хозяев.

Почему-то снова на память пришли стихи Валерия Токарева:

Мы на земле, что зовется озерной, лесной,Школы построим, дороги, каких не видали!Пусть деревенские мальчики жмут на педали.Мы возродим этот край, нам до боли родной.

Озеро Охват. Колыбель Зап. Двины

О т Волкоты до деревни Лауга путь недолгий: километров 15—20.Мы прошли его вдоль озера Охват, протянувшегося длиннымшироким рукавом с севера на юг. Время от времени мы сво-

рачивали с дороги и напрямик через лес выходили к берегу.


После сумрачного леса странно было видеть огромные просторы свер-кающей на солнце воды, застывшие на берегах медные стволы сосен,заросли тростника, зеленым кольцом опоясавшие озеро. Но идти поберегу было трудно, дорогу перегораживали топи, низины, бесчис-ленные ручейки, которые упорно пробивали себе путь к озеру. И мыснова возвращались на дорогу, проложенную по холмам и гребням ува-лов. Деревья, густо росшие по обеим ее сторонам, смыкались кронамигде-то высоко над нашими головами. Было темно и прохладно.

В третьем томе «Россия» об этом озере мы нашли такие строчки:«Верстах в 55 на с.—с.-в. от ст. Западная Двина, на границе Псковскойи Тверской губ., в глухой, малодоступной местности лежит озероОхват-Жаденье, из которого вытекает р. Западная Двина».

В конце XIX век а в этих местах побывали участники экспедиции воглаве с профессором Д. Н. Анучиным. Вместе со своими коллегами он«снял» размеры озера Охват. Его длина составляет около 17 километров,ширина — до полутора километров. В сущности оно состоит из не-скольких озер или, как говорят местные жители, плесов, соединенныхмежду собой проливами и «реками». Северная часть озера протянуласьпочти на пять километров. У так называемых Девичьих гор начинаетсявторое плесо, отделенное от первого проливом. Длина второго плеса —около трех километров. У нынешнего поселка Охват оно суживаетсядо нескольких десятков метров. Здесь оба берега озера соединены де-ревянным мостом. Место историческое. Некогда тут проходил старин-ный Торопецкий тракт. Ниже моста идет третье плесо длиной околодвух с половиной километров, которое у поселка Бдынь суживаетсяв «реку» шириной до 25—30 метров и длиною до трех четвертей кило-метра. Последнее, четвертое, плесо имеет две луки — одно к устьюреки Нетесмы, второе — к устью реки Волкоты.

Экспедиция произвела промеры глубин озера. Его наибольшаяглубина — 25 метров, а средняя составляет всего 6,3 метра.

Цвет воды в Охвате — красноватый, так как многие впадающие внего реки берут начало в болотах. Только в Волкоте вода более светлая.Дело в том, что эта река проходит в своих верховьях цепочку озер,которые, как гигантские отстойники, осветляют воду, и она, вливаясьв озеро Охват, резко отличается от него по цвету. Местные рыбакирассказывают, что и рыба в Волкоте светлее, чем в озере: в реке водят-ся «белые» щуки, а в Охвате — «красные».

Любопытная особенность озера: вода в его узких протоках, соеди-няющих плесы, случается, течет не вниз, а вверх. Это бывает последождей, когда реки, впадающие в озеро, несут в него большую массуводы, а узкие протоки подпирают ее в плесах. В Стоячем (теперешний

Озеро Охват 109

поселок Охват) и сейчас наблюдается это интересное явление, когда врезультате обильных дождей вода начинает течь вспять по поверхностиозера, то есть вверх, против течения. Может быть, поэтому и назвалидеревню, стоявшую на узком перешейке, где Торопецкая дорога пере-секала озеро, Стоячая. Здесь вода часто не течет вниз, а именно стоитна одном месте.

В поселке Охват к настилу моста, что перекинут через протоку, кто-то прикрепил деревянную доску. Она выдается далеко вперед, нависаянад водой. С нее местные мальчишки, повизгивая от страха и удо-вольствия, с разбега ныряют в озеро, а вынырнув из холодной воды ипобедоносно поглядев по сторонам, саженками плывут к берегу. Таквот та часть озера, что находилась севернее протоки, и была собствен-но озером Охват, а ту, что южнее — до Бобровца, именовали озеромЖаденье. Но с течением времени второе название все больше забыва-лось, и сейчас все озеро называют Охватом.

На мосту сидят мальчишки и ловят рыбу. Лески забрасывают в сто-рону Жаденья, а не Охвата. И это не случайно. Поплавки медленно,но упорно плывут. Плывут в сторону от моста, на юг. Отплыв на длинулески, они останавливаются и смирно покачиваются на воде, ожидаяпоклевки. Что же это за озеро, в котором вода течет? Да, это озеро, нонеобычное. По сути дела Охват — огромное ложе Двины, котораяздесь разлилась на широкие плесы, а пороги, подпирающие ее выходиз озера, заставляют воду выплеснуться из русла и, как в половодье,разлиться по широкой речной долине, заполнив все ее пространство.В общем, озеро Охват — это запруженная порогами, как плотиной,гигантская котловина, по дну которой течет Двина. И только когдаберега реки подходят близко друг к другу, мы видим ее прежнее русло,вот как сейчас на этом мосту у поселка Охват. Под нами внизу вовсе непротока, а сама Двина, которая медленно, еле заметно движется на юг,в сторону Бобровца, чтобы там из озера окончательно превратиться вреку.

По мосту, вздымая пыль, лихо неслись машины. Поселок Охватстоит на бойком месте: через него проходит большак от Андреаполяна Пено и далее на Осташков. Мчались мотоциклы, бежали фургоны,натужно урчали тягачи с лесом. Охват — поселок лесорубов, желез-нодорожников, хлеборобов. Вытянутый вдоль дороги, он жмется кжелезнодорожной станции со старым заросшим сквером у маленькогодеревянного вокзальчика. Два раза в сутки через станцию в сторонуБологого проходят поезда из Великих Лук и Полоцка. Тогда перроннаполняется пассажирами и провожающими — жителями поселка иокрестных деревень с туесами ягод, корзинами грибов и бидонами


молока: многие ездят на базар вПено, Андреаполь и Осташков.Но вот состав трогается, и пер-рон пустеет. Маленькая станциязатихает до прибытия следующегопоезда.

Мы зашли в Охват, чтобы по-полнить запасы продуктов. Здесьесть современный торговыйцентр, магазины продовольствен-ных и промышленных товаров,выполненные из стекла и бетон-ных блоков. Все остальные зда-ния — деревянные, как в обычнойдеревне. Только железнодорож-ная станция и огромные штабеляготового к отправке леса говорято том, что это не деревня.

Ряды домов жмутся к озеру.Вокруг моста и на берегу на при-коле множество лодок, мосткидля стирки белья. Время от време-ни со стороны озера раздаетсяшум лодочного мотора — здесь

многие имеют моторки, которые курсируют от Охвата вниз в сторонуБобровца и вверх до деревни Лауги. На лодках ездят в гости, за по-купками в магазин, на рыбалку, за дровами, на сенокос. Однажды мывидели, как на такой лодке, медленно плывущей по середине озера,везли стог сена, а на нем, на самом верху, на животе, подперев головуруками, лежал в блаженной позе мальчик. Сено везли, наверное, скакой-то лесной делянки или острова, которых немало на озере.

Район озера Охват, о котором 80 лет назад писалось в «России» как о«глухой и малодоступной местности», конечно же сейчас не выглядитэдаким медвежьим углом, каким он был в начале века. С постройкойжелезной дороги на Великие Луки, которая прошла через станциюОхват, со строительством местных шоссейных и грунтовых дорог,район стал более населенным и оживленным, хотя и сохранил ещекое-где мало тронутые, глухие уголки.

Сегодня попасть даже в самую отдаленную деревню района не такуж сложно, а места вдоль железных и шоссейных дорог усиленноосваиваются отдыхающими. Ну а там, где проводится хорошая дорога,

Рыбная ловля в Зап. Двине летом. Рис. изкниги А. Сапунова «Река Западная Двина»,

1893 г.

немедленно появляется и горожанин на автомашине. Местные жи-тели называют их туристами, как, впрочем, и приезжих грибников,рыбаков.

В районе Бобровца, куда от Андреаполя проложено асфальтиро-ванное шоссе, и Охвата, откуда вдоль правого берега в Лаугу ведет не-давно построенная шоссейная дорога, много таких стоянок. К берегуот дорог идут наезженные колеи, которые приводят к оборудованнымбивакам. Это навесы из жердей, покрытые полиэтиленовой пленкой,мастерски сложенные очаги с аккуратными поленницами дров, вко-панные в землю столы и лавочки, разноцветные палатки, походнаямебель. Неподалеку на веревках сохнет выстиранное белье, тут же —связки вяленой рыбы, нитки сушеных грибов. Многие берут с собойне только резиновые лодки, но и лодочные моторы для добычливойрыбалки, банки и приспособления для их закатки, ведь ягод и грибовкругом немало.

Наверное, возможен и такой отдых, и вроде бы ничего зазорного нетв том, что отдыхающие привезут из отпуска несколько банок консер-вированных ягод и грибов. Но, как правило, дело не ограничиваетсятолько банками. Часто поляны превращаются в крупные


Рыбная ловля в Зап. Двине зимой. Рис. из книги А. Сапунова «Река Западная Двина», 1893 г.


заготовительные центры, пункты по переработке местных даров приро-ды. Видели мы и стыдливо накрытые целлофаном бочки. В них соли-ли щук и судаков, пойманных не всегда дозволенным способом. Меш-ками увозят сушеную рыбу — плотвички, красноперки, подлещики.Ведрами заготавливают ягоды, благо все это можно погрузить в маши-ны и прицепы. А самое главное — после себя оставляют груды мусора,спиленные деревья, вытоптанные поляны с вкопанными столбами дляволейбольных площадок, огромные кострища, капитальные мостки идаже пристани, на которые ушел не один десясок молодых сосенок.

Мы всегда старательно обходили такие стоянки. Здесь не хотелосьразбивать палатку и устраиваться на ночлег. А их на берегах озераОхват немало.

Это проблема не только местная. С проведением дорог так называе-мые «автотуристы» наводнили берега селигерских озер, появилисьони и на местных озерах Бросно, Отолово и других в верховьях Вол-коты. Такое нашествие владельцев машин зачастую уже не в силахвыдерживать и сама природа. Грустно становится от бесчисленных па-латочных городков на берегах заповедных рек и озер, их вытоптанныхберегов, как будто ежедневно сюда приходят на водопой стада дикихслонов, порубленных леса и кустарника, черных, как прокаженныепятна, кострищ, на которых не растет трава. Стыдно за эти следы вар-варского, нерачительного, потребительского отношения к природе.

Откуда это равнодушие, душевная глухота и варварство? Наверное,от бедности и скудности души, от недостатка воспитания, культуры,ведь, как мы долго считали, богатства природы беспредельны и от нееможно брать, ничего не давая взамен. К скольким бедам уже привелотакое бездумное отношение к природе!

Вопрос этот не простой. И одними запретами здесь ничего не до-бьешься. Хотим мы этого или не хотим, но развитие туризма не оста-новишь, все лесные дороги не перекроешь полосатыми шлагбаумами.Значит, надо не открещиваться от туризма, а продумать, как организо-вать туристские потоки, наладить обслуживание отдыхающих. На-сколько интереснее, полезнее и для отдыхающих, и для самой природыбыло, если бы здесь серьезно и продуманно развивали туризм, разрабо-тали маршруты, в том числе для автомобильных туристов, оборудовалистоянки, привлекали самих туристов к охране природы. А в верховьяхЗападной Двины есть что охранять.

Озеро Охват — это естественный резервуар, огромный источник во-ды, хранитель влаги, где среди лесов, болот, от подземных родниковрождается, набирает силы и мужает одна из великих рек России. ДляДвины оно имеет такое же значение, как Селигер для Волги: пока озера


богаты водой, до тех пор не иссякнут и истоки этих рек, никогда невысохнут их русла.

Берега озера изрезаны заливами, плесами, лагунами. Вода подходитк стволам деревьев, и издалека кажется, что они растут прямо из вод-ной глади. На песчаных отмелях лежат валки из сухого тростника. Этота грань, до которой доходила вода в половодье. Ее темные отметинывидны и на стволах деревьев. В разлив уровень воды поднимается на1,5—2 метра, и все озеро превращается в огромное хранилище, кото-рое все лето медленно отдает воду Двине, не давая ей обмелеть.

У нас было несколько ночевок на берегах Охвата, но почему-тоособенно запомнилась одна — на поросшем соснами высоком холме,далеко вдавшемся в озеро. От берега он был отделен небольшой низи-ной, в которой стояла вода. Через низину была переброшена кладка изсосновых жердей, по ней мы и перебрались на островок. Холм былстранный, как будто кто-то аккуратно подравнял его, придав конусо-образную форму. Слева, справа и спереди его склоны были окруженыводой. В половодье или в большую воду пробраться сюда было невоз-можно. На Охвате есть такие полуострова, которые еще в глубокойдревности были облюбованы для городищ первыми жителями этогокрая. Может, и этот холм тоже был остатком древнего поселения?

С вершины холма открывался вид на озеро. Налево и направо ухо-дят вдаль широкие плесы. Напротив мыска, совсем близко — метровпятьдесят,— противоположный берег: там горит костер, слышатсяприглушенные голоса и стук топора. Вдали синеют леса. В лучах за-ходящего солнца горят красной медью сосны, светлеют березы. Ихотражения колышутся мелкой рябью от всплесков рыбы.

Свою палатку мы поставили под холмом, прямо на берегу. Пошелдождь, и мы поспешили залезть в спальные мешки. Ночью на озеренудно завывали моторные лодки — это местные рыбаки ловили в зали-ве судаков на кружки. Прямо у берега возились в осоке щуки. Онишлепали по воде своими хвостами, словно стремясь разбить длиннуюлунную дорожку. На вершине холма тихо шумели сосны.

С озера тянуло свежестью и сыростью, пахло водой, осокой и тума-ном. Я никогда не думал, что туман тоже может иметь запах. От неговеяло лугами, росой, листьями ольхи и почему-то сушеными грибами,и еще — дымом костра, который горел там, на другом берегу озера.Было тихо и спокойно. Вспомнились строчки Пушкина: «На светесчастья нет, а есть покой и воля».

Как она проста, естественна, мудра природа, которая нас окружает.В такие вот минуты пропадает куда-то усталость, и что-то хорошее,доброе, надежное входит в душу. Это минуты высшего наслаждения,


ощущения непередаваемого счастья, которое охватывает все твое су-щество, счастья, которое мы, увы, испытываем не так уж часто.

Есть счастье на земле.

Лауга. Встреча на дороге

Д о Лауги мы доехали на машине: шел дождь и не хотелось ме-сить грязь по разбитому, в колдобинах большаку. Газик натужногудел, выбираясь из очередной лужи, из-под его колес разле-

тались фонтаны грязи. Нас бросало из стороны в сторону, трясло иподкидывало.

— Ничего,— успокаивал шофер, видимо, привыкший к местнымдорогам.— Сейчас на шоссе выедем.

Машина вздрогнула, вскарабкалась на насыпь и бесшумно покатилапо гладкой асфальтированной дороге.

— А вот и Лауга.Мы остались одни на пустынном шоссе возле новенького дорожно-

го указателя, который сделал бы честь любой оживленной московскоймагистрали. На огромном щите аршинными буквами было начертано:д. Лауга. 500 м. Стрелка указывала в сторону, где вдалеке темнели избыдеревни.

Давно мы не ходили по такой роскошной дороге. После ухабов,грязных луж, подгнивших деревянных мостков эта дорога показаласьнам столичным проспектом. Широкая асфальтированная насыпь,проложенная через луговую низину, вела прямо в деревню, туда, кудауказывал дорожный транспарант.

Это было как в сказке: привыкшие к лесным тропам и болотам но-ги сами несли нас вперед. Такая дорога, казалось, могла вести толькок благоустроенному поселку с каменными домами, палисадниками,асфальтированными тротуарами. В мечтах мы уже видели впередиуютную гостиницу, столовую с горячим борщом, а может быть, и банюна берегу озера.

Но жестокая проза жизни вернула нас с небес на землю, в один мигразрушив голубые мечты. Ровно через 500 метров (как и предрекал до-рожный указатель) шоссе кончилось. Перед нами была обыкновенная,разбитая тракторами и машинами деревенская улица с огромной гряз-ной лужей посередине. Ходить по такой улице без резиновых сапогбыло рискованно.

Лауга встретила нас дождем и кваканьем лягушек. Никогда неслышали мы подобных лягушачьих концертов. Их многоголосый хор

115

звучал невыразимо ликующе, разносясь далеко вокруг.В деревне не оказалось ни гостиницы, ни столовой, ни магазина.

Обыкновенная тверская деревенька, каких немало встречалось нанашем пути.

Остановились мы у Веры Михайловны. Много лет проработала онав совхозе дояркой, теперь на пенсии. Живет одна. Дочь Люба в Кали-нине, ткачиха на текстильном комбинате.

Изба у Веры Михайловны просторная, чистая. На стене в красномуглу, как водится, семейные фотографии. Пол устлан домотканымиковриками. Чтобы пройти в дом, надо снять обувь: здесь любят чистоту.

Убранство деревенской избы за последние годы значительно изме-нилось. Внешне вроде бы изба как изба: типичный пятистенок скрыльцом, с узорными наличниками на окошках, крытая дранкойкрыша, русская печь — все как пятьдесят и сто лет назад. Но современ-ная жизнь властно вторгается и в отлаженный веками быт крестьяни-на. На крыше всех домов радио- и телевизионные антенны, а внутрипарадная «зала», или, как ее называли в старину, горница. По наборумебели она мало чем отличается от комнаты в городской квартире:сервант с хрустальной посудой, секретер и полированный стол, диван-кровать, тумбочка с телевизором, а то и стенка, купленная в сельскоммагазине. Все это есть в каждой избе. Иначе стали жить на селе, «по-городскому».

А вот на кухне — маленьком закутке возле печки — все осталось по-старому. Полный набор чугунков, ухватов, кочерег, на полу — охапкаполеньев и лучина для разжига дров. А в углу — сиротливо притули-лась газовая плита, обычная городская двухконфорочная. Но ведь наней не приготовишь корм для скотины. Тут уж нужна печь. А какая жепечь без ухватов и чугунков. Вот так и сосуществуют в избе два уклада,два быта—городской и деревенский.

Лауга—обыкновенная нечерноземная деревня с типичными пробле-мами, характерными для многих деревень наших центральных обла-стей. По здешним понятиям это большая деревня — дворов 40. Былобольше. Многие жители разъехались, кто в Соблаго, кто в поселокОхват. До сих пор стоят в деревне заколоченные досками дома, покину-тые хозяевами. Еще после войны здесь работала восьмилетняя школа—было кого учить. Потом из-за отсутствия учеников ее пришлось за-крыть. Стала действовать начальная школа. Но и она закрылась. Детивыросли и разъехались. И сейчас немногие школьники, которые жи-вут в деревне, учатся в соседнем поселке Охват, где имеется интернат.

К нашему появлению в деревне все отнеслись без особого удив-ления: немало туристов захаживают сюда, прежде чем отправиться


посмотреть на то место, откуда начинается Двина. Среди них школь-ники, студенты. Много бывает рижан. Для них этот маршрут стал тра-диционным. Они отправляются сюда, чтобы передать привет началуДвины от широкой и полноводной Даугавы.

Но сейчас в деревне никого из туристов, кроме нас, не было. Редкиепрохожие смотрели нам вслед и качали головами: «И зачем им понадо-бился этот исток?» Не понимает этого и Вера Михайловна.

— Ну за малиной или там за морошкой пошли — это понятно, хотькакой-то прок. А исток-то вам зачем? Ручей как ручей — и что в немособенного? Я уже давно замечал, что местные жители не всегда любо-пытны к своим достопримечательностям и зачастую не очень то хоро-шо знают их, тем более если они находятся в стороне от ягодных игрибных мест. Во всем видится утилитарный, практический подход,который, наверное, унаследован от далеких предков, когда все их забо-ты были связаны с урожаем, хозяйством, добычей пропитания. В леспо дрова? Это понятно. Косить траву? Нужное дело. По грибы и яго-ды? И это тоже привычно — вся деревня сушит на зиму грибы, варитваренье. А вот зачем дался нам этот исток? Какой от него прок?

Утром мы спросили хозяйку: «Как пройти к Двине?» — «А чего тутходить, вон видите скотный двор, за ним она и начинается». И махну-ла рукой на строение, стоящее на берегу озера.

Мы идем на берег. Озеро здесь совсем узкое, похоже на речное русло.На том берегу кустарник, заросли осоки и травы. Со стороны деревник берегу сбегают тропинки: здесь у воды столпились маленькие де-ревенские баньки, притулились к деревянным настилам смоленыелодки.

Тропа ведет к скотному двору и спускается вниз к полуразвалив-шемуся мостику. Под ним журчит неширокая — метра два — протока,петляя в зарослях кустарника и болотной травы. Прошелестев в осоке,она впадает в озеро и растворяется в его заливе. Это и есть Двина.

В старину у деревни Лауги было еще одно название—Извоз. Она таки называлась — Лауга-Извоз. Происхождение этого названия связанос распространенным в прошлом в этих местах занятием крестьян.Скудные земли не могли прокормить местное население, и помещикиохотно, особенно зимой, отпускали своих крепостных в извоз, то естьв перевозки на лошадях грузов и товаров в соседние города Тверь,Москву и Петербург. Крестьян, занимавшихся извозом, переводили сбарщины на оброк, и они платили своему помещику оброчные деньги,которые добывали гужевым промыслом. Он возник в здешних местахне случайно. Лауга стояла у самого северного края озера Охват, по ко-торому, особенно в весеннее время, производился сплав леса в ни-

Лауга 117

зовья Двины. А самое главное, деревня находилась на старинном тор-говом тракте — Торопецкой дороге, которая от Осташкова и Пеновдоль озера Охват через Андреаполь шла к древнему русскому городуТоропцу. Часть грузов, идущих водным путем с низовьев Двины, здесьразгружалась и сухопутьем доставлялась в Осташков, Торжок, Тверь иМоскву. А из этих городов шел встречный поток грузов на Торопец,Великие Луки. Таким образом, Лауга была как бы своеобразной пере-валочной базой.

В далеком прошлом Лауга играла весьма существенную роль в тор-говле с Верхним Поволжьем. В этих местах проходил один из древнихводных путей, соединяющих озеро Охват с Волгой. На том месте, гделадьи тащили по сухопутью, возникла деревня Волок. Она указана навсех, даже самых старых картах тверского края. Сейчас этой деревнинет. Но название осталось, напоминая о старинном водном пути.

Извозом занимались в прошлом целые деревни. Поэтому на картемы найдем немало деревень с таким названием. Извозом называлсяобоз, который направлялся в город. Ломовые роспуски, дроги или те-леги именовались извознями. Отсюда пошло и слово «извозник» или«извозчик» — тот, кто занимается извозом, перевозом товаров, кладиили седоков. В деревнях их называли путевыми, дорожными, обоз-ными извозчиками. В городах — городскими. В зависимости от груза,ими перевозимого, городские извозчики могли быть ломовыми — дляклади, легковыми—для ездоков, лихачами—со щегольской закладкойэкипажа и т, д.

Название Лауга представляется более древним, уходящим корнямик угро-финским топонимам, а Извоз—более поздним, появившимся вXVIII—XIX веках, когда извозничество процветало в этих местах.

На несколько дней Лауга стала нашим базовым лагерем, откуда мысовершали путешествия, обследуя окрестности начала Двины. Уходи-ли из деревни рано утром, а возвращались обратно с заходом солнца.Какая-то неведомая сила заставляла нас плутать по лесным дорогами болотным тропам. Заколдованной Лаугой прозвали мы это место,в окрестностях которого находился таинственный исток ЗападнойДвины.

Однажды, изрядно проплутав по лесу, мы увидели проселочную до-рогу. Через некоторое время лес расступился и впереди замаячила вы-сокая насыпь. Это была однопутная железная дорога Пено — ВеликиеЛуки.

Пошел дождь. Мы присели к стогу сена, чтобы подумать, что де-лать дальше. И тут из-за поворота вынырнул мотоцикл. На нем сиделмолодой парень в щеголеватой кожаной куртке с закинутой за плечо


сумкой. Форменная фуражка с ло-синой головой и двумя перекре-щенными охотничьими ружьямисвидетельствовали о его принад-лежности к охотничьему хозяй-ству. Так мы познакомились с еге-рем местного охотохозяйства Ива-ном Петровичем Максимовичем.

Егерь оказался интересным че-ловеком, все и всех знающим вокруге. Жил он в поселке Охват, асейчас объезжал свой охотничийучасток: «За лесом глаз да глазнужен. Мало ли что».

И это были не просто слова. Леснадо было беречь от пожара, отнерадивых хозяйственников, отбраконьеров, которые нет-нет да

и наведываются в эти края. Хлопотливая егерская работа.— Места у нас тут привольные, добычливые. Дичи много, зайцев,

бобра, куницы. Ну, понятно, охота по лицензиям. Да не всегда охот-ник эту лицензию оправдывает: ведь зверя-то еще надо выследить,перехитрить, добыть.

Иван Петрович знает глухариные тока, знает, где находятся боб-ровые хатки, медвежьи берлоги, знает, как добыть куницу, котораяводится в этих краях.

— Охота на куницу самая интересная. Тут кто кого перехитрит: охот-ник ее или она охотника. Зимой на лыжах приходится выслеживатьзверька по нескольку часов. Куница — зверь осторожный. Суточныйход ее более 10 километров, то в одном, то в другом месте она пересе-кает просеки. Тропить ее лучше с собакой. Когда собака взяла след, тозагоняет зверька на дерево. Там куница разыскивает гайно — гнездо,свитое птицами, или забирается в дупло. Вот тут ее и надо брать.

Он любит свою работу, любит эти места. Есть у него и «газик», и мо-тоцикл, и «Буран» — жить можно. Дома большая библиотека по охот-ничьему делу, биологии, заповедному хозяйству. Ведь хороший егерьдолжен много знать и много уметь.

— Я так считаю: в каждом деле надо добиваться совершенства, стре-миться стать профессионалом. А ведь и среди нас, егерей, есть и хоро-шие, и так себе — равнодушные люди. Им бы только деньгу зашибать,а на природу наплевать. Таких не люблю.

Вера Михайловна — «хозяйка истока».Фото 1985 г.

Лауга 119

— А что же должен уметь егерь?— Как что? Да все — бегать,

стрелять, управлять всеми видамитранспорта, знать хорошо повад-ки зверей, любить природу, не бо-яться браконьеров. Да мало личто?

Издавна многие крестьяне про-мышляли охотой на лосей, лисиц,бобров, которых здесь водилось вдостаточном количестве. Искон-ными обитателями леса были нетолько куницы, но и такие цен-ные пушные зверьки, как собольи горностай. Еще в XV и XVI ве-ках местные соболи продавалисьна торгах целыми связками — по40 шкурок в каждой, а горностаишли партиями по 100—250 штук. И на охоту не надо было ходить дале-ко: достаточно было выйти за околицу — леса начинались сразу же заизбами. А уток, гусей и другую пролетную дичь стреляли прямо скрыльца или окна, не выходя из избы.

Были распространены бобровые гоны, охота на лисиц, косуль, оле-ней и волков. В здешние места любили приезжать городские охотникина медвежьи облавы. Бурый медведь жил в этих глухих местах вольгот-но и спокойно. Он не стеснялся даже заходить в соседние деревни, вы-зывая испуг и переполох у местного населения. Медвежьи охоты тожебыли своеобразным промыслом. Особенно они процветали в этих ме-стах во второй половине XIX века. Нередко в одну облаву убивали дочетырех медведей сразу. На рынке их шкуры ценились — небольшиепродавались по 3—4 рубля, а большие —по 10—12 рублей за штуку.

Но ведь когда все это было — в прошлом веке! Поговорите сегодня слюбым местным старожилом, и он вам скажет: «Скудеют леса, мелеютреки—меньше становится дичи и рыбы».

— Все это так,— не спешит соглашаться Иван Петрович,— но и нанаш век хватит дичи, если умело обращаться с природой, не выгребатьиз леса все без разбора, если быть настоящим хозяином на этой земле.

Он внимательно посмотрел на меня:— Взять тех же медведей, охота на которых процветала в прошлом

веке. Думаете, перевелись они в этих местах? Нет, не перевелись.Стоило запретить на них охоту — и медведь снова стал хозяином леса

Встреча в пути с местным егерем ИваномПетровичем Максимовичем. Фото 1985 г.


и, как прежде, не прочь зайти в деревню или поселок.Я с сомнением покачал головой: медведь в деревне, в самом центре

довольно обжитого, хотя и лесного района? Охотничьи рассказы ибайки. Любят охотники иногда попотчевать ими нашего легковерногобрата—горожанина, не искушенного в таинствах охотничьего дела.

— Не верите? — В глазах Ивана Петровича загорелись лукавыеогоньки.— Так вы сами только-только разминулись с медведем. Вышли через переезд?

— Ну да, как вышли из Лауги, так сразу повернули на дорогу, веду-щую к переезду. Там еще несколько рабочих чинили железнодорожноеполотно.

— Вот-вот, полчаса назад я видел там медведя. А дело было так.Подъезжаю я к переезду на мотоцикле — там вдоль полотна тропинкапроложена — и вижу впереди кто-то мохнатый карабкается на насыпь.Посмотрел и обомлел — медведь. И зачем ему понадобилось пересе-кать железную дорогу, не знаю, но он шел и не обращал на меня вни-мания. А там, на переезде, человек косил траву. Ну я крикнул ему:«Медведь!» Увидел он—и словно остолбенел. А медведь идет себе враз-валочку и как будто ничего не замечает: сытый такой, упитанный. Ле-том медведь не опасный, если, конечно, его не разозлить. Но тот ко-сарь испугался, слова не может сказать. Ну понятно: мало ли что мо-жет натворить медведь. Тогда я нажал на сигнал. Медведь продолжалидти вперед. Чтобы напугать зверя, я повернул ручку газа, и мотоциклвзревел всеми своими цилиндрами. Медведь оглянулся, посмотрел намой мотоцикл и нехотя заковылял вниз с насыпи. А я медленно ехалвслед за ним и подгонял его ревом мотора. Так мы с ним и пятились всторону леса. На опушке медведь остановился, еще раз взглянул наменя и исчез в лесу. А вы говорите: медведи у нас перевелись.

Иван Петрович — человек сугубо деревенский. Работал механиком всовхозе, а теперь уже три года егерем.

Забегая вперед, скажу, что мы еще раз повстречались с Максимови-чем, когда шли из Лауги в Пено. Вышли на шоссе, долго стояли в ожи-дании попутной машины, пока не увидели газик охотохозяйства.Иван Петрович уговорил нас вернуться в Охват.

— А оттуда вечером поезд на Пено идет.До поезда было еще несколько часов, и Максимович пригласил нас

к себе домой. Дом очень много может рассказать о хозяине — и о егохарактере, и о его достатке, и о его интересах.

Я с живейшим интересом переступал порог дома. Крепкий, доброт-ный, с ухоженным подворьем, с очень чистыми просторными комна-тами, он убран по-городскому: телевизор, полки с книгами, ковры на

Лауга 121

полу. Во всем ощущается четкий, раз и навсегда заведенный порядок,поддерживаемый, видимо, всеми членами семьи. У Ивана Петровичамаленькие дети, двое черноглазых парнишек, жена Нина, милая, при-ветливая молодая женщина. И она, и дети, и сам хозяин, их дом иуклад создают впечатление основательности, устойчивости, тепла иуюта.

Максимовичи куда-то спешили. Иван Петрович долго извинялсяперед нами за то, что вынужден оставить нас одних. Потом дал намключ и сказал:

— Отдыхайте, чай на кухне. Когда будете уходить, повесьте ключ накрылечке.

Нина одарила нас своей лучезарной улыбкой и взглянула на мужа.По сравнению с ней, худой и щуплый, в своей рабочей куртке он вы-глядел несколько скромнее. «Повезло парню»,— подумал я. Но потомпосмотрел на уютный дом, мирно посапывающих парнишек, на этотлад и согласие в семье и понял, что не такой уж он простой, этот Мак-симович. Женщины лучше нас знают, за кого надо выходить замуж.

Мы просидели тогда в доме Максимовичей до поздней ночи. Ото-грелись, обсохли. Уходили с чувством, что побывали у хорошего, на-дежного и крепкого человека.

Наверное, деловые, хозяйственные и совестливые люди и нужны се-годня на селе, особенно если им доверено такое важное и хлопотливоедело, как охрана природы.

Насчет этого у Ивана Петровича твердое мнение: природу надо бе-речь, разумно регулировать численность животных, тогда будет и дичь,и охота.

— Конечно, много еще у нас браконьеров,— говорит он.— И нетолько из местных, но и из Москвы и Ленинграда. Бороться с ниминадо: браконьер — враг природы. Ему лишь бы взять, урвать что-то отнародного богатства, а на других наплевать. Он враг, грабитель, а та-ким не место в лесу.

— Но не только в браконьерах дело,— продолжает Иван Петрович.—Еще больший вред природе наносит наша неразумная хозяйственнаядеятельность, неправильное использование ядохимикатов и удобре-ний, непродуманные мелиоративные работы.

Тут добродушное лицо Ивана Петровича мрачнеет, становится суро-вее. Видно, это его самое больное место. Впрочем, только ли его? Всехнас сегодня волнуют проблемы экологии, сохранения окружающейсреды в условиях быстро развивающегося научно-технического про-гресса.

— Зачем, скажите, зачем нам портить землю этими мелиоративными


канавами? — взволнованно произносит он.— Для осушки земли, дляразвития сельского хозяйства? Одной рукой делаем вроде хорошеедело, а другой? Хиреют реки, сохнут болота, гибнет дичь, ягодники.Кому это надо? И так ли уж эффективны мелиорированные земли?Урожай-то с них район получает не намного больше, чем с обычных:так, может, в наших местах вообще выгоднее заниматься не сельскимхозяйством, а разведением зверей, дичи, сбором клюквы, морошки,развитием охотничьего хозяйства, наконец оздоровлением людей.Кто-нибудь подсчитывал, что выгоднее, какое направление развитиярайона даст больший экономический эффект?

Мне понятна озабоченность, обеспокоенность егеря состояниемдел с охраной природы. Проблема эта непростая даже в таких, вродебы глухих и лесных местах, как верховье Западной Двины. Конечно,одними эмоциями ее не решить. Нужно думать, считать, взвешивать.

Но от этой проблемы не уйти и не отмахнуться. Она так же актуаль-на здесь, как и в других местах нашей страны. Нет, пожалуй, здесь онадаже актуальнее — ведь район верховьев Западной Двины, где из болоти ручейков рождаются многие реки, требует особенно внимательногои бережного отношения к природе.

Только на территории Андреапольского района берет начало более30 малых рек. Они невелики по протяженности: Городня—27 километ-ров, Жаберка — 10, Лососня — 21, Волкота — 611, Торопа — 49. Общаяих протяженность — 560 километров, и большинство рек и речек несутсвою воду в Двину, питая ее своей родниковой водой.

Деревенские землеко-пы (граборы) былиизвестны на всю Рос-сию.Артель граборов. Рис. из книги «Россия»,

т. 9, 1905 г.

1 По нашим более точным исследованиям длина Волкоты после ее истока из Макаров-ского озера составляет около 70 км (А. П. 2012)

Лауга 123

Но так ли уж мы заботимся о чистоте этих рек? Факт, что отдельныехозяйства распахивают поймы этих речушек, вырубают леса и кустар-ник по их берегам, а иногда и просто загрязняют отходами животно-водства, удобрениями, промышленными отбросами. И не последнююроль здесь играют мелиораторы: сохнут болота, мелеют и высыхаютмаленькие речки и ручейки, скудеет животный мир, уменьшаютсярыбные запасы.

И прав егерь из Охвата: надо очень серьезно подумать, а что намсегодня выгоднее — снимать нищенские урожаи с мелиорированныхземель или разводить дичь и животных в лесах, собирать урожаи клюк-вы и морошки с пока еще не осушенных болот?

— Будь моя воля,— горячится Иван Петрович,— я запретил бы этумелиорацию. Одна беда от нее — и природе, и дичи, и людям. Вот до-роги проводить — это я понимаю, поля улучшать — это дело. А зачемгубить болота, зачем безобразить землю?

Мелиорация — больной вопрос для этих мест. Значительную частьПеновского и Андреапольского районов занимают болота. Уже давноповелось, что болота — это бросовые, пропащие земли, от которых ни-какого проку нет для сельского хозяйства. Вот если бы их осушить дапревратить в плодородные поля—тогда другое дело.

К сожалению, картина здесь не очень отрадная. Средства в мелио-рацию вкладываются огромные, а отдача мелиорированного гектараминимальная. Подчас на осушенных землях собирают урожаи не боль-ше, чем на богаре. Кому, даже с чисто экономической точки зрения,нужна такая мелиорация?

Мы видели осушенные, обезображенные болота. На них ничего не

В д. Лауга (Извоз) встарину многие жите-ли занимались извоз-ным промыслом. Рис. «По зимнему пу-ти». Из книги «Рос-

сия», т. 2, 1905 г.


растет, не то что хлеб или картошка, а и клюква, и та не хочет родитьсяна этой пришедшей в негодность земле. А мелиорация в переводе слатинского означает «улучшение» — улучшение земли, повышение ееплодородия. Специалисты насчитывают около 40 видов мелиорации:известкование кислых почв полей и сенокосов, проведение культур-технических работ (в том числе очистка полей от камней и кустарника),укрепление оврагов, создание лесополос, проведение противоэрозий-ных мероприятий и т. д., и т. п. У нас под мелиорацией стали пониматьлишь осушение и орошение. В погоне за пресловутым валом, кубомет-рами перелопаченной земли, упустили самое главное — конечныйрезультат, получение высоких урожаев. Ведь мелиораторы только со-оружают осушительные или оросительные системы, но не отвечают заих эффективность, за получение высоких урожаев. Им платят толькоза освоение средств на строительство этих систем. Что дадут потом этисистемы, как будут работать на урожай — дело колхозов и совхозов.А земля не терпит обезлички, на ней должен быть только один хозяин,

Впадение реки Зап. Двина (на первом плане) в озеро Охват возле д. Лауга. Фото 1985 г.

Лауга 125

отвечающий за все, что на ней делается: и за ее осушение, и за улучше-ние, и за получение высоких урожаев.

Нечерноземной земле нужна помощь, необходимо улучшение.И это совсем не обязательно только осушение. Значительно эффек-тивнее здесь так называемые сухие мелиорации, проведение культур-технических работ. Но если один гектар водохозяйственных работстоит у нас 5 000—11 000 тысяч рублей, то, например, известкованиепочвы во много раз дешевле — всего 12—20 рублей за гектар, лесоза-щитные работы — 400—600 рублей, облесение оврагов — 200 рублей загектар. Вот и считайте, какие работы выгоднее мелиораторам?

Между тем в Нечерноземье очень важны именно сухие виды мелио-рации, да и вообще приведение в порядок земли, которая когда-тодавала неплохие урожаи. Мы сами видели: многие поля засорены кам-нями, в них мало вносится удобрений, луга и бывшие пашни заросли спослевоенного времени кустарником, деревьями. А мы знаем, что раз-меры пашни за последние 20 лет на душу населения сократились с1,05 до 0,85 гектара в 1985 году. Так вот они — лежат перед нами этигектары, ждущие, чтобы к ним приложили хозяйские руки, ждущиеумных и заботливых мелиораторов и хлеборобов.

Думается, слабая эффективность, а иногда и прямой вред, которыйнаносила сельскому хозяйству Нечерноземья неумелая мелиорация,связаны, как и многие другие недостатки на селе, именно с этим, са-мым главным нашим недостатком — отчуждением крестьянина от зем-ли, потерей у него чувства хозяина, утратой любви и уважения к своейхлеборобской профессии, которая раньше высоко ценилась на Руси.Ведь если на земле нет хозяина, если земля как бы ничья, то кто же бу-дет заботиться о ней и зачем о ней заботиться? Надо мелиораторамосушить болото — пусть, надо спрямить речку — не наша ведь речка,пусть спрямляют.

И мало кого трогает, что болото высохло на корню и ничего там те-перь не растет, а речка, милая речка твоего детства, где нельзя было идна-то достать, обмелела и превратилась в обычную грязную лужу.

Есть в русском языке такое слово — «артель». Работать артелью —значит работать дружно, работать сообща, работать умело. Известныйученый и агроном А. Н. Энгельгардт, основавший в конце XIX века вдеревне Батищево Смоленской губернии образцовое хозяйство, писалв своих записках «Из деревни» об артели грабарей, которых он пригла-сил к себе в хозяйство для приведения в порядок луга. Он приходил кним каждый день, чтобы полюбоваться их работой. Это была красиваяи умелая работа профессионалов, которые высоко ценили свой труд,свое мастерство, дорожили своим авторитетом.


Они работали не просто хорошо, они работали красиво, и сами цени-ли свой труд. И если кто-то делал не так, то немедленно переделывалсвою работу,— артель не могла работать плохо. Иначе она стала бы неуважать себя. Энгельгардт с удивлением замечал, как ловко они срезаюткочки, делают сточную канавку, как аккуратно обошли группу берез,росших на лугу, оставив их «для красоты». «Каюсь,— писал он,— чтоужасно люблю наших граборов или, лучше сказать, граборские артели.В них есть что-то особенное, благородное, честное, разумное, и эточто-то есть общее, присущее им, только как граборам».

Хозяин, настоящий хозяин нужен ныне земле. Который мог бы всевзять с земли, но который был бы способен ее защитить.

Может быть, такой, как Иван Петрович Максимович?1

Не знаю. Но ой как нужен ныне хороший хозяин деревне.

Корякинское болото2. Михаил Пришвин: «Поболотам я ходил с чувством стран неоткрытых»

Н о вернемся снова в Лаугу. То утро, когда мы наконец взяливерное направление на исток, было пасмурным. Накрапывалдождь, и поверхность озера покрылась тысячами маленьких

оспинок. Намаявшись за ночь, замолкли лягушки. Только со стороныскотного двора, там, где Двина впадала в озеро, лениво мычали телята.На душе было светло и радостно: всего несколько километров отделялонас от истока. Цель была так близка, так достижима, что это прибавлялосилы. И никакие дожди, непогода и препятствия не могли остановитьнас: исток манил, притягивал, словно магнит.

Вера Михайловна, провожая нас, в какой уже раз ворчливо сказала:— И что вам дался этот исток? Ручей как ручей. Что, ручьев, что ли,

не видали?Мы видели много ручьев и рек, и больших и малых, звонких и тихих,

широких и узких, родников, едва пробившихся сквозь прошлогоднююлиству. И всегда их начало было окутано тайной, полно загадок.А здесь? Сила, не подвластная нам, звала вперед, чтобы отыскать на-

1 В настоящее время Иван Петрович Максимович возглавляет Тверьохотобъединение«Егерь» и занимается охраной охотоугодий, организацией и проведением охот неосред-ственно на месте (А. П. 2012)

2 Здесь и далее под названием «Корякинское болото» имеются ввиду все болота, нахо-дившиеся севернее озера Двинец: Пьянишник, Клюквенное и собственно Корякинское.В этой главе в поисках истока мы вышли как раз на верховья болота Пьянишник, распо-ложенного рядом с Корякинским. Подробнее об этих болотах, участвующих в рождениир. Зап. Двина, – см. в послесловии к этой книге (А. П. 2012)

127

конец среди лесов и болот тот единственный родничок, давший жизньреке, с которой мы делили уже столько дней и ночей, найти его, за-черпнуть в ладони холодной, как лед, родниковой воды, сделать пер-вый глоток.

В такие минуты чувствуешь себя первооткрывателем, пусть даже наместе, куда ты стремился, уже кто-то побывал раньше. Потому что этопреодоление себя, это исполнение мечты, это достижение цели, кото-рую поставил перед собой. Чувство первооткрывателя, пионера, зем-лепроходца сродни тем чувствам, которые испытывают восходителина горные вершины, мореплаватели и путешественники, И оно делаеттебя безмерно счастливым.

Наш путь из Лауги к началу Двины идет по тому же прекрасномушоссе, которым мы прибыли сюда. Оно совершенно безлюдно: толькоизредка проезжает грузовая машина или автолавка, развозящая товарыпо соседним деревням. Асфальтовая лента с бордюром изумрудно-зеленой молодой травы по обочинам сбегает вниз в сырую лесистуюлощину. Здесь, в двух километрах от Лауги, шоссе пересекает непримет-ный с виду ручеек, текущий в сторону озера Охват. Это наша стараязнакомая Двина. Она мелкая и довольно узкая — метра два ширины.Но в половодье река разливается. Для того чтобы вода не разрушилаполотно дороги, под ним проложили две трубы большого диаметра,через которые река проходит в основное русло и по нему в озеро Охват.Она выходит слева от шоссе из сырого и мрачного леса. Но пройти бе-регом вверх по течению по-прежнему невозможно: русло перегоражи-вают упавшие деревья, густой кустарник, а сама река течет по топкойзаболоченной низине.

Пришлось идти вверх по шоссе еще примерно полкилометра, каксоветовал нам Максимович, туда, где раньше стояла деревня Двинец.Сейчас деревни нет: о ней напоминают только остатки яблоневых са-дов, заросшие бурьяном фундаменты изб, да покосы, которыми до се-го времени пользуются местные жители.

Деревня Двинец — это исходный пункт для дальнейшего путеше-ствия к истоку. Через нее пролегал путь Эдуарда Эдуардовича, онаобозначена и на схеме, которую начертил в моей тетради егерь Макси-мович.

Отсюда в конце XIX века начинал свое путешествие к началу Двиныи Д. Н. Анучин. Он был первым русским ученым, побывавшим в вер-ховьях трех великих рек России — Волги, Днепра и Западной Двины.До него об этих реках было известно не так уж много. Даже о верховь-ях Волги, куда еще в начале XIX века совершил поездку академикН. Я. Озерецковский, вплоть до начала XX века знали мало. Во всяком


случае в одном из томов издания «Россия», вышедшем в 1899 году,в подписи под рисунком с изображением часовни на истоке Волги янаткнулся на фразу, в свое время вызвавшую мое удивление: «…Здесь,как говорят, и начинается Волга». Оказывается, что в то время ученыееще только спорили, что считать истоком великой реки—болото возледеревни Волговерховье или реки Руну и Жукопу, нынешние правыепритоки Волги.

О верховьях Днепра и Западной Двины во времена Д. Н. Анучиназнали еще меньше. Предпринимая свою поездку к истокам трех ве-ликих рек России, Анучин писал: «Относительно верховья Волги исамого ее истока имеется, правда, несколько описаний, начиная состаринной книжки Озерецковского, но относительно Днепра и Запад-ной Двины сведения уже много скуднее».

К тому времени уже была опровергнута прежняя точка зрения, чтоначалом Западной Двины является ее исток из озера Охват-Жаденье.Было установлено, что река берет начало выше, из небольшого озераДвинец, и, как пишет Анучин, затем «входит в длинное озеро Охват,откуда выходит уже рекою в восемь саженей ширины».

Мы идем по топкой тропе вниз к озеру. По ней почти сто лет назадшел от деревни Двинец Д. Н. Анучин. Сейчас весь склон зарос ольхойи кустарником, которого в те времена не было. Здесь располагалисьугодья и сенокосы, и местность просматривалась на многие километры.Наверняка со стороны деревни озеро было видно. Но мы не виделиего: оно лежало где-то там внизу, укрытое лесом и кустарником, таин-ственное и недоступное.

Пробежав метров двести по сырому и сумрачному лесу, тропа привелак берегу. И вот перед нами картинно, как декорация на сцене театра,расстилается озеро, со всех сторон окруженное лесом. Оно почти круг-лое и совсем небольшое; хорошо, до отдельных деревьев, просматри-вается весь противоположный берег и живописный, тоже удивительнокруглый зеленый кудрявый островок посредине. Ни дать ни взять —Лебединое озеро. Так вот откуда вытекает Западная Двина!

Еще через пару сотен метров тропа вдруг повернула направо и упер-лась в озеро. Собственно, это было не само озеро, а его залив. И тропауходила куда-то в воду, блестевшую среди деревьев, кустов и осоки.Только подойдя вплотную к зарослям, мы увидели несколько жердо-чек, перекинутых через протоку. Справа и слева от них виднелись по-черневшие от времени колья, вбитые в илистое дно. В центре междукольями был зачем-то оставлен проход.

Это сооружение было не что иное, как остатки закола, при помощикоторого в не такие уж далекие от нас времена ловили рыбу местные

Корякинское болото 129

рыбаки. Заколы были распространены не только в Калининской, но ив Рязанской, Московской и других областях. Речку перегораживаликольями, сплетали их лозой, а в середину этого своеобразного «забора»вставляли сети или верши. Когда весной рыба шла на нерест в озероДвинец, она волей-неволей «процеживалась» через сети. Тогда еевылавливали пудами. Такая же картина повторялась осенью, когдарыба скатывалась из озера в низовья Западной Двины. Ячейка в сетяхи вершах была мелкая, и при таком браконьерском способе лова губи-лось огромное количество молоди. Она или гнила на берегу, или ееиспользовали на корм свиньям.

Сверху с березы сорвался в воду начинающий желтеть лист. Он се-кунду постоял на одном месте, потом словно нехотя, медленно и тор-жественно поплыл в сторону мостков. Вода текла, выплескиваясь изозера в сторону леса, где среди деревьев просматривалось русло реки.Вот, значит, какой он, исток Двины из озера. Место знаменательное —ведь долгое время оно принималось за начало реки.

Перебравшись по мостку на другую сторону, я решил пройти внизпо течению. Здесь ее ширина была метра три, а глубина около полу-метра, не больше. Но река жила. Она струилась, шелестела в траве ивсе бежала вниз, туда, где ее поджидало озеро Охват.

В путевых заметках Анучина очень скупо говорится об истоке Дви-ны из озера: «Близ деревни (Двинец.— А. П.) — озеро того же названия(версты 4 в окружности), из которого вытекает Двина в виде ручьяаршина 2—3 шириной1, обозначенного среди лугов более высокоюрастущею в нем травой».

Мы взглянули вокруг: увы, лугов не было. Вокруг громоздился осин-ник, березняк и густой непроницаемый еловый лес. Он стоял стеной,тесной и угрюмой. По берегу между деревьями шла топкая тропинка.Мы знали, что, идя по берегу озера, обязательно натолкнемся на впа-дающий в него ручеек, даже если бы нам пришлось обойти вокруг всеозеро. И мы ступили на эту тропу.

Тропа была сырой и давно нехоженой. Она бежала вдоль берега,пропадала в болотной траве, потом снова выскакивала и долго петля-ла, обходя упавшие поперек деревья. Но справа блестела вода, и этоуспокаивало—значит, мы идем правильным путем.

На схеме Максимовича исток Двины из озера был обозначен на юж-ной его оконечности. Мы нашли это место без труда. Мысленно со-единили его линией с предположительным местом впадения Двины возеро: она проходила чуть левее островка. Значит, впадая с севера в

1 1,5—2 м


озеро, ручей-Двина огибал островок с восточной стороны, проклады-вая себе русло по дну озера.

И мы двинулись вперед. Тропа утопала в болотной жиже. Время отвремени ее перегораживали огромные стволы деревьев, упавшие, на-верно, от старости. Перешагнуть или обойти их было невозможно.Приходилось попросту перекатываться через них на другую сторону,мягко плюхаясь на сырую землю под тяжестью рюкзаков.

Вдруг у одной низинки я с изумлением остановился: вода здесь былане стоячая, как во множестве заливчиков, которые мы прошли. Онабежала, переливаясь на солнце всеми цветами радуги. Передо мнойбыла речка — маленький ручеек не больше метра шириной. Вода вы-сачивалась из леса, пробивая себе путь среди корней деревьев, и, на-брав силы, вливалась в озеро. Это была река! Я не знал еще — былали это Западная Двина, но в озеро впадала какая-то речка, котораятекла и журчала. Через нее было перекинуто старое, поросшее мхомдерево. Я перешел по нему на другой берег и с удивлением увидел,как вода, впадая в озеро, долго еще бежит по заливу, колыша зарос-ли осоки.

Через несколько метров повстречалось еще одно русло — видно, реч-ка впадала в озеро несколькими протоками. Но та ли это речка, тот лиединственный ручей, который впадает в озеро Двинец?

Вспомнились слова Эдуарда Эдуардовича: «Западная Двина впадаетв озеро Двинец с севера небольшим ручейком вблизи от просеки. Вы-текает из Корякинского болота километрах в двух от деревни Двинец,если идти по берегу. На левом берегу на небольшом пригорке стоитзнак — обложенный камнями столб с надписью, который мы с ребята-ми установили еще сорок лет назад. Двадцать лет спустя мы его сноваподновили. Вот здесь и начинается Западная Двина».

Не знаю почему, но эта фраза рождала в моем воображении яркую иобразную картинку: прямо в лесу из-под березы или из-под камнябьет чистый и холодный родник, возле которого и стоит этот самыйпамятный столб. Стоит только пойти вверх по речке, и ты обязательнопридешь к этому прозрачному чудо-родничку, сбегающему вниз, к озе-ру Двинец.

Надо сказать, что представление о роднике как истоке рек широкобытует в народных преданиях, былинах, песнях. Это мнение оченькрепко укоренилось и в нашем сознании. Так и видишь, что сидит утакого родничка сестрица Аленушка и тоскует о своем братце Ивануш-ке. Эти народные поэтические взгляды на рождение рек из родниковлегли в основу известной картины Н. К. Рериха «У Дивьего камня не-ведомый старик поселился». Лежит в лесу огромный валун, возле него


белый, как лунь, старик, а из-под камня весело бежит чистый и бой-кий родничок, чтобы потом превратиться в широкую и полноводнуюреку. Может быть, поэтому мне всегда казалось, что реки начинаютсяс таких вот чистеньких, симпатичных родников.

Как же я ругал себя, что не расспросил подробнее Эдуарда Эдуар-довича о том, где надо искать этот памятный столб. Все сходилось,ручеек-речка есть, а вот истока и памятного столба не было. Я пытал-ся было подняться по берегу выше. Но ручей уходил в глубину сырогозамшелого леса, заваленного подгнившими деревьями и заросшегокустарником, и продраться сквозь них оказалось невозможным. Ручейтек на север, и надо было искать тропу, которая вела в этом направле-нии. И просеку, возле которой стоял столб Шимкевича.

Как много дали бы мы сейчас за то, чтобы повстречаться с кем-ни-будь в лесу и расспросить об этом столбе. Но лес был пуст, и за все вре-мя скитаний по нему мы не встретили ни одного местного жителя, ниодного грибника или ягодника. Земляника и морошка уже сошли,клюква еще не поспела.

И тут удача: мы натолкнулись на тропу, которая, пересекая ручейметрах в 70 от его впадения в озеро, уходила вверх на север примерно втом направлении, что и ручей.

— А вдруг это и есть та самая счастливая тропа, что приведет нас кистоку?

Лесные тропы всегда непредсказуемы: не знаешь, куда они повернутв следующий момент и вообще куда приведут тебя. Особенно коварнытропы, проложенные ягодниками и грибниками. Они обладают удиви-тельной особенностью так же незаметно исчезать, как и появляться.Но эта тропа вела прямо на север, и я, оставив позади своего товари-ща, прибавил шаг.

Сначала тропа шла примерно в том же направлении, что и ручей.Она петляла между елями, огибала низины, перемахивала через лощи-ны. Но чем дальше я шел по ней, тем все больше она забирала влево.Впереди вдруг посветлело, деревья расступились, и тропа с ходу вреза-лась в огромное моховое болото с хилыми сосенками.

По себе знаю, очень трудно повернуть обратно, когда уже прошелзначительную часть пути. Так и кажется: еще одно усилие, еще одинповорот дороги, и наконец-то будешь у цели, добьешься своего, най-дешь то, что ищешь. Поддавшись этому чувству, немало туристскихгрупп оказывалось в трудном положении именно потому, что у них нехватило мужества и здравого смысла вовремя повернуть назад.

Вот в таком положении был сейчас и я: тропа шла на север, в нужноммне направлении, и я чувствовал, что таинственный родник где-то


здесь в лесу, совсем близко. Это придавало силы и уверенности, но неосмотрительности.

А тропа все дальше и дальше уводила в лес. Куда она вела, я не знал.Но ведь кто-то проложил ее в этом лесу, значит, кому-то она быланужна. И я все шел по этой тропе, подчиняясь какой-то непонятной имагической силе. Кончился лес, под ногами захлюпала болотная вода.

Это было морошковое болото. До этого я никогда не видел морош-ковых болот. Не видел и самой морошки — «царь-ягоды», как именуютее местные жители. Сезон сбора морошки уже прошел, но на кочкахеще можно было встретить кустики с крупными желтоватыми ягода-ми, похожими по форме на ежевику. Я сорвал несколько штук: они бы-ли кисловатыми и очень приятными на вкус. Вспомнилось, чтоА. С. Пушкин незадолго до смерти, мучимый жаждой, попросил, что-бы ему принесли моченой морошки.

Я посмотрел на компас. Тропа сильно отклонилась к востоку отрусла реки и, приведя меня к морошковому болоту, исчезла междукочками. И только тут я понял, что она вела вовсе не к истоку реки, а кболоту, куда местные жители ходят за ягодами. Пришлось возвращать-ся обратно. Еще одно разочарование, еще одна неудача, которая, увы,была не последней в этот день.

Возвращаясь к ручью, я вскоре обнаружил выше по течению ещеодну тропинку, которая, пересекая его русло, резко забирала вверх.Стрелка компаса, едва подрагивая, указывала почти точно на север.Тропинка бежала где-то слева от реки, скрытой зарослями. Но вотдеревья кончились, и тропа снова устремилась в огромное болото. Онорасстилалось изумрудно-зеленым ковром, поросшим хилыми сосен-ками и уходило куда-то далеко-далеко к самому горизонту, где уже небыло видно леса, а только один мох на ровном, как будто подстрижен-ном травяном поле. А посередине этого болота петляла тропа, обходятощие сосенки и ярко-зеленые пятна зыбкого и коварного мха. Нет,болото не было похоже на морошковое, то было крепкое, в кочках,поросших крупными ягодами, а это все колыхалось и хлюпало подногами.

Небо затянуло тучами, заморосил дождь. А болоту все не было кон-ца. И тут я с ужасом увидел, что уже давно иду без тропы. Она исчезла,пропала, растворившись в мягком податливом мху. Обернулся назад —тропы не было и сзади меня. Я сделал наугад несколько шагов вперед:нога мягко проваливалась в мох, слегка подминала его под себя, а по-том мох снова распрямился и становился таким же девственным, каки прежде. Это было удивительно: я шел, не оставляя после себя следов.Пришлось остановиться.


Перед мной лежало одно безбрежное болото. Леса уже не было вид-но. Только чахлые сосенки среди зеленого мха. И тишина. Ни шелесталистьев, ни журчания воды, ни щебетания птиц. Тишина и безмолвие.Так мне показалось в первые минуты. Но прислушавшись к этойтишине, я понял, что был не прав. Нет, болото не было мертвым и без-жизненным—оно жило, дышало и колыхалось, как живое существо.

Я крикнул. Но мой голос потонул в этом безмолвии, затих и умолк,растворившись во мху и болотной траве.

Помощи ждать было неоткуда. Кричи — не кричи, все равно никтоне услышит. Мой товарищ остался далеко позади. Да и как он отыщетменя в этом неоглядном болоте, когда я сам сбился с тропы. В лучшемслучае сбегает в деревню и приведет людей. Но ведь это будет толькоутром.

Передо мною в окружении низкорослых берёзок расстилалось изумрудное Клюквенноеболото. Фото 1986 г.


Я проклинал свое собственное безрассудство. Кто же ходит в оди-ночку по болотам?

Мне стало не по себе: я понял, что заблудился и, если не найду тро-пу, то придется ночевать прямо здесь, на этом мху, среди жуткого итаинственного безмолвия. Я повернулся и побежал назад по зыбкомуи коварному ковру, стремясь отыскать пропавшую тропу.

Кто хоть раз в одиночку ходил по болотам и попадал в такое поло-жение, поймет меня: чувство беспомощности и отчаяния охватываеттебя, когда оказываешься один на один со стихией и неоткуда ждатьпомощи. Но надо успокоиться, надо действовать. Надо искать тропу!И я нашел ее. Я перехитрил, переиграл это чертово болото!

Когда я по знакомой уже тропе добежал до леса, дождь кончился.Я оглянулся назад. Над болотом спускался яркий диск заходящегосолнца. И все оно было не зеленым, а багряным. Болото сурово про-учило меня, оно предупредило, что с природой не шутят.

Мой товарищ с беспокойством спросил:— Ты что так долго пропадал?Ну что я ему мог ответить!…Уже затемно мы добрались до Лауги.— И кто же это ночью по болотам шастает? — ворчала Вера Михай-

ловна, пропуская нас в сени.—Ну что, нашли, что ли, свой исток?Нет, сегодня мы не нашли истока, не нашли и памятного столба. Но

теперь были уверены, что начало Двины надо искать не в чистом род-нике или в ручейке, вытекающем из-под омшелого валуна, а в болоте,в котором и происходит таинство рождения этой реки.

Тогда мы не знали, что, возвращаясь в Лаугу с болота, которое мест-ное население называет Корякинским, пробежали совсем рядом состолбом, стоящим на берегу Двины неподалеку от ее впадения в озероДвинец.

Экспедиция профессора Анучина. «Так этои есть исток Двины?— Спросил Анучин у местного

старика. Тот только покачал головой»

И стория открытия истоков великих рек уходит в глубь веков.Наши предки находили их опытным, эмпирическим путем.Обычно осваивали реки с устья, постепенно поднимаясь все

выше и выше по течению. За исток принимали озеро, откуда вытекаетрека, или место впадения в эту реку другой реки. И часто ошибочносчитали это место истоком реки, которая, однако, начиналась значи-

135

тельно выше. Бывало, что имя ре-ки закреплялось в географическихназваниях. Ведь не случайно же,что озеро ниже поселка Пено наСелигере носит название Волго.Первые поселенцы этих мест,поднявшись по реке до озера иувидев, что Волга вытекает из не-го, и назвали его Волго — озеро,дающее начало Волге. И толькопродвигаясь дальше по системеозер — Пено, Вселуг, Стерж, по-няли, что Волга только протекаетчерез эти озера, а не начинается вних.

Так было и с Западной Двиной.За ее исток вначале принималиозеро Охват — то место, где сейчаснаходится поселок Бобровец.Здесь река вытекает из озера.

Потом по мере изучения рекистали считать, что Двина начина-ется выше, что она, как и Волга,только протекает через озероОхват, а ее исток находится даль-ше. Долгое время, вплоть до на-ших дней, господствующим быломнение, что Двина вытекает изозера Двинец.

И сейчас во многих энциклопедиях и путеводителях можно встре-тить такую фразу: «Западная Двина берет начало из озера Двинец».

В конце XIX века в этих местах работала научная «Экспедиция поисследованию источников главных рек Европейской России». Однимиз ее руководителей был профессор Д. Н. Анучин. Во всех географиче-ских изданиях конца XIX — начала XX веков есть ссылка на эту экспе-дицию. В старой выцветшей подшивке журнала «Северный вестник»

Профессор Д.Н. Анучин (1843—1923), вы-дающийся русский географ, участник «Экс-педиции по исследованию источников глав-ных рек Европейской России» в концеXIX в., исследователь верховьев Зап. Двины,

Днепра и Волги

В своём классическом труде «Верхневолжские озёра и верховья Западной Двины»Д. Н. Анучин ссылается на «Записки о московитских делах» известного австрийскогопутешественника и географа С. Герберштейна. В приложенных к «Запискам» картахМосковии (1546) впервые указывается, что Зап. Двина начинается не в горах, и вытекаетиз озера Двина, находящегося в десяти милях от Фролова болота


за 1891 год я разыскал статью Дмитрия Николаевича «Из поездки кистокам Днепра, Западной Двины и Волги». Знакомые места, знако-мые поселки и деревни — Селижарово, Пашутино, Лохово, Соблаго,Лауга, Двинец…

Наш маршрут на «вершину» Двины совпал с маршрутом экспеди-ции Д. Н. Анучина. Сейчас мало кто знает и имя самого Анучина, и оего поездке на верховья Двины. Каким путем двигался ученый, былли на Корякинском болоте, отыскал ли исток реки? И что это за экспе-диция, которую он возглавил? И вообще — кто он такой, этотД. Н. Анучин—географ, историк, этнограф, журналист?

Свою поездку к истокам Днепра, Западной Двины и Волги ученыйсовершил летом 1890 года. Его спутником был студент Московскогоуниверситета А. А. Ивановский, впоследствии известный этнограф,профессор географии. Дмитрий Николаевич, возглавлявший в то вре-мя кафедру географии в Московском университете, любил привлекатьк полевым и научным работам своих учеников, студентов, считая, чтодля них это является лучшей формой практической учебы.

Их путь к верховьям Западной Двины лежал от поселка Селижаровона Волге. Отсюда они свернули к верхневолжскому бейшлоту, а затеммимо озера Волго, через деревни Пашутино, Раменье, Лохово, НовыйКустынь, Починок выехали на Торопецкий тракт. Деревня Починокстояла на самом тракте, идущем от города Осташкова на теперешнийпоселок Пено и далее на Андреаполь вдоль озера Охват и ЗападнойДвины. Опытным взглядом ученого Анучин отмечал, что местностьздесь во многих отношениях отличалась от той, в которой находилисьистоки Днепра. Она была холмистее, богаче озерами и изобиловала ва-лунами, наваленными на пашнях, холмах, в лесах и реках. По дорогеот бейшлота в Лохово он насчитал до десяти валунов более сажени1 впоперечнике, а уж более маленьких — в один-два аршина2 — было такмного, что он сбился со счета. Особенно много камней было в доли-нах рек и низинах. Не случайно местные жители говорили, что «ка-мень любит места сырые». Но не редкость было встретить валуны и навозвышенностях, холмах и грядах.

В тот год Анучину исполнилось 47 лет. Он был уже сложившимся иизвестным ученым, признанным авторитетом в области антропологии,этнографии и географии. А начинал свою научную карьеру с увлече-ния зоологией и антропологией. После успешного окончания в 1867году естественного отделения физико-математического факультетаМосковского университета стал кандидатом наук, опубликовал не-

1 Более двух метров2 Около 70—140 см

Экспедиция профессора Анучина 139

сколько интересных работ по антропологии, начал преподавать есте-ственную историю в Екатерининском институте и географию в гим-назии. В 1875 году Д. Н. Анучин сдал экзамены на степень магистразоологии. С января 1880 года начал читать в Московском универси-тете впервые в России курс антропологии и через год защитил маги-стерскую диссертацию на тему «О некоторых аномалиях человеческогочерепа и преимущественно об их распространении по расам». Но всеже истинным его призванием, самым любимым увлечением стала гео-графия — тогда еще молодая, только делающая первые шаги в Россиинаука.

Началось это увлечение с детства, с чтения книг из отцовской биб-лиотеки, едва мальчик научился грамоте. Его отец не был ученым. Он,выходец из семьи сельского церковнослужителя из Вятской губернии,рядовым вступил в 1807 году в С.-Петербургский гренадерский полк,был участником Отечественной войны 1812 года, награжден за отличиев боях и произведен в подпоручики, а потом получил потомственноедворянство. В 1824 году уволился со службы и поселился в Петербурге,где в 1843 году и родился будущий географ. Мать Татьяна ФирсовнаЗахарова была дочерью состоятельного крестьянина Костромской гу-бернии.

После окончания университета Д. Н. Анучин путешествует по Ев-ропе, посещает Париж, Лондон, Вену, Брюссель, Лейпциг. Географияувлекает его все больше и больше. Со свойственным ему талантоморганизатора и исследователя он борется за выделение географии издругих наук, закладывает научные основы этой новой для того време-ни отрасли знаний. Поэтому когда в 1884 году встал вопрос о том, ктовозглавит вновь создаваемую кафедру географии и этнографии вМосковском университете, члены совета университета были едины вомнении: ею должен руководить Д. Н. Анучин. Он становится профес-сором новой кафедры. С этого времени ученый всецело отдает себяразработке различных направлений географической науки, читаетпервый в истории этой науки курс лекций «История землеведения»,приступает к широкой подготовке географических кадров.

Научный авторитет Д. Н. Анучина растет. Его неутомимая научнаядеятельность во многих областях естественных наук была должнымобразом оценена Московским университетом. По предложению про-фессоров А. П. Богданова, Н. Ф. Зографа, А. А. Тихомирова 11 октября1889 года Д. Н. Анучину была присвоена ученая степень доктора гео-графии—без защиты диссертации.

Это было крупное событие в жизни русской географической науки.И до Д. Н. Анучина было немало выдающихся русских исследователей,


путешественников, ученых, но такой почетной степени до него нико-му не присваивалось. На заседании совета университета новый докторгеографии сказал, что постарается всей своей «дальнейшею препода-вательскою и ученою деятельностью оправдать в большей степениоказанный… знак внимания, чтобы послужить, насколько возможно,еще усерднее дорогому… университету и русской науке».

Он везде был первым — доктором географии, создателем первойкафедры географии в университете, организатором первого геогра-фического отделения общества любителей естествознания, антропо-логии и этнографии при Московском университете, а с 1890 года и ру-ководителем этого общества, первым бессменным редактором им жесозданного первого научного географического журнала в России «Зем-леведение», инициатором первой географической выставки, котораялегла в основу первого в России географического музея при кафедрегеографии Московского университета, доступного для обозрения всехжелающих…

Поездку в верховья Западной Двины совершал не просто географили даже профессор Московского университета. Это был крупнейшийрусский ученый — географ, историк, археолог и этнограф, имя которо-го уже тогда было хорошо известно и за рубежом.

Все, кто знал его, отмечали удивительную эрудицию, наблюдатель-ность, широту взглядов, демократичность, такт и доброжелательноеотношение к собеседнику — будь это профессор университета, кучер,сидящий на козлах, или неграмотный крестьянин.

…Чем дальше в сторону озера Охват катил тарантас, тем глуше и без-люднее становились леса. У местного населения они были известныкак зашлюзовые леса (то есть находящиеся выше бейшлота). Сосны иели подходили прямо к дороге, ветви деревьев хлестали путешествен-ников по лицу. Стало сумрачно и тихо.

— Медвежий угол,— оглянувшись по сторонам, почему-то шепотомсказал Ивановский.

— Во, во,—охотно поддержал разговор возница.—Летось (прошлыйгод.— А. П.) возле Лохова медведи, как коровы, ходили. Мужики гоня-лись за ними, как за зайцами.

— Да неужто здесь так много медведей?— А то как: по вечерам бабы из изб боятся выходить. В других ме-

стах от медведя оберегаются — жгут овчинки и развешивают кругомпашни, чтобы запахом зверя отогнать. А здесь и это не помогает —хозяйничают в полях, как в своей берлоге.

Некоторые медведи иногда даже выходили на берег озера, чтобы по-лакомиться рыбой. Рассказывали, что на берегу озера Вселуг один из


них забрался однажды в рыбачью лодку с рыбой и так увлекся своейдобычей, что не заметил, как лодка отошла от берега. Так он и сидел влодке до тех пор, пока не был замечен рыбаками и не пострадал засвою отважность.

Торопецкий тракт был довольно малолюден. По нему возили изОсташкова муку и соль, а обратно из Торопца — ракиту (для выделкикож) и яблоки. Переехав у деревни Изведово Волгу на пароме, Анучинсо своим спутником направились по тракту в сторону деревни Лауга(во времена Анучина она называлась Лавуга).

По пути вдоль дороги стали попадаться курганы. Анучин заметил ихиздалека и теперь что-то отмечал в своей записной книжке. Он был нетолько крупным географом, но и археологом, и этнографом. И, конеч-но, не мог упустить момента, чтобы не расспросить о курганах мест-ных жителей. Ему охотно объясняли.

— Сопки это, остались от литовского разорения. А некоторые назы-вают их батареями.

Но это были не следы литовского разорения, а древние могильники,которых немало разбросано по тверской земле. Особенно много ихбыло по берегам рек и верхневолжских озер, а также на древних воло-ках по дороге от Волги до верховьев Двины. Одна такая «сопка» подназванием Богатырь повстречалась путешественникам на восьмойверсте от Изведова прямо у дороги. По мнению местного населенияздесь похоронен какой-то древний богатырь. К сожалению, научныхраскопок в то время здесь никто не проводил, и Анучин с сожалениемсмотрел на эти курганы, которые хранили многовековые еще никемне разгаданные тайны.

Но у ученого была другая цель — исследование Двины, и тарантас,подняв облако пыли, покатил дальше в сторону озера Соблаго. Ны-нешняя шоссейная дорога от Пено до озера Охват проходит восточнеепрежнего Торопецкого тракта через деревни Щеверево и Двинец, аАнучин ехал от Соблаго прямо на деревню Волок (ныне не существую-щую). Чтобы побывать в верховьях Двины, ему надо было свернуть отВолока на проезжую дорогу в сторону деревни Двинец (ныне тоже несуществующей). Это всего в двух верстах от Волока. Дорога и тогда бы-ла весьма неудобная, с большим количеством камней, которые надобыло объезжать. Сейчас этой дорогой никто не пользуется. Она зарослалесом и кустарником, размыта дождями, и нам с трудом удалось отыс-кать незаметную тропу, по которой некогда ехал ученый-географ.

В деревне Двинец путешественники, по-видимому, остановились наночлег. С косогора, где стояли крестьянские дома, вниз вела торнаятропа—по ней местные жители ходили к озеру Двинец. Анучин любил


и умел разговаривать с людьми, особенно со стариками. Как этно-граф он считал, что именно у них можно узнать много интересного,записать старые легенды и присказки, послушать незамутненную ци-вилизацией речь, услышать их мнение. Анучину и здесь повезло — егопознакомили с восьмидесятилетним стариком, который провел путе-шественников к озеру Двинец.

Махнув рукой на ручей, вытекающий из озера, старик сказал: «Вотэто и есть Двина».

Из осоки струился небольшой ручеек аршина 2—3 ширины. Он былнеглубоким — от 1/2 до 1 аршина. Правда, весной ручей разливался истановился шире и глубже, но сейчас не произвел на Анучина особоговпечатления. «Неужели это и есть исток Двины?» — подумал он и по-смотрел на старика. Тот покачал головой и махнул рукой на противо-положный берег озера.

— Там она начинается, в болотах. А те идут аж до озера Пено, кдеревне Гришино. Но по ним не пройдешь, топко больно.

— И столько верст тому ручью?— Верст шесть. Не веришь? Вот слушай, что в народе говорят. Вы-

шла она (Двина.— А. П.) из болот, да вдарилась под мох и прошла подним две версты лесом, а потом силы забрала, пропорола сопку и вы-шла руцейком, еще другую сопку прошла и в Двинец (озеро.— А. П.)ввалилась.

Рядом стоял молодой парень и внимательно слушал старика. А тотпродолжал.

— Волга, сказывают, звала Двину с собой на восход, а та не пошла,на полдень завернула, да на закат потекла.

— А ты был тогда? Ишь врет,—не поверил парень.— Нет,—отозвался мужик средних лет, что также подошел к рассказ-

чику,—это правда, это было…Старик оказался хранителем многих стародавних преданий, и Ану-

чин исписал весь свой блокнот его рассказами. Он всегда очень внима-тельно относился к мнению местного населения. Иногда оно оказыва-лось основополагающим и для решения научного географическогоспора. Так было, например, при определении истока Волги.

Анучин рассуждал так, что решение вопроса, какие русла в речнойсистеме считать главными, а какие притоками, во многом зависит отпривычки, случая, обусловленного историей обычая. Если народ из-древле называл Волгою именно эту реку, а не другую и, распространя-ясь затем по ее течению, считал все впадающие в нее реки притоками,значит, надо признать именно эту народную точку зрения. А не приду-мывать искусственно противные аргументы, какими бы научными и


правильными они ни казались.Такой же точки зрения придерживался он и при определении истока

Западной Двины: если народ называет Двиной не реку Волкоту илиНетесьму, а маленький ручеек, впадающий в озеро Двинец с севера,значит, именно здесь и следует искать исток реки.

Это путешествие к истоку Западной Двины, строго говоря, не былонаучной поездкой. Наверное, для Анучина это была своего рода развед-ка, рекогносцировка, первое знакомство с этими местами. В 1894 и1895 годах он снова возвращается в верховья Двины уже во главе боль-шого отряда студентов-географов для более детального научного иссле-дования этих мест в составе комплексной «Экспедиции для исследова-ния источников главнейших рек европейской России». Эта грандиоз-ная по тем временам экспедиция, снаряженная министерством путейсообщения и государственных имуществ, имела целью выяснить при-чины уменьшения водности рек, вызывавших уже тогда беспокойствоученых. В составе экспедиции, кроме Д. Н. Анучина, были многиекрупные специалисты: С. Н. Никитин (геолог), Ф. Г. Зброжек (инже-нер-гидролог), М.К. Турский (лесовод), Н, И. Кузнецов, В.Р. Вильямс(почвовед), А.А. Фок, С.С. Цветков и другие.

Возглавлял экспедицию генерал-лейтенант Алексей АндреевичТилло. Это был выдающийся представитель русской географическойшколы, который потом станет помощником председателя Русскогогеографического общества, сенатором. Окончив географическое отде-ление Академии Генерального штаба, он в качестве геодезиста, а затемначальника принимал участие во многих экспедициях, изучал вопросыметеорологии, земного магнетизма, геодезии. Большим достижениемотечественной географии стала разработанная им первая гипсометри-ческая карта европейской России (1890 год). Возглавляя с 1893 годаэкспедицию по исследованию источников главнейших рек европей-ской России, он составил на основе ее материалов карту бассейноввнутренних водных путей европейской России, а затем атлас распреде-ления атмосферных осадков на речных бассейнах европейской Россиина основании двадцатилетних наблюдений (1871—1890 годы).

Д. Н. Анучин высоко ценил А. А. Тилло как ученого и поэтому охот-но принял его предложение включиться в работу экспедиции. Он воз-главил отряд по изучению географии верховьев Западной Двины.Летом 1894 года вместе с кандидатами Московского университетаИ. П. Силичем, В. В. Богдановым и студентом технического училищаВ. А. Монастыревым Анучин посетил эти места и притоки ЗападнойДвины — Волкоту, Торопу, Межу с Обшей, занимался изучением озер вверховьях Волги и Западной Двины.


В следующем году эти работы были продолжены. Были собраныуникальные сведения о роли озер в питании верховьев Волги и Запад-ной Двины, данные о рельефе, о геологическом строении местности,режиме рек и озер, почвах, о распределении лесов и растительности.

Результатом работы Анучина по исследованию верховьев рек Вол-ги и Западной Двины стали его крупные географические исследова-ния «Озера области истоков Волги и верховьев Западной Двины»,«Новейшее изучение озер в Европе и несколько новых данных обозерах Тверской, Псковской и Смоленской губерний» и, конечно,«Верхневолжские озера и верховья Западной Двины. Рекогносцировкии исследования 1894—1895 гг.». Они стали классическими в областигеографии, заложили основы новой отрасли этой науки—лимнологии,основоположником которой стал Д. Н. Анучин.

Дмитрий Николаевич жил и работал в «золотой век» русской гео-графии, когда эта наука формировалась в самостоятельное научноенаправление. Он был другом и современником многих выдающихсярусских ученых, географов и путешественников. В это поистине драго-ценное созвездие ученых, составляющих цвет русской науки, входилиВ.В. Докучаев,Н.Н. Миклухо-Маклай,Н.М. Пржевальский,И. В. Муш-кетов, адмирал С. О. Макаров, А. И. Воейков, Н. М. Альбов, А. П. иО. А. Федченко.

Именно в это время учрежденное в Петербурге еще в 1845 году Рус-ское географическое общество организует десятки крупных экспеди-ций по изучению России и в зарубежные страны. В те годы русскиегеографы и путешественники сделали немало выдающихся географи-ческих открытий. Экспедиции П. П. Семенова-Тян-Шанского, Н. М.Пржевальского, В. И. Роборовского, Г. Е. Грум-Гржимайло, И. В. Муш-кетова, Ф. П. Литке и других распахнули дверь в неведомые миры истраны, стали важными явлениями общественной жизни России. Этобыло время расцвета русской географической науки. Начинается си-стематическое изучение природы и населения России. Выходят трудыпо физической географии Докучаева, Мушкетова, Воейкова. Впервыев России возникает частное картографическое заведение Ильина.

Д. Н. Анучин был исключительно одарен. Он удивлял всех своейэрудицией и познаниями в самых различных областях науки. Один изучеников и последователей Дмитрия Николаевича академик Л. С. Бергоднажды очень метко подметил эту особенность своего учителя. Онсказал, что у Анучина «есть исследования и в области физическойгеографии, и страноведения, и этнографии, и антропологии, и археоло-гии. Он читал в университете курсы физической географии, географииРоссии и других стран, физической антропологии, общей этнологии и


этнографии России. Словом, Анучин — это был целый географиче-ский факультет».

Добавим, что он был и общественным деятелем, талантливым журна-листом, публицистом, очеркистом, одним из издателей газеты «Русскоеслово», одним из учредителей созданного вместе с В. И. Вернадским,И.В. Мушкетовым и П.П. Семеновым-Тян-Шанским в 1900 году «Рус-ского горного общества». Это его разносторонность, универсальностьнаучных интересов, умение анализировать факты и проникать в сутьявлений вскоре выдвинули Д. Н. Анучина в число подлинных энцик-лопедистов, крупнейших ученых России.

Интерес к теории у него удивительным образом соседствовал с ре-шением чисто практических задач, которыми он занимался столь жестрастно и увлеченно, как и разработкой научных вопросов. Так, подвпечатлением разрушительного половодья в Москве в 1908 году оннаписал свою известную работу «Наводнение в Москве в апреле 1908года и вопрос об изучении наводнения в России». Он обращается кдиректору главной физической обсерватории академику М. А. Рыкаче-ву с предложением организовать изучение половодья, положив этимначало прогнозированию весенних паводков в России, от которыхстрадало немало «речных» губерний.

Я всматриваюсь в дошедшие до нас фотографии Д. Н. Анучина.Вот он студент Московского университета (1864 год). Красивый, ин-теллигентный, стройный с умными глазами и высоким чистым лбом.Такими обычно мы представляем себе русских революционных демо-кратов, народовольцев. У него все еще впереди: и научная, и обще-ственная карьера, и преподавание в Московском университете. Ноуже тогда во взгляде чувствовалась уверенность, сила и обаяние — течерты, которые потом отмечали его ученики.

На фотографии 1878 года Дмитрий Николаевич — уже известныйученый. Некрасовская бородка, гладко зачесанные назад волосы и всетот же уверенный и спокойный взгляд—взгляд ученого, который хоро-шо знает, как много ему нужно постичь и сделать для развития науки вРоссии.

И фотография последних лет: Анучин — академик, признанный гла-ва географической школы, маститый ученый. Седые волосы, короткаястриженая бородка и усы, он сидит в кресле, как на троне, уверенно,с плотно сжатыми руками и спокойно смотрит куда-то вдаль своимумным и ясным «анучинским» взглядом. Что-то есть в этом взглядеуверенное, основательное и даже чуть-чуть жесткое. Жизнь прожитане зря, многое сделано, но сколько еще дел впереди, сколько еще пред-стоит осуществить. Несмотря на возраст, он так же молод и прекрасен —


этот восьмидесятилетний ученый. Если внимательно приглядеться кэтому портрету, то можно заметить в нем много схожего с тем моло-дым студентом, который смотрит на нас, полный надежды и уверенно-сти в своем будущем. А ведь между этими портретами целая вечность—более полувека.

Д. Н. Анучин был истинный москвич. Он любил этот город искрен-не и нежно и не мог променять ни на какой другой, даже на такой, какПетербург, где он родился. Ему нравились тихие московские улочки,величественный Кремль на берегу Москвы-реки, ее сады и пустыри,булыжные мостовые, весь ее скромный и уютный провинциальныйуклад. В 1918 году он пишет великолепные воспоминания о Москве60—70-х годов XIX века, словно стремясь оставить поколениям образтой самой Москвы, которая стала его второй родиной. Жаль, что этиего воспоминания не были изданы для массового читателя.

С университетом, Москвой связана вся жизнь Д.Н. Анучина. Без нихон не мыслит себя и как ученый. Когда 10 января 1896 года его избралиакадемиком Российской академии наук, перед ним встал выбор: статьакадемиком и покинуть Московский университет или остаться в Моск-ве и сложить с себя очень почетное и престижное звание, которое при-сваивалось только самым выдающимся ученым. Дело в том, что вновьизбранный академик по условиям того времени должен был переехатьиз Москвы в Петербург и возглавить в академии кафедру зоологии.

И он делает свой выбор. «…Я так теперь связан с Москвой,— пишетон брату Михаилу,— настолько отвык от Питера, удручен болезнямии пр., что подобное переселение для меня немыслимо, тем более, чтоменя связывают с Москвой и разные учреждения, для меня дорогиеили даже отчасти мною созданные». Д. Н. Анучин окончательно выби-рает Московский университет и отказывается от почетного званияакадемика. Многие ли из нынешних ученых сумели бы отказаться оттакого лестного предложения? Не знаю. А Анучин смог и никогда нежалел об этом. Выше чинов, званий и степеней для него было дело,наука, университет, ученики.

В ответ на это его решение ученый секретарь академии Дубровин на-писал Дмитрию Николаевичу: «Конференция Академии с сожалениемдала ход прошению Вашему об увольнении Вас из состава действи-тельных членов Академии и, желая поддержать связь, установившую-ся между нею и Вами, в заседании общего Собрания 18 апреля избралаВас в почетные члены». Так русская академия оценила этот высокийнравственный поступок ученого.

По своим убеждениям он был демократом и патриотом своей страны,воспитан на передовых идеях русских революционеров-демократов.


Находясь на лечении за границей в 1861—1863 годах, он пишет брату,что хочет приносить пользу людям, и прежде всего своему Отечеству.Он томится во Франции и Италии, ему «здесь душно и чуждо все, хо-чется не Парижа, не Италии, а русской деревни, соснового леса, Вол-ги, степей и т. д.». Это свое кредо он пронес через всю свою жизнь.

Д. Н. Анучин принадлежал к тому поколению дореволюционнойрусской интеллигенции, которая всегда боролась против произвола ирепрессий правительства, за демократизацию науки и подготовки на-учных кадров. Его симпатии были всегда на стороне демократическинастроенных студентов. Так было в начале 90-х годов, когда студенче-ские волнения охватили многие университеты России. В 1894 году заучастие в них был исключен из Московского университета ученикД. Н. Анучина студент В. Г. Михайловский. В то время он был секрета-рем географического отделения Общества любителей естествознания.40 студентов были высланы из Москвы и лишены права закончитьуниверситет.

С протестом выступили 42 профессора университета. Среди них бы-ли Тимирязев, Столетов, Сеченов, Филатов, Эрисман, Герве, Чупров.Рядом с их подписями под петицией протеста генерал-губернаторуМосквы стояла и подпись Анучина. 29 профессоров подписали пети-цию министру просвещения. И здесь рядом с подписями Тимирязева,Столетова, Сеченова также стояла подпись Анучина. Он вошел в со-став комиссии по подаче указанных петиций.

После революции 1905—1907 годов реакция предприняла новое на-ступление на демократические свободы в стране. Это коснулось и уни-верситетов. Министр просвещения А. А. Кассо стал изгонять из учеб-ных заведений неугодных ему демократически настроенных ученых истудентов. Когда в 1911 году он отказался утвердить ректором и его за-местителями избранных профессорами видных ученых Московскогоуниверситета А. А. Мануилова, П. А. Минакова и М. А. Мензбира,131 профессор и преподаватель в знак протеста подали в отставку.

В феврале 1911 года кафедру географии покинули любимые и са-мые близкие ученики Д. Н. Анучина — А. А. Крубер, С. Г. Григорьев,А. И. Колмогоров, которых он высоко ценил.

«Вы, Дмитрий Николаевич,— писал Анучину С. Г. Григорьев,— мо-жет быть, скорее кого угодно другого поймете, как тяжело мне былопойти на такой шаг, который может надолго лишить меня возможностиработать в дорогом для меня университете… и все-таки счел необходи-мым в настоящую минуту поставить все это на карту — настолько важ-ным я считаю настоящий момент в жизни университета и настольконеобходимым считаю вложить в него свое посильное участие. Больше


того, я знаю, что рискую не только работой в университете… рискуюлишиться своего любимого детища — средней школы, которой я по-свящал все силы до тех пор, пока не вступил в университет,— и все-та-ки не могу отказаться от подачи мотивированного заявления о невоз-можности для меня состоять преподавателем университета в даннуюминуту».

Вот какие они были, рыцари русской науки, люди огромной нрав-ственной культуры, которые во имя своих убеждений могли жертво-вать всем, даже своей наукой, которую они любили больше жизни. Ядумаю, Д. Н. Анучин гордился своими учениками, читая эти их гордыеи непреклонные заявления. Ведь это он воспитал их такими.

Вскоре и сам Д. Н. Анучин вслед за своими учениками вынужденбыл подать в отставку.

После Октябрьской революции в Московский университет верну-лись А. А. Крубер и С. Г. Григорьев, пришли на кафедру и другиеученики Д. Н. Анучина. В 1919 году он передал руководство кафедройгеографии А. А. Круберу, а сам возглавил кафедру антропологии иэтнографии.

Д. Н. Анучин прожил большую жизнь. Он пережил многих своихучеников, став ведущим советским географом, основателем и первымдиректором Института географии Академии наук СССР, первым пред-седателем Центрального бюро краеведения.

Дмитрий Николаевич скончался в 1923 году в возрасте 80 лет1. Ушелиз жизни выдающийся ученый, крупнейший исследователь в областигеографии, антропологии и этнографии, основатель и глава русскойуниверситетской географической школы, замечательный человек ипатриот нашей Родины, увенчанный самыми высокими почетнымизваниями многих академий и университетов мира.

…И все-таки снова и снова память возвращает меня к той его по-ездке 1890 года на исток Волги и Западной Двины, когда он, молодойпрофессор Московского университета, полный надежд и планов, ка-тил в тарантасе по лесным дорогам Верхневолжья.

И мне почему-то кажется, что эта поездка не просто маленькийштришок в его биографии, в научной карьере. Нет, это были лучшие,звездные годы в жизни профессора Анучина. И самые его талантли-вые работы тоже были созданы в эти годы. Так считают его биографы.Потом будут новые исследования, новые открытия, новые поездки.Но эта навсегда останется в памяти как самая приятная, самая счаст-ливая, самая дорогая. Такого ощущения полноты жизни, эмоциональ-

1 В 2013 г. исполнится 170 лет со дня его рождения

149

ного подъема, единения с природой, такой удачливости—когда все по-лучается, все достижимо, за что ни берешься, а впереди целая огромная,интересная и счастливая жизнь — у него уже не будет. Не будет такогомоцартовского полета вдохновения, легкости, радости жизни и ожида-ния чего-то нового, прекрасного и неожиданного.

Впрочем, может быть, я и ошибаюсь. Но тогда почему же, подъ-езжая в сумерках к деревне Лауга и спускаясь на тарантасе к озеруОхват, он вдруг замер, пораженный открывшимся впереди пейзажем?И у него вырвалась эта лирическая фраза, совсем неожиданная дляученого мужа, профессора географии, совершающего научное путеше-ствие по тверскому краю: «Был тихий, теплый вечер, и вид расстилаю-щегося озера, с окаймляющим его лесом, который ясно отражался взеркальной водяной глади, производил приятное впечатление»?

Таинственный незнакомец. Столб Шимкевича

Мы прожили в Лауге еще несколько дней, и все это время насне покидало чувство присутствия какой-то тайны. Можетбыть, оно было связано с тем, что мы никак не могли отыс-

кать этот заколдованный исток и памятный столб, что поставил Шим-кевич. А может, так действовали на нас эти бескрайние болота возлеозера Двинец, в огромном и непонятном мире которых мы чувствовалисебя одинокими.

Казалось, что какая-то непонятная и неведомая сила охраняет ис-ток и не хочет пускать нас туда, в глухомань, где рождалась ЗападнаяДвина.

А эти загадочные лесные тропы, ведущие в никуда? Они как будтонарочно подстерегали нас, заманивая в чащобу, чтобы увести в сто-рону от реки, сбить с пути и заплутать в лесных завалах и мрачныхболотах. Мне порой даже чудилось, когда тропа пропадала и я оказы-вался один на один в этом безмолвном и таинственном мире, что самаприрода радовалась нашим неудачам — в болоте что-то радостно урча-ло и хихикало, как будто там сидел Некто, пристально следивший закаждым нашим шагом.

Дорога, по которой мы ходили из Лауги на озеро Двинец, обычно бы-ла пустынной. Слева и справа к ней подступала темная стена леса, кое-где ее отодвигало вглубь мрачное и топкое болото. Уж если и есть на све-те нечистая сила, то она должна водиться в таких вот гиблых местах.

Как-то мы шли из Лауги, чтобы еще раз осмотреть место, где стояладеревня Двинец. Солнце уже садилось, и длинные тени от деревьев


падали на дорогу, как всегда совершенно пустынную. Вдруг справа излеса на дорожную насыпь вышло какое-то странное существо в чер-ном, как нам показалось, фрачном костюме с косматой всклокочен-ной головой, перешло на левую сторону шоссе и зашагало по обочине.В такт движению оно взмахивало правой рукой, время от времениотводя ее в сторону. Существо—мы окрестили его Фертом—спокойнопокачиваясь, топало впереди нас, и во всей его походке чувствоваласьуверенность, спокойствие и… грациозность.

Я не очень-то верю во всякую чертовщину, но в этом таинственномнезнакомце в черной паре было что-то бесовское, внушающее удивле-ние и беспокойство. Ферт шел спокойно, размеренно, не сворачивая сдороги. Он не оборачивался назад, не замедлял шаг и, судя по всему,не думал уступать нам путь. Так ходят по земле те, кто хорошо знаетэти места и чувствует себя здесь хозяином.

Первая мысль была, что это человек, вышедший из леса, со стороныЛауги и держащий путь в соседнюю деревню Щеверево. Но то, что онникак не прореагировал на нас, хотя должен был отлично различатьнаши фигуры на пригорке, заставило отказаться от этой мысли.

Ферт все также невозмутимо продолжал вышагивать медленнымсинхронным шагом, не останавливаясь и не отклоняясь в сторону, ивсе так же странно в такт движению взмахивал правой рукой.

— Если это не человек, то кто же тогда?Но вот Ферт достиг места, где шоссе пересекает русло Двины, кото-

рая протекает по пропущенным под мостом двум огромным трубам.Он вдруг остановился и, словно подброшенный какой-то невидимойпружиной, прыгнул с насыпи под мост в сторону болота. Все это заня-ло какое-то мгновение. Мы остановились. Впереди снова была совер-шенно пустынная дорога с темным лесом слева от насыпи. Ферта небыло. Он исчез так же таинственно, как и появился, растворившись ввечерних сумерках.

Мы подошли к реке, посмотрели под мосток, но ничего не увидели.Ферт исчез. Поднявшись на пригорок вблизи бывшей деревни Дви-нец, оглянулись — позади никого не было. Дорога была по-прежнемупустынной. Только где-то внизу, в болоте, громко крикнула какая-топтица, и все снова погрузилось в гулкую тревожную тишину.

Потом мы долго гадали, что же за существо встретилось нам по пути.Судя по тому, как оно ловко спрыгнуло с полотна в сторону болота,это был не человек, хотя и сейчас перед нашими глазами стоит его чер-ный стройный силуэт, слегка покачивающаяся грациозная походка иритмичные взмахи правой руки. Иван Петрович Максимович, которо-му мы потом рассказали об этом случае, предположил, что это лосе-

Таинственный незнакомец 151

нок, вышедший из леса, или теленок с соседней фермы, отбившийсяот стада. А взмахи правой руки — это взмахи его хвоста. Но куда жетогда делся этот теленок? И почему он так испугался нас?

Нет, как ни говорите, а странные вещи происходили здесь, в окрест-ностях Лауги, в верховьях Западной Двины. Странные и непонятные.И так как мы не знаем до сих пор, что за таинственное существо мывстретили и как оно называется, мы решили его еще назвать и Хозяи-ном истока. А чтобы задобрить Хозяина, положили на обочине дорогиломоть хлеба, несколько кусочков сахара и купленную в Москве кон-фету «Чио-Чио-Сан», так, на всякий случай: кто знает, какую шуткузахочет выкинуть с нами этот Ферт: с нечистой силой лучше поддер-живать хорошие отношения.

Не знаю, принял ли Хозяин истока наши дары, но на следующееутро, проходя мимо этого места, мы не увидели ни ломтя хлеба, никусочков сахара. Они исчезли. На обочине лежала лишь конфетнаяобертка. Но с этого дня судьба стала к нам явно благосклонней.

Прежде всего она подарила нам случайную встречу с АлександромВасильевичем Смирновым. Почти в том же месте, где вчера увиделиХозяина истока (вот и не верь после этого в чертовщину!). Он шел на-встречу нам по шоссе, ведя в гору велосипед, груженный корзинками.Познакомились. Разговорились. Обычные дорожные распросы: отку-да приехали, куда путь держите.

— Да вот исток Двины ищем.— Так это же рядом—недалеко от деревни Корякино.— Там, говорят, еще столб стоял на берегу ручья.— А он и сейчас там стоит,— Александр Васильевич закурил.— Не-

бось сам ставил несколько лет назад.— Да нет, — усомнился я. — Его поставил учитель из Андреаполя.

Шимкевич. Он сам об этом говорил.— А давно поставил?— Да лет двадцать назад.— Да, был такой столб. Камнями обложенный. Может, ваш учитель

и ставил. Но тот столб давно износился. А я новый вкопал.— А надписи на столбе не было?— Как же, была. Масляной краской было написано: «Здесь начало

реки Зап. Двины». Я как ставил новый столб, так эту надпись и пере-писал. А столб чуть левее от прежнего поставил — там еще старые ка-мушки от основания остались.

Удача сама шла к нам. Я смотрел на Александра Васильевича, на егонатруженные руки, на покрытое загаром добродушное лицо, и дурац-кая мысль шевельнулась у меня в голове: «А не принял ли задобренный


нами вчера Хозяин истока обличье Александра Васильевича?» Но весьвид Смирнова никак, решительно никак не вязался с этой чертовщи-ной. Да и где это видано, чтобы нечистая сила ездила на дорожном ве-лосипеде, да еще попыхивала папиросой, распространяя вокруг запахкрепкого табака?

— Дело было так,— говорил Александр Васильевич.— Вызвал меняпредседатель Охватского сельсовета и говорит: «Ты, Александр, возлеДвинца сейчас работаешь (а был я в то время монтером пути),— таквот тебе задание: возьми столб, просмоли его как следует и поставьтам, где начинается Двина, взамен старого. Он, говорят, совсем об-ветшал». Ну я, значит, приготовил столб, ошкурил и просмолил его,погрузил на телегу и поехал в Корякино. Была у нас тут небольшаядеревенька на берегу Двинца. Старый столб уже сгнил, а новый я по-ставил рядом со старой каменной кладкой.

Александр Васильевич положил па обочину велосипед, взял в рукипрутик и стал чертить прямо на песке схему расположения столба.

— От деревни Корякино, там одни фундаменты остались, надо ид-ти по тропе вдоль озера Двинец километра полтора. На пути будетнизинка, потом ручеек, впадающий в озеро, но это не Двина. Двинапересекает тропу дальше, в небольшой лощине, а на пригорке справаот тропы, метров 40—50 не доходя до реки, и стоит столб. Мимо негону никак не пройти.

Александр Васильевич отряхнул руки от песка и, попрощавшись снами, укатил в сторону Лауги. А на песке у обочины дороги осталасьначертанная им схема верховьев Двины с крестиком на берегу озераДвинец — местом расположения памятного столба. Я вынул блокнот иперечертил схему на бумагу: на этот раз в наших руках были точныекоординаты расположения столба Шимкевича.

Следуя этой схеме, по уже знакомой тропе мы вышли берегом озераДвинец к бывшей деревне Корякино. Отсюда по берегу идет торнаятропа, по которой местные жители ходят на болото за клюквой и мо-рошкой. Тропа спускается в низину, огибает поваленные деревья, пе-ресекает маленький ручеек, впадающий в озеро. Еще метров сто, и мыупираемся в небольшую сырую ложбину. Из болота, поросшего сме-шанным лесом, бойко бежит маленькая речка. Через нее кто-тоустроил настил из березовых бревен. Вода струится прямо по бревнами метров через 100 впадает несколькими рукавами в озеро Двинец.

Я узнаю и тропу, и этот мостик, и стежку, по которой шел на морош-ковое болото, где чуть не заблудился. Значит, это и есть начало Двины.А где же тогда памятный столб, установленный Александром Василь-евичем? От реки возвращаемся по тропе назад, ощупывая взглядом


Научно-спортивная экспедиция журнала «Турист» у «столба Шимкевича». Фото 1986 г.


деревья слева и справа от тропы. И чуть было не пробегаем почернев-ший от дождя и непогоды столб. Он стоит под деревьями, среди ку-старника и плохо виден с тропы. Мы скидываем рюкзаки и садимсяпрямо на траву. Все! Наконец мы нашли то, к чему стремились, отыс-кали место, где начинается Двина, достигли того, о чем мечтали еще вАндреаполе, слушая рассказ старого школьного учителя.

Двухметровый столб обложен у основания замшелыми камнями. На-верху он стесан. На стесе — еле заметная надпись, сделанная от рукикоричневой масляной краской: «Здесь нач. Зап-ой Двины». А справа,примерно в метре от столба, виднелась кучка покрытых мхом камнейс остатками извести между ними и углублением в центре: вот все,что осталось от прежнего ветхого столба, который двадцать лет назадподновляли школьники из Андреаполя. Здесь каждый из них вынулиз рюкзака по камню, захваченному еще в городе, чтобы положить воснование первого скромного памятника великой русской реке. Скре-пили их принесенной с собой известью. А потом по праву первооткры-вателей трижды крикнули «ура!».

Время не пощадило этого первого памятного знака, но эстафету анд-реапольских школьников подхватили другие поколения, и теперь этоместо всегда будет почитаемо теми, кто любит Западную Двину, своюродную землю, ее историю. Пусть пока это скромный и неказистыйпамятник, но ведь величие реки определяется вовсе не величиной воз-двигнутых на ее берегах монументов, а любовью, признательностью,искренней привязанностью тех, для кого бесконечно дороги и близкиэти заповедные места1.

Я подошел ближе к основанию столба, наклонился, чтобы сорватьнесколько ярко-красных ягод переспелой земляники, и только тут за-метил среди зеленых листьев прислоненную к столбу бутылку. Это бы-ла обыкновенная бутылка с толстым зеленоватого отлива стеклом, еегорлышко было плотно закупорено пробкой. В свое время в подобныхбутылках терпящие кораблекрушения посылали сигналы бедствия, со-общали свои координаты. Но то было на морях и океанах, а эта бутыл-ка стояла на берегу маленького ручейка, который и перешагнуть-то непредставляло большого труда.

Я с волнением взял в руки этот предмет, оставленный здесь до наслюбителями путешествий. Кто знает, может, он и хранит в себе какую-то тайну, весточку от тех, кто был здесь раньше нас? Вспомнилось, чтоЭдуард Эдуардович рассказывал нам о записке, оставленной двадцать

1 Столб Шимкевича, к сожалению, не сохранился, от него осталась только груда кам-ней на пригорке. Хорошо бы андреапольским краеведам восстановить его в память освоём замечательном земляке и краеведе (А. П. 2012)


лет назад для будущих путешественников участниками его экспеди-ции. Неужели это та самая бутылка?

Заплесневевшая пробка поддалась не сразу. Я опрокинул бутылкугорлышком вниз, и мне на ладонь выпал свернутый в трубочку листбумаги, слегка попорченный влагой.

Чернила на записке сильно растеклись, бумага попортилась, но ос-новное нам удалось прочитать: «…Туристы из Риги принесли свой при-вет с берегов Даугавы, чтобы поклониться этому маленькому ручейку,с которого начинается великая река…» Ни года, ни фамилий побывав-ших здесь до нас рижских туристов обозначено не было. Но как при-ятно тут, на берегу Двины, держать в руках это послание — наглядноедоказательство любви и уважения к истоку великой русской реки.Нет, не права была Вера Михайловна, говоря: «И зачем вам нуженэтот исток?» Людям всегда будет нужно знать свои корни, свои истоки,свою землю, любовь к которой питается тысячами и тысячами воттаких маленьких ручейков, сливающихся потом в одну огромнуюполноводную реку, имя которой—Отчизна.

Я спустился вниз к ручью, который только вчера был для нас бе-зымянным, а теперь приобрел высокий титул Западной Двины. Ужедругими глазами смотрим мы на его воды, струящиеся под деревян-ным настилом — перед нами был не простой ручей, а одна из величай-ших рек европейской России. И ничего, что в этом месте ее без трудаможно было перешагнуть с одного берега на другой. Я зачерпнул водуи попробовал на вкус: она пахла травой и прошлогодними листьями,но была холодной и чистой, как будто начиналась не в Корякинскомболоте, а выбивалась из прозрачного родника.

Теперь нам стало ясно, почему мы не могли отыскать это место:столб стоял не на истоке и не у того места, откуда, как представлялосьмне, маленьким беззащитным ручейком и начинается ее жизнь и вы-ше которого нет ни ручейков, ни родников, нет ничего, нет и самойреки,—он стоял у места впадения Двины в озеро Двинец.

Значит, и Шимкевич, и туристы из Риги не дошли до истока, и самстолб—он только этап, рубеж на пути к нему.

А где же тогда сам исток, откуда и «вышла» река, где, наконец, томесто, откуда она начинается?

Увы, этого не знал и Эдуард Эдуардович. Об этом молчали все эн-циклопедии, все географические справочники, все географическиекарты. Это была самая главная загадка истока Западной Двины. Он те-рялся где-то в глухих болотах севернее озера Двинец. Не знали этогово времена Анучина, не знают ученые и сейчас, произнося, как и столет назад, неопределенные фразы: «А вышла она из болот». В метрике


великой реки России в графе «место рождения» стоял неопределен-ный прочерк.

И вот мы стоим сейчас там, где Двина «ввалилась» в озеро у самойкромки поросшего еловым лесом болота, откуда она вытекает. Дальшеначинается область неведомого, область поисков и открытий, разоча-рований и надежд, нехоженых троп по зыбким моховым болотам.И мы, бросив прощальный взгляд на памятный столб, шагнули внеизвестность.

И снова, в который уж раз, поддались желанию идти вверх по бере-гу ручья, идти до самого его начала, до того заветного родника, гденачинает биться сердце реки. Там, где иссякает эта тоненькая водянаяниточка, там и будет исток реки. Но чем выше мы поднимались вверхпо течению, тем все больше понимали, что природа основательнопозаботилась о том, чтобы надежно скрыть от посторонних глаз тайнурождения реки.

Мы шли от столба прямо на север по правому (по ходу движения)берегу, поросшему густым еловым лесом, кустарником и папоротни-ком. Река петляла где-то слева от нас в мокрой и болотистой лощине.Лес становился все более сырым, вплотную подошел к берегу. Време-нами ручей исчезал в траве, и тогда приходилось ориентироваться пошелесту воды, бегущей по дну лощины.

Я пошел прямо по руслу, которое теперь сузилось до полуметра. Ночерез несколько шагов в изумлении остановился: ручеек, словно за-колдованный, исчез, распавшись на множество маленьких русел, ирастворился в траве. Но потом появился снова, как будто заманивая влежащее впереди болото. Идти стало трудно. Я оглянулся на темный иугрюмый лес, и мне показалось, что за деревьями снова промелькнулафигура незнакомца в черном фраке с косматой всклокоченной голо-вой. Рядом что-то колыхнулось, забулькало, захохотало. И я явствен-но услышал, как где-то впереди затрещали ветки. И снова мелькнулабредовая мысль: уж не Хозяин ли истока взялся быть нашим провод-ником?

Очень скоро ручеек уперся в обширную, залитую лучами солнца, по-ляну. Устланная ковром изумрудно-зеленой травы, вся она искриласьот света, прогретого воздуха и множества ручейков, которые скатыва-лись вниз и растекались по широкой болотистой пойме.

Я сделал попытку пробиться дальше к волшебной поляне, но болотоне захотело меня пустить. И я понял, что на этот раз нам не одолетьзаветного истока.

Дальше идти из-за высокой воды было невозможно, и мы поверну-ли обратно. Наш отпуск заканчивался, завтра предстояло уезжать в

157

Осташков. Было такое ощущение, что мы поймали за хвост волшебнуюжар-птицу, но она в последний момент ускользнула от нас, оставив внаших руках одно заветное перышко. Этим «перышком» и была изум-рудная поляна среди болота, откуда, как мы были уверены, и начина-лась Западная Двина.

Но как проникнуть в это заколдованное царство? Как отыскать этотзагадочный исток? Корякинское болото никак не хотело расставатьсясо своей тайной.

Солнце уже опускалось к кромке леса, и мы заспешили к Лауге.А перед глазами все время стояла залитая солнцем изумрудная поляна,из которой множеством ручейков сочилась ключевая вода. Поляна,откуда начиналась река.

И я дал себе слово — обязательно вернуться сюда на следующий год,отыскать этот заветный родник.

Пено. К поискам подключается журнал «Турист»

П рошло несколько месяцев после нашего возвращения с вер-ховьев Двины. Но меня не оставляло ощущение, что не всееще сделано для того, чтобы найти наконец-то то место, где за-

рождается эта великая русская река. Оставалось чувство чего-то не-законченного, незавершенного. Начало реки известно, но исток так иостался скрытым в сырых мхах Корякинского болота. Как будто мыотыскали заветный ларец, где хранится волшебный ключ от истока,но так и не смогли открыть его крышки.

Вспоминая, как по колено в воде колесил по этим гиблым и топкимместам, я все больше понимал, что прошлое лето оказалось не лучшейпорой для путешествия. В тот год всю весну и лето шли дожди, превра-щая маленькие ручейки в полноводные речки, а болота, на которыхместные жители собирали клюкву и бруснику, в обширные лесныеозера.

В общем, все сходились на том, что при такой погоде не то что ис-ток, тропинки в лесу не отыщешь. Там, где в сухое лето можно былобезбоязненно ходить по кочкам, сейчас было непроходимое, до краевнаполненное водой болото. «Вот осенью, когда болото подморозит, то-гда и приезжай,— посоветовала Вера Михайловна.— Тогда все ручейкии протоки будут видны, как на ладони: родники и на болотах долго незамерзают».

Эта мысль мне понравилась. Сколько раз в зимних лыжных походахмы проходили вот такие незамерзающие ручейки. На дворе мороз, а


они знай текут себе среди окоченевших от стужи берегов, и от нихиз-под снега поднимаются в морозный воздух легкие клубы пара. Вотесли бы так подгадать, чтобы попасть на исток где-нибудь глубокойосенью, когда болота уже изрядно промерзли, но снег еще не выпал, иможно застать эти беззащитные ручейки врасплох, когда они виднытак же отчетливо, как заяц, не успевший сменить на зиму свою серуюшкурку. Как много я дал бы, чтобы очутиться в такое время там, на ис-токе Двины, на застывшем и обнажившем свои тайны Корякинскомболоте. И опять вспомнились слова первого исследователя этих местД. Н. Анучина: «Но народ признает за начало Двины не озеро Двинец,а полагает его в шести верстах выше, в болотах, тянущихся по направ-лению к д. Гришино (к озеру Пено)». Нам не удалось тогда проверитьэту версию: мы вернулись обратно, пройдя вверх по ручью километраполтора. Но ведь его русло наверняка начиналось где-то выше, и егоможно было найти, будь лето более сухим и безводным, или в началезимы, когда снег еще не лег на землю. И еще я понял, что просто так,наскоком тайну истока Двины не откроешь: нужна серьезная работапо исследованию ее верховьев, в которой приняли бы участие специа-листы, нужна экспедиция в верховья Западной Двины.

Этими мыслями я поделился со своим старым товарищем БорисомМосквиным. Мы были знакомы с ним еще со времен учебы в Москов-ском университете, где оба увлекались тогда еще не столь широко рас-пространенными туристскими походами. Это увлечение привело его вжурнал «Турист», где он работал главным редактором. Я поведал ему опутешествии в верховья Двины. Он удивился:

— И что же—до сих пор исток не найден?— Известно болото, откуда вытекает Двина, озеро, куда она впадает,

а вот где находится исток—никто не знает.— Да ну?—не поверил он.—Ведь это же где-то рядом с Волгой.— В пятнадцати километрах от нее. Но исток еще надо найти.— И я

рассказал ему все, что знал о верховьях Двины: о Корякинском болоте,о краеведе Шимкевиче, о столбе на берегу Двины и о записке в зеле-ной толстой бутылке.

— Найдем, обязательно найдем,— загорелся Борис.— Смоем белоепятно на географической карте. И водрузим на истоке памятный знак.

Все, за что брался мой товарищ, всегда отличалось размахом и ши-ротой, приобретало значение важного общественного явления. Вот исейчас он рисовал передо мной планы направления на исток солид-ной научно-спортивной экспедиции для поисков истока.

— Значит, так: привлечем специалистов, работников местных ту-ристских организаций, краеведов, разработаем новый туристский

Пено 159

маршрут на исток. Установим памятный знак.Так я стал научным руководителем, а он начальником научно-спор-

тивной экспедиции журнала «Турист».Мы предполагали отправиться на исток во второй половине ноября,

когда начинаются морозы, а снег еще не выпал. Подготовили сапоги,ватные брюки, теплые куртки. Позвонили в Калининский совет потуризму и экскурсиям, в Пеновский райком партии, я просиживал вбиблиотеке в поисках новых материалов о Двине.

Но вот тут-то и случилось непредвиденное: выглянув однажды ут-ром в окно, я обомлел: вся улица была покрыта снегом. Он лежал тол-стым слоем на деревьях, на тротуаре, на дорогах. И все валил и валил,падая на землю крупными ватными хлопьями.

Я представил себе, как мы барахтаемся в снегу в Корякинском бо-лоте, блуждаем по запеленутому белым покровом лесу, откапываемиз-под снега и пожухлой травы родники, и у меня закралось сомнение:а найдем ли мы этот самый злополучный исток?

Время было упущено. Началась зима, но мы не унывали. Начальникэкспедиции время от времени докладывал:

— Из нержавейки изготовлен памятный знак. В пеновском лесхозеошкурены бревна с табличкой для установки на истоке. Местные крае-веды готовятся к встрече с нами.

Но и второй срок выезда экспедиции — на май — тоже был отложен.Тут уж вмешался я: в мае по Корякинскому болоту только на лодкеплавать, да и не добраться до него в распутицу. В общем, собраться впоездку оказалось не таким уж легким делом: у каждого из нас быласвоя работа, свои дела, свои заботы, свои планы на лето. НаконецБорис категорически сказал:

— Все. Или едем через неделю, или откладываем экспедицию доосени. У меня в начале августа —отпуск.

И вот поезд Москва—Осташков мчит нас к Селигеру. Во всех купе—рюкзаки, мешки с разборными байдарками и надувными лодками,скатки с палатками, удочки и подсачики, ведра и бидоны, тележки споклажей. Это отправляются на отдых туристы и рыбаки: кто по пу-тевке, а кто просто так, «дикарями». У нас такая же туристская покла-жа, но есть еще и тяжеленная кожаная сумка. Там, в сумке, хранитсяпамятный знак нашей экспедиции.

Начались неспешные разговоры о погоде, о рыбалке, о Селигере.Публика в вагоне резко делилась даже по внешнему виду на две катего-рии: одни в модных спортивных костюмах с чемоданами и сумками —эти направлялись по путевкам на турбазы Селигера; и другие — ввидавших виды штормовках, резиновых сапогах, с болтавшимися у


поясов походными ножами. Этиехали на Селигер без путевок, сосвоими палатками и снаряжени-ем, удочками, спиннингами, коп-тильнями и даже со своими чер-вями, которых бережно хранили вогромных деревянных коробках.Большинство пассажиров — и те,у которых были путевки на тур-базы, и те, кто решил отдохнутьсамостоятельно, ехали в Осташ-ков — столицу селигерского края,то есть собственно на озеро Сели-гер. И только незначительнаячасть до Пено — на так называе-мые верхневолжские озера Стерж,Вселуг, Пено, Волго.

Такое неравномерное распре-деление туристских потоков сло-жилось давно, еще с тридцатыхгодов, когда жемчужина среднейполосы России — озеро Селигертолько начало осваиваться отды-хающими. Здесь возникли первыетуристские базы «Селигер», «Сокол», «Рассвет», по этому озеру и еговеликолепным поросшим соснами песчаным плесам — Березовскому,Осташковскому, Кравотынскому—были проложены первые лодочныетуристские маршруты. И как-то так получилось, что именно Селигерстал местом паломничества многочисленных туристов.

Их привлекали сюда чудесная природа, прозрачная родниковая вода,сказочные песчаные отмели, сосновые боры, обилие рыбы, грибов иягод и, в немалой степени, интересная история этого древнего края.Вскоре по берегам стали строиться все новые и новые базы отдыха,пансионаты, палаточные городки. Все больше отдыхающих станови-лось на Селигере, все труднее стало находить тихие, укромные уголки,которыми всегда так славились эти места. И теперь уже не редкость наСелигере вытоптанные берега, вырубленные сосновые боры на месте ту-ристскихстоянок,черныенезарастающиепятнаоткострищ.100тысяч ту-ристов ежегодно отдыхают на этом не таком уж большом озере, и емувсе труднее становится противостоять этому мощному потоку отдыхаю-щих, все сложнее сохранять свой уникальный, неповторимый облик.

Герой Советского Союза Лиза Чайкина(1918—1941) — партизанка, секретарь Пе-новского РК ВЛКСМ в годы Великой Оте-чественной войны. Расстреляна гитлеров-

скими фашистами в 1941 г.

Пено 161

В нашем купе разместились два парня с резиновой лодкой, удочка-ми и рюкзаками.

— И чего там делать на этом Селигере? Народу тьма, турбазы. Нет,мы едем в Пено.

— А где же там отдыхать?— Как где? — парни непонимающе уставились на нас.— Там такие

озера, такие острова, такая рыбалка! Куда до них Селигеру.Парни ехали на озеро Вселуг — одно из живописных верхневолж-

ских озер, цепочкой вытянувшихся с севера на юг — от начала Волгидо Селижарово.

— Будем жить на необитаемом острове: народу никого, кругом водаи тишина, а рыбы сколько? Вот такие лещи… Только червей нет. При-ходится везти с собой.

Верхневолжские озера стали осваиваться отдыхающими значитель-но позже Селигера. Здесь и сейчас бывает не так уж много туристов,действует только одна турбаза «Орлинка» возле Пено, да и то тольколетом. Но по красоте озер, сосновых боров, удивительных вечерних за-катов и тишине эти места могут посоперничать и с самим Селигером.Вот поэтому и едут сюда в основном «дикие» туристы и рыболовы. Этачасть Верхневолжья еще нуждается в своем развитии, и я убежден, чтоона сыграет свою роль как резервный район туризма, способный раз-грузить перенасыщенный отдыхающими Селигер, как район, у кото-рого большое туристское будущее.

Именно сюда, в районный поселок Пено и держала путь наша ма-ленькая экспедиция. Здесь нас должен был ждать еще один ее участ-ник — московский учитель и краевед Н.И. Щербаков, заблаговремен-но «заброшенный» Борисом в Пено, чтобы подготовить в местном лес-хозе и памятный столб и цилиндр из нержавейки для послания тури-стам XXI века, который мы должны были доставить на исток. Осталь-ных участников экспедиции мы с помощью райкома партии рассчиты-вали подобрать на месте, в Пено.

…Каждый город, как и человек, имеет свой облик, свой характер.И как не бывает двух людей, во всем похожих друг на друга, так не бы-вает и двух абсолютно одинаковых городов, даже если на их окраинахи возвышаются всем надоевшие стандартные «черемушки». Облик го-роду, особенно небольшому, провинциальному, придают не только егоздания, его дома и улицы, но и тот ландшафт, в который он вписан,тот неуловимый колорит, уклад жизни, который свойствен жителямтолько этого, и никакого другого городка.

Не знаю почему, но Осташков мне всегда представлялся в виде без-заботного туриста в белой панаме, неторопливо прогуливающегося по


набережной. Это город отдыхающих, столица большого туристского икурортного района, город турбаз, пансионатов и домов отдыха с тихи-ми мощеными улочками, парками и старинными каменными домами.Андреаполь лишь недавно стал городом и по-прежнему напоминаетпоселок. Он похож на крестьянина, который забрел в город в поискахработы, да так и остался там жить, не выпуская, впрочем, из руккрестьянскую косу. А Пено—небольшой поселок на берегу озера Пенои реки Волги — видится мне в образе плечистого лесоруба или лесникас топором в руке и закинутой за спину берданкой.

Пено не может, как Осташков, похвастаться древностью, хотя людии поселились в этих местах с незапамятных времен, а курганы криви-чей и сейчас видны на окрестных полях и берегах рек и озер. Это обыч-ный поселок, раскинувшийся среди тверских лесов и болот по берегамозера Пено и Волги. Он никогда не был городом и не так давно сталрайонным центром, входя в разные годы в состав то Осташковского,то Андреапольского районов. А своим возникновением обязан окрест-ным лесам и удачному расположению на волжском водном пути1.

В старину Пено называли «лесопилкой». Его жители издавна слылихорошими лесорубами, плотниками, плотогонами. На всю Тверскуюгубернию были известны лесопильни Морозовых, немецкой фирмыМихельсона и других. До революции здесь насчитывалось не менее10 лесопильных предприятий. Лес рубили нещадно. Часть его перера-батывалась на местных лесопильнях, а остальная сплавлялась во Ржеви Тверь. Плыли по Волге нескончаемые вереницы плотов со строевыми мачтовым лесом с окрестных мест. В 1906 году через Пено прошлажелезная дорога Бологое — Великие Луки, и поселок стал крупной пе-ревалочной базой, лес теперь грузили в вагоны и отправляли в различ-ные города страны.

И сейчас около 70 процентов всей площади Пеновского районазанимают леса, а лесное дело по традиции является основным заня-тием населения: здесь находятся крупный леспромхоз, лесничество,другие предприятия2. Раньше по тихим, утопающим в зелени улочкамПено степенно ходили плотники и лесорубы с завернутыми в белыехолстины пилами. Теперь даже при заготовке дров на зиму для домапользуются бензопилами, и осенью от них стоит над поселком визг и

1 В 2006 году Пено исполнилось 100 лет со дня его образования. На праздник столетияпоселка администрация пригласила и меня как автора книги «Загадка Янтарной реки»(А. П. 2012)

2 В настоящее время в Пено работает ряд предприятий: ООО «Лесторг», компании«Си Босс», «Инвест-Лизинг-Тверь», предприятия туризма и отдыха, любительской охотыи рыболовства, организуются прогулки на катерах, вертолёте, гидроциклах и снегоходах,конные и пешие маршруты (А. П. 2012)

163

душераздирающий стон, поднимаются вверх маленькие облачка бен-зиновых паров. Но и сейчас здесь любят лесное и плотницкое дело.Многие окна и крылечки любовно украшены затейливой вязью дере-вянных кружев.

Лесорубы умели не только хорошо орудовать пилой и топором, но иловко пользоваться берданкой. Берданка не просто принадлежностьохоты, хотя до сих пор эти места славятся обилием зверей и дичи.Берданка — это и оружие, которое метко стреляло по врагам во времяВеликой Отечественной войны. Вчерашний лесоруб, колхозник стано-вился партизаном, а леса вокруг Пено — надежным убежищем народ-ных мстителей.

Если уж говорить о главной примете сегодняшнего районного по-селка — так это небольшой сквер возле центральной площади. Такогосквера я не видел ни в Андреаполе, ни даже в Осташкове. Здесь все ды-шит памятью о прошедшей войне: и гранитные плиты с букетикамиполевых цветов, и бетонные обелиски, застывшие возле Вечного огня,словно охраняя покой павших героев, и скромный памятник ЛизеЧайкиной — народной героине, совершившей свой подвиг на этой пе-новской земле в ноябре 1941 года. Жители поселка гордятся, что егоавторами являются выдающийся советский скульптор Н. В. Томский иархитектор Н. Н. Миловидов. Рядом — скромный домик с небольшимкрылечком: музей юной партизанки. Здесь очень бережно сохраняетсяпамять о Лизе, уроженке маленькой лесной деревушки Руны, заве-дующей избой-читальней, секретаре райкома комсомола, партизанке.Рассказывают, что когда ее вели на расстрел, она крикнула: «Не плачь-те обо мне. Скоро придут наши. Они отомстят за все». 10 января 1942года Пено был освобожден от фашистов, а 22 января от врага былочищен весь Пеновский район.

Рядом с мемориалом — небольшой двухэтажный дом — Пеновскийрайком партии. Еще из Москвы мы звонили сюда, чтобы предупре-дить о приезде: наша группа должна была пополниться здесь новымиучастниками.

Возвращение на озеро Двинец. Экспедицияотправляется в путь

В райкоме партии мы встретились с первым секретарем НиколаемФедоровичем Романовым. Начальник нашей экспедиции вы-нимает из походной сумки блестящую металлическую пластину

с изображением силуэта палатки. Вместе рассматриваем надпись:


«Исток р. Западная Двина. Памятный знак установлен экспедициейжурнала «Турист». 1986 г.».

Долго беседуем о нелегких заботах и делах этого глубинного района.Здесь те же проблемы, что и в Андреаполе: скудные земли, малаяконтурность полей, низкая урожайность сельскохозяйственных куль-тур, отток населения в города, плохие дороги, стареющая деревня.Большинство хозяйств — нерентабельные, урожайность зерновых ми-зерная: 6 центнеров с гектара, поэтому хлеб приходится завозить состороны, не хватает доярок и механизаторов, ежегодно из села уезжаетдо 100 человек.

— Вот уйдут на пенсию наши старые, опытные доярки, кто коровбудет доить?—вырывается у Николая Федоровича.

Он с болью говорит о так называемых неперспективных деревнях(«будем некоторые возрождать»), о том, что медленно идет уборкасена, что району в текущей пятилетке предстоит много сделать дляразвития сельского хозяйства, осуществления мелиоративных работ.

Нерешенных проблем и забот действительно много. Я сижу и думаю,что по сравнению с ними поиски истока Двины, наверное, кажутсясекретарю райкома не столь уж и важным, второстепенным занятием.Тут бы свести концы с концами с планом, выжать из этой скудной ибедной земли хотя бы лишний центнер зерна или картофеля, обеспе-чить население района основными продуктами питания. А исток, нукуда же он денется?! В свое время дойдут руки и до него, раз он нахо-дится в Пеновском районе.

Кстати, с кем бы мы ни разговаривали в Пено об истоке ЗападнойДвины, все недоуменно пожимали плечами: «Не знаем», «Не были»,«Не слышали». Мы даже решили провести импровизированную уст-ную анкету с единственным вопросом: «Где, по вашему мнению, начи-нается Западная Двина?» Об этом спрашивали местных учителей икраеведов, работников лесничества, общества охраны природы, турба-зы «Орлинка», сотрудников районного отдела внутренних дел, много-тиражной газеты. Из примерно двадцати опрошенных ни один не от-ветил на этот вопрос правильно. Назывались области: Новгородская,Псковская, Смоленская, говорилось, что это «где-то на Валдайскойвозвышенности» и т. д. Но никто, подчеркиваю, никто не дал пра-вильного ответа. Отговаривались незнанием места, тем, что родилисьв других районах, и страшно удивлялись, когда узнавали, что истокДвины находится всего в 16 километрах от поселка Пено. И даже руко-водители района, которым по службе положено знать обо всем, чтоделается на подопечной территории, и те недоверчиво посматривалина нас: «Неужели Двина начинается в нашем районе?»

Возвращение на озеро Двинец 165

— Так, может быть, действительно лишнее это занятие — искать ис-ток Западной Двины?—спрашиваю я.

— Нет, не лишнее,— отвечает Николай Федорович.— За суетой по-вседневных дел мы подчас не замечаем многого из того, чем должныгордиться. Спасибо за напоминание, теперь побываю там непременно.Да и нашим краеведам это тоже будет уроком.

С помощью райкома мы быстро пополнили состав экспедиции.В нее вошли главный лесничий Пеновского леспромхоза Иван Нико-лаевич Тарлыков, старший инструктор турбазы «Орлинка» АнатолийИванович Дроздов, фотокорреспондент Сергей Федорович Степанов.

— А еще надо привлечь к этому делу нашего местного краеведа ди-ректора восьмилетней школы Александра Дмитриевича Кольцова,—предлагает секретарь райкома Владимир Владимирович Философов.—Он у нас человек известный, большой знаток края. Вы не были в егокраеведческом музее? Обязательно побывайте там, узнаете много ин-тересного.

Александр Дмитриевич Кольцов принадлежит к тому же неугомон-ному племени краеведов, что и Шимкевич. Но судьба созданного импри школе краеведческого музея оказалась более благоприятной. Оннаходится на окраине поселка на территории школы в сосновом борув отдельном, специально построенном здании. Мы были в этом музее.На первый взгляд, ничего особенного. Обыкновенная изба, в ней при-хожая, две маленькие комнатки, сплошь уставленные экспонатами —предметы крестьянского быта, горшки, старинные гири и безмены,самовары, образцы продукции местных предприятий.

Вроде бы и нет в экспозиции этого музея определенной системы:каменные наконечники от стрел соседствовали с сохами и мотыгами,старая буденовка с образцами дореволюционных ассигнаций, парти-занское оружие с коллекцией самоваров. Но было здесь нечто такое,что сразу располагало посетителя. Это, пожалуй, его домашность,уютность и подкупающая искренность. Экспонаты не пылились подстеклом и не были отгорожены от посетителя, их можно было потро-гать, подержать в руках, попробовать на вес. И еще — пожалуй, самоеглавное — все они были собраны самими школьниками и их учителемгеографии в экспедициях и походах по окрестным селам.

В музее есть свой совет, состоящий из ребят, они же сами являютсяэкскурсоводами. Здесь, прямо в музее, проводятся уроки истории,географии, краеведения. Хорошо, когда у ребят есть такие наставники,как Александр Дмитриевич Кольцов.

На одном из стендов этого музея я увидел старую карту европейскойРоссии, изданную в 1869 году корпусом военных топографов. Нашел


на ней многие уже знакомые мне деревни: Лавуга (Лауга) — до 20 дво-ров, Волок, Двинец, Корякино, Щеверево — от 5 до 10 дворов. Былообозначено и озеро Двинец, правда, без названия, но впадающего внего ручья на карте я не нашел.

Александр Дмитриевич показывает любопытную книжицу — «Спи-сок населенных пунктов Тверской губернии за 1889 год». За двадцатьлет в численности деревенского населения произошли значительныеизменения: в деревне Извоз (Лауга) значилось всего 7 дворов, а в них27 лиц мужского и 34 женского пола, в деревне Волок — 4 двора (14человек мужского, 16 женского пола). Деревня пустела и в те после-реформенные времена, когда из нее уходили в города на заработкимногие жители, особенно мужчины.

От Александра Дмитриевича узнаем много интересного об историиПеновского района. Но о Западной Двине ничего нового он сказать несмог.

Утром жители Пено, проходя мимо райкома, с интересом наблюда-ли, как в леспромхозовский газик пытались втиснуться участникинашей экспедиции. В машине было всего четыре места (без водителя),а участников почти в два раза больше. Место рядом с водителем пре-доставили мне, а наиболее субтильные члены экспедиции располо-жились на заднем сидении: главный лесничий, старший инструктортурбазы, фотограф и среди них бочком начальник нашей экспедиции.Остальные, обреченно посмотрев на свои животы, махнули рукой ипополнили ряды зрителей на тротуаре.

…Машина мчалась по широкому асфальтированному шоссе в сто-рону Лауги. Дорога вроде бы знакомая, но год назад мы проделалиее пешком и в обратном направлении, а теперь смотрю на окрестныеместа из окна автомобиля: мелькают сосновые рощи, луга, болота,озера. Справа от дороги хорошо видно небольшое озеро Соблаго свпадающим в него маленьким ручейком. Он петляет по широкой лу-говой долине и скрывается в моховом болоте. Слева, насколько хва-тает глаз, тоже расстилается болото. Оно и сейчас носит названиеКрасный мох, в той стороне находится озеро Орлинское и вытекаю-щая из него река Орлинка — приток реки Плотиченки, впадающей вреку Жукопу.

Мы едем по местам, где некогда проходил древний водный путь изверховьев Двины в Волгу. Именно здесь, в районе Соблаго, существо-вала система волоков между обширными болотами и вытекающими изних речками. Болото Красный мох, мимо которого сейчас проезжали,находится южнее Соблаго между озерами Охват и Двинец и рекойЖукопой, впадающей в Волгу.


Так что десять — двенадцать ве-ков назад здесь было бойкое место.Горели костры, купцы перегружа-ли свои товары на лошадей и вез-ли их сухопутьем. Лодки ставилина деревянные катки и нескольковерст катили до реки Орлинки.Наверное, и места эти выгляделине так, как сейчас,— более полно-водными были реки, их руслауглубляли и расчищали от ила,песка и травы. Лес и кустарник поберегам вырубали и сжигали. Что-бы поднять уровень воды, строи-ли плотины и запруды на реках иозерах.

Это потом, много веков спустя,когда появились дороги, волокипотеряли свое значение, обмеле-ли, заилились русла речек, зарос-ли кустарником берега. И великийводный путь «из варяг в греки»,некогда дававший жизнь многимнародам, кормивший и одевавшийих, прекратил свое существование.

Но интерес к водным путям сообщения между Двиной и Волгой неисчез. Здесь верховья Двины так близко подходили к верховьям Волгии ее притокам, что еще в начале XVIII века в петровские времена воз-никла мысль соединить их каналом. Об этом свидетельствует и экспе-диция стольника Максима Цызырева, о которой мы уже говорили.

Через 123 года, уже в начале XIX века, снова вспомнили об этом про-екте. Уж слишком заманчиво было соединить Поволжье с Рижским за-ливом, получить выход по воде в Балтийское море. В то время товарыиз Твери в Ригу везли окружным сухопутным путем через Петербург.Обозы растягивались на многие километры, а вся дорога занимала не-сколько недель. Водный путь позволял сократить это расстояние почтивдвое. Он был важен не только в торговом, но и в военном отношении.

В 1824 году была учреждена специальная комиссия для исследова-ния военных водяных сообщений государства. Она признала важнымсоединить верховья Двины и Волги, чтобы открыть прямой путь из глу-бины России по воде в Балтийское море. На место был командирован

Известный пеновский краевед, основательрайонного краеведческого музея Алек-

сандр Дмитриевич Кольцов


инженер Волков. Он прибыл в эти места летом 1824 года во главеэкспедиции для разработки проекта строительства соединительныхканалов.

Район работы экспедиции Волкова охватывал бассейны рек Волко-ты, Куди, Жукопы, озер Охват, Двинец, Пено и Соблаго. С нивелироми теодолитом Волков и его помощники исходили десятки верст, из-учили множество озер и рек, побывали на окрестных болотах — Коря-кинском и Красный мох, озерах Двинец, Орлино и Соблаго, прошливдоль речек Орлинки и Плотиченки. В результате были подготовленыдва проекта, которые так или иначе повторяли древние водные путисредневековья, использовали давно забытые и заброшенные старин-ные волоки.

Один из проектов предлагал соединить верховья Двины и Волгипосредством реки Волкоты (впадает в озеро Охват), озера Витбино,реки Кудь (впадает в озеро Пено). Но Волков отдавал предпочтениедругому проекту, в разработку которого он вложил немало сил и энер-гии. Это был весьма смелый проект соединения верховьев Двины сВолгой через озера Двинец, Соблаго, Орлинское. В этом месте отозера Двинец до Волги было не более 10 верст, но между ними на-ходился водораздел — обширное болото между озерами Двинец и Со-благо. Из этого болота вытекал небольшой ручеек и впадал в озероДвинец, а с северо-востока к этому же болоту подходил другой ручей—Соблагский, который вливался в озеро Орлино и вытекал из него подназванием реки Орлинки. А та, в свою очередь, впадала в реку Плоти-ченку — левый приток Жукопы. Речки эти давно обмелели, и по нимуже тогда нельзя было организовать судоходство. Чтобы водный путьначал функционировать, следовало прорыть канал от озера Двинецвокруг озера Соблаго до Соблагского ручья, текущего в озеро Орлино.

Но в исполнении этого грандиозного по тем временам проекта былаодна трудность. Она заключалась в том, что, как писал Волков в своем«мемуаре» «О сообщении рек Волги и Западной Двины», «озера Дви-нец и Соблаго, находясь на вершине систем вод, разнествуют высотоюгоризонта: второе над первым до 10 футов. Притом озеро Соблаго неможет одно доставить потребного количества воды для судоходств, апотому надлежало бы поместить в раздельный пункт озеро Двинец,благо горизонт нельзя возвысить до искусственной высоты озера Со-благо». Да и вообще запасы воды в этих озерах были явно недоста-точны для организации нормального судоходства, а без достаточногоподпора воды канал действовать не мог.

Тогда Волков предложил использовать в качестве резервуара болеекрупное озеро Охват, построив при истоке Двины из этого озера (возле


нынешнего поселка Бобровец) плотину со шлюзовой камерой. Такимобразом он рассчитывал поднять уровень воды в озере Охват на 6 фу-тов1 выше летнего уровня и собрать в нем 2 207 000 кубических саже-ней резервной воды.

Правда, и здесь была одна трудность: канал должен был проходитьпо болоту Шиловский мох. Это болото или следовало осушить, что бы-ло крайне трудно, или насыпать параллельно каналу дамбу, чтобыоградить его от болота. Волков предложил прорыть канал не по болоту,а вдоль русла реки Плотиченки, которая вытекает из этого болота. Насоединительном канале от озера Охват до реки Жукопы длиною в20 верст планировалось построить пять камерных шлюзов. Эта систе-ма могла бы поддерживать в течение 20 дней уровень воды, необходи-мый для нормального судоходства.

Свои соображения по проекту Волков изложил в «мемуаре» и пе-редал на рассмотрение комиссии. Его выводы поддержал известныйученый И. Штукенберг. «Результаты задержки резервуара в Охват-Жаденье, во всяком случае, превзошли бы всю сумму выгод, указывае-мых Волковым в его мемуаре,— писал он,— только бы по возможно-сти поднять выше те запруды, не останавливаясь перед тем, чтобынесколько квадратных верст луговой земли более или менее поднятьводою… Наше твердое убеждение, что навигация между Волгой и Дви-ною может дать воды не только на 20 дней, но, по всей вероятности, ина целое лето».

Но проекту Волкова, как и другим, более поздним, не суждено бы-ло осуществиться. Слишком большой объем работ необходимо былопроизвести, слишком слаба была техническая база, велики затратыпри довольно проблематичных выгодах, которые сулило принестиосуществление этого весьма смелого предприятия.

…Проехав чуть менее 16 километров от Пено до бывшей деревниДвинец, по уже знакомой мне тропе спускаемся вниз от шоссе к озеруДвинец. На опушке замечаю перемены — по обе стороны тропы стоятсвежевыструганные грибки со скамейками и столиками для отдыха.

— Это ваш Щербаков с директором леспромхоза здесь побывали,—говорит главный лесничий.—Их работа.

По тропинке идем до мостика через Двину—отсюда она вытекает изозера. Уже издалека на противоположном ее берегу видим свеже-обструганный столб с прибитой к нему чистой фанерной табличкой —такие указатели устанавливают обычно на проселочных дорогах. Натабличке явно было оставлено место для памятного знака, который

1 Около 2-х метров


ждал своего часа в рюкзаке начальника экспедиции.— Вот и исток Двины.— В голосе главного лесничего слышатся гор-

деливые нотки.— Это не исток, — возражаю я. — Исток находится возле деревни

Корякино.— А вот Владимир Владимирович считает, что исток здесь,— пробу-

ет давить на меня авторитетом райкома партии главный лесничий.Действительно, за несколько дней до нашего приезда здесь вместе с

Н. Н. Щербаковым побывал секретарь райкома партии В. В. Филосо-фов, который и дал команду поставить в этом месте указатель.

И тут во всем блеске проявляет свой дипломатический талант на-чальник нашей экспедиции.

— Иван Николаевич прав,— решительно поддерживает он главноголесничего,— отсюда Двина действительно вытекает. И на табличке на-до написать: «Отсюда вытекает Западная Двина». Но давайте посмот-рим, откуда она втекает в озеро Двинец. Как, Иван Николаевич?

Мы садимся в машину, и едем к деревне Щеверево. От нее до Пенопо спидометру — 13,8 километра. Потом заброшенной проселочной

Свой лагерь мы разбили под яблоней на месте бывшей д. Корякино. Фото 1986 г.


дорогой пешкомидем к бывшей де-ревне Корякино.По обе стороныеловые и смешан-ные леса. По вре-менам мы нагиба-емся и срываемкрепкие с бархат-ными коричневы-ми шляпками боро-вики. Они гнездят-ся на опушке илипрямо в давно неезженной колее.Но почти все гри-бы червивые: вотуже несколько ме-сяцев в этих местахстоит сухая жаркаяпогода, влаги нехватает, земля мор-щинится от сухих

трещин. «Может быть,— думаю я,— на этот раз Корякинское болотоподпустит нас к себе поближе».

Рядом идет старший инструктор турбазы «Орлинка» АнатолийДроздов. Он представитель туристской общественности района иединственной в районе туристской базы. Все маршруты этой базыориентированы на восток — в сторону озера Селигер и Осташкова,которые и без того перенасыщены туристами. А исток находилсясовсем рядом — в каких-нибудь 38 километрах от турбазы. Поэтомукогда мы встретились с туристами и работниками турбазы «Орлинка»и рассказали им о цели нашей экспедиции, то тут же возникла мысльоб организации нового велосипедного маршрута на исток. Ее выска-зал Анатолий Дроздов. Нам это предложение показалось стоящим, имы пригласили старшего инструктора принять участие в экспедициидля разработки будущего маршрута.

Километра через два дорога выводит нас на широкое безлесное поле.Всюду видны заросшие крапивой и бурьяном фундаменты некогда сто-явших здесь домов, огромные ветлы по берегам озера, одичавшие яб-лони на бывших усадьбах. Угадываются грядки от огородов, сбегавших

Озеро Двинец. На заднем плане — остров. Фото 1986 г.


к озеру, заброшенные поля, заросшие березняком и осиной. Местовысокое, сухое среди неоглядных лесов и болот на берегу тихого за-думчивого лесного озера Двинец. Это и есть место, где некогда стояладеревня Корякино.

Я единственный, кто знает дорогу от Корякино до памятного столба.Поэтому на меня возлагают обязанности проводника, и наша малень-кая экспедиция цепочкой вытягивается вдоль лесной тропы, идущейпо берегу озера. За мной главный лесничий, Анатолий Дроздов, нашводитель Георгий Павлович Чугунов, фотокорреспондент Сергей Сте-панов. Шествие замыкает начальник экспедиции, сгибаясь под тя-жестью рюкзака, в котором лежит памятный знак из нержавеющейстали. Мы пересекаем несколько маленьких ручейков, впадающих возеро. Слышу, как за спиной тихо ворчит Иван Николаевич: «Тут каж-дый ручей можно принять за исток». Но я знаю, скоро будет тот самыйпамятный столб, который должен разрешить все сомнения.

Он стоит на том же месте, и та же надпись начертана на его срезе:«Здесь нач. Зап. Двины». Только буквы нарисованы не краской, авырезаны ножом в дереве. И под надписью тоже ножом выведенокрупными буквами «DAUGAVA» и стрелка, показывающая на журча-щий внизу ручей. Видно, здесь до нас уже успели побывать латвийскиетуристы.

— Вот видите,— поставил все точки над «i» наш начальник.— Здесьтуристам можно показывать место впадения Двины в озеро, а там, гдемы были, место, где она вытекает из Двинца. Согласны, Иван Нико-лаевич?

День клонился к вечеру.Мы фотографируемся у столба и расстаемся со своими спутниками,

чтобы назавтра продолжить поиски истока Западной Двины.

Беспокойная память детства. «Без краеведениямы бессильны»

С вою палатку мы разбили на пригорке, там, где когда-то стояладеревня Корякино, под одичавшей яблоней. Борис разжег ко-стер и, собрав упавшие с дерева яблоки, начал варить компот.

Было душно и очень хотелось пить. А я, срезав ореховое удилище, от-правился к озеру попытать рыбацкого счастья. У берега было мелко,пришлось разуться и зайти в воду по колено.

Вода стояла неподвижно, и мой поплавок намертво застыл у кромкиосоки. Озеро, со всех сторон окруженное лесом, было багровым от лу-

173

чей солнца, повисшего над ним раскаленной сковородой. Впереди,метрах в ста, затаился маленький кудрявый островок, где-то в осокегромко возились щуки, гоняясь за плотвой, и тогда по зеркальной гла-ди озера во все стороны расходились большие круги. Но вот солнцеушло, и вечерний туман прозрачной дымкой окутал озеро. Оно лежа-ло, как зачарованное. Нет, это было не простое лесное озеро. Здесь вкамышовых зарослях, в прогретых солнцем заливах, на песчаных от-мелях мужала и набиралась сил Двина, словно отдыхая перед дальнейдорогой.

Стало смеркаться, и мы залезли в палатку. Но долго не могли за-снуть, прислушиваясь к ночным шорохам, тихому шелесту яблоневыхлистьев, крикам совы в соседнем лесу, всплескам рыбы в сонной воде.Как все-таки тягостна картина запустения, одичания этих мест! Этизаросли крапивы там, где некогда стояли дома, буйная трава на местепрежних тропинок, сбегавших к самой воде, к лодкам. Тишь, без-людье. Молчат огромные ветлы, склонившиеся над озером, молчатодичавшие яблони. Жизнь тихо и незаметно ушла из этой маленькойтверской деревеньки, простоявшей здесь, у истока Двины, не один де-сяток лет.

Где они, ее жители? Куда подевались? Почему покинули отчие места?Почему им стала не нужна родная деревня? Ведь то, что осталось отнее — расплывшиеся огородные грядки, заросшее осинами пахотноеполе, в свое время отвоеванное у леса и кустарника, тележная дорогана сенокосные луга, тропинки на клюквенные болота,— все говорит обольшом труде, который вложили ее жители в обустройство этих мест.Еще до войны на реке Двине возле Лауги, говорят, была мельница сзапрудой. Подпор воды был таким, что из озера Двинец в озеро Охватсплавляли лес, перевозили грузы.

Ушла в небытие деревня, оставив шрамы не только на земле, где онакогда-то стояла, но и в душах тех, кто здесь родился, вырос, жил, ктос молоком матери впитал в себя эти утренние рассветы, рыбалку наозере, сенокосы на заливных лугах, хождение за грибами и ягодами,запах костра в ночном…

По себе знаю, как совершенно незаметно, но основательно, надол-го, навсегда входит в тебя в детстве это удивительное чувство привя-занности к родной земле, как цепко держит оно человека всю жизнь.Я родился в небольшой подмосковной деревне. Называлась она Тали-ца по имени речки, протекающей неподалеку от нынешней станцииСофрино. Мне не было и года, когда родители переехали в Москву.Мой отец Сергей Иванович Попов был известным краеведом. В 20-хгодах он избирался членом бюро краеведения Московского губпроса,


членом правления общества изучения Московской губернии, возглав-лял Московское бюро краеведения. В 1928 году его выдвинули членом-корреспондентом Центрального бюро краеведения. Он сотрудничал вжурналах «Краеведение», «Известия Центрального бюро краеведения»,«Советское краеведение», писал книги по вопросам сельского ишкольного краеведения, любил путешествовать по стране, организо-вывать экскурсии.

Целиком отдаваясь краеведческой работе, отец на всю свою жизньсохранил теплую и нежную любовь к своей родной подмосковной де-ревне Талице, к школе, которую он там организовал, к Софринскомукраеведческому кружку, который он возглавлял более десяти лет.

Некоторое время назад я получил письмо из Софрина от ученикаотца по Талицкой школе Б. Н. Чернавского. Он приглашал посетитьСофринский краеведческий музей, организованный местными энту-зиастами на общественных началах. Б. Н. Чернавский был и одним изоснователей и директором этого музея.

С волнением переступал я порог школы, где находился музей. БорисНиколаевич распахивает дверь, и мы оказываемся в комнате, устав-ленной образцами продукции местных предприятий, предметами бы-та, другими экспонатами. На стене стенд с фотографиями. Вгляды-ваюсь — на меня смотрит молодое лицо моего отца. Внизу подпись:«Организатор краеведческого кружка по изучению местного края б.Софринской волости». Рядом с ним один из активистов-краеведовучитель Ф. М. Рассейкин. Здесь же портрет внука поэта Федора Ива-новича Тютчева — Н. И. Тютчева, бывшего директора усадьбы-музеяМураново. Это он по просьбе отца написал в краеведческий сборник«Софринская волость» очерк «Усадьба-музей Мураново».

Музей небольшой, но какой-то необычайной теплотой и сердеч-ностью веет от этих скромных стендов, экспонатов, картин. Я смотрюна портрет моего отца, на витрину, где бережно хранятся написанныеим книги, на радостное, оживленное лицо Бориса Николаевича, именя охватывает чувство большой признательности к софринскимкраеведам, жителям небольшого подмосковного поселка. Значит, ненапрасно прожил свою жизнь отец, значит, его помнят и уважают, и па-мять о нем бережно сохраняется здесь в Софрино. Это ли не признаниеего трудов, его забот об этом крае, который он так любил и которомуотдал свои молодые годы.

Сейчас мы все чаще и чаще обращаемся к тем годам — времениудивительному и уникальному, периоду невиданных дотоле экономи-ческих и социальных экспериментов. Обращаемся с надеждой взятьвсе лучшее оттуда, что может нам пригодиться сегодня, и с грустью

Беспокойная память детства 175

убеждаемся, что что-то очень существенное было впоследствии утраче-но или незаслуженно забыто. Так может пришло время извлечь уроки,возродить то, что уже было достигнуто в тот период, продолжить иумножить традиции наших предшественников…

20-е годы XX в — время становления и бурного развития советскогокраеведения. У его истоков стояли такие крупнейшие научные авто-ритеты, как В. П. Семенов-Тян-Шанский, Д. Н. Анучин, Н. Я. Марр,С.Ф. Ольденбург, М.М. Богословский, А.Е. Ферсман и другие. Еще дореволюции они активно разрабатывали научные основы краеведения,его важнейшие направления. Они же приняли деятельное участие всоздании Центрального бюро краеведения, которое направляло всюкраеведческую работу на местах с начала 20-х годов. Первым председа-телем Центрального бюро был избран в 1921 году Д. Н. Анучин, апосле его смерти в 1924 году ЦБК возглавил С. Ф. Ольденбург.

В эти годы по всей стране создаются областные, городские и район-ные краеведческие организации и общества, кружки и ячейки, обще-ства изучения родного края. Краеведы изучают экономику, природу,историю своих мест, ищут полезные ископаемые, ведут фенологиче-ские и метеорологические наблюдения, проводят работу по охране па-мятников культуры и природы, разыскивают сведения об историче-ских событиях, организуют краеведческие музеи.

Если до революции в стране насчитывалось всего 155 краеведческихорганизаций, в том числе 94 музея, то в 1930 году их число возрослоболее чем в 15 раз — до 2 334 (в том числе 409 музеев). Краеведческиеорганизации объединяли около 100 тысяч энтузиастов. Большая крае-ведческая работа проводилась среди студентов и школьников.

В 1927 году краеведы Ногинского района Московской области на-писали в Сорренто А. М. Горькому письмо, в котором попросили еговысказать свое мнение о значении краеведения. Через некоторое вре-мя из Италии пришел долгожданный ответ. А. М. Горький писал: «Насегодняшний ваш вопрос о значении краеведения может быть данлишь один ответ: краеведение — дело, значение которого не можетбыть преувеличено. Краеведение — большое дело. Я с большой ра-достью слежу за процессом его развития, вызванном к жизни тоюэнергией, которую разбудила революция. Работа, сделанная краеве-дами, уже значительна. Эта работа не только указывает нам пути кобогащению страны, но и как всякая разумная работа, дает моральноеудовлетворение, способствует быстрейшему росту человеческих до-стоинств, внушает нам веру в творческие силы нашего разума».

Когда на следующий год, в 1928 году, Алексей Максимович вер-нулся в Советскую Россию, ему на III Всероссийской конференции по


краеведению впервые в историикраеведческого движения былоторжественно присвоено званиепочетного краеведа. Такого жезвания был удостоен и один изруководителей этого движенияакадемик С. Ф. Ольденбург.

С момента своего создания вдекабре 1921 года Центральноебюро действовало при Россий-ской академии наук (с 1924 годаперешло в ведение Главнауки, с1927 года — Наркомпроса) и воз-главлялось крупными учеными.Многие из них считали для се-бя большой честью писать длякраеведов, выступать с различны-ми научными и методическимиразработками. Среди них былиС. В. Бахрушин, С. К. Богоявлен-ский, В. В. Богданов, А. А. Борзов,И. М. Гревс, Б. Д. Греков, С. Г. Гри-горьев, А. А. Крубер, В. И. Пичета,Б.М. Соколов, А.А. Спицын, Ю.М.Шокальский и другие ученые.

В этом ряду зачинателей совет-ского краеведения стоит и фамилия профессора Московского уни-верситета Николая Калинковича Гудзия. В 40-х годах я — тогда сту-дент-первокурсник филологического факультета — слушал его лекциипо древнерусской литературе. Это были даже не лекции, а целые пред-ставления. Николай Калинкович мог часами наизусть читать главы из«Слова о полку Игореве» или «Задонщины». Читал с выражением, какбылинный сказитель, покачиваясь из стороны в сторону и для пущегоэффекта закатывая глаза.

Его квартира была похожа на музей: она была сплошь уставленашкафами с редкими книгами, стены увешаны картинами и фотогра-фиями. На одной из них мы увидели своего учителя в окопе в военнойформе в окружении солдат. Осенью сорок первого он, тогда уже пожи-лой человек, вместе со студентами и преподавателями Московскогоуниверситета вступил в ополчение, участвовал в битве под Москвой.Его оружием была не только винтовка. Он рассказывал солдатам о

Первый раз мой отец — известный деятельшкольного краеведения — был арестован вфеврале 1931 г., когда попал под волну крае-ведческих арестов как представитель «ку-лацкого меньшевистско-эсеровского» крае-ведения; во второй раз — в апреле 1934 г.после убийства Кирова. Реабилитирован в

1956 г. Фото из семейного архива. 1918 г.


«Слове о полку Игореве», о Мамаевом побоище, о войне 1812 года.Многовековая героическая история нашего Отечества и древнерус-ская литература тоже сражались с фашистскими захватчиками. И вбой ее вел старый русский интеллигент, большой патриот нашей Роди-ны профессор университета Николай Калинкович Гудзий.

Выступая в 1928 году на заседании Центрального бюро краеведенияс участием А. М. Горького, академик С. Ф. Ольденбург совершенносправедливо сказал: «Без науки нельзя строить новое… общество, номало сказать это, надо, чтобы… каждый гражданин нашего Союзаосознал, что без краеведения мы бессильны».

А. М. Горький не случайно был удостоен звания почетного краеведа.Все краеведы считали его своим наставником и воспринимали как пи-сателя, в творчестве которого нашли яркое выражение краеведческиемотивы, особенно в изображении Нижегородского края. На этом жезаседании был заслушан доклад «Краеведные основы в творчествеМ. Горького» его земляка доцента Нижегородского государственногоуниверситета А. Н. Свободова, который назвал великого пролетарско-го писателя «истым краеведом».

К концу 20-х годов советское краеведение окрепло организационно,превратилось в широкое массовое движение.

Активно работали краеведы Московской области, в которую в товремя входили наряду с Московским — Рязанский, Коломенский,Калужский, Тульский, Тверской и другие округа. В Твери в эти годывсю краеведческую работу возглавляло общество по изучению твер-ского края. Много делалось для изучения края Тверским краеведче-ским музеем, объединившим местных любителей истории и краеведе-ния. Музей организовывал исследовательские экспедиции, устраивалинтересные выставки. Активное участие в них принимал кабинеткраеведения Тверского педагогического института и студенты.

Но краеведческие исследования в тверском крае вели не только уче-ные, преподаватели и студенты. В них принимали участие и краеведыиз глубинки, из сел и деревень, крестьяне. Они ставили перед собойконкретные задачи — комплексное описание своей деревни, волости,их экономики, быта, культуры, подворное обследование хозяйств.Среди них был и житель Горицкой волости А.М. Большаков. Его книга«Советская деревня за 1917—1924 гг. » была издана в 1924 году и полу-чила высокую оценку ученых и краеведческой общественности.

20-е годы — наиболее плодотворный период в истории советскогокраеведения. Именно тогда были заложены его организационные итеоретические основы, именно в те годы оно прочно встало на на-учную основу, превратилось в действенное средство изучения произво-


дительных сил и природных богатств страны.В 1927 году XIII Всероссийский съезд Советов принимает резолю-

цию, в которой говорится: «Придавая большое значение краеведче-ской работе как форме вовлечения в научно-исследовательскую работушироких кругов трудящихся, съезд Советов обращает внимание цент-ральных исполнительных комитетов автономных республик, краевых,областных и губернских исполнительных комитетов на необходи-мость усилить содействие органам краеведения и шире использовать вделе строительства края их работу».

В том же 1927 году с трибуны III Всероссийской конференции покраеведению Н. К. Крупская говорила: «Вопрос краеведения сейчасдля страны имеет громадное значение, потому что какую бы областьстроительства мы ни взяли, мы постоянно наталкиваемся на тотвопрос, что наиболее плодотворно хозяйственное и культурноестроительство может идти лишь в том случае, когда оно учитываетвсе особенности края, все движущие силы, которые в данном районеимеются».

Но уже с конца 20-х годов массовое краеведческое движение идет наспад.

Наступает самый трудный период в его истории. За первое десятиле-тие своего существования оно сумело сделать многое, привлекло к уча-стию в краеведческой работе десятки тысяч общественников, принес-ло реальные, конкретные результаты, стало эффективным средствомпознания страны, воспитания трудящихся. Но это были последние ус-пехи краеведения. С начала 30-х годов в условиях утверждавшегосякульта личности Сталина, можно сказать, на самом взлете это обще-ственное движение столкнулось с трудностями, которые не смоглопреодолеть. Начинается коренная перестройка организационнойструктуры краеведения, усиливаются левацкие и вульгарно-социоло-гические тенденции. Но главная опасность заключалась в той атмо-сфере подозрительности, произвола, недоверия и неверных субъектив-ных оценок, которая стала складываться в стране вообще и вокругкраеведения в частности. Это лишний раз подтверждает, что краеведе-ние может нормально развиваться только в условиях демократии, присоблюдении принципа добровольности, активного участия в познанииРодины самых широких масс трудящихся. Наиболее видным деятелямкраеведения стали приклеивать «ярлыки», многие из них были объ-явлены «врагами народа», репрессированы и расстреляны. Для краеве-дения 1937 год начался значительно раньше — в конце 1920-х — начале1930-х годах.

Кому-то хотелось свернуть, приглушить народную инициативу, этот


огромный, неподдельный интерес ко всему, что совершалось в нашейстране, отбить охоту к изучению нашего прошлого, стереть из народ-ной памяти многие достойные имена, посеять бессилие и безразличие.Массовое краеведческое движение в нашей стране в 1937—1938 годахбыло окончательно ликвидировано.

В 1937 году было опубликовано постановление «О реорганизациикраеведческой работы в центре и на местах». В нем признавалось неце-лесообразным «дальнейшее существование Центрального и местныхбюро краеведения» и предписывалось Наркомпросу, в ведении которо-го тогда находилось краеведение, ликвидировать эту организацию. По-следнюю точку в существовании массового краеведческого движенияпоставило письмо-указание Наркомпроса «О постановке и организа-ции краеведческой работы» (апрель 1938 года), которым были ликви-дированы все существовавшие краеведческие учреждения на местах,так как «для краеведческой работы нет никакой необходимости созда-вать специальные и особые организации».

Вся краеведческая работа теперь сосредоточивалась при домах куль-туры, избах-читальнях, местных музеях, что не могло не сказаться науровне исследований. С таким трудом создаваемое на протяжениимногих лет организованное краеведческое движение фактически пре-кратило свое существование. Пламя народной инициативы было поту-шено, и на краеведческом пепелище остались тлеть только немногиеуцелевшие угольки.

Краеведение стало ненужным именно потому, что оно стремилось кдоскональному изучению всей нашей жизни, нашей истории, эконо-мики, нашего быта. Оно стремилось к правде, правде истории, правдереволюции, правде гражданской войны. А эта правда начала сильнорасходиться с официальной политикой, субъективными тенденция-ми культа личности Сталина. Культ личности легче было утверждатьв условиях, когда народ не знает истинную правду о том, что про-исходит в стране, и, следовательно, не может судить обо всем само-стоятельно и непредвзято. Краеведение стало ненужным, так как этодвижение всей своей деятельностью, своею демократичностью, своимпоисковым исследовательским характером было направлено противдогматизма, шаблона и слепого повиновения; потому что оно никогданичего не принимало на веру, а всегда следовало только фактам.

Все это не могло не привести к усилению настроений безразличия,пассивности, утраты исторической памяти. Именно в эти годы в усло-виях отсутствия эффективного общественного мнения и активногопротиводействия были ликвидированы фонды значительного количе-ства краеведческих музеев, уничтожено немало памятников истории и


культуры, безвозвратно утрачены многие шедевры древнерусской ар-хитектуры.

Я пишу об этом с болью, потому что в 30-х годах был прерван такблистательно начавшийся процесс широкого вовлечения трудящих-ся, всего народа в небывалую доселе деятельность за всестороннеепознание нашей страны, за овладение научными знаниями, подрубле-на вера в то, что именно народ является хозяином своей жизни, своейистории, своей земли, на которой он живет.

И вновь память возвращает меня в детство, в маленький поселокУдомля, в котором я вместе с родителями провел несколько предвоен-ных лет, оставивших во мне след на всю жизнь. Даже сейчас, закрывглаза, вижу тихую гладь Удомельского озера, где мы, мальчишки,проводили летом все свое время, табуны лошадей на лугах, цыганскиетаборы на берегу озера, рыбалку и поиски начала маленького ручейка,который переходили вброд, когда шли купаться на деревенский пляж.

С тех пор прошел не один десяток лет, но я по-прежнему ясно, какбудто воочию, вижу нашу небольшую крытую дранкой избу на окраи-не Удомли, симпатичную веснушчатую мордашку хозяйской дочериНины, в которую все мы, мальчишки, были тайно влюблены, огром-ную парашютную вышку недалеко от станции с повисшими в воздухеразноцветными куполами, круглые вафли мороженого с выдавленны-ми на них именами — «Нина», «Лена», «Вася», «Петя», которое прода-вали в парке, и огромное заросшее осокой Удомельское озеро, где мыросли, взрослели, где проходило наше довоенное детство и где мывпервые поняли, что же такое родная земля.

Наверное, и нет уже той окраины — поселок разросся, стал городом,а воспоминания остались на всю жизнь, чистые и светлые, как про-зрачная вода из колодца, куда мы бегали за водой…

…Сверху по палатке снова грохотнуло упавшее яблоко, и она загу-дела, как обитый кожей барабан. Мне подумалось: а ведь, наверное,и бывшим жителям Корякино, покинувшим эту деревню, тоже поночам вспоминается тихое озеро Двинец, багровые закаты над лесом,пахнувшие свежескошенной травой заливные луга и это клюквенноеболото, откуда начинается Двина? И их тоже, как и меня сейчас, охва-тывает острое чувство вины за то, что нет больше этой маленькой дере-веньки, которая дала им жизнь и научила любить нашу землю, за то,что не смогли ее уберечь, что в суете новой жизни они так далеко ушлиот своего истока, что уже начали забывать о той колыбели, которая ихвскормила, которая дала им все, не потребовав взамен ничего. Какмать, которая бескорыстно любит своих детей и, не докучая им прось-бами, терпеливо ждет, когда они приедут в свой отчий дом или дога-

181

даются написать долгожданное письмо.Уверен: не спится по ночам многим жителям бывшей деревни Ко-

рякино, и их тоже гложет острое чувство вины, и не дает им спатьбеспокойная память детства.

Береста на память. Памятный знак на истокеЗап. Двины

Мы просыпаемся с первыми лучами солнца, свертываем лагерьи снова отправляемся в путь по тропе Шимкевича. Сегоднямы штурмуем Корякинское болото, сегодня мы должны отыс-

кать этот заколдованный исток. Я несу широкую доску, которую мыдолжны установить на болоте. Борис — пластину памятного знака. До-ходим до столба и идем вверх вдоль левого берега ручья. Этим летом,сухим и жарким, он намного уже, чем в прошлом, дождливом году.И это вселяет надежду.

Спускаемся вниз к ручью и движемся вдоль его русла. Время отвремени останавливаемся и повязываем на ствол или ветку дерева ку-мачовую ленточку. Мы договорились о маркировке нашего маршрутас Анатолием Дроздовым, чтобы ему легче было найти дорогу, когда онпридет сюда с туристской группой. Оглядываюсь — за нами тянется ве-реница красных ленточек, как будто кто-то обложил лес краснымифлажками. Считаем шаги, но скоро сбиваемся со счета: идти становит-ся трудно.

Примерно в полукилометре от столба первое открытие: ручей раз-дваивается. Один — более мощный — течет налево, другой — помень-ше — направо (по течению воды.— А. П.). Мелькает мысль: воткнуть вземлю шест и укрепить здесь памятный знак, ведь из этих двух ручей-ков и рождается Западная Двина. Но мы вешаем на дерево очереднойлоскуток и идем дальше. Надо исследовать как левое, так и правоерусло. Опять не дают покоя слова Д. Н. Анучина: «Народ признает заначало Двины не озеро Двинец, а полагает его в шести верстах выше, вболотах, тянущихся по направлению к д. Гришино (к озеру Пено)».Мы навели справки в Пено — такая деревня действительно существует,но до нее по прямой не менее 11 километров. Именно в ту сторону иведет левый (восточный) ручей.

Мы идем по его руслу, но через несколько десятков метров оно вдругпрерывается, потом снова появляется в болотной траве и снова исчеза-ет. Оглядываемся вокруг — русла уже нет, но отдельные бочажки воды,как рассыпанные серебряные блюдца, все ближе и ближе ведут к той


заветной поляне, до которой я не мог добраться прошлым летом. При-мерно полкилометра мы прошли вверх по этому ручью, но теченияводы уже не видно: вокруг мрачный заболоченный еловый лес, зарос-ший болотной травой и заваленный стволами гниющих деревьев.

Идти дальше не имело смысла, и мы повернули обратно.Знакомой дорогой по маркированному пути возвращаемся к месту

слияния двух ручьев. Решаем: если и правый (западный) ручей раство-рится в болоте, устанавливаем свой знак на развилке. Я задерживаюсь,чтобы забить в сырой, заросший болотной травой берег колышек.Борис уходит вперед, на разведку западного притока. И вот тут изглубины болота раздается его взволнованный голос: «Сюда, сюда!»

Когда я подошел ближе, он стоял под елью и смотрел на прикреп-ленную к стволу деревянную табличку с вырезанными латышскимисловами: «Selt sâkâs Daugava» — «Здесь начинается Даугава». В руках ондержал записку, извлеченную из металлической кассеты. Мы развер-нули клочок бумаги, пролежавший в пластмассовой коробке под дере-вом почти десять лет. Красными чернилами на нем было написано:«17 октября 1977 г., 16 ч. 50 мин. Группа туристов Новополоцкого по-литехнического института отмечает некоторую условность настоящейтаблички, так как Западная Двина — Даугава, в чем мы могли убедить-ся, исколесив эти моховые болота, рождается многими подобнымиродниками Земли Русской. Эта символическая доска вместе с тем весь-ма знаменательна и, мы не возражаем, уместна. Она. выражает нашуобщую любовь к великой реке, ради которой мы, как и наши предше-ственники, оказались здесь. И, надеемся, не последний раз». Далееследовали подписи: А. Желамский, М. Лакотко, Г. Лакотко, М. Бане-вич, И. Искуда, А. Дедков.

Есть такое правило у горных туристов и альпинистов: когда они под-нимаются на перевал или на вершину, оставлять в каменном туре своюзаписку с именами всех участников похода и забирать записку тех, ктопобывал здесь раньше. Это как документ, как свидетельство о восхож-дении, которое ценится дороже любой справки, заверенной гербовойпечатью, потому что добыто своим трудом, своими усилиями, своейволей. Такие записки на правах документа прилагаются к официально-му отчету о путешествии.

Мы тоже написали записку и вложили ее в кассету: «Отмечая, как ипредыдущая группа, всю условность этой таблички, мы вместе с темсчитаем, что поиски истоков Западной Двины надо продолжать. Этатабличка свидетельствует о еще одном важном этапе в исследованииЗападной Двины, отодвинувшем местоположение истока более чем накилометр от памятного столба. От всей души поздравляем латышских

Береста на память 183

туристов с этим открытием».Я наклонился, чтобы положить кассету в пластмассовую коробку у

основания дерева, и только тут заметил, что ручей вовсе не начиналсяпод этим деревом — вода сочилась под его корнями, под кочками, подболотной травой, и текла она тоже с севера, со стороны Корякинскогоболота. Мы внимательно обследовали маленький бочажок под дере-вом: нет, это не был родник, это было углубление под корневищамидеревьев, куда скапливались струйки воды, сочащейся из-под кочек икорней. Но самого ручья не было видно — он исчез, пропал, ушел подмох и... растворился в этом сыром, хлюпающем, заросшем лесом боло-те. Вспомнились слова восьмидесятилетнего старика, который в разго-воре с Д. Н. Анучиным так сказал об этой реке: «А вышла она из болот,да вдарилась под мох... пропорола сопку и вышла руцейком, а еще дру-гую сопку и в Двинец ввалилась».

Может быть, прав был старик, что река исчезла, потому что «вда-рилась под мох», ушла под кочки и траву, чтобы затем появиться вдругом месте?

Исчезновение русла рек — нередкое явление в этих местах. СамД. Н. Анучин описывает такую же исчезающую речку в Бельскомуезде — Поникли — недалеко от здешних мест, в Бельском районеКалининской области.

Конечно, исчезновение рек и ручьев может быть вызвано разнымипричинами: это связано с карстовыми явлениями или, как в случае сречкой Поникли, с размыванием известковых пород, слагающих еерусло. Ни карста, ни известняка на Корякинском болоте мы не заме-тили: кочки, торф и топкое илистое дно — обычное болото, каких не-мало в здешних местах. Но слова анучинского старика «вдарилась подмох» не выходили из головы, и мы решили осмотреть местность во-круг дерева с «латышской» табличкой.

Все болото было испещрено множеством маленьких, полувысох-ших русел, заросших удивительно яркой зеленой травой с крупнымипохожими на водяные лилии листьями. Сейчас оно очень напоминалолицо старого человека, изборожденное бесчисленными складками-морщинами. Эти русла-морщины мы сразу узнавали по ярко-зеленойтраве, которая росла на их дне и где блестела тихо журчащая вода.

И вдруг снова удача.Метрах в пятидесяти от «латышского» столба ручей выходил наружу.

Мы пошли вверх — Борис слева от ручья, я справа. Странное дело, ноисчезли кочки, и мы уже не проваливались по колено в болото. Поднами был, как говорят мореплаватели, материковый берег. Я дажеподпрыгнул, чтобы проверить его прочность, но под ногами только


хрустнули сухие ветки. Берег был крепок. Внизу бежал небольшой руче-ек шириной не более полуметра, но вода в нем текла, легонько шевелялистья зеленой травы. А главное, текла уже не по обширному болоту, ав своих довольно четко обозначенных берегах, извиваясь по густомуелово-березовому лесу.

Мы снова вернулись назад — ручей также загадочно исчезал, как ипоявился: он с ходу нырнул под мох и опять пропал, чтобы метров че-рез пятьдесят выйти на поверхность чуть в стороне от «латышского»

Памятный знак нашей экспедиции на истоке Западной Двины. Фото 1986 г.


столба, но уже шире и полноводнее. Значит, прав был анучинскийстарик: там подо мхом река «забирала силы», там болото, как губка,отдавало ей свою влагу и, вырываясь на поверхность, подросший ру-чей словно раздвигал окрепшими плечами набухшую от воды землю ибежал дальше вниз, чтобы с размаха «ввалиться» в Двинец.

Как ни странно, но на этом болоте оказались и «сопки». Перваягряда шла перпендикулярно берегу озера Двинец вдоль русла реки,проходя мимо памятного столба. Здесь восточный берег более высокий,и река течет внизу в сумрачной лощине. Потом лощина расширяется икак бы впадает в обширное болото, где стояло дерево с табличкойлатышских туристов. Но затем ручей снова пересекает небольшуювозвышенность, которая как бы окаймляет болото. Здесь маленькийручеек снова бежит в своих берегах, поросших елями и березами.

Мы идем вверх по ручью и перепрыгиваем с одного берега на дру-гой. С каждым шагом ручей слабеет, теряет силу, и мы ориентируемсятеперь только по светло-зеленым, похожим на лопухи травам, которы-ми обильно поросло его русло.

Так мы прошли еще метров сто. Лес расступился, впереди посветле-ло, и русло ручейка ушло в обширное моховое болото, поросшее изум-рудно-зеленой травой. Ручеек уперся в него прямо возле двух деревьев,росших на краю, и пропал…

Все. Дальше пути не было. Не было русла, не было ручейка, не былоберегов. Впереди расстилалось ровное, как футбольное поле, болото схилыми соснами и березками. Мы прошли по пружинящим кочкамметров двести — до того места, где из болота вытекал западный притокДвины. Мох колыхался под нашими сапогами, где-то внизу булькалавода. А все болото изумрудно блестело и переливалось капельками ро-сы, обсыпавшей зеленые мохнатые кочки: густой слой еще зеленойклюквы покрывал всю поляну, как будто кто-то опрокинул над лесомгигантское лукошко, и ягоды рассыпались по болоту тысячами изум-рудных бусинок.

Все остальное было будничным и обычным делом.Мы извлекли из рюкзака металлическую пластину, изготовленную

московскими туристами, и прибили ее к деревянной перекладине. Этуперекладину мы повесили между деревьями, в нескольких метрах оттого места, где ручей вытекает из болота. Наступил торжественный мо-мент. Я смотрю на часы: 13 часов 1 августа 1986 года. Памятный знакустановлен. Среди ветвей деревьев блестит табличка из нержавеющейстали с изображением туристской палатки. Под ней надпись: «Истокр. Западная Двина. Памятный знак установлен экспедицией журнала«Турист». 1986 г.».


Стоя в болоте, мы сфотографировались на фоне знака. Потом на-писали краткую записку, поставили в ней дату и скрепили ее своимиподписями. За неимением более подходящей капсулы вложили запис-ку в металлическую упаковку от валидола и подвесили к памятномузнаку.

— Все,— грустно сказал Борис.— Вот и закончилась наша экспеди-ция.

— Нет,— ответил я.— По праву первооткрывателей мы должны ещедать наименования открытым нами местам.

Мы не спорили. Западный ручей, на берегу которого мы сейчасстояли и который, по нашему мнению, и был началом Двины, мыназвали Анучинским в честь Д. Н. Анучина. Восточный же ручей,тот, что подходит к болоту и теряется в поросшей лесом низине, на-рекли Корякинским по названию некогда находившейся неподалёкудеревни.

Здесь, на болоте, нанесли на карту и другие названия. Тропа, при-ведшая нас сюда из Корякино, та, где андреапольским краеведомШимкевичем был некогда установлен памятный столб, получила на-именование «Тропа Шимкевича», а параллельная ей тропа, немноговыше пересекающая русло Западной Двины,— «Туристская тропа». Поней должен был провести свою первую группу на исток старший ин-структор турбазы «Орлинка» Анатолий Дроздов.

Вроде бы все? Мы садимся под дерево и молча смотрим на клюквен-ное болото.

Какие чувства мы испытывали сейчас, когда все уже позади — идолгий путь к верховьям Двины, и блуждание по болотам, и сомнения,и разочарования, и радость открытия? Пожалуй, удовлетворение. Оттого, что наконец дошли, что увидели тонкую пульсирующую голубуюжилку, которой не было на карте, ручей, который наконец-то кончил-ся, упершись в моховое болото.

Почему-то вспомнились мост через Двину в Андреаполе и тихиеслова краеведа Шимкевича, сказанные им там, на берегу реки: «И ябы тоже пошел с вами», сверкающая радуга над Двинскими порогами,перекинувшаяся с одного берега на другой, переправа через быструюи холодную речку Волкоту, случайные встречи на лесных дорогах, сте-пенные беседы с лесниками, лесорубами и рыбаками, моховое болото,где я чуть не угодил в предательское «блюдце», лягушачий концерт наОхвате возле маленькой двинской деревеньки Лауга и слова нашейхозяйки Веры Михайловны: «И зачем вам нужен этот исток?»

Трудно, очень трудно ответить на этот вопрос. Это все равно, чтоспросить: «А зачем вам нужен воздух, вода, земля, жизнь?» Зачем нам


нужны эти реки, леса, луга и поля? Просто без всего этого нельзя жить,как нельзя жить без отчего дома. Оторви эту пуповину, связываю-щую нас с природой, с родной землей,— и кончится жизнь. Она ста-нет такой же ненужной и бессмысленной, как брошенный на дорогуувядший цветок, сорванный с зеленого благоухающего луга. Человеклюбознателен, и он всегда будет стремиться познать все, что его окру-жает,— и горы, и леса, и космос. Когда одного знаменитого альпини-ста спросили, почему он штурмует горные вершины, зачем это ему, онответил просто: «Потому что они есть». И пока есть на земле реки,многие люди будут стремиться к тому, чтобы пройти по их берегам, на-встречу течению, отыскать тот маленький и таинственный родничок,с которого начинается река.

Пусть же каждый из нас найдет в жизни хотя бы один родник, побы-вает на истоке хотя бы одной речки или лесного ручья. И, отыскав этомаленькое живое чудо, сотворенное природой, станет перед ним наколени и прикоснется губами к хрустально чистой и студеной, какутренняя роса, воде. Он почувствует, как живительная влага земливливается в него освежающей струей, придавая ему силу и бодрость инакрепко, неразрывно связывая его с родной землей. Он почувствуетсебя счастливым.

Кто знает, может быть, ради таких мгновений и стоит жить на свете.И почему-то грустно стало оттого, что все уже кончилось, и некуда

больше идти, и нечего больше искать, и кончилась речка, которую мыуспели полюбить за это время и которой, казалось, не было конца.

Мы молча смотрели на памятный знак с изображением палатки, наклюквенное болото и на маленький, беззащитный ручеек, который внескольких шагах от нас высачивался из болота, и что-то очень важ-ное, дорогое и сокровенное уходило от нас.

Может быть, нам грустно от того, что мы оставляем здесь частицусамих себя, нашей души и наших сердец, нашей любви к этой скром-ной и неброской красоте?

А может, потому, что кончилась тайна, которая была так интересна итак заманчива, и эти еще несколько дней назад казавшиеся нам такимизагадочными и глухими места стали для нас привычными, близкими икак будто давно знакомыми?..

Я оторвал от березы, к которой был прикреплен наш памятныйзнак, кусочек бересты и бережно, как дорогую реликвию положил врюкзак. На память о Корякинском болоте, о Двине, на память о ееИстоке.

Этот кусочек бересты до сих пор лежит на моем письменном столе,напоминая о нашем походе, экспедиции, поисках и находках.


Исток Двины найден. Свидетельство гидрологаШтукенберга

Ч то такое исток? Маленькая, еле заметная точка на географиче-ской карте. Ее не то, что в лесу, на карте и то отыскать не просто.Но иногда эта точка может стоить и целого кружка, обозначаю-

щего крупный населенный пункт или город.Потому что исток большой реки не только географическое понятие.

Это место поклонения, место паломничества любителей природы,знак сыновьей любви и уважения к нашим национальным реликвиям.Исток — это частица нашей Родины, нашей земли, а значит, и частицакаждого из нас.

Не один десяток лет ученые искали ответ на вопрос: где начинаетсяЗападная Двина? Поиск был долог и не всегда успешен. Многие поко-ления исследователей и картографов добывали сведения с большимтрудом, буквально по крупицам. И хотя уже в XII веке в древнерус-ской летописи «Повесть временных лет» был сделан вывод, что Запад-ная Двина, как Волга и Днепр, начинаются из Оковского леса, в евро-пейской картографии вплоть до XVI века господствовала точка зрениягреческого географа Птолемея, считавшего, что все великие рекицентральной части восточной Европы начинаются с так называемыхАлаунских гор. На карте автора знаменитой «Географии», жившего впервой половине II века нашей эры, они изображались в виде горнойгряды, пересекавшей Восточную Европу с запада на восток. В 1482 го-ду в Ульме был издан атлас Птолемея с картой «Современной Сарма-тии или Венгрии, Польши, России, Пруссии и Валахии», составлен-ной Николаем Германцем. На ней отчетливо видно, как с южных скло-нов Алаунских гор стекает в Черное море Днепр, с них же на западструится в Балтийское море Западная Двина. Из городов на карте ука-заны Москва, Киев, Полоцк и Смоленск, который почему-то располо-жен на Западной Двине.

Но идет время, и средневековые картографы настойчиво ищут све-дения о таинственной Московии, лежащей на границе Европы и Азии.В 1525 году в качестве приложения к «Книге о Московийском посоль-стве» Павла Иовия появилась карта Московии, составленная Батти-стой Аньезе. Это была первая дошедшая до нас карта России. В основеее лежал чертеж, привезенный в Италию русским послом ДмитриемГерасимовым. По сравнению с Птолемеем Аньезе сделал шаг вперед.На его карте Западная Двина, Днепр и Волга берут начало не с мифи-ческих Алаунских гор, а из одного большого озера или болота. В запи-

189

сях Иовия, составленных по рассказам Герасимова, есть интересноеупоминание об истоках Волги: «Волга, в древности называвшаяся Ра,берет начало из великих и обширных болот, именуемых Белыми озера-ми. Они находятся выше Москвы в направлении ветров Аквилона иКора и выпускают почти все реки, которые разливаются по различ-ным направлениям».

На карте Аньезе мы видим обширное болото («Palus Magna») и Бело-озеро («Belozrio»). Первое расположено на северо-западе от Москвы(«в направлении Кора»), второе на северо-востоке («в направленииАквилона»), причем и то, и другое находятся в большом отдалениидруг от друга. Западная Двина и Днепр вытекают из обширного болота,а Волга имеет два истока —из болота и Белоозера.

В 1537 году литовец Антоний Вид издает в Данциге еще одну картуМосковии. Она также составлена по русским источникам и отличает-ся большей насыщенностью. Сам Вид сообщает нам следующие сведе-ния о происхождении карты: «Все расположение этой области, кото-рая подчинена власти Великого князя Московского, некогда Сарма-тии Европейской и Азиатской известная под именем Скифии, древ-ним по имени было знакомо. Мы же обозначим места, число, располо-жение и расстояние всех государств, крепостей, морей, озер и источ-ников с возможной точностью. И сверх того, изгибы рек, течения итакже источники, которые выходят в большой части из озерной и бо-лотистой равнины. В каковых делах немало нам помог делом благо-родный господин И. Ляцкий, один из бывших начальников Моско-вии, который теперь после смерти Великого князя Василия из-за не-малого раздора между некоторыми магнатами и оставшимся в юномвозрасте сыном Василия бежал к непобедимейшему королю Польско-му Сигизмунду, где, конечно, был принят очень гуманно и великолеп-но из-за своей мудрости и из-за выдающейся ловкости».

Иван Ляцкий был русским окольничим, крупным военачальникоми известным дипломатом, наместником великого князя московскогов Пскове. В 1524 году вместе с престарелым князем С. Ф. Курбскимвозглавлял передовой полк в походе на Казань, в 1527 году был посланВасилием III к королю Сигизмунду во главе посольства. Однако в1534 году он вместе с князем С. Ф. Бельским бежит в Вильнюс. С со-бой он увозит чертеж Московии, который и использовал Антоний Виддля составления своей карты.

На карте А. Вида в центре Московии также изображено большоеозеро, из которого вытекают Западная Двина, Днепр и Волга.

Более обстоятельные сведения об истоках русских рек мы находимв «Записках о Московитских делах» известного путешественника и


географа средневековья Сигизмунда Герберштейна. Они вышли в1546 году вместе с приложенной к ним картой. Герберштейн хорошознал Московию. Он был послом римского императора Максимилианапри дворе русского великого князя Василия III. Но его интересуют вМосковии не только посольские дела. Он изучает русские летописи идругие письменные источники, беседует с русскими купцами и торго-выми людьми и приходит к выводу, что «Ра (Волга) и Борисфен(Днепр) берут начало не из одних источников, как думали некоторые».

Впервые в картографии Герберштейн указывает, что Западная Двинавытекает из озера Двина, находящегося в десяти милях от Фронова бо-лота. Севернее болота на карте нарисован лес, который Герберштейн всвоих записках называет Волконским. Из этого же леса из озера Волгавытекает река Волга. А река Днепр начинается в окрестностях деревниДнеперско в том же Волконском лесу. Интересно и еще одно замеча-ние Герберштейна: озеро Двина, из которого вытекает река ЗападнаяДвина, «имеет почти одинаковую длину и ширину, в 60 верст». Непо-нятно только, какое озеро имел в виду путешественник: судя по одина-ковой длине и ширине это нынешнее озеро Двинец, а по расстоянию в60 верст—скорее всего вытянутое с севера на юг озеро Охват.

Лучшей иностранной картой Московии в XVI веке считалась знаме-нитая карта Антония Дженкинсона, опубликованная в 1562 году. Каки С. Герберштрейн, он неоднократно бывал в Московии. Четыре разапересекал всю Россию от Белого моря до Астрахани. Родоначальниклордов Ливерпуль, крупный деятель английской «Московской компа-нии», он был благосклонно принят в Москве Иваном Грозным, кото-рый высоко ценил любознательного англичанина. Царь дает ему рядкоммерческих и дипломатических поручений, ведет через него пере-писку с английской королевой Елизаветой. «Я вижу твою вернуюслужбу,— говорил Грозный Дженкинсону,— благодарю тебя и награжутебя за нее». Англичанин трудился не напрасно: он добивается от царядля английских купцов «новых привилегий, более широких, чем преж-ние», получает возможность собирать материалы для составления кар-ты Московии.

Карта Дженкинсона значительно подробнее карты Герберштейна.В ней больше населенных пунктов и городов — сказались помощь,поддержка и покровительство со стороны русского царя. Так, впервыевместо птолемеевских Рифейских гор на ней появляется близ ОбиУральский хребет. Но в изображении истоков Западной Двины Джен-кинсон следует скорее традициям Вида, чем Герберштейна. Как и накарте Вида, на юго-западе от озера Ильмень обозначено большое озе-ро — Volock Lacus (Волоцкое), из которого традиционно берут начало

Исток Двины найден 191

и Волга, и Днепр, и Западная Двина.Все предыдущие карты Московии были составлены иностранцами,

хотя и на основе русских сведений. Первой русской картой был руко-писный чертеж, составленный в начале XVII века для царевича Федо-ра Борисовича Годунова. В 1613 году известный голландский географГессель Герритс издал в Амстердаме карту России, сделанную по черте-жу царевича Федора.

Помните у А. С. Пушкина в «Борисе Годунове»? Царевич Федорчертит географическую карту и на вопрос Бориса «А ты, мой сын, чемзанят? Это что?» отвечает:

Чертеж земли московской: наше царствоИз края в край. Вот видишь: тут Москва,Тут Новгород, тут Астрахань. Вот море,Вот пермские дремучие леса,А вот Сибирь.

Чертеж земли Московской как раз и есть карта, специально изготов-ленная разрядным приказом для царевича Федора.

Царевич показывает Борису Годунову, как причудливым узором «ви-ется» на карте Волга. Если проследить за ее началом, то мы увидим,что единого для всех рек озера, откуда по традиции вытекали все круп-ные русские реки, на чертеже нет. Как и на карте Герберштейна, Волганачинается из небольшого озера. Вблизи него, недалеко от Торопца,тоже из озера вытекает Западная Двина. Но составители чертежа ещене знают о существовании озер Селигер и Охват.

Картографическая съемка территории русского государства нач-нется почти сто лет спустя, уже во времена Петра I. Именно тогдапредпринимается систематическое изучение страны, во все уголки го-сударства отправляются научные экспедиции, уточняются истокикрупнейших рек России, составляются первые научные карты. В 1705году в Москве под руководством замечательного гравера и картографаВ. О. Киприанова учреждается гражданская типография для печата-ния «книг, карт и всяких местов». В 1746-м, уже после смерти Петра I,Российской академией наук был издан первый «Атлас Российской им-перии».

Но и в петровское время ученые еще не знали, где находится истокЗападной Двины, хотя экспедиция Максима Цызырева в 1701 году иобогатила науку более точными сведениями. Вспомним, стольник Цы-зырев уже знал, что Двина вытекает из Заковицкого леса и впадает возеро Охват. Но он ничего не знает об озере Двинец. Исток реки нахо-дился в глухих, труднодоступных и безлюдных вплоть до начала XIX


века местах, в болоте, до которого не так-то легко было добраться.Самыми старинными населенными пунктами в этих местах были, по-видимому, деревни Волок и Извоз (Лауга), деревни же Корякино иДвинец, судя по всему, возникли позже. Во всяком случае инженерВолков, проводивший в этих местах в 1824 году свои изыскания, ужезнает о деревнях Извоз и Волок, озерах Двинец, Охват, Соблаго, Орли-но, но ничего не говорит о деревне Корякино. Первые упоминания обэтом населенном пункте и Корякинском болоте относятся только ксередине XIX столетия.

В XIX веке продолжалось дальнейшее изучение верховьев ЗападнойДвины. Шаг за шагом исследователи приближались к разгадке тайныистока реки. В печати появляются все новые сведения о ее верховьях.Правда, сведения эти весьма противоречивые, зачастую полученныеиз вторых рук, от местных попов и дьячков или просто по слухам: «какговорят», «как полагают», так как большинство географов не бывалисами в этих местах.

Даже в исследованиях Д. Н. Анучина, который летом 1890 года со-вершил путешествие к истоку Западной Двины, содержится ряд неточ-ностей, которые нам приходилось исправлять во время работы нашейэкспедиции. Да и был ли Д. Н. Анучин первым из ученых, побывав-ших на озере Двинец? Сомнение, которое у нас возникло на этот счет,не было беспочвенным.

Уже после того, как мы познакомились с трудами экспедицииД. Н. Анучина и сами совершили путешествие на исток, нам попался вруки дореволюционный Географический словарь, изданный в Санкт-Петербурге в 1863 году. Во втором томе этого словаря мы натолкну-лись на любопытные сведения, которые сообщает об истоке Двиныгеограф И. Ф. Штукенберг. Вот они: «Точнее говоря началом ея (Дви-ны) служит, собственно маленький, не более 1 в. в длину, ручеек придер. Корякино, высачивающийся в густом лесу из мохового болота,которое, вероятно, некогда было озером»1.

Удивительно точное определение местоположения истока почти заполвека до экспедиции Анучина. Выходит, именно И. Ф. Штукенбергближе всех подошел к истине, признав за начало Двины маленький,не более 1 версты в длину, ручеек при деревне Корякино.

Но кто же такой, этот самый Штукенберг? Географ, историк, краевед,общественный деятель? И почему он вдруг заинтересовался неведо-мым тогда никому маленьким ручейком при деревне Корякино? В со-временных энциклопедиях я не нашел упоминания об этом человеке.

1 По нашим новым подсчётам длина Верхнедвинского ручья составляет около ≈600 м(А. П. 2012)


Не значилась его фамилия и в других справочных изданиях. Но в сере-дине XIX века о нем знали, знали как об ученом-географе, иначе егоимя не упоминалось бы в таком авторитетном издании, как русскийГеографический словарь. Потом его фамилия встретилась в связи сэкспедицией инженера Волкова в 1824 году на верховья Западной Дви-ны. Это Штукенберг поддержал идею Волкова о соединении каналомверховьев Волги и Западной Двины. Немало ссылок на Штукенберга ив других географических изданиях второй половины XIX века. Но по-том его имя напрочь исчезло из научных трудов, и теперь мало кто зна-ет об этом интересном и самобытном русском ученом с типичной не-мецкой фамилией. В середине прошлого века это был признанныйученый авторитет в области географии, один из основоположниковрусской гидрографии — науки о реках, озерах, водохранилищах, авторфундаментального труда «Гидрография России», большой знаток «во-дяных» сообщений русского государства, искренний патриот нашегоотечества. Вот кого мы «забыли» включить в наши энциклопедии,предали забвению имя крупного ученого, внесшего большой вклад вформирование научного представления о нашей стране, изучение ееприродных условий. Правда, были здесь и некоторые причины: Шту-кенберг, немец по происхождению, все свои научные сочинения писалтолько на немецком языке, издавая их, как правило, в Берлине.

Он был родом из великого герцогства Ольденбургского. Родился в1788 году в местечке Бланкенбурге, где его отец управлял богоугодны-ми заведениями. Война 1807 года, потрясшая тогда Европу, заставилаего оставить Германию, и он, как и многие другие немцы, отправилсяна поиски счастья в Россию.

Со времен Петра I многие немцы переходили на русскую службу.Цели у них были разные — большинство хотели укрепить свое матери-альное положение (на русской службе хорошо платили), были срединих карьеристы и авантюристы, но были и люди честные, искренние,для которых Россия вскоре стала второй родиной. Были Бирон и Бен-кендорф, но были и люди, принесшие славу российскому отечествуи русской науке,— Миллер, Паллас, Гмелин…1 Да и наш соотече-ственник Михайло Ломоносов, которого мы по традиции считаем не-примиримым борцом с «засильем немцев» в русской науке, боролся не

1 Миллер Герард Фридрих (1705—1783) — по национальности немец, русский историк,автор книги «История Сибири», член Петербургской академии наук; Паллас Петр Симон(1741—1811) — по национальности немец, русский естествоиспытатель и путешествен-ник, автор книги «Путешествие по различным провинциям Российского государства»,академик Петербургской академии наук; Гмелин Иоганн Георг (1709—1755) — по нацио-нальности немец, русский натуралист и путешественник, автор книги «Флоры Сибири»,академик Петербургской академии наук


с немцами вообще—он терпеть не мог бездарного карьериста Шумахе-ра, но любил и уважал Рихмана — русского академика, положившегоначало исследованиям электричества в России, с которым состоял вбольшой дружбе. Так вот Штукенберг как раз и принадлежал к темнемцам, которые, обретя в России вторую родину, многое сделали дляее процветания.

Обычная судьба всех немецких переселенцев — служба в русскойармии. Не избежал этой участи и Иоганн Христиан Штукенберг (вРоссии его называли Иван Федорович). Прибыв в Петербург, он опре-делился на службу в морскую артиллерию унтер-офицером. Но этобыл необычный унтер. Среди своих собратьев-немцев он выделялсябольшой образованностью и культурой. И неудивительно. Вновь ис-печенный русский офицер получил у себя в Германии основательноедомашнее образование, окончил известную в то время школу близМагдебурга, был обладателем дипломов сразу трех знаменитых немец-ких университетов—Эрлангенского, Геттингенского и Иенского.

Это способствовало быстрому продвижению Штукенберга по служ-бе. В 1809 году он был уже поручиком, а в 1811-м — перешел на службув корпус инженеров путей сообщения. С этого времени местом его ра-боты сделались города Тверь, Вышний Волочек и их уезды. Он многоездит по губернии, изучает дорожное хозяйство, водные пути сообще-ния, знакомится с каналами, прорытыми еще в петровские времена.

В судьбе Штукенберга было немало драматических поворотов, кру-тых перемен. В его жизнь, жизнь немца на русской службе, не развластно вторгалась история. Одним из таких поворотных событийбыла Отечественная война 1812 года. Он оставляет службу и идет за-щищать свое новое отечество. Участвует в крупнейших сражениях,воюет под Смоленском, сражается с французами на Бородинском по-ле, вместе с войсками совершает заграничный поход, бьется с врагомпод Люценом и Бауценом. В боях он участвовал не как артиллеристили пехотинец, а как топограф и сапер. Он занимался съемкой местно-сти, наводил мосты и переправы, помогая передвижению нашихвойск, уничтожал переправы противника. В Дрездене он вместе сосвоим отрядом уничтожил наплавной мост неприятеля, на Эльбе отли-чился при наведении переправы через реку. Награжден русскими бое-выми орденами.

После победоносного окончания войны он снова возвращается вкорпус инженеров путей сообщения и живет в Вышнем Волочке. Труд-но перечислить все должности, которые тогда исполнял Иван Федо-рович. Он был директором Боровицких порогов (была в то время та-кая должность), директором московского тракта между Новгородом и

Эту схему расположения истока Зап. Двины мы составили по памяти, когда вернулись изэкспедиции. Точками обозначен основной маршрут, стрелками — радиальные выходы,пунктиром — тропы. Более точные карты района истока см. в послесловии к этой книге(А. П. 2012)



Тверью, работал в военных поселениях графа Аракчеева. Во время од-ной из встреч с графом он повздорил со всесильным вельможей, и в1824 году был уволен от службы. Этим своим решением Аракчеев хо-тел наказать строптивого подчиненного, но на самом деле он помогвчерашнему чиновнику стать крупным русским ученым. Штукенбергне падает духом и, проведя около четырех лет в отставке в ВышнемВолочке, всецело отдается занятиям географией и статистикой, к ко-торым всегда питал большое влечение.

Он составил несколько карт по «водяным сообщениям», начал со-бирать материалы по гидрографии России. В 1828 году он, уже отецсемейства, навсегда покидает Вышний Волочек и переезжает в Петер-бург, где получает место архивариуса депо карт главного управленияпутей сообщения и публичных зданий.

Это была большая удача: у него появилась возможность наконец-товплотную заняться своими научными изысканиями. В его распоряже-нии теперь было около ста тысяч карт и планов, весь архив главногоуправления, который он с немецкой пунктуальностью начинает обстоя-тельно изучать. В это время у него и возникает мысль — приступить ксоставлению главного труда его жизни «Гидрографии России». Онмного пишет, его статьи регулярно печатаются в «Энциклопедическомлексиконе» Плюшара. Он как знаток военной топографии переводитна немецкий язык и издает в Берлине «Опыт военной географии, со-ставленный подполковником, ныне генерал-майором Языковым».

Но тут новый поворот судьбы. При преобразовании состава глав-ного управления путей сообщения в 1842 году (в то время тоже про-исходили реорганизации и сокращения штатов) Штукенберг «осталсяза штатом». И снова он без работы, без средств к существованию.И снова не падает духом, словно чувствуя, что его «звездный час» впе-реди, что будут удачи и в его жизни. И он дожидается такой удачи: емупредлагают место библиотекаря в музее графа Румянцева—известногомецената и покровителя искусств и науки. Здесь Штукенберг прослу-жил с 1851 года до конца своей жизни и считал их самыми счастливы-ми. Вполне обеспеченный материально, пристроив своих детей, здесьон мог всецело отдаться составлению своего главного труда — полнойгидрографии Российского государства.

Над ним он начал работать в Вышнем Волочке. Еще тогда он заду-мал составить описание всех каналов России. Это был выдающийся потем временам труд, в котором не только излагалась история сооруже-ния русских каналов, в том числе знаменитой Мариинской системы,но и давалась их гидрографическая и экономическая характеристика.В 1840 году за эту работу ему была присвоена половинная Демидов-


ская премия. В 1842 году выходит еще один научный труд Штукенберга—описание рек Российской империи, за который он получает вторуюполовинную Демидовскую премию.

В 1844 году появляются первый и второй тома его знаменитоймноготомной «Гидрографии России», работе над которой он отдалдвадцать лет своей жизни, в 1847-м выходит третий, затем четвертый ипятый тома. В последний, шестой, том входят прибавления и алфавит-ные указатели к первым пяти частям.

Он был неутомим и очень трудолюбив, этот немец, ставший круп-ным русским ученым. В 1849—1852 годах он издал в четырех книгахуказатели для изучения России в отношении географии, топографии,этнографии и статистики, подготовив тем самым последующие работыД. Н. Анучина.

Трудолюбие Штукенберга было поразительным. После своей смер-ти он оставил огромный архив, многочисленные рукописи, вырезкииз газет и журналов, другие материалы. Ему не удалось закончить ещеодин грандиозный труд — «Россия в отношении к обилию почвы и ееразработке, к земледелию, промышленности и торговле». Это обшир-ное статистическое описание всех губерний Российской империи.Такая огромная работа была, наверное, под силу большому коллек-тиву ученых, а Иван Федорович делал все один. Работая неутомимо,иногда по ночам, он только в один год составил описание 38 губерний.Ученый тщательно просматривал все журналы, газеты, губернскиеведомости, откуда он черпал обильный статистический материал, непропуская ни одной сколько-нибудь значительной статьи. Этот на-учный труд, который после смерти отца завершил его сын, до сих порявляется драгоценным источником для ученых, занимающихся изуче-нием России того времени.

Иван Федорович Штукенберг умер в 1856 году, на 69-м году своейжизни. Умер крупным ученым, внесшим неоценимый вклад в из-учение географии России. Он был избран членом-корреспондентомученого комитета министерства государственных имуществ, членом-сотрудником Русского географического общества.

Неясно только одно: каким образом в труды Штукенберга попалоупоминание о том, что началом Западной Двины является маленькийручеек, не более 1 версты в длину, при деревне Корякино? По-види-мому, ученый, который собирал самые разнообразные материалы ороссийских реках, использовал какой-то неизвестный нам источник,которым он располагал. Возможно, это была заметка в тверской печа-ти или губернских ведомостях или информация, полученная им отместного населения. Не исключено, что и сам Штукенберг в силу


своих служебных обязанностей во время работы в Вышнем Волочке иТвери побывал в верховьях Западной Двины и получил эти сведения,как говорится, из первых рук. Тогда его можно считать первым уче-ным, побывавшим в верховьях Западной Двины, почти за полстолетиядо того, как их посетила экспедиция профессора Д. Н. Анучина.

Ясно одно, Штукенберг еще задолго до Анучина располагал точ-ными сведениями о начале Западной Двины. И это означает, что ещев первой половине XIX века местные жители считали, что Двина вы-текает из Корякинского болота, «которое, вероятно, некогда былоозером». И им, жителям деревни Корякино (а она уже стояла к томувремени на берегу озера Двинец) это было доподлинно известно.

Ну, а причину того, что эти сведения Штукенберга, как и труды, неполучили широкой известности у русской читающей публики и былизабыты, мы уже объяснили.

И. Ф. Штукенберг — крупный русский ученый, нашедший в Россиивторую родину, которую он полюбил и которой честно и преданно слу-жил всю свою долгую жизнь, достоин того, чтобы о нем знали у нас встране. Как достойны перевода и его фундаментальные труды по гид-рографии и статистике России.

И все же не Антонию Виду, Сигизмунду Герберштейну и не Ан-тонию Дженкинсону принадлежит честь открытия истока ЗападнойДвины и не их русским информаторам — Ивану Ляцкому и ДмитриюГерасимову. И даже не русским ученым — Д. Н. Анучину и И. Ф. Шту-кенбергу. Все они только собирали и фиксировали те сведения, ко-торые веками складывались и формировались у жителей этого обшир-ного края. Народ — вот истинный первооткрыватель и исследовательверховьев Западной Двины. Это он дал название реке, это он, осваи-вая земли вверх по течению, первым добрался до заветного ручейка,вытекающего из болота. Он первым решил, что не озеру Охват и неозеру Двинец принадлежит честь дать начало великой реке, а никомуневедомому Корякинскому болоту.

И летописи, и старинные карты, и труды ученых только отражалиэтапы той гигантской исследовательской работы, которую тихо и неза-метно делали многие поколения людей. Народ и был тем великим гео-графом, который совершил это замечательное открытие. Он и естьподлинный открыватель истока.

Но вернемся к Корякинскому болоту. Нам представляется следую-щая схема расположения истока Двины и составляющих его ручьев(см. схему). От места впадения Двины в озеро Двинец до памятногостолба на тропе Шимкевича метров 70. Здесь речка течет в крепких бе-регах по сырой, болотистой лощине. Еще метров 400, и доходим до


слияния двух ручьев. Налево (по ходу нашего движения) течет ручейАнучинский (Западный), направо — Корякинский (Восточный). Нопоследний скоро прерывается и исчезает в болоте. Метрах в 100 от раз-вилки вверх по Анучинскому ручью — ель с памятной табличкой ла-тышских туристов, стоящая чуть поодаль от основного русла ручья.Видимо, в большую воду и здесь течет ручеек, но на Корякинском бо-лоте мы были в сухое лето, когда обнажились все русла и вода ушла вболее низкие горизонты.

Эти русла хорошо просматривались на болоте и были заметны по яр-ко-зеленой траве, которая росла на их дне. От памятной дощечки снадписью «Daugava» ручей уходит под мох и течет так метров 40—50.Наверное, в большую воду ток воды заметен, но сейчас она была где-топо мхом и кочками, не вырываясь на поверхность. Затем русло сновапоявлялось из-под травы и бежало метров 500 по болотистой лощинев крепких речных берегах. Ширина Анучинского ручья здесь былане более полуметра. Он вплотную подходит Корякинскому болоту,высачиваясь из него. Здесь, по нашему мнению, и находится истокЗападной Двины.

Корякинское болото исторгает из своих глубин десятки малых ибольших ручейков, и как бы мы ни рядили, именно оно и есть та таин-ственная купель, где происходит рождение одной из значительных рекРоссии.1

Весь вопрос заключается в том, почему именно Анучинский ручей,вытекающий из болота, следует принимать за начало Двины? Вопросэтот не прост, как не простым в свое время было и определение истокаВолги. В прошлом веке разгорелся настоящий спор, что же считать на-чалом великой русской реки. На эту роль претендовали многие прито-ки Волги—Руна, Кудь, Ореховна и расположенная совсем рядом с вер-ховьями Двины Жукопа. Географ Рагозин изломал немало копий вспорах, отстаивая свою точку зрения: началом Волги надо считать не«верхневолжский ручей», называемый Волгой, а реку Руну. Она повсем статьям превосходила «ручей» — ее длина была 43—50 верст, ши-рина — 15 саженей, а бассейн Руны (без озера Стерж) составлял около500 квадратных верст, то есть в 15 раз больше, чем у «верхневолжскогоручья». Но победила точка зрения не Рагозина, а известного нам про-фессора Д. Н. Анучина, экспедиция которого вынесла такой приговор:«Народ с давних лет полагал, что начало Волги — в Волговерховье, чтоискать начало надо в ключах, родниках… и, распространяясь затем поее течению, естественно, должен был все впадающие в нее (то есть

1 См. в послесловии новую уточненную карту района истока Зап. Двины (А. П. 2012)

На «Чертеже земли Московской», составленном для царевича Фёдора Годунова и изданном вВблизи него из другого

Амстердаме в 1613 г., Западная Двина вытекает из небольшого озера неподалёку от г. Торопец.озера вытекает Волга


Волгу.—А. П.) реки считать уже ее притоками».И в нашем случае мы тоже имеем дело с народной традицией — жи-

тели деревень и Корякино, и Двинец, и Лауга издавна считали, чтоДвина начинается с ручейка, вытекающего из болота и впадающего возеро Двинец. Неясно было только, где в болоте находится сам истоки какой ручей — Корякинский или Анучинский принять за основноерусло Двины.

Конечная цель нашей экспедиции и состояла в том, чтобы опреде-лить это место, дать великой реке ее начало, заполнить недостающуюстрочку в ее метрике о рождении.

Мы считаем, что Анучинский ручей с большим правом можно счи-тать основным руслом реки, чем ручей Корякинский.

Во-первых, его русло является как бы продолжением общего потокаводы и после слияния ручьев. Во-вторых, он длиннее Корякинскогоручья, который в верховьях метров через сто после развилки разби-вался на два рукава и исчезал у кромки болота. Анучинский ручей понашим приблизительным подсчетам по длине составлял примернометров 200, и его бассейн был значительно больше. Немаловажнымобстоятельством было и то, что его русло обозначено вполне четкоочерченными берегами. Исключая сорокаметровый участок, где ручейуходил под мох, в остальном это была, хотя и небольшая, но вполнесформировавшаяся речка, текущая по краю болота между двумя невы-сокими грядами, поросшими еловым и смешанным лесом. Это былоне случайное русло, высыхающее в жаркую погоду и переполненноеводой в дождливую,— это было материковое русло, берега которого неисчезали даже в самое большое половодье.

Но было и еще не менее важное обстоятельство, окончательно по-влиявшее на наше решение. Это подходы к истоку, возможность егоосмотра. Ведь исток нужен не сам по себе, мы искали его не толькоради установления истины и не только для удовлетворения нашей лю-бознательности. Эта крошечная точка на карте Верхнедвинья, будьона точно определена, становилась крупной достопримечательностью,туристским объектом, отнюдь не только районного масштаба, значе-ние которого трудно переоценить для будущего всего этого района.

Туристам нужен объект, нужно место, которое можно осмотреть,которое можно пощупать, к которому можно совершить поход илиэкскурсию. Такой притягательной точкой на карте для многих и яв-ляется исток великой реки. Уже сейчас сюда приезжает немало люби-телей путешествий из Полоцка, Витебска, Риги, других областей и го-родов нашей страны. Приезжают, чтобы посмотреть на то место, гденачинается Двина, положить цветы к памятному столбу на ее берегу.


Через год-два на исток будут ходить сотни и тысячи туристов. И намсовсем не безразлично, каким они его увидят, по какой тропинке добе-рутся до заветного ручейка.

Турист, который предпримет путешествие на исток Двины, должен внаграду за свое путешествие получить ни с чем не сравнимое удовле-творение, если хотите, эстетическое наслаждение.

Нельзя не оправдать эти его надежды, нельзя допустить, чтобы лю-ди уходили отсюда разочарованными: «И что здесь интересного: грязьда болота».

Могу засвидетельствовать: на исток от деревни Корякино ведет пре-красная живописная тропа. И совсем не по болоту, по которому мыплутали целый день, а по глухому и девственному еловому лесу, усы-панному иголками и еловыми шишками. Эта тропа — тоже небольшоеоткрытие нашей экспедиции. Мы натолкнулись на нее совершеннослучайно, возвращаясь с истока.

Она проходит совсем недалеко от установленного нами памятногознака, пересекая край клюквенного болота. Проложили ее, наверное,еще жители деревни Корякино. По ней они ходили на болото соби-рать клюкву и морошку.

Тропа идет от деревни, пересекает неширокую здесь Двину, обходяболото вьется по берегу Анучинского ручья в густом и тенистом лесу,поросшем разлапистым папоротником. Вот он, во всей красе знамени-тый Оковский лес с огромными тенистыми елями, увитыми плющом,как лианами.

И вдруг просвет — огромная ослепительная поляна в окружениисосен и берез. Ласковая, тихая и загадочная. Здесь хочется побытьодному, посидеть, подумать, посмотреть на то место, где начинаетсяЗападная Двина1.

Нет, верховья Двины совсем не похожи на исток Волги. Там вели-чие, размах, огромное поле с церковью на пригорке, десятком дере-венских домов и маленькой избушкой под косогором. Здесь же тиши-на, глухомань, таинственность, девственный лес и эта сказочная поля-на, которой можно любоваться без конца. Нетронутость, первоздан-ность и какая-то удивительная домашность. Может быть, поэтому чув-ствуешь себя тут не созерцателем и наблюдателем природы, а ее со-ставной частью, ее обитателем. Частицей древнего мира, каким онбыл и сто и двести и тысячу лет назад.

1 По возвращении из экспедиции я, как её научный руководитель и член тогда ещёСоветского географического общества, сделал сообщение о её результатах в московскомотделении общества, которое вызвало большой интерес (А. П. 2012)


Уникальный памятник природы. «Этотакой же уникум, как картины Рафаэля»

К орякинское болото, из которого вытекает Западная Двина—этоудивительный, уникальный уголок нашей среднерусской при-роды, его надо беречь как зеницу ока. Уже сейчас необходимо

взять под защиту государства этот замечательный природный памят-ник.

Термин «памятник природы» был впервые введен в научный обиходболее 160 лет назад выдающимся немецким естествоиспытателем ипутешественником Александром Гумбольдтом. Он назвал так староедиковинное дерево, встреченное им в странствиях по Венесуэле. Потомпамятниками природы стали именовать уникальные деревья, водопа-ды, озера и родники, пещеры, скалы, валуны, интересные геологиче-ские обнажения, редкие сообщества и виды растений, ценные рощи,красивые парки, типичные ландшафты.

В России активным пропагандистом охраны памятников природыбыл выдающийся ботаник, первый президент Русского ботаническогообщества академик И. П. Бородин. Известен он также и тем, что в1897 году основал на озере Бологом (Калининская область) первую вРоссии биологическую пресноводную станцию, с 1908 года перенесен-ную на озеро Селигер близ Осташкова.

Бородин уже в то время хорошо понимал, что природа — это нашенациональное богатство, которое надо беречь и сохранять для потом-ков. Не откажу себе в удовольствии процитировать замечательныеслова ученого, произнесенные им в 1914 году и принадлежащие к темнемногим изречениям, значение которых не только не утрачивается,но и неизмеримо возрастает с течением времени: «Мы уже понялинеобходимость охранять памятники нашей старины; пора нам про-никнуться сознанием, что важнейшими из них являются остатки тойприроды, среди которой когда-то складывалась наша государственнаямощь, жили и действовали наши отдаленные предки… Раскинувшисьна огромном пространстве в двух частях света, мы являемся обладате-лями в своем роде единственных сокровищ природы. Это такие жеуники, как картины, например, Рафаэля,— уничтожить их легко, новоссоздать нет возможности».

Исток Двины — одно из таких сокровищ, уников нашей среднерус-ской природы, который надо сохранить для потомков. И делать этонадо сейчас, пока есть что сохранять, пока это народное сокровищенаходится в первозданном состоянии.

205

Пишу об этом потому, что не почувствовал большого беспокойствао природных богатствах этого района со стороны местных руководите-лей. Важные и нужные заботы о плане, о мясе, молоке, мелиорациипока заслоняют заботы об охране природы, животного и растительно-го мира. И уж конечно, исток Двины пока не числится ни в каких пе-речнях и реестрах как памятник природы не то что республиканскогоили областного, но и местного, районного масштаба.

Сколько бед нам уже принесла такая близорукая, бездумная по-зиция. И сколько еще принесет. Словно для того, чтобы взять подохрану тот или иной памятник, его надо сначала разрушить. А если онеще не разрушен, то зачем же его охранять?

Хозяйственная жизнь властно вторгается в эти края, но не всегдачеловек разумно и осторожно обращается с природой, не всегда бе-режно относится к чистоте рек, озер. Из года в год мелеют и высыхаютзаповедные речки, питающие верховья Двины. Отдельные недально-видные руководители дают распоряжения о распашке пойм речушек впогоне за сиюминутной выгодой, вырубают лес и кустарник по бере-гам. Нередки случаи загрязнения водоемов химическими удобрения-ми, ядохимикатами и отходами животноводства.

Охватский егерь И. П. Максимович с болью в голосе рассказывал,как гибнет рыба в реках, зверье в лесных угодьях от распыления ядохи-микатов, как исчезают глухариные тока, как неразумно еще подчаспроводится мелиорация.

Такого же мнения и заместитель председателя Пеновского районно-го совета общества охраны природы Василий Власович Новиков.

— Особенно осторожно надо осушать верховья рек и болот,— гово-рит он,— ведь они питают и Двину, и все остальные реки и озера наше-го района. Вот в семидесятых-восьмидесятых годах начали осушатьверховья Куди, Руны, Ореховны, Жукопы — 1 500 гектаров осушили.И что же? Мелеть начали реки, высыхать болота, исчезли клюква иморошка. А ведь какие были болота, одно слово —золото.

Многие с беспокойством говорили нам о неразумном, непродуман-ном вторжении в природу, о том, что мелиорация зачастую не улучшает,а портит землю. Губят болота, спрямляют русла рек, уничтожают за-ливные луга, издавна дававшие здесь отличный корм для скота. И всеэто для чего? Для расширения пахотных угодий, для повышения уро-жайности, для развития сельскохозяйственного производства. Вродебы серьезные, весомые аргументы — кто же против укрепления эконо-мики колхозов, выполнения Продовольственной программы? Но какпоказывает опыт, отвоеваная с таким трудом у болот земля в лучшемслучае два-три года дает приличные урожаи. А потом они падают, и


средства, вложенные в мелиорацию, выбрасываются на ветер!Все наши собеседники были единодушны: если уж использовать

всю эту мощную мелиоративную технику в условиях Нечерноземья,так разумнее всего это делать для улучшения лугов, расчистки зарос-ших лесом и кустарником полей, строительства дорог и мостов. Этовыгодно и мелиораторам, и хозяйствам, и самой природе. Многие до-роги в здешних местах находятся в запущенном состоянии.

Но нет, не доходят до этого руки мелиораторов. Всю мелиорацию вздешних местах они в основном свели к одной операции — осушению,потому что это позволяет быстрее осваивать отпущенные средства.При таком ведомственном подходе не остается места для заботливого,внимательного отношения к природе.

Природа Верхневолжья и Верхнего Подвинья особенно ранима иуникальна. Ведь здесь начинается множество больших и малых рекРоссии. И эти места, как никакие другие, нужно оберегать от всяче-ского неумелого и грубого воздействия, которое может иметь необра-тимые последствия. И в первую очередь это касается здешних болот.

О болотах особый разговор. Большинство рек, которые начинаютсяв здешних местах, выходят из болот. Здесь они набирают свои силы,мужают, копят драгоценную влагу. Эти болота, расположенные наводоразделах, играют особенно важную роль: они не только даютжизнь рекам волжского и двинского бассейнов, они являются и регу-ляторами всей водной системы верховьев рек. Моховое болото — этосвоеобразное водохранилище, только без плотины. Оно никогда не пе-ресыхает, питаясь влагой воздуха и подземными ключами, и отдаетвлагу рекам постепенно, по мере надобности. Ведь мох в состояниипоглощать и удерживать воды в 15—20 раз больше собственного веса.Об этом поразительном свойстве моховых болот как запасных водныхрезервуаров писал еще русский историк В. О. Ключевский в своем«Курсе русской истории»: «Когда истощается питание, доставляемоерекам снеговыми и дождевыми средствами, и уровень рек падает,болота по мере сил восполняют убыль израсходованной речной воды».

Верховье Двины — это не одно, а целая система огромных болот,тянущихся на многие километры. Все пространство между реками Жу-копой и Кудью — это одно обширное болото. Много их в долинах рекЗападной Двины и Волкоты, в окрестностях озера Охват.

Болото — это свой особый мир со своими растениями, птицами иживотными, своими запахами. Это царство хилого сосняка, клюквы иросянки. Ее багровые розетки придают болоту красноватый оттенок.По более сухим местам водятся морошка, голубика, кассандра. Летомв жаркие дни здесь стоит одурманивающий запах багульника. Чем бли-

Уникальный памятник природы 207

же к центру болота, тем мельче становится сосняк, пока он не превра-щается в низкорослые сучковатые и уродливые деревья.

С болотами у большинства из нас связаны не совсем приятные ассо-циации: топь, глухомань, трясина, грязь, комариное царство. Какая отних польза? Только хворь, болезни да малярия. Пропащая, никому ненужная земля. А вот Михаил Пришвин поэтично назвал такие места«кладовой солнца», чья энергия заключена в огромных запасах торфа.Его слова звучат, как признание в любви: «По болотам в свое время яходил с чувством стран неоткрытых…» Да и многие ученые считают,что болота отнюдь не бесполезны, что их надо изучать и ставить наслужбу человеку.

Русский крестьянин, который всегда отличался большой практиче-ской сметкой, издавна пытался приспособить болота для своих нужд.Он замечал, что урожай на его лугу тесно связан с болотом: спустиего — уйдет вода, пожелтеет и пожухнет трава, что уровень речки, про-текающей мимо деревни, тоже зависит от состояния болота. В засуш-ливые годы оно выручало многих крестьян, потому что только здесьсохранялась трава и можно было пасти скот. Торф издавна служил нетолько надежным топливом. Его использовали как грубый корм для

Латышские туристы согласились с нашим выбором истока, повесив свойвымпел поднашим знаком. Для них Западная Двина — р. Даугава. Фото 1986 г.


скота, как удобрение для полей. А мох оказался очень кстати пристроительстве изб: крестьяне закладывали его в пазы между бревнамидля удержания тепла и предотвращения гниения. И даже продуктыхранили, как в холодильнике, в сфанговых очесах. О чудесных свой-ствах сфангового мха знали издавна. Известно, что еще в XVI векеиспанские и английские мореплаватели, отправляясь в длительноеплавание, брали с собой бочки с болотной водой. Оказывается, такаявода из-за антисептических свойств мха может долго сохраняться и непортиться.

Болота занимают в Калининской области около 9 процентов всейплощади. Всего их насчитывается около трех тысяч, однако изученоне более двух третей. Площадь болот здесь не только не уменьшается,но, наоборот, увеличивается. Болота «растут», болота наступают — налес, луга, озера, реки. Особенно это видно по лесным озерам. Многиеиз них со стороны берега зарастают осокой, камышом, тростником.Только в центре еще остаются оконца чистой воды, но многие оконча-тельно заросли зеленым изумрудным мхом.

Болота наступают и на поймы рек: мы видели такие болота в районеозера Охват. Они тянутся на многие километры. Теснят леса. Избытоквлаги подтачивает корни деревьев, прекращает к ним доступ живи-тельного кислорода. Деревья сопротивляются стойко и упорно, цеп-ляясь корнями за влажную почву. Но не выдерживают натиска.Сначала погибают осина и ель, потом — береза. И только сосна всееще продолжает упорно бороться за свое существование. Но в концеконцов погибает и она, уступив место мхам и кочкам. В верховьяхДвины много таких болот-победителей, на месте которых некогда рас-стилались обширные леса.

Болота — это живой, постоянно развивающийся и изменяющийсяорганизм. И как показывают исследования ученых, такое фронталь-ное наступление болот на леса, пастбища, луга, пахотные земли — вКалининской области явление повсеместное.

В верховьях Двины расположены различные типы болот: низинные,верховые, переходные. Когда наша экспедиция прибыла к столбуШимкевича, то, взглянув на заросшее лесом, кустарником и травойболото, из которого вытекал ручеек, И. Н. Тарлыков, главный лесни-чий Пеновского леспромхоза, уверенно сказал:

— Это типично низинное болото, а верховые выше, на водоразделе.Здесь, в районе истока Двины, можно наглядно себе представить,

как образуются и развиваются болота. Низинное болото, по которомупротекает Двина в своих верховьях,— это низшая, первоначальная егостадия. Расположенное в пойме реки, между двумя грядами, оно пита-


ется паводковыми, грунтовыми и сточными водами. Весной, когдаДвина разливается, а снег тает, оно заливается водой, но потом ручейснова входит в свои берега.

Чуть выше, там, откуда вытекает Двина, находится Корякинскоеболото. По-видимому, оно некогда было озером, но потом преврати-лось в болото, в котором смешанная растительность соседствует сизумрудным моховым покровом, лишенным леса и кустарника.

А еще выше, уже на водоразделе, расстилается типично верховоеморошковое болото, покрытое мхом и хилым сосняком. Такие болотаживут и питаются за счет атмосферных осадков—дождя, тумана, снега,влажного воздуха. Это, пожалуй, самые ценные болота — с россыпьюклюквы и морошки, росянки и сфангового мха и других растений.Они отличаются одной особенностью, поразившей меня во время мое-го блуждания по этим местам,— выпуклостью своей поверхности кцентру.

В Калининской области более 400 тысяч гектаров верховых болот —64 процента от всей их площади. Особенно их много в междуречьеЗападной Двины, Межи, Обши, Велесы. Здесь находится и второе повеличине болото Калининской области — Жарковское площадью38 тысяч гектаров.

Одним из первых русских ученых, кто начал научное изучение бо-лот, был В. В. Докучаев — признанный авторитет в отечественнойнауке о земле. Он отмечал еще в конце XIX века, что их роль в природеизучена очень слабо: «Даже такие важные в данном случае вопросы,как естественное место болот среди других явлений природы, корен-ные причины, обусловливающие их существование, и, наконец, тенеизбежные последствия, которые вызывают в свою очередь болота вэкономии природы,— все это пока остается без ответа. По всей веро-ятности, тут-то и кроется причина неуспешности той борьбы, кото-рую с давних пор ведет человек с болотами».

В природе все взаимосвязано, и неразумное вторжение в нее можетобернуться бедой. Если осушается болото, то это приводит к гибелиродников, обмелению и исчезновению рек. Гибнет лес, раститель-ность, животный мир, исчезает клюква и морошка. А без клюквы дажемедведь, говорят, не заляжет в берлогу и становится опасным шату-ном.

Идеи Докучаева были развиты Владимиром Николаевичем Сукаче-вым — замечательным русским и советским ученым, много сделавшимдля развития науки о болотах. Еще в 1917 году, в самый канун Октябрь-ской революции, автор книги «Болота, их образование, развитие исвойства» был скромным ассистентом Лесного института, а затем, уже


в советские годы, стал академиком, Героем Социалистического Труда,основателем Института леса АН СССР. В. Н. Сукачев первым в Рос-сии начал читать курс болотоведения, разработал научные методыкомплексного изучения болот. Он тоже считал, что они должны при-носить людям пользу.

Кстати, это давно уже поняли во многих странах Америки и Европы.В Финляндии, например, строго следят за сохранностью болот, нало-жив запрет на их осушение. Понимали это и русские ученые.

Еще в конце XIX века в верховьях Волги и Западной Двины в соста-ве «Экспедиции по исследованию источников главных рек европей-ской России» побывал ботаник-географ Н.И. Кузнецов. Он тщательнообследовал водораздельные моховые болота в этих местах и пришел кдовольно неутешительному выводу: «…Во времена доисторическиеместность между оз. Селигером и Волгой представляла страну, одетуюдремучими еловыми лесами. По берегам озер и рек на песках здесьбыли сосновые боры, на водоразделах — обширные моховые болота,питавшие реки и служившие им, так сказать, водохранилищами, а вдолинах рек — поемные леса и луга. Уничтожение еловых лесов по-влекло за собою усыхание болот моховых, развитие болот травяных илесных и должно было отразиться на положении грунтовых вод, кото-рые здесь играют значительную роль в питании рек».

Это было сказано почти сто лет назад. Но уже тогда дальновидныеученые начали бить тревогу. Вот какой вывод сделала экспедицияпосле изучения состояния моховых болот в верховьях Волги и Двины:«Моховые болота, питающие истоки рек, нуждаются здесь в специ-альном изучении и затем в тщательной охране. Их следовало бы нанес-ти подробно на карту и признать охранными».

Очень разумный и дальновидный вывод сделала экспедиция. Боло-та в верховьях Двины, и в первую очередь Пьянишник и Корякинскоеболота1,— эти уникальные памятники природы, и их уже давно сле-довало бы взять под охрану государства. Надо уже сейчас, немедляобъявить весь район верховьев Двины с прилегающими к нему лесны-ми угодьями и болотами, заказником или заповедником, как это ужесделано относительно истока Волги. В заповедник «Исток ЗападнойДвины» следовало бы включить и озера Двинец, Охват, реку Волкотуи другие верхние притоки Двины. Ввести по всей территории запо-ведный режим, запретить в охранной зоне рубку леса, проведениемелиоративных и хозяйственных работ. Включить заповедник в числопамятников природы республиканского значения, упорядочить посе-

1 Как установила наша экспедиция 2011 г., к ним надо добавить ещё одно болотце, ко-торое мы назвали Клюквенным (А. П. 2012)


щение его территории туристами и экскурсантами, взять под охрануклюквенные и грибные богатства верхнего течения Двины, его живот-ный мир, объявить войну браконьерам. Надо на века сохранить этотуникальный уголок среднерусской природы.

Что же, значит, закрыть для людей эти места, лишить их радости об-щения с одним из интереснейших природных объектов? Нет, конечноже нет. Природу надо охранять не от людей, а для людей. Как пока-зывает наш и зарубежный опыт, одними запретами здесь ничего нерешишь, на каждой лесной тропе не поставишь полосатый шлагбаум.Где же тогда выход?

Сейчас много говорят и пишут о туризме и туристах: от них, мол,один вред, грязь и мусор на лесных тропах, пожары, браконьерство,разрушение памятников старины. Среди сторонников такой точкизрения немало уважаемых, авторитетных людей, ученых, писателей,искренне обеспокоенных судьбами нашей природы и сохранностьюпамятников старины.

Известный наш писатель Ф. Абрамов, большой знаток РусскогоСевера, например, считал, что… «туристы — это бич, это бедствие.Туристы тащат, крадут все старое, исконное, топчут и уродуют приро-ду». Называя их «современными дикарями», он призывает оградитьот туристов «свою обетованную землю», выступает против развитиятуризма, который, по его мнению, кроме вреда природе и памятникамкультуры, ничего стоящего дать не может.

Такую непримиримую позицию писателя можно понять и разделитьего негодование против «коллекционеров-изуверов», которые на егородной Пинеге на старинных погостах «с мясом» вырывают медныеиконки и крестики из деревянных столбиков и икон, спиливают конь-ки у деревенских домов. Такие же случаи варварства встречаются и врайоне Селигера. Беспощадно борется с подобными «коллекционера-ми» хранитель краеведческого музея в Ворошилове И. И. Смирнов.

Согласен, подобным «современным дикарям» действительно надообъявить непримиримую войну, не боясь здесь и власть употребить.

И все же: почему мы все это варварство и дикость должны приписы-вать туризму и туристам? И почему ставится знак равенства между на-стоящими туристами и «коллекционерами», истинными любителямиприроды и браконьерами, краеведами и любителями личной наживы?И почему всех, кто идет сегодня на природу — и охотников, и рыболо-вов, и грибников, и любителей шашлычных пикников,— мы должныназывать туристами? И какое отношение имеют к ним «коллекционе-ры» древностей? Ведь не называем же мы того, кто убил незаконно ло-ся, настоящим охотником или кто глушит рыбу в наших водоемах —


рыболовом-любителем. Для них есть вполне определенное название —они браконьеры, враги нашего общества, нашей природы и, следова-тельно, враги туристов. Потому что истинный турист всегда был, естьи должен быть защитником и другом природы, памятников нашейистории и отечественной культуры. И не с туристами надо бороться, авместе с туристами повести бескомпромиссную борьбу против всех,кто не соблюдает правил поведения на природе, наносит ей непопра-вимый ущерб, воспитывать у любителей путешествий экологическуюкультуру, которой всем нам так не хватает.

Выступать ныне против развития туризма — это все равно, что вы-ступать против современного автомобиля за возврат к телеге под темпредлогом, что она меньше шумит и не отравляет воздух бензином.Надо смотреть правде в глаза: хотим мы этого или нет, но туризм будети впредь расти и бурно развиваться, вовлекая в свою орбиту все новыеи новые миллионы любителей путешествий и экскурсий. И надо бытьк этому готовым, а не открещиваться от него одними заклинаниями:«Чур, чур его!» Надо ввести пока еще неорганизованные потоки люби-телей путешествий в организованное русло, создать необходимыеусловия для развития туризма, бережно сохранять памятники приро-ды, используя их в целях повышения экологической культуры трудя-щихся. Будущее истока Двины, Корякинского болота, всех окрестныхмест и их сохранность мне видится в одном — в неразрывной связи сразвитием туризма и, я бы выразился более категорично: оно в значи-тельной степени зависит от него и определяется им.

В верховьях Двины имеются все необходимые условия для органи-зации заповедного туристского хозяйства. Сама природа создала наберегах озера Двинец, на месте прежних деревень Корякино и Двинец,удивительные предпосылки для такого хозяйства. Нет, здесь не надостроить огромные турбазы, многоэтажные гостиницы: вполне доста-точно будет скромного туристского приюта или даже палаточногогородка, а на берегу озера небольшой лодочной станции для любите-лей рыбной ловли. Все должно быть интимно, тихо и скромно, какокружающая природа. И туристы должны приезжать сюда не как вдом отдыха или санаторий и не для того только, чтобы позагорать иискупаться в озере Двинец (хотя без этого и не обойтись), но главное—побывать у начала Двины. И пройти не спеша полтора—два километрапо живописной тропе к истоку, посмотреть на то место, где рождаетсярека, поклониться ему, постоять у небольшой избушки, которая, яуверен, будет стоять на краю болота.

Я помню, как мы лет десять назад шли к истоку Волги от деревниКоковкино по грязной, разбитой, в колдобинах дороге, утопающей в

213

грязи. Прав был один турист, который, проделав этот путь, оставил вкниге отзывов в Волговерховье такую вот запись: «Все божественно,дороги—безбожны!» В этом отношении истоку Двины повезло: всегодва километра живописной проселочной дороги отделяют деревнюКорякино от деревни Щеверево, стоящей на асфальтированном шоссеОсташков — Пено — Андреаполь. Пока здесь нет дорожного указателясо стрелкой: «До истока р. 3. Двина—3,5 километра». Рано или позднотакой знак будет стоять у развилки шоссе возле деревни Щеверево. Нопрежде чем его установить, надо сделать все для обустройства районаистока, так как это сделано в Волговерховье. И въезд и вход в запо-ведное место должны быть строго упорядочены. И в качестве первогошага необходимо уже сейчас закрыть подъезд машин к озеру Двинец,оборудовав для них стоянку возле деревни Щеверево. А для любозна-тельных проложить живописную тропу1 до истока Двины: к этомусвятому заповедному месту идти надо обязательно пешком.

Истоку нужен хозяин. Почему мы не используемэти природные богатства, доставшиеся нам от Бога?

Х озяин, полноправный, рачительный и умелый хозяин нуженистоку Двины. Нужен скорее, нужен сейчас, пока все здесь на-ходится в первозданном состоянии.

Я уверен, что появление на карте района нового туристско-экскур-сионного объекта даст новый толчок и развитию туризма в верховьяхЗападной Двины. Естественно, при условии, что местные власти про-явят должный интерес к решению этой не такой уж простой проблемы.

— Но с нас-то спрашивают не за развитие туризма, а за зерно, мясо,молоко, картошку, выполнение плана по мелиорации,— говорили намруководители районов.

Нет, не доходят здесь пока еще руки до туризма, мало думают о буду-щем своих районов, об их дальнейшей судьбе. Все идет так, как шлодесять, двадцать и тридцать лет назад.

Нужны хозяйские, любящие землю крестьянские руки, чтобы ожи-вить уже не существующие деревни, распахать заросшие мелколесьемполя, привести в порядок великолепные луга, обработать земли подогороды, соорудить небольшие фермы и откормочные площадки, —тверская земля издавна славилась своим животноводством.

1 Такая тропа была проложена в 2001 году, когда на истоке З. Двины была сооруженапо проекту пеновского архитектора С. Бондарева павильон-арка с трёхступенчатой кры-шей (А. П. 2012)


Ведь эти же маленькие деревеньки, разбросанные по лесам и живо-писным озерам Калининской области,— отличная база для развитияфермерского и семейного туризма, охоты, рыболовства. Отдыхающихможно принимать здесь и летом и зимой — только приложить для это-го немного труда. Уверен, нашлись бы и люди, которые с интересомвзялись за новое дело. Важное не только для здоровья отдыхающих, нои для воспитания их детей. Эти туристские деревеньки можно былобы умело закольцевать в туристские маршруты: пешие, лодочные, кон-ные, велосипедные. Они и сейчас существуют, эти маршруты, толькопо ним путешествуют не так уж много туристских самодеятельныхгрупп.

Проблема использования заброшенных деревень для развития ту-ризма, и в первую очередь семейного, назрела давно. Ведь и сейчасмногие такие деревни летом оживают: горожане снимают здесь жильеу местных старушек и приезжают отдыхать семьями. К их услугам —рыбалка, походы в лес по грибы и ягоды, отдых на берегу речки илиозера. Такая форма отдыха уже давно популярна за рубежом, она поль-зуется большим спросом в Венгрии, Чехословакии, Болгарии, Герма-нии. А почему бы не сделать массовым такой отдых и у нас?1

Уверен, предоставь отдыхающим элементарные удобства для отдыхав деревне, создай им определенные условия, организуй быт, питание,жилье — и многие с удовольствием поменяют путевку в Сочи на отдыхв маленькой живописной калининской деревеньке, скажем, на берегутихой и чистой речки Волкоты или лесного озера Двинец.

Может быть, отдых в деревне принесет пользу не только отдыхаю-щим, но и самой деревне. Поможет благоустроить, построить столовыеи кафе, павильоны, отремонтировать дороги, развить сферу обслужи-вания туристов, наконец, занять работой местное население.

Отдыхающих можно было бы привлечь к сбору грибов и ягод, ле-карственных трав и растений. Наладить для них изготовление лодоки сдавать их напрокат. Восстановить и развить народные промыслы,изготовление сувениров. Наверное, каждый хотел бы увезти домойплетеную корзину, туесок для ягод, изготовленные прямо на его глазахглиняную посуду, поделки из дерева, бересты и соломы. А предприим-чивые руководители хозяйств могли бы организовать прокат лошадейдля любителей верховой езды. В общем, польза была бы обоюдной — идля горожан, и для сельских жителей. Да и продукты со своих подсоб-ных участков не надо везти для продажи на рынок, все можно было быреализовывать прямо на месте, в деревне. Предполагается, что со вре-

1 Сельский, или фермерский туризм, ныне широко распространен в Прибалтике,Скандинавских странах, принося немалые доходы в местный бюджет (А. П. 2012)

Истоку нужен хозяин 215

менем ежегодно в деревнях могут отдохнуть сотни тысяч горожан ссемьями. Уверен, что не обойдет этот вид отдыха и живописные дерев-ни Калининской области. Вот вам и еще один мощный стимул длядальнейшего развития нечерноземной деревни.

Земля действительно всегда скупо родила в этих местах. Тверскаягуберния, особенно ее самая бедная северо-западная часть, никогдане славилась своим зерновым хозяйством, скорее она держалась мо-лочным животноводством, отходничеством и всевозможными про-мыслами. Те немногие путешественники, которые бывали в тверскихдеревнях летом, удивлялись на почти полное отсутствие в них мужи-ков. И с домом, и с хозяйством управлялись, как правило, женщины, амужчины или уезжали на заработки в крупные города или занималисьсмолокуренным или другим промыслом. Еще в конце прошлого векакрестьяне здесь пахали одноконной сохой или косулей, плуги былитолько у помещиков, да и то далеко не у всех. Из удобрений использо-вали одно — навоз. И все же тяжелый и кропотливый крестьянскийтруд приносил свои результаты. И не такие уж плохие результаты, еслисравнить их с современными достижениями сельских тружениковПеновского или Андреапольского районов, в распоряжении которыхимеется такая сельскохозяйственная техника, о которой не мог и меч-тать тверской крестьянин.

Конечно, трудно сравнивать прежнюю тверскую деревню с ны-нешней — и время не то, и техника не та, и производительность трудане идет ни в какое сравнение: ведь в то время в деревне жило значи-тельно больше населения, чем сейчас. И все же надо признать, чтосельское хозяйство этих мест не так уж далеко ушло от достиженийтверских крестьян. Причин этому множество: и опустошение, нане-сенное нечерноземной, в том числе калининской, деревне в годы Ве-ликой Отечественной войны, и трудности послевоенного периода, иотток населения в города. Нельзя отрицать и тот факт, что в развитииаграрного сектора экономики были допущены серьезные ошибки ипросчеты.

И все-таки это многолетнее топтание сельской экономики районовВерхнего Подвинья практически на одном месте заставляет задумать-ся: а разумно ли мы планируем дальнейшее хозяйственное развитиеэтих лесных и болотистых районов? Кто, когда с карандашом или, кактеперь говорят, с карманным компьютером в руках подсчитал: а что жевсе-таки выгоднее — терпеть убытки от сельского хозяйства, собиратьпо 8 центнеров зерна, 100 центнеров картофеля с гектара (не намногобольше посевного материала), получать нищенские, на уровне козы,надои молока от каждой коровы, осушать клюквенные болота для


расширения сомнительных по плодородности сельскохозяйственныхугодий или все-таки получать с этих земель то, чем они всегда слави-лись,— лес, сено, рыбу, дичь, грибы, ягоды. Получать доход от органи-зации отдыха и туризма, как нельзя более созвучных местной природе.И даже от этих, казалось бы, совершенно бесполезных болот, которыхне счесть в здешних местах.

Одна клюква с окрестных болот покрыла бы все расходы на органи-зацию охраны и благоустройства истока Двины. Клюква, как извест-но, — продукт экспортный, и ее охотно покупают не только у нас встране, но и за рубежом за валюту. Дикие клюквенные угодья дают по200 килограммов ягод с гектара. Здешние болота тянутся на десятки исотни гектаров. Вот и подсчитайте, сколько прибыли может дать однатолько клюква, если учесть, что ее розничная цена сейчас равняется6 рублям за килограмм1. Сравнение явно не в пользу хлеба и не в поль-зу картофеля с их низкими урожаями.

Так что прежде чем приступать к осушению болот, надо серьезноподумать: а выгодно ли это осушение? И не лучше ли сохранить этоболото в первозданном состоянии? В Финляндии, которая всегда от-личалась разумным, рачительным ведением лесного хозяйства, под-считали, что раз в 10 выгоднее собирать с болота морошку и клюкву,нежели после осушения болота посадить там лес, вырубить и продатьего. В Финляндии считают, а у нас почему-то не принято. Может быть,потому, что мы богаче и лесов и болот у нас пока счесть не перечесть?

К сожалению, до сих пор у нас нет точных подсчетов экономиче-ской эффективности и продуктивности лесных и болотистых гектаров.Но по данным Костромской лесной опытной станции, получается,что деревья отнюдь не самое ценное, что имеется в лесу. Судите сами:если собрать в лесу все съедобные грибы и ягоды в одно огромное лу-кошко, то по ориентировочной оценке ученых в нем окажется пример-но 5 миллионов тонн грибов, 1,5 миллиона тонн клюквы, столько жебрусники, 3 миллиона тонн черники, не считая разной другой ягоды —голубики, малины, смородины, шиповника, рябины… Даже еслиучесть, что не все эти дары леса по тем или иным причинам попадут внаше лукошко, да и зверям и птицам надо оставить часть урожая, товсе равно общие ежегодные грибные и ягодные запасы можно опреде-лить примерно в 5—6 миллионов тонн. Сказочные богатства!

А что получается на деле? Из этих огромных богатств нам в лучшемслучае достается два-три процента грибов и около пяти процентовклюквы. А все остальное пропадает на корню. По-хозяйски ли это?

1 Сейчас один килограмм стоит на рынке в Андреаполе около 100 руб. (А. П. 2012)


Пока у нас речь идет о диком лесном и болотном гектаре. Но в дру-гих областях Нечерноземья уже существуют культурные клюквенныеплантации, где клюкву сажают на болоте так же, как, например, клуб-нику в саду. Такое культурное болото по самым скромным подсчетамможет дать 3—4 и даже 5 тонн ягод с гектара, в 15—20 раз больше, чемс «дикого» болота. По подсчетам специалистов доход от одного такогоклюквенного гектара заменяет отдачу восьми гектаров пашни. Овчин-ка, как говорится, стоит выделки.

Во многих районах на лесных делянках приступили и к искусствен-ному разведению грибов на лесных пеньках. В Белоруссии с каждоготакого пенька собирают по килограмму грибов. Но ведь и в калинин-ских лесах имеются отличные условия для сборов гарантированныхгрибных урожаев.

Но не одной клюквой, морошкой, черникой да грибами богатыздешние места. Богаты дичью, пушным зверем, кабанами, лосями,медведями.

— На охоту по лицензиям можно было бы не то что наших охотни-ков, из-за рубежа приглашать, за доллары, конечно, — убеждал нас

Участники научно-спортивной экспедиции журнала «Турист» у первого мостика черезЗап. Двину. Фото 1986 г.


егерь Иван Петрович Максимович.Но разве только охотой может похвастаться этот богатейший край?А рыбалка (тоже по лицензиям)? Туристские походы по тверской

тайге? А изготовление сувениров, расширение продукции местныхпромыслов?

Тверская губерния издавна славилась своими искусными кустарями.Местным промыслом занималось около 150 тысяч человек. Изготав-ливали экипажи, телеги, колеса, сани, бочки, сундуки, ящики, зани-мались резьбой по дереву, мастерили игрушки, ложки, туеса, посуду,плели корзины, из местной глины производили разнообразные гон-чарные изделия, выделывали кожи, тачали сапоги и башмаки, валяливаленки, плели кружева, ткали льняные холсты отличного качества.

Продукция тверских кустарей была широко известна в России,пользовалась неизменным успехом.

Разве нельзя возродить традиции прежних мастеров? Или оскуделаталантами тверская земля?

В Осташкове есть старинный кожевенный завод, которому недавноисполнилось 250 лет. Неужели нельзя наладить здесь выпуск интерес-ных и оригинальных сувениров из кожи? В Пено расположен круп-ный леспромхоз. Неужели нельзя организовать изготовление поделокиз дерева, бересты, отходов лесопильного производства? Неужелинельзя возродить старинные промыслы по изготовлению игрушек,туесов, посуды, гончарных изделий, льняных холстов?

Ну, а что может увезти турист с собой на память о главных досто-примечательностях этих мест—истоках Волги и Западной Двины? Чтобудет ему напоминать о путешествии, о пребывании в этом роднико-вом краю?

Ничего. Нет таких сувениров, нет памятных изделий. И, похоже,нет у местных руководителей желания удовлетворить потребноституристов.

Говорят, предприимчивые американцы давно уже наладили выпускмаленьких стеклянных кубиков с мутноватой жидкостью. Взболт-нешь — сплошная муть, отстоится — сверху вода, внизу — слой грязи.«Паспорт» удостоверяет, что в кубике вода самой длинной реки вмире — Миссисипи, а его обладатель является «владельцем истиннойгрязи Миссисипи».

Неужели Волга или Западная Двина не могут удостоиться такой жечести? И неужели так уж сложно наладить выпуск сувенирных сосудовдля воды из истоков этих рек, стеклянные «ключи» от Волги и Запад-ной Двины? Да и предприятие для этого есть подходящее — Селижа-ровский стекольный завод.


Но нет, не спешат местные руководители с изготовлением сувени-ров, с возрождением народных промыслов, с развитием здоровой ком-мерции и предприимчивости, платных услуг для населения. Можетбыть, тоже ждут указания «сверху»?

Верхнедвинская земля сказочно богата и лесами, и сенокосами, ипашнями, и своими талантливыми людьми. Но не пора ли все-таки по-хозяйски разобраться, в чем состоит это богатство и где его искать —на скудных засоренных камнями полях, и полупустых колхозных исовхозных амбарах, в мелиоративных канавах или все-таки в лесах,озерах, реках, в чудесной природе и в полных лесных лукошках, скоторыми возвращается из леса каждый, кто попал в эти заповедныеместа? Может быть, все-таки стоит задуматься над тем, что нам сего-дня выгоднее — развивать этот край как всесоюзный район отдыха, ту-ризма, охоты, любительского рыболовства, специализировать его хо-зяйства на обслуживании отдыхающих, возродить прежние традицииэтих мест, занятия населения, сохранить и использовать природныйкомплекс Верхнего Подвинья или продолжать разрушать его мелиора-цией, ядохимикатами, рубкой водораздельных лесов?

Сейчас время поиска, переоценки ценностей, время размышлений,хозяйского подхода к использованию тех богатств, которыми мы рас-полагаем. Мы буквально ходим по золоту, подчас не замечая этого.А ведь золотом может обернуться и это озеро, и этот лес, и эти луга, иэти гиблые непроходимые и, казалось, такие бесполезные болота.

Вспомним пророческие слова, сказанные о Двине: «Берега ее се-ребряные, а дно золотое». Мудрые, дальновидные слова. Но ведь этосеребро еще надо найти и пустить в дело, а золото добыть с глубокогодна родниковых речек и озер. А для этого нужна энергия, настойчи-вость, желание, предприимчивость и оправданный риск.

Нужен умный, заботливый и рачительный хозяин.

* * *…Через несколько дней из турбазы «Орлинка» пришло письмо от

Анатолия Дроздова. Он сообщал, что первый велосипедный поход наисток Двины состоялся и прошел успешно. И что турбаза берет шеф-ство над благоустройством истока и обеспечивает его сохранность.

Ну что же, лед, как говорится, тронулся. Исток живет, исток дей-ствует, исток работает на туризм. И мы верим: будет здесь со временеми природный заповедник, и база отдыха, и краеведческий музей. И егопосетители с интересом будут рассматривать необычные экспонаты —фотографию профессора Анучина, первого исследователя ЗападнойДвины, карту путешествия на «вершину Двины» стольника Максима


Цызырева, памятный столб с берегов Двины, деревянную дощечку снадписью по-латышски «DAUGAVA», записку полоцких туристов иизготовленный из нержавейки памятный знак с краткой надписью«Исток р. Западная Двина. Установлен экспедицией журнала «Турист».1986 г.»

А может быть, кто-то из туристов отыщет на истоке Двины и памят-ную капсулу, оставленную нашей экспедицией. Ее мы носили в своейсумке весь наш поход. Этот длинный металлический цилиндр с плотнозавинчивающейся крышкой был специально изготовлен в Пеновскомлеспромхозе на тот случай, если мы действительно найдем исток За-падной Двины. Первоначально предполагалось, что мы вложим в негопослание к туристам XXI века с припиской: «Вскрыть в 2000 г.» Ноокружающая нас природа с ее тихой, задумчивой и немного грустнойкрасотой так не гармонировала с самой идеей этого напыщенного ипомпезного послания к потомкам, что мы, не сговариваясь, забыли онем, когда прощались с Двиною у памятного столба на тропе Шимке-вича.

Мы вырвали листок из блокнота и написали на нем об установле-нии нами памятного знака и наши соображения о месторасположенииистока, указали фамилии всех участников экспедиции. Внизу поста-вили дату — 1 августа 1986 года и вложили листок в металлическийцилиндр. Затем вкопали его в землю у основания столба, зафиксиро-вав тем самым результаты нашей экспедиции. Он и сейчас находитсятам, у деревянного столба на берегу Двины, на тропе Шимкевича.

Наша памятная капсула — сюрприз для туристов, которых, уверен, скаждым годом все больше будет становиться на берегах Двины. О еесуществовании знаем только мы вдвоем с Борисом. Это наша малень-кая тайна, и мы хранили ее в течение нескольких лет. И вот теперь, свыходом этой книжки, решили, наконец, раскрыть наш небольшойсекрет.

Кто первый найдет этот памятный цилиндр — туристы из Андреа-поля, Полоцка или с берегов Даугавы? А может быть, он пролежит тамдо тех пор, пока не обветшает памятный столб? Или дождется тоговремени, когда будет создан заповедник «Исток Западной Двины», ипопадет в его музей как свидетель поисков истока великой русскойреки? Но, кто знает, может быть, обладателями этого сувенира станеммы сами или наши дети?1

Так хочется снова вернуться в эти дорогие и полюбившиеся намместа.

1 О судьбе вымпела у столба Шимкевича см. в послесловии, помещенном в конце этойкниги (А. П. 2012)

221

Время собирать камни. Академик Д.С. Лихачев:«Я верю в силу… краеведения»

В от и завершилось наше краеведческое путешествие к истокуЗападной Двины. Мы прошли по лесным дорогам и тропинкамдесятки километров, познакомились со многими жителями это-

го прекрасного края, на себе прочувствовали всю прелесть и неповто-римую красоту валдайской природы, ее лесов, рек и озер. И всегдарядом с нами была наша неизменная спутница—тихая и таинственная,суровая и ласковая, такая переменчивая Западная Двина.

Сейчас, вспоминая наш путь на ее «вершину», не могу избавитьсяот множества противоречивых мыслей, вызванных очень разными ичасто прямо противоположными впечатлениями. Такая богатая, такаящедрая природа — нескончаемые леса и роскошные луга — и слабое,запущенное сельское хозяйство; работящие сильные люди, любящиеэту землю,—и покинутые деревни с заброшенными огородами и дичаю-щими садами; крошечные поля, с таким трудом отвоеванные у лесов иболот,— и пустующие, заросшие осинником некогда пахотные угодья;обелиски в городах и поселках в честь павших воинов с букетикамиполевых цветов—и забытые одинокие могилы в стороне от дорог; уни-кальные краеведческие музеи в районных центрах и отсутствие тако-вых в обычных деревнях; подвижничество местных краеведов, таких,как Шимкевич, Смирнов, Кольцов,— замечательных знатоков края, инезнание истории своего поселка, города, деревни, своих корней мно-гими жителями здешних мест, с которыми нам довелось встречаться.

И еще одну мысль мы вынесли из своего путешествия: как и везде,все трудности Нечерноземья упираются в один, самый важный фак-тор — человеческий. Исподволь, сначала даже незаметно в течениемногих послевоенных десятилетий здесь накапливались не толькоэкономические, но самое главное — социальные проблемы. На глазахнашего поколения проходило размывание того крепкого и казавшего-ся таким незыблемым фундамента, на котором издавна стояла русскаядеревня — любви к земле, к крестьянскому труду, чувства хозяина, ува-жения традиций дедов и отцов, испокон века живших на этой земле.

Только потом, когда стали пустеть нечерноземные деревеньки, хи-реть некогда крепкие хозяйства, спохватились — надо что-то делать,надо спасать деревню. Те глубинные родники, которые давали ейжизнь, вдруг стали иссякать, и вчерашний деревенский житель, пере-ехавший в город, оглядывая землю с высоты девятого этажа своего но-вого городского дома, вдруг с грустью и тоской убеждался, как далеко


увела его жизнь от счастливой речки детства, как неуютно ему чув-ствовать себя без тех корней, которые ранее накрепко связывали его сземлей и родным домом.

С конца 50-х—начала 60-х годов наступает период некоторого ожив-ления краеведческой работы. Но этот период был непродолжителен.Крупные просчеты в руководстве страной, появившиеся застойные яв-ления в экономике, настроения социальной пассивности, охватившиезначительную часть молодежи в семидесятых — начале восьмидесятыхгодов, не могли способствовать дальнейшему развитию краеведения.Наметившееся было оживление снова стало затухать. Застойный пе-риод в развитии советского краеведения длился в течение почти двухдесятилетий.

Однако и в эти неблагоприятные для развития краеведения годыкраеведческая работа продолжалась. Глубокие корни она пустила впединститутах, ее продолжали вести во многих школах, как это делалучитель истории Э. Э. Шимкевич. Именно к этому времени относитсясоздание многих музеев боевой и трудовой славы в школах и на пред-приятиях, организация поисковой военно-патриотической работы,возникает новое движение в рамках Всесоюзного похода по местамреволюционной, боевой и трудовой славы советского народа. Для пио-неров и школьников организуется краеведческая экспедиция «МояРодина — СССР». Оживляется научное краеведение, появляются фун-даментальные историко-краеведческие исследования нашей страны.Продолжается краеведческая работа и в Калининской области.

И все же и в эти годы краеведение не смогло достигнуть такого раз-маха, целеустремленности и организованности, как в 20-х годах. Мо-жет быть, в наше время краеведение — это анахронизм, удел чудаков ипенсионеров, и в эпоху всеобщей компьютеризации, повсеместнойграмотности и распространения научных знаний оно отслужило свойвек?

Нет и еще раз нет. И сейчас краеведение — это важное средство вос-питания, патриотической работы, развития творческой активноститрудящихся, их участия в хозяйственном строительстве. И сейчасостаются в силе те организационные и научные принципы, которыебыли заложены организаторами этого движения в первые годы Совет-ской власти. Изменились формы, направления, характер краеведче-ских поисков, повысился их научный уровень, но и сегодня краеведе-ние—«дело, значение которого не может быть преувеличено».

И сегодня наука не может развиваться без массового краеведения,как и краеведение без науки. И сегодня краеведы вносят огромныйвклад в изучение нашей страны, в развитие различных отраслей науки.

Время собирать камни 223

Один библейский мудрец изрек однажды: всему свое время — времярождаться и время умирать, время разрушать и время строить, времянасаждать и время вырывать посевы, время искать и время терять, вре-мя молчать и время говорить, время любить и время ненавидеть, вре-мя разбрасывать камни и время собирать камни…

Краеведы всегда принадлежали к категории искателей, строителей,собирателей: исторических сведений, старых книг и документов, пред-метов труда и быта, экспонатов для музеев. Они не бросали камни впамятники культуры, всегда бережно относились к истории, природе,национальным традициям. Они в буквальном смысле собиратели кам-ней.

Один из таких собирателей — краевед И. Д. Маланин. Только соби-рает он не обычные камни, а те, на которых высечены старинные итаинственные знаки. Каждый свой отпуск он проводит на Валдае, вверховьях Волги и Западной Двины, на Селигере.

Находки И. Д. Маланина и краеведа-энтузиаста С. Н. Ильина сви-детельствуют: общественное краеведение может многое сделать дляразвития науки. Путем поисков интересных, неизвестных ученымфактов, памятников и объектов, сбора ценнейшего научного материа-ла. Вот и получается, что «собирание камней» из вроде бы безобидно-го увлечения краеведов превращается в нужное для науки дело, обо-гащает нашу память новыми сведениями о далеком прошлом этих спервого взгляда как будто бы ничем не примечательных мест.

Я знаком со многими краеведами, которые проводят большие исерьезные научные исследования в районе Валдая. Некоторые из нихимеют свои научные труды, выдвигают интересные гипотезы, безбо-язненно вступают в спор с самыми крупными научными авторитета-ми. Но и им нужна помощь и поддержка.

Однажды я получил письмо от жителя села Великий Заход Демян-ского района Новгородской области Александра Васильевича Балуева.Прочитав книги писателя В. А. Чивилихина «Память» и мою «В по-исках Дивьего камня», в которых, в частности, рассказывается о не-удачном походе Батыя на Новгород в 1238 году и поисках летописно-го Игнач-креста, он вдруг задумался: а не находится ли этот крест, оместоположении которого более 200 лет спорят русские историки, воз-ле соседней деревни Игнатецы, стоящей на берегу реки Полы недале-ко от его родного села Великий Заход1?

Короче говоря, его, бывшего фронтовика, а ныне пенсионера, за-интересовала эта проблема. И он, не искушенный в тонкостях исто-

1 О Селигерском пути Батыя см. в книге А. Попова «В поисках Дивьего камня».–М.: Московский рабочий, 1981 (А. П. 2012)


рии, смело бросился в этот научный спор, где его главным аргументомстала обычная житейская наблюдательность и, я бы сказал, крестьян-ский здравый смысл. Он стал ходить по соседним деревням, беседо-вать со старожилами, опрашивать местных жителей и, как мы гово-рим, «влезать в проблему». Результатом этих его занятий стали три ру-кописные ученические тетради в клеточку под названием «Книга от-правила в поиск». Эти тетрадки он посылал писателю В. А. Чивилихи-ну, члену-корреспонденту АН СССР В. Л. Янину, в Новгородский го-сударственный объединенный музей-заповедник, в редакцию област-ной газеты «Новгородская правда», в Лениздат.

К тетрадям было приложено короткое сопроводительное письмо:«Высылаю Вам мои работы, а также ответ научного сотрудника архео-логического отдела Новгородского государственного объединенногомузея-заповедника. Может, что не удалось сделать мне, сделаете Вы.Ведь в этом вопросе (в определении местоположения Игнач-креста,до которого согласно летописям дошел в 1238 году Батый, а потомнеожиданно повернул назад. — А. П.) наша отечественная историястоит на ложном пути. Был бы я академиком, давно бы напечаталимои работы». Это жалоба на то, что во всех инстанциях АлександрВасильевич не получил должного понимания.

В общем, он не согласен ни с писателем Чивилихиным, ни с исто-риком Яниным относительно местоположения Игнач-креста. Пишуоб этом потому, что я тоже в свое время подлил масла в огонь в дис-куссию и опубликовал в журнале «Наука и жизнь» статью «Гнашася доИгнача-креста», в которой излагал гипотезу краеведа С. Н. Ильина отом, что им якобы найден на Селигере, на Березовском городище ка-менный крест, который он и признал за Игнач-крест. На фотографии,помещенной в журнале «Наука и жизнь», был изображен краевед ря-дом с найденным им каменным крестом. К этому снимку я придумалтакую интригующую подпись: «Игнач-крест найден?» Но по ошибкетипографии вопросительный знак куда-то исчез, подпись получиласьутвердительной: «Игнач-крест найден». Вот эта статья в журнале и лег-ла в основу одной из глав книги В. А. Чивилихина «Память».

А теперь на моем столе лежат тетрадки новгородского краеведа.Значит, спор не затих, спор продолжается. И у А. В. Балуева, несмотряна незаконченное среднее образование, есть свои резоны спорить сакадемиком Академии наук СССР В. Л. Яниным и свои преимуществав споре с ним.

Дело в том, что ученые все 200 лет исследуют этот вопрос по …кар-там и книгам, не выходя из своих кабинетов, а краеведы — по местно-сти. В 1914 году историк Мятлев в оброчной книге Деревской пятины,


составленной в конце XV века, обнаружил запись: «Озеро у Игнатцовакреста». Это дало основание ученым предположить, что именно здесь,возле современных Яжелбиц, и находится тот самый летописный Иг-нач-крест, хотя Яжелбицы и лежат вне пределов Селигерского пути.

А. В. Балуев предпринимает целую серию своих исследований, ез-дит по окрестным деревням, изучает местную топонимику и приходитк выводу, что и названия деревень Великий Заход и Забеги, и местаКровавая лужа и сопки Висильники — старинные, уходящие в глубьистории. И, что самое интересное, все эти названия мест и деревеньрасположены на двадцатикилометровом отрезке дороги от поселкаВеликий Заход до деревни Игнатецы, что стоит на правом берегу рекиПолы на древнем Селигерском пути. Кстати, именно такое предполо-жение в конце прошлого века высказывал и военный историк М. Ива-нин, которое почему-то не привлекло внимания специалистов.

Так ли это или нет, покажут дальнейшие поиски. Важно другое —страстное желание краеведа узнать тайны истории, доказать свою пра-воту, и его право получить от ученых ответ на свои предположения.

«Свою работу,— пишет он в заключение,— я послал академику Яни-ну. Но от него ни ответа, ни привета, хотя я просил его, если я не прав,пусть он объяснит, в чем я не прав. Зная географию местности, и выубедитесь в моей правоте. Ведь в этом вопросе наша отечественнаянаука стоит на ложном пути».

Вот такое неравнодушное, взволнованное письмо. В тридцатыхгодах о таких «неорганизованных» краеведах говорили, как о краеве-дах-одиночках, краеведах-любителях, которые думают только об удов-летворении своего любопытства, своей любознательности. Но ведьлюбопытство и любознательность — это замечательные качества. Инадо сделать так, чтобы они не потухли, не утратились, не исчезли отнашей невнимательности, от нашего равнодушия. Но куда ныне пойтикраеведу А. В. Балуеву, где проконсультироваться, у кого получить со-вет, где выступить со своим сообщением?

Приходится с грустью констатировать, что и сейчас недооценива-ется огромная познавательная и воспитательная роль краеведения.Парадоксально, но факт: наши школьники лучше знают географию иисторию, например, Северной Америки или Европы, чем историю иприроду своего родного района, своей области. А мы еще сокрушаем-ся, почему молодые не остаются на селе или в районе. Да как же имтам оставаться, если они не знают своих корней, если не чувствуютсебя хозяевами своей земли, если ничего не знают о тех, кто здесь жили работал раньше.

Мы считаем, что молодежь можно заманить на село только хорошим


клубом, жильем да зарплатой. И мало думаем о формировании у нееинтереса к духовным ценностям, о развитии любознательности, овоспитании уважения к земле, на которой она живет.

Нам есть чему учиться у зачинателей этого движения, у нас естьбогатые краеведческие традиции, которые пустили глубокие корни,и дальнейшее развитие краеведческого движения немыслимо без ис-пользования этих традиций.

И дело здесь вовсе не в простом уважении к прошлому. Это есте-ственное и здоровое желание возродить былые традиции в отечествен-ном краеведении, опереться на них при строительстве современногокраеведческого здания. Ведь многое из того, о чем сейчас говорят,спорят и дискутируют краеведы, уже пыталось решить краеведческоедвижение в двадцатых годах. И на многие вопросы уже тогда былиданы ответы.

Сейчас повсеместно повышается интерес к нашей отечественнойистории, к своему краю. И это понятно: если мы хотим быть ответ-ственными за свою страну, землю, на которой мы живем, мы должнызнать всю правду о ней. Без знания правды невозможно быть созна-тельными гражданами нашего общества. Правды о прошлом, правдыо настоящем, правды обо всем…

Воспитание историей, краеведением — это прежде всего воспитаниеправдой. Знать всю правду, не оставлять белых пятен в нашей истории,знать наши достижения, ошибки и просчеты и извлекать уроки изпрошлого—вот чему учит нас краеведение.

В последние годы общественное краеведение набирает все большуюсилу. По всей стране создаются общественные историко-краеведче-ские объединения, общества, кружки, музеи. В их работе участвуютлюди разных профессий, образовательного уровня, возраста, но объ-единенные одним интересом—любовью к изучению родного края.

Краеведение будит мысль, будит инициативу, воспитывает нацио-нальное самосознание. Оно—та реальная общественная сила, котораяв состоянии уберечь от разрушения памятники истории и культуры,выступить против надуманных и вредных проектов вроде поворота наюг северных рек, сохранить красоту и чистоту Байкала, взять под охра-ну малые реки. Краеведение — враг социальной пассивности. В этомего сила, его огромное воспитательное значение.

Ведь не случайно массовое «разбрасывание камней» — разрушениепамятников архитектуры и культуры началось в тридцатых годах, то-гда, когда стало свертываться краеведческое движение. Только вусловиях, когда «народ безмолвствует», возможно разрушение уникаль-ного памятника — храма Христа Спасителя в Москве с замечательны-


ми фресками Врубеля, воздвигну-того в честь победы над Наполео-ном, Чудова монастыря в Кремлеи многих десятков и сотен другихпамятников. И только с возрожде-нием народной активности, на-родного самосознания стали воз-можными уже в наше время такиеакции защитников памятниковкультуры, как борьба против сно-са в Ленинграде гостиницы «Анг-летер», тесно связанной с именемСергея Есенина, или занятие мос-ковскими активистами обществаохраны памятников истории икультуры запланированных к сно-су старинных зданий в Лефортове,когда над ними уже раскачиваласьогромная, тупая в своей бессмыс-ленной разрушительной силе чу-гунная баба.

Роковые последствия ликвида-ции краеведческого движения втридцатых годах сказываются ипоныне.

Истоки нашего краеведения, так интересно начинавшего свой путь,оказались заваленными мусором невнимания, предубеждения, безраз-личия. Надо расчистить эти завалы, дать простор родникам народнойинициативы, которые не переставали биться даже в самые трудныедля краеведения времена, помочь сделать полноводными кое-где пере-сохшие русла.

В настоящее время в стране идет активный процесс, цель которо-го — возродить Россию, вернуться к нашим историческим корням,создать условия для физического и духовного развития человека.

Свое место в этом процессе должно занять и краеведение. Оно тоже нуждается в возрождении, в повышении своего морально-

го и общественного авторитета, оно есть важная составная частица техеще не до конца использованных социальных и экономических ресур-сов, которые должны быть поставлены на службу нашему обществу.

Время разбрасывания камней уходит в прошлое. Для краеведе-ния наступило новое время. Время надежд, инициативы и активного

Академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв(1906—1999) — выдающийся советский ироссийский учёный-литературовед и обще-ственный деятель, первый председательправления Советского (затем—Российского)

фонда культуры


социального творчества. Пришло время строить, а не разрушать.Время говорить, а не молчать.

Время собирать камни.

* * *Отечественное краеведение еще не исчерпало своих огромных воз-

можностей. Сейчас, в эпоху перемен и переосмысления нашего про-шлого, очень важно использовать воспитательный и познавательныйпотенциал российского краеведческого движения, сберечь и передатьнашим детям и внукам главные духовные и нравственные ценности,которые столетиями складывались в нашем обществе и на основе ко-торых воспитывались многие поколения наших соотечественников.Пробудить интерес к нашей истории, культурному и духовному насле-дию.

Краеведение — это замечательная школа воспитания нашей моло-дежи, оно не дает очерстветь нашим душам, пробуждает интерес к по-знанию страны, в которой мы живем, делает нашу жизнь интереснее ибогаче.

«Я верю в нравственную и преобразующую силу… краеведения» —эти слова принадлежат известному советскому и российскому ученомупервому председателю Фонда культуры академику Д. С. Лихачеву1.

От нас зависит, чтобы эти слова не остались только словами.

1 По инициативе академика Д. С. Лихачева, при тогда еще Советском фонде культурыбыл учрежден краеведческий альманах «Отечество» (1990—2000), где я тогда работалгл. редактором. И я горжусь, что Дмитрий Сергеевич был председателем редакционногосовета нашего альманаха

25 лет назад мало кто проявлял интерес к по-иску истока Зап. Двины, а в последние годы этотвопрос стал активно обсуждаться в краевед-ческих и научных кругах. Начали возникать новыеи старые, давно забытые, версии относительноместоположения истока.

Но каждая новая экспедиция выдвигала новыепредположения, стремясь отыскать свой родни-чок, не приближая, а отдаляя нас от разгадкитайны Янтарной реки. Зато в болотах на деревь-ях появлялись всё новые таблички с надписями —«исток».

Положение усугублялось ещё и тем, что уро-вень грунтовых вод на болотах в результатежаркой погоды понизился, и исток стал в летниемесяцы пересыхать, а лишённые воды корни березыи ели, из под которых и вытекал ручеек, начализасыхать. Появились сомнения — а там ли нахо-дится настоящий исток, и не стоит ли перенестипамятную арку в другое место?

За это время на истоке побывало 9 различныхэкспедиций, его посетили председатель Централь-ного совета Всероссийского общества охраны природы Г. И. Маланичева,губернатор Тверской области Д. В. Зеленин, множество экскурсионныхгрупп, в том числе из Латвии и Белоруссии.

В 2001 г. в районе истока побывала экспедиция школьного клуба «Вик-тория». Она проследила течение Корякинского ручья вплоть до его ис-тока из Корякинского болота и установила здесь свои опознавательныезнаки, разработала маршруты экологических и туристских троп. И, чтонаиболее важно,— инициировала обсуждение проблем истока среди твер-ской научной и краеведческой общественности.

В конце января 2011 года я получил письмо от моего старого знакомого,известного пеновского краеведа А. Д. Кольцова.

Автор книги А. Поповизвлекает памятный вым-пел, заложенный экспе-дицией ж-ла «Турист» воснование «столба Шим-кевича». Фото Андреа-польского краеведа В. Раз-

живина, 2006 г.

Будет ли разгадана загадка Янтарнойреки? Послесловие ко второму изданию


Подготовлена на основе спутниковой карты с использованием навигатора системыGPS-ГЛОНАСС

Карта 1. Район истока Западной Двины

Послесловие ко 2-ому изданию 231

В нем он писал:«В 2002 г. в Твери была проведена конференция по истоку Зап. Двины.

Было принято решение, что за исток нужно взять всё моховое (Корякин-ское) болото.

Было прислано приглашение и в администрацию Пеновского района имне, но я об этом не знал…

… Там, где раньше росли ель и береза,— продолжал Александр Дмитрие-вич, — вода была только в начале мая, а с июня здесь было мокрое пятно,и исток никак не обозначался. А в 28 метрах от них вода была всегда.Когда приходили туристы, они не могли набрать воды у обозначенного ис-точника, и я их приводил к другому, где они могли набрать воды и такимобразом прикоснуться к истоку великой реки1.

Этот родник прячется возле корней маленькой березки и ивы обыкно-венной, а затем уходит под мох в направлении, где раньше росли береза селью.

30 мая 2009 г. исток посетил губернатор Тверской области Д.В.Зеле-нин и лично убедился, что в павильоне-арке родника нет.

Где находится исток, здесь или в другом месте, я утверждать не могу.Но сомнения для этого есть.

Предлагаю:1. Провести научную экспедицию с целью определения истока Зап.

Двины.2. В состав экспедиции включить учёных, краеведов, журналистов

Тверской области.3. Пригласить в состав экспедиции учёных, краеведов Республик Бела-

русь и Латвии.4. Пригласить писателя, краеведа Алексея Сергеевича Попова —

участника экспедиции 1986 года, которая установила пока узаконенноеместо истока».

Вот такое письмо я получил от пеновского краеведа. Для меня оно небыло неожиданным, т. к. живя летом в деревне Жуково недалеко отг. Андреаполя, откуда мы начинали свое первое путешествие в 1985 г., яне раз бывал на истоке и наблюдал как вода, которая 25 лет назад выте-кала из-под корней ели и березы, стала уходить вглубь в засушливые годы.

Шло время, но я так и не получил никакого приглашения для участияв предполагаемой экспедиции. Но состояние истока меня волновало, по-этому мне и захотелось поделиться в этой книге с читателями своимисоображениями как о результатах экспедиции 1986 г., так и о нынешнемсостоянии истока и его возможном будущем.

1 Так называемый «родник Кольцова»


В это время мы уже начали работу над подготовкой второго изданиякниги «Загадка Янтарной реки», и нам предстояло снова побывать наистоке, повторив наш маршрут 1986 г.

Тогда мы были слабо оснащены. Из поискового оборудования у насимелись только школьный компас, фотоаппарат «Любитель» да шести-километровая карта Калининской области. Поэтому составленная намипо возвращении в Москву схема получилась весьма приблизительной, и еёследовало уточнить.

Появился и новый начальник нашей экспедиции — Сергей, инженеродного из московских КБ, специалист по метрологии, который и стал ру-ководителем поисковой группы. В неё вошли выпускник авиационногоинститута Егор (он же составитель карт) и недавно окончивший школуДмитрий.

Последние свои исследования мы провели летом и осенью 2011 г. Приэтом использовались спутниковые карты и навигаторы системы GPS-ГЛОНАСС.

Это позволило сделать карты более точными. В отличие от схемы1986 г., в них появился масштаб: на картах 1 и 3 — в 1 см 40 м, на карте2 — 240 м. На них были нанесены новые объекты, которых не было напрежней схеме. В итоге было подготовлено несколько спутниковых карт.Таких подробных и точных карт района истока, насколько нам известно,еще не издавалось — они публикуются впервые.

На карте 1 «Район истока Западной Двины» изображен район исто-ка, где в 2001 г. была установлена памятная павильон-арка. Заново нане-сены два ручья, вытекающие из болота Пьянишник, ручей, вытекающийиз Корякинского болота, обозначен «родник Кольцова», новое самостоя-тельное Клюквенное болото, а также обнаруженный нами камень-валуниз серого гранита — в 37 м от туристской тропы (длина — около 2-х м,высота — 1 м). Интересно, что в районе истока больше не встречаетсятаких больших валунов. Возможно, это древний культовый камень.

На карте 2 «Окрестности истока Западной Двины и озера Двинец»(см. стр. 248—249) в районе озера Двинец нанесены подъездные пути кистоку — шоссе Андреаполь — Осташков, ж.д. ветка Великие Луки —Бологое, населённые пункты — Щеверево (поворот на просёлочную дорогук истоку), бывшие деревни Корякино и Двинец и тропинка от нее к озеруДвинец.

Это место, где из озера вытекает р. Двина, во многих атласах и кар-тах принималось за исток Зап. Двины. Новым памятным местом сталдеревянный помост возле д. Корякино, где каждый год совершается чинмалого водосвятия реки Зап. Двины и озера Двинец. Мы объехали на лодкемаленький симпатичный островок на этом озере и нанесли на карту ещё


две достопримечательности — место возведения православной часовнина южной стороне острова, заложенной при участии архиепископаТверского и Кашинского Виктора ещё в 2009 г., и рыбацкую стоянку насеверной его оконечности.

На указанных картах особый интерес представляет место слияниядвух ручьёв, названных нами — Анучинский (Западный) и Корякинский(Восточный). После их слияния образуется полноводный ручей с чёткообозначенным руслом и постоянным течением воды. Мы назвали егоВерхнедвинским по аналогии с Волговерховским ручьём. А на самом деле снего-то и начинается Зап. Двина.

* * *В 2002 г. в Твери состоялась конференция, о которой упоминал

А. Д. Кольцов в своём письме. Она прошла в формате круглого стола подназванием «Исток Зап. Двины: проблемы обозначения и обустройства».Её организатором выступил Фонд поддержки и развития детского и юно-шеского творчества (турклуб «Виктория»).

К участию в круглом столе были приглашены тверские учёные, крае-веды, специалисты-экологи. Высказывались различные точки зрения,иногда диаметрально-противоположные. Но основной вывод, к которомупришёл «стол», был не оригинален: он сводился к тому, что началомДвины надо считать «либо всё Корякинское болото», «либо официальное«энциклопедическое» место рождения реки — нижнюю точку озера Дви-нец».

Такое впечатление, что за 25 последних лет мы так и не приблизилиськ разгадке тайны Янтарной реки и остались глухи к выводам и исследова-ниям наших предшественников.

При подготовке второго издания книги мы вовсе не ставили передсобой задачу — непременно защитить нашу точку зрения. Мы простохотели поделиться с читателями своими впечатлениями об изменениях,которые произошли в этих местах за последние 25 лет, проверить, в чёммы были правы, а в чём, возможно, и нет, обратить внимание на момен-ты, которые тогда ускользнули от нашего внимания.

И ещё — нас всегда не покидала мысль, а всё ли мы знаем об историиосвоения верховьев Зап. Двины и не пытаемся ли заново открыть то, чтоуже было известно нашим предшественникам, ответить на вопросы,на которые они уже дали свои ответы?

Ещё в середине XIX в известные русские учёные считали, что Зап. Дви-на рождается в Корякинском болоте. Мы тоже придерживались такойточки зрения.


Теперь мы знаем, что этоне так. Вернее — не совсемтак.

Посмотрите на спутнико-вую карту №2. На ней от-чётливо видно, что в форми-ровании истока Зап. Двиныучаствует не одно, а целыхтри болота: на востоке —Корякинское, на западе —Пьянишник, а южнее от ниху нынешнего павильона-арки,где сливаются два ручья —Анучинский и Корякинский —ещё и третье небольшое бо-лотце, которое мы назвалиКлюквенным. Уж если какоеболото и считать истокомЗап. Двины, так это, хотя инебольшое, но самостоятель-ное болото.

Пьянишник — самое обширное болото, уровень которого находитсявыше Корякинского на 3 метра, и соединено с ним протокой. Да и по ко-личеству притоков, впадающих в Вехнедвинский ручей, оно превосходитКорякинское — из Пьянишника вытекает по меньшей мере три безымян-ных ручья, а из Корякинского только один.

Местные жители тоже долгое время не различали эти три болота,называя их по расположенной рядом деревне одним словом — Корякинское.

А теперь о еще об одном нашем заблуждении. Одно время мы, как инекоторые другие исследователи, считали, что исток Зап. Двины надоискать в родниках, которых на первый взгляд немало в здешних болотах.Хотелось бы огорчить будущих исследователей, да и себя тоже, — неследует искать исток в родниках, потому что они в большинстве своёмявляются ничем иным, как выходом на поверхность ручьёв, стекающих сверховых болот. И это, как ни печально, относится и к роднику Кольцоваи к нашему роднику под берёзой и елью.

25 лет назад, когда мы отыскали его в густом еловом лесу, из него тек-ла вода по небольшому, поросшему болотной травой руслу. Но потом врезультате изменения погодных и климатических условий и пониженияуровня воды в болотах «родник» ушёл под мох, чтобы появиться сноваперед слиянием Анучинского и Корякинского ручьёв. Родник Кольцова ещё


держится, но и он тоже под-вержен этим же процессамкак и усохший «родник» наместе павильона-арки.

Но болотные потоки, ухо-дя под мох, продолжаютжить, образуя своеобразнуюподводную гидротехниче-скую систему, которая, несмотря на некоторое снижение уровня водыв болотах, поддерживает стабильный водный баланс в Верхнедвин-ском ручье даже в самую жаркую погоду. Так было раньше, так про-должает оставаться и сейчас. Это отчётливо видно на двух фото (см.с. 234—235), сделанных в одном и том же месте в районе столбаШимкевича, но с разницей в 25 лет. Но также крепки песчаные берегаручья и также вкусен глоток воды, зачерпнутой со дна Верхнедвинскогоручья.

Теперь о том, в чём мы, на наш взгляд, не ошиблись. Не ошиблись в глав-ном — в определении места расположения самого памятника на истоке.Хотя именно по этому вопросу до сих пор и продолжаются дискуссии.Не ошиблись, даже несмотря на то, что иссяк «родник» и засохли ель иберёза на «пока ещё узаконенном месте истока».

Почему мы так считаем?Каждый исток своеобразен и не похож на другой. И каждый имеет

свои особенности. Днепр вытекает из Клецевского болота одним неболь-шим ручейком, исток Волги расположен прямо на открытом болоте, где,как утверждают, со дна бьёт родник. А вот у великой сибирской рекиОби истоком считается вовсе не один из её притоков — Бия или Катунь,а именно их слияние, хотя каждая из этих рек имеет русло длиной не водин десяток километров.

Глоток воды из Верхнедвинскогоручья.

Это съёмки одного и того жеместа — мостика через ручей неда-леко от его впадения в оз. Двинец.

Только сделаны они с интерва-лом в 25 лет: левый — летом 1985 г.,правый — летом 2011 г.

Но вода в ручье всё так же стре-мительно бежит по песчаному ру-слу и всё также хрустально чиста иприятна на вкус


С такой же проблемой мы столкнулись и при определении истока Зап.Двины, когда наша первая экспедиция двигалась вверх от столба Шим-кевича по руслу безымянного (ныне Верхнедвинского) ручья и вышла наслияние его двух притоков.

Вот как это описывалась в первом издании книги:«Примерно в полукилометре от столба1 — первое открытие: ручей раздваивается. Один

(Восточный. — А. П.) — уходит направо, другой (Западный. — А. П.) — налево (по ходу

нашего движения. — А. П.). Мелькает мысль: воткнуть в дно шест и укрепить здесь памят-

ный знак, ведь из этих двух ручейков и рождается Западная Двина. Но мы вешаем на дерево

очередной лоскуток (для маркировки тропы. — А. П.) и идём дальше… Надо обследовать

как левое, так и правое русла».

Это обследование показало, что восточное русло вскоре пропадаетв болоте, а западное ведёт вдоль тропы в сторону заболоченной леснойполяны…

«Лес расступился, впереди посветлело, и русло ручейка ушло в обширное моховое болото,

поросшее изумрудно-зелёной травой. Ручеёк упёрся в него возле двух деревьев, росших на

краю, и пропал…

Мох колыхался под нашими ногами, где-то внизу булькала вода. А всё болото изумрудно

блестело и переливалось капельками росы, обсыпавшей моховые кочки: густой слой ещё

зелёной клюквы покрывал поляну, как будто кто-то опрокинул над лесом гигантское

лукошко, и ягоды рассыпались по болоту тысячами изумрудных бусинок».

Вот тогда-то перед нами и встала конкретная дилемма: где же бытьистоку — там, в глухом болоте, где, собственно, и начиналась Зап.Двина, или на этой прекрасной поляне, на берегу Клюквенного болота,которое само по себе является памятником природы и главным источни-ком образования Зап. Двины, да к тому же расположено в самом руслеАнучинского ручья вблизи от хоженой живописной тропы из д. Корякино?

И мы тогда сделали свой выбор. И не сожалеем об этом и сейчас.Где же ещё быть истоку? Только здесь, в этом заповедном месте, где

формируется Верхнедвинский ручей и где находится Клюквенное болото—уникальный памятник природы, который, по определению академикаБ. Бородина, надо также бережно сохранять, как картины Рафаэля.

И сколько бы мы ни бродили по болотам, ничего лучше и прекраснее,чем эта поляна, мы так и не нашли. Потому что в этом лесу и в этомболоте другой просто не было.

Наверное, это и определило наш выбор. И ещё — поразительное яв-ление: — ель и берёза, сросшиеся корнями и потом воспетые во многихстихах поэтами, побывавшими в этих местах. Как жаль, что этихдеревьев, увы, уже нет на этом месте.

1 Шимкевича (.– А. П.)


Этот выбор на первый взгляд может показаться несколько условным.Но, как свидетельствуют примеры других оковских рек, далеко не всегдаместо обозначения истока совпадает с местом, где на самом деле начи-нается река. Иногда этот выбор действительно кажется случайным.

Самым «неправильным» в этом отношении следует признать место-расположение истока Волги.

В конце XIX в. русский общественный деятель и экономист В. И. Ра-гозин выступил ярым противником современного обозначения истокаВолги — возле д. Волговерховье.

Свои выводы он изложил в двухтомной монографии «Волга», где вынесприговор: «… Мы приходим к убеждению, что Руна гораздо более удовле-творяет нашему пониманию слов „верховье“ и „исток“, нежели верхне-волжская речка, а потому за начало Волги принимаем Руну. Прибавим,что наша великая река от того ещё больше приобретает, увеличиваясь вдлине». И предлагал перенести исток из Волговерховья на Руну.

Нет единого мнения и относительно истока Зап. Двины. Один изучастников уже упомянутого мною круглого стола — зав. кафедройгеодезии и картографии Тверского государственного университета,например, как и некоторые андреапольские краеведы, считает, чтоЗап. Двина начинается в Андреапольском районе и что это её нынешнийправый приток — р. Волкота, которая, конечно же и протяжённее иполноводнее Верхнедвинского ручья. А начинается эта река, по их мнению,в Ульяновских озёрах в Андреапольском районе. Правда, до впадения вМакаровское озеро она носит другое название — Никитиха.

В своё время мы предприняли путешествие на байдарках по р. Волкотедля установления места её истока.

Тогда же у нас родилось и это шуточное стихотворное послание канонимному стороннику переименования рек под названием «Все рекиначинаются у нас».

В горах Валдая слышен шум и стоны,Бегут по камням резвые струи.И спорят сельсоветы и районы —Соседей эти речки, иль свои?

«Откуда же берутся эти речки? —Хотел спросить я мнение у Вас.Здесь из варяг шел водный путь во греки».«Все реки начинаются у нас».


«Но Волга ведь идёт из Волговерха —Стоит там храм, кресты, иконостас».«Да в Жукопе её исток, не в Верхе.Все реки начинаются у нас».

«Что и Двины исток не там, где надо.И что течёт она не так сейчас?»«Да в Волкоте и был исток когда-то.Все реки начинаются у нас».

«А где же Волкоты той есть начало?На ней с друзьями были мы не раз».«В Ульяновских озёрах — не престалоРождаться ей вдали от наших глаз».

«А карты как? Ведь в них всё по другому».«А карты эти тут нам не указ.Названья переправим по-иному,Раз реки начинаются у нас».

Ну как можно реку, издавна носящую название Волкота, переименовы-вать в Зап. Двину?

Представьте, какой хаос начался бы на наших картах, если бы мывзялись менять названия рек, передвигать истоки и колодцы на новые

«Родник Кольцова»находится всего в29 метрах от арки-павильона на истокеЗап. Двины.

Фото 2011 г.


«правильные» места?Да и вряд ли правильно — переименовывать реки, уже имеющие свои

исторические названия, а если уж давать новые, то только безымяннымручьям и протокам.

Приходится признать, что до сих пор не существует единого критериядля определения истоков рек (я говорю об оковских равнинных реках).Слишком много факторов на протяжении веков (и часто совсем ненауч-ного характера) могут воздействовать на это определение.

Даже такой, казалось, «железный» признак, как наличие для истока по-стоянного источника воды в виде родника, ключа, болота и стабильноговодотока, оказывается, свойственен не всем нынешним оковским рекам.

И среди них, как это не странно, — исток Днепра, одной из самыхважных рек на пути «из варяг в греки». Её исток с течением многих леттоже стал пересыхать, как и само Клецевское болото, которое счита-ется началом реки.

Одним из первых в литературе об этом сообщил уже известный нампрофессор Д. Н. Анучин, побывавший в 1890 г. в верховьях Днепра в соста-ве «Экспедиции по исследованию источников главных рек ЕвропейскойРоссии». Вот как описывает он своё путешествие на исток: «Шли мы (издеревни Клецевой.— А. П.) с полверсты, обогнули поля и пришли, наконец,к небольшому колодцу. «Вот здесь, — пояснил наш Чичероне, — прежде,говорят, тут стояла ещё берёза, но её уже давно нет». Мы заглянули вколодец — вода красноватая; посмотрели кругом: — ни ручья, ни болота.«Где же Днепр»? — Спросили мы с недоумением. «А он ушёл». — «Как

А этот камень-валунмы обнаружили вбли-зи от туристской тро-пы. На снимке: на-чальник нашей экс-педиции Сергей.

Фото 2011 г.


ушёл?» «А так, осерчал и ушёл. Старики гово-рили, что одна баба вздумала стирать в нёмплатье, он и ушёл». От колодца идёт ложбин-ка (около версты) к большому болоту, порос-шему редким сосняком. Болото тянется с вер-сту. На болото крестьяне ходят за клюквой»1.

Не правда ли, исток Днепра чем-то напо-минает начало другой реки — Зап. Двины?Обе вытекают из некогда полноводных бо-лот, у обеих ручьи летом пересыхают, и да-же деревья сгнили, как на истоке Днепра.

На стр 19 этой книги вы видите рисунокистока Днепра: из лощины вытекает неболь-шой ручеёк, чуть ниже — колодец, правда, онне виден на рисунке. Вода пока течёт, носкоро и этот ручей высохнет. Через 15 летпосле посещения в 1891 г. истока ДнепраД. Н. Анучиным в книге «Россия» (1905), от-куда взят этот рисунок, её авторы вынесутболее суровое заключение: «Сток, собственно,из болота всегда был непостоянным, т. е. всырое время он представлял и представляеттеперь сплошную слабую струю, а в сухоевремя разделяется на отдельные плёсы, соеди-нённые между собой болотинами».

Когда же мы с группой краеведов в 1988 г.посетили исток Днепра, то вокруг колодцавсё было сухо и не было видно никаких ручей-ков ни выше, ни ниже течения реки. Но самколодец стоял на старом месте, и вода в нёмбыла такая же красноватая, и также пах-ла болотом. Всё верхнее русло реки состоялоиз пересохших сыроватых бочагов, часто несоединённых между собой даже небольшимиручейками. Устойчивое течение начиналосьзначительно ниже по течению реки.

Но никому и в голову не приходила мысльперенести исток из Клецевского болота вдругое место.

Река Западная Двина посвоему значению не уступаетВолге. А её исток можетслужить одним из пунктовразвития сферы туристиче-ского бизнеса в нашем крае.Поэтому важно сделатьтак, чтобы исток ЗападнойДвины стал не менее досту-пен для туристов, чем истокВолги. Такой проект суще-ствует, но для его реализа-ции необходима консолидацияусилий, организационных ифинансовых, на всех уров-нях – от местного до фе-дерального. А так как рекапротекает по территориитрёх государств, то хорошопривлечь к реализации про-екта и заинтересованных лициз Белоруссии и Латвии.

В.В. Худяков, глава Пенов-ского района.

Тверская область.Районная газета «Звезда»

Мнение главырайона

1 Очерк о поездке на исток Днепра опубликован в ж-ле «Северный вестник» №5 за1891 г.


Я уже писал в первом издании, что исток каждой большой реки — этоне только родник или озеро. И не только болото или устойчивое русло спостоянным течением воды. Это ещё и памятник природы, и турист-ская и экологическая достопримечательность, место отдыха и общенияс природой, это и символ реки и даже сакральное место, где совершаютсярелигиозные обряды. Особенно, если исток уже давно обозначен и имеетсвои традиции, является, как говорят верующие, местом «намоленным».

За четверть века на ныне обозначенном истоке побывало уже нескольковыросших за это время поколений тех, кто приходил поклониться началувеликой реки. Это место стало знаковым и для россиян, и для белорусов,и для латышей, чьи таблички висят рядом со знаком нашей экспедиции.Именно отсюда стартовала международная экспедиция «ЗападнаяДвина — 98». Тогда участники экспедиции набрали в две чаши братиныводы из родника Кольцова и, передавая их друг другу, сделали несколькоглотков живительной влаги.

Именно здесь руководитель группы поддержки кругосветного плаванияВ. Ершов достал из лыкового кошеля хрустальный графин и наполнил еговодой, сказав, что эта вода будет храниться на борту яхты «АпостолПавел» и совершит путешествие от Петропавловска-Камчатского доСанкт-Петербурга через Северный Ледовитый океан и два моря — Север-ное и Балтийское.

В 2000-м году исток посетила очередная экспедиция. Её участникТимофей Алёхин написал тогда стихотворение, в котором упоминаетсяи о таком уникальном явлении природы, как сросшиеся стволами деревья.

По Западной Двине в 2000 году,Там, где с берёзой ель обнялись, как сестрицы,Траву меж берегов руками разведу,Чтоб той воде помочь с водой балтийской слиться.

Многие почитатели Зап. Двины оставляли здесь свои памятные вымпе-лы, знаки и таблички с приветами из Полоцка, Витебска, Риги, от рек —Волги, Даугавы, Торопы…

И как забыть о ежегодных крестных ходах, об уже ставшей традици-ей — освещение воды Зап. Двины и озера Двинец?

Разве можно сбрасывать со счетов историческую память?И здесь нельзя не согласиться с мнением одного из участников круглого

стола по истоку Зап. Двины (2002 г.) зав. кафедрой экологии Тверскогогосударственного университета Александра Сорокина: «Что состоялось,то состоялось. Ведь исток Волги тоже условен. Часовенку над ним пра-вильнее было бы возвести в другом месте».


* * *Большой вклад в изучение Верхнего

Подвинья внесла русская картография. Вкниге приводятся только несколько фраг-ментов старых карт района истока, по-казывающих как менялись с течениемвремени представления современников оначале оковских рек, в том числе и Зап.Двины, а также о населённых пунктах иэкологии района.

До XVI в. карты в России составлялисьпреимущественно иностранцами. Онибыли неточны, и сведения на них наноси-лись, как правило, со слов путешествен-ников, купцов, посланников других госу-дарств.

С XVII — нач. XVIII вв. на Руси сталипоявляться собственные карты, так на-зываемые «чертежи», составленные, какправило, по информации от «сведущихлюдей», в первую очередь от землепро-ходцев. К такому типу карт относитсяи «Чертёж земли Московской», состав-ленный для царевича Фёдора Годунова иизданный в Амстердаме в 1613 г., и «чертёж» верховьев Зап. Двины, со-ставленный стольником Петра I— Максимом Цызыревым (1701 г.).

Эта экспедиция и положила начало серьёзному изучению верховьев Зап.Двины и её истока.

В декабре 1720 г., т.е. после 10 лет со времени экспедиции Цызырева,Петр I издаёт указ о проведении геодезических съёмок местности в гу-берниях и сам пишет свою знаменитую инструкцию для составленияландкарт: «в ландкартах же писать каждые города и каждые сёла и де-ревни и реки, откуда которая вытекла и в которую реку впала, а такжеи озёра, и из них реки, и леса, и поля, так как ландкарты сочиняются».

Начинается новый этап в развитии русской картографии. По всейРоссии развёртываются геодезические работы. Первые государственныесухопутные съёмки России начались с 1715 г., а планомерные работы натерритории всего государства развёртываются с 1720 г.

Стали выходить более точные карты, которые имели масштаб, сетку,координаты широт и долгот. Их появлению способствовало и проведениеуже при Екатерине II с 1765 г. работ по Генеральному межеванию земель.

Титульный лист карты Тверскогонаместничества «Генеральной картыРоссийской империи» (1792), издан-

ной по указу Екатерины II


В Тверском наместничестве они начались с 1775 г. На этой основе со-ставляются новые карты России, наместничеств и отдельных областей.

Одним из таких фундаментальных изданий был подготовленный в1792 г. по указу Екатерины II «Российский атлас из сорока четырёхкарт состоящих и на сорок два наместничества империю разделяющий»,или, как её тогда называли, «Генеральная карта Российской империи».Среди 42 карт там значилась и карта Тверского наместничества с под-робным изображением населённых пунктов, погостов, рек и озёр.

Её составителем и редактором был известный русский математик,географ, картограф и астроном А. М. Вильбрехт (1757—1823), которыйбыл составителем и другого известного Атласа российской империи(1800). Он долгое время работал в картографическом департаментеКабинета её императорского величества, в 1814 г. был избран членом-корреспондентом СПБ-ой Академии наук.

Карта Тверского наместничества была довольно мелкая и её пришлосьразглядывать с лупой.

Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили на карте иозеро Охват, и озеро Двинец с вьющейся на север маленькой речкой,

Фрагмент карты района истока Зап. Двины из «Генеральной карты Российской империи»(1792)


пропадающей в болотах. На других картах она обозначалась как безымян-ная, а тут мы вдруг натолкнулись на её название — «р. Двина». Причём,буква «р.» и её название обозначено на ручье как до его впадения в озероДвинец, так и при выходе из него. Вот это открытие! А мы-то думали,что никогда не найдём в русской картографии доказательства существо-вания истока Двины до её впадения в озеро Двинец. И вот это случилось.

Это первое, насколько нам известно, обозначение на русских картах на-звания Верхнедвинского ручья (Зап. Двины), сделанное за 60 лет до того,как к такому же выводу пришёл русский географ И.Ф. Штукенберг.

Карта была старая, конца XVIII в., составленная, судя по всему, поболее ранним, с использованием данных Генерального межевания земель.Но тем интереснее было это свидетельство.

На этой карте мы обнаружили в районе истока только две деревни —Извоз (Лауга) и Двинец. Деревни Щеверево и Корякино появились позже—

Фрагмент 10-ти верстной «Спецкарты Западной части Российской империи» («карта Шуберта», 1840 г.),—самая подробная карта России до середины XIX в.


уже в XIX в. — на картах Шуберта, Стрельбицкого, Менде. Зато наэтой карте мы нашли д. Гришино, ту самую, о которой рассказывал про-фессору Д. Н. Анучину старик из д. Двинец (помните у Анучина: «Народпризнаёт за начало Двины не оз. Двинец, а полагает его в шести верстахвыше в болотах, тянущихся по направлению к дер. Гришиной (к оз. Пе-но)?»). Озеро Пено — это уже бассейн р. Волги. Верховья Волги и Двиныочень близко подходят в этом месте друг к другу, их разделяет проходя-щий между ними водораздел.

В 1801—1804 гг. была проведена работа по составлению «Подробнойкарты Российской империи и близлежащих заграничных владений» (100-листовая карта генерала К. И. Оппермана), а затем выходят более совер-шенные десятиверстные карты: «Спецкарта европейской России»(1821—1839 — карта Шуберта) и в 1865—1871 гг. «Спецкарта европей-ской России» под редакцией И. А. Стрельбицкого (карта Стрельбицкого).

Фрагмент одноверстной карты из «Топографического межевого атласа Тверской губер-нии» («карта А. И. Менде», 1850е годы)


В подготовке этих и других карт огромную работу проделали военныетопографы во главе с основателем и первым директором корпуса военныхтопографов Ф. Ф. Шубертом (1789—1865).

Работали военные топографы и в верховьях Зап. Двины. На 10-тиверстной карте Шуберта нанесено и озеро Охват (Жадере), и озеро Дви-нец (правда, без названия) с маленьким островком посередине, появилисьдеревни Двинец, Корякино (Карякина), Щевырево (Щвирсва), Волок(Красное), деревня Лауга стала называться Извозом. На севере от озераДвинец расположено огромное безымянное болото.

Интересно, что на карту нанесён и единственный ручей, впадающий ссевера в озеро Двинец, русло которого повторяет русло нынешнего Верх-недвинского ручья.

Спустя два десятилетия после карты Шуберта в свет выходит«Карта Тверской губернии» (1853) под редакцией А. И. Менде. Она со-ставлена на основе топографической съёмки, выполненной корпусом воен-ных топографов.

Карта Менде — топографическая с указанием широт и долгот. Вы-полнена в масштабе: в 1 дюйме — 1 верста, т.е. в 1 см — 400 м. Правда,нулевой меридиан в картах Менде почему-то находился по обсерваторииБ. Ферреро на Канарском архипелаге. Так что надо делать поправку наГринвич — +20°20’20”.

На карте Менде нанесены те же объекты, что и на карте Шуберта,правда, у д. Двинец появилось и другое название — Фаево. Болота на се-вере озера Двинец также не обозначены. Однако, потому, что картасоставлена в более крупном масштабе, точнее изображено русло Верх-недвинского ручья, протяжённость которого составляет около 1,5 км.Интересно, что его вершина направлена в сторону нынешнего болотаПьянишник, откуда вытекает Анучинский ручей.

Как видим, д. Корякино впервые появляется на карте Шуберта (1821—1836). На атласе Екатерины II она ещё не обозначена, как не обозначеныи названия близлежащих болот. Нет их и на карте Менде (1853). Их назва-ния возникли позже. Сначала в связи с появлением д. Корякино все болотавозле неё назывались Корякинским, включая и огромное болото Пьянишник.

Но потом, по мере освоения местными жителями территории вокругдеревни (в результате собирания грибов, ягод, заготовки дров и т.д.)появилась потребность как-то разграничить эти две самостоятельныеболотные системы. Корякинское, как самое близкое к деревне, так иосталось Корякинским. Другое же болото получило довольно странноеназвание — Пьянишник.

По привычке решили заглянуть в толковый словарь В. И. Даля: какзнать, может он и поможет расшифровать это странное название.


Нашли слово «пьющий» и сразу же погрузились в далиевские времена. Бо-же мой, только у русского народа, наверное, с этим словом связано такмного самых красочных толкований. В нашем языке имеются десяткиопределений состояния выпившего человека: захмелеть, становитьсяпьяным, напиться, наклюкаться, насосаться, натянуться, назюзюкать-ся, насуслиться, нахлебаться, настегаться, налиться, насыропиться;залить за галстук, за воротник или за ухо; убить муху…

А вот, наконец, и нужное слово — «пьянишник», или пьяная трава,накаменный куст, одурь. Так местные называли «пьяную траву» — бо-лотник, подбел. И действительно, когда бываешь на этом болоте, голованачинает кружиться от одурманивающего тебя запаха, исходящего отболотных «пьяных трав»1. Видно, поэтому за этим болотом и укрепилосьназвание Пьянишник. Ну, а Корякинское болото возле деревни так иосталось Корякинским.

* * *Но интерес к месту, где рождается Двина, проявляли не только карто-

графы, учёные и путешественники. Были среди них и другие любозна-тельные люди, которые посещали эти, в то время глухие и малонаселённыеместа. В 1910 г. здесь побывал известный фотограф, хорошо знавшийтверской край и оставивший нам немало интересных фотографий о Волге,Селигере, Волговерховье. Но это был не рядовой фотограф, ездивший подеревням в поисках заработка.

Это был выдающийся русский фотограф, ученик Менделеева, изоб-ретатель, пионер цветной фотографии в России, издатель, педагог иобщественный деятель, член Императорского Русского географическогообщества и к тому же ещё и личный фотограф последнего русского царяНиколая II — Сергей Михайлович Прокудин-Горский (1863—1944).

Он происходил из дворян Владимирской губернии, окончил в 1889 г.Технологический институт в Санкт-Петербурге, где посещал лекциисамого Менделеева, работал во Франции вместе с братьями Люмьер, соз-датель и руководитель Санкт-Петербургской фотоцинкографической ифототехнической мастерской, первый в России приступивший к цвет-ным фотосъёмкам. Известны его цветные портреты Фёдора Шаляпина,писателя Льва Николаевича Толстого, членов царской семьи.

1 По сведениям электронной энциклопедии Википедии, русские общеупотребитель-ные и местные названия этого растения (или ягод) — водопьянка, голубец, голубица, го-нобоб, гонобобель, гонобой, гоноболь, дураха, дурниха, дурница, пьяная ягода, пьяника,пьяничка, пьяница, синий виноград, синика. Растет на болотах при залегании грунтовыхвод на глубине — до 60 см, ее ягоды съедобны, употребляются в сыром и переработанномвиде, для приготовления варенья, а также вина. Ягоды и сок голубики обладают лечебны-ми свойствами — укрепляют стенки кровеносных сосудов, нормализуют работу сердца


Но для нас наиболее важ-на другая ипостась СергеяМихайловича как члена Рус-ского географического обще-ства — путешественника иэтнографа, создателя «Кол-лекции достопримечательно-стей Российской империи»,которую он задумал в 1908 г.Это был грандиозный про-ект—запечатлеть в цветныхфотографиях современнуюему Россию, её историю, куль-туру и природу.

В мае 1909 г. он получилаудиенцию у императора Ни-колая II, который поручилему заснять различные сто-роны жизни всех областейРоссии. Для этого фотографубыл выделен специально обору-дованный железнодорожныйвагон, в котором находиласьего фотолаборатория, а длясъёмок водных путей Рос-сии — небольшой пароход скомандой, способный идти помелководью, а также мотор-ная лодка. Для некоторых съё-мок ему даже предоставлялибывший тогда в диковинку ав-томобиль «Форд». С. М. Про-кудину-Горскому в царскойканцелярии были выданы до-кументы, дававшие доступво все места империи, ачиновникам было предписано помогать фотографу в его путешествиях.Однако все съёмки Сергей Михайлович проводил на свои, весьма скром-ные средства. В 1909—1916 гг. Прокудин-Горский объездил значитель-ную часть России, фотографируя храмы, монастыри, виды городов, быти занятия населения, памятники природы.

Карта 2. Окрестности истока Западной Двины и

Подготовлена на основе спутн


В 1910 г. как личный фотограф императора и как член Русского гео-графического общества он посетил верховья Зап. Двины, чтобы запе-чатлеть для «Коллекции достопримечательностей Российской империи»её исток и окрестные места. В одном из его альбомов сохранились двапоистине исторических снимка, которым ныне исполнилось уже более

и озера Двинец

никовой карты с использованием навигатора системы GPS-ГЛОНАСС


100 лет. Вы видите их на стр. 250—251. Фотограф-путешественникпобывал в деревнях Корякино, Двинец, на озере Двинец и, что особенноважно, на «месте истока Зап. Двины». Я представляю себе какой перепо-лох вызвало появление в д. Корякино новенького «Форда» и свиты чиновни-ков из Твери и Осташкова для сопровождения столь важной «царской»персоны, отправленного в путешествие по российским городам и весямсамим императором.

На одной из фотографий сохранилась его собственноручная подпись:«Место истока Западной Двины около дер. Карякина». Крестьянин-про-водник, видимо, из д. Корякино, сидит на берегу ручья, воткнув в болот-ную кочку свой походный посох. Сейчас трудно с достаточной точностьюсказать в каком месте ручья он сидит, но явно не на самом истоке, а где-то в районе столба Шимкевича незадолго до впадения Верхнедвинскогоручья в озеро Двинец. Но важно не это — важно, что местные жители,как и во времена Анучина, считали, что Двина начинается в болотах се-вернее озера Двинец и водили «на исток» редких путешественников.

«Место истока Западной Двины около дер Карякина». Фото личного фотографаНиколая II — С. М. Прокудина-Горского. 1910


Съёмки истока Зап. Двины «око-ло дер. Карякина» «царским фото-графом» — были большим событиемв жизни окрестных деревень и мест-ных чиновников и чуть ли не офи-циальным подтверждением суще-ствования истока именно на этом,ставшем уже историческим месте:

«Сушка сетей на озере Карякино». Фотоличного фотографа Николая II — С. М. Про-

кудина-Горского. 1910

Сергей Михайлович Прокудин-Горский(1863—1944), русский фотограф ипутешественник, создатель «Коллекциидостопримечательностей Российской импе-рии», личный фотограф Николая II.

Автопортрет, 1912


все хорошо понимали, что этотснимок и этого крестьянина-про-водника из д. Корякино увидитсам Николай II и его царствен-ная семья.

Интересна и другая фотогра-фия, подписанная самим фото-мастером: «Сушка сетей на озе-ре Карякина». Она любопытна сточки зрения тех природных из-менений, которые произошли вэтих местах за последние 100лет. Прежде всего интереснасама песчаная поляна возле д.Двинец. Сейчас она заросла де-ревьями, и к заболоченному бере-гу ныне ведет узкая заросшаятропа.

А противоположный берег,там, где справа виднеются избыд. Корякино, вообще не узнать:на берегу ни кустика, ни дерев-ца, луга или пахотные поля под-ходят к самой воде. Да и озерокажется более полноводным, а

рыбацкие сети говорят о его глубине и о занятиях местных жителей —рыбный промысел, наверное, был весьма прибыльным.

Только две фотографии из альбома мастера, а как они много говорят оместах, где рождается великая река!

Сергей Михайлович после революции покинул Россию и умер в Париже в1944 г. спустя несколько недель после освобождения города от немцев вой-сками союзников. Ему шёл тогда 81-й год.

Часть своей коллекции (около 2300 негативов) Сергею Михайловичуудалось вывезти во Францию. Сейчас она хранится в библиотеке конгрес-са США.

* * *Я думаю, что собранных фактов и свидетельств очевидцев и карто-

графов вполне достаточно, чтобы прийти к определённым выводам (см.карту 3).

1. Вопреки мнениям некоторых современных исследователей издавнасчиталось, что Зап. Двина начинается к северу от озера Двинец, впадая

Карта 3. Природный комплекс«Исток р. Западная Двина»

Подготовлена на основе спутниковой кар-ты с использованием навигатора системы

GPS-ГЛОНАСС


в это озеро довольно полноводным ручьём. Об этом говорят как данныепредшествующих исследователей верховьев реки (Максим Цызырев,И. Ф. Штукенберг, Д. Н. Анучин), так и сведения русских картографов(свидетельство Генеральной карты Российской империи XVIII в., на ко-торой этот ручей обозначен как «р. Двина» ещё до впадения его в озероДвинец). Этого же мнения придерживались и местные жители (свиде-тельства Д. Н. Анучина, фотографа К. М. Прокудина-Горского и др.)

2. Тщетно искать исток реки Зап. Двины в родниках — это былабольшая ошибка исследователей, которые принимали выходы болотныхручьёв на поверхность за «родники». Увы, это относится и к «родникуКольцова» и к «роднику» возле арки-павильона. Уровень воды в них, как ив большинстве болотных ручьёв, подвержен погодным и климатическимколебаниям.

3. В средневековых картах со времён античного географа Птолемеявплоть до XVI в. господствовала версия, что оковские реки начинаютсяс гор (Алаунские горы). Впервые понимание, что эти реки берут начало нес гор, а из озёр и болот, приходит к иностранным картографам значи-тельно позже. На картах Батисты Аньезы (1525) и Антония Вида (1537)и Двина, и Волга, и Днепр вытекают из обширных болот (Palus Magna,Белоозеро, Фроново болото). Долгое время эти болота были безымянны-ми, и только с появлением на берегу озера Двинец д. Корякино (пер-вая четверть XIX в.) все болота выше озера стали называться Корякин-ским (свидетельство И. Ф. Штукенберга и др.). И сегодня истоком Дви-ны многие краеведы считают Корякинское болото.

На самом деле в образовании Зап. Двины участвуют, как мы уже го-ворили, не одно, а три самостоятельных болота: на северо-западе —Пьянишник, на северо-востоке — Корякинское болото, а южнее них —небольшое, но самостоятельное болото, которое, по нашему мнению, иявляется природной колыбелью Зап. Двины.

4. Своеобразие истока Зап. Двины состоит в том, что в его форми-ровании участвует не какой-либо отдельно взятый родник, а системаболот и вытекающих из них ручьёв, т.е. определённая территория, обо-значение которой показано на карте 3. Своей конфигурацией она напоми-нает сосуд, опрокинутый горлышком вниз, где верхнюю часть занимаетКлюквенное болото, стороны — два ручья — Анучинский и Корякинский,а горлышком является точка слияния этих ручьёв, образующих рекуЗападную Двину. Вот эту компактную территорию и можно считатьместом, где рождается Двина, её подлинным истоком.

На этой территории расположены и основные объекты, входящие в си-стему истока Западной Двины: павильон-арка, родник Кольцова и началоВерхнедвинского ручья.


Что же — значит, у Двины несколько истоков? Вовсе нет. Истокодин — это нижняя часть расположенного между двумя ручьями —Анучинским и Корякинским Клюквенного болота, где компактно располо-жены эти объекты в непосредственной близости один от другого. Нокаждый из них имеет своё назначение и свою специфику: вокруг нынешне-го павильона-арки уже сложились свои традиции, он популярен, располо-жен рядом с источниковым болотом и памятником природы, являетсяместом встреч и общения, своеобразным туристским центром, а самаарка — как бы символизирует вход на заповедную территорию истокавеликой реки.

Ну, а слияние Анучинского и Корякинского ручьёв на этом же болоте —это место, где можно отдохнуть, испить воды из истока, где всегдаесть чистая проточная вода, которой так не хватает туристам, посе-щающим эти места.

Где же выход? А выход, как нам кажется, напрашивается сам собой:объединить эти объекты, расположенные на территории истока, вединый природный комплекс «Исток Западной Двины» — и Клюквенноеболото как памятник природы, и ставшую уже таким привычным и по-пулярным местом памятную павильон-арку, к которой ведёт хоженаятуристская тропа, и место слияния двух ручьёв, образовав возле па-вильона-арки — зону встреч туристов, проведения различных массовыхмероприятий и праздников, а возле слияния ручьёв — зону отдыха и об-щения с природой, проложив между ними экологическую тропу и соорудивна слиянии ручьёв, прямо на сваях, небольшую часовенку, как на истокеВолги.

Можно пройти и испить воды из родника Кольцова — всего в 28 м отпавильона или последовать доброму примеру истока Днепра, оборудовавнеглубокий колодец вблизи от стоявших здесь ранее берёзы и ели.

Воды хватит на всех! Её даже можно разливать в пробирки в качествесувениров, как это делают на истоке реки Миссисипи. Но там вода мут-ная от ила, а наша, двинская, пройдя через мох, долго сохраняет своючистоту и свежесть. Впрочем, об этом тоже уже говорилось в первомиздании книги.

Ну, а вокруг этого центра обустроить природный ландшафтный запо-ведник или национальный парк, включив в него и озеро Двинец, и верховыеболота, и территорию бывших деревень Корякино и Двинец, прослав-ленных замечательным русским фотографом — Сергеем МихайловичемПрокудиным-Горским.

И соединить эти памятные места туристскими тропами.Западная Двина должна объединять, а не разъединять всех, кто захо-

чет побывать в этих местах, прикоснуться к истоку великой реки.


* * *Более трёхсот лет прошло с тех пор, как в верховьях Зап. Двины побы-

вала экспедиция петровского стольника Максима Цызырева. И все этигоды идут нескончаемые споры и дискуссии о том, где же все-таки нахо-дится исток этой великой реки. Не прекращаются они и по сей день.

Не пора ли нам, наконец, от споров и дискуссий перейти к решениюпрактических вопросов — созданию и обустройству района истока,строительству подъездных дорог, возведению здесь нового центра меж-дународного туризма, достойного такой знаменитой реки. Не пора липривлечь к этому местные и федеральные органы власти, бизнесменов имеценатов, наконец, Русское географическое общество, которое такмного сделало в прежние годы для изучения этого района, создания карт иатласов, организации экспедиций?

И не получится ли так, что мы снова погрузимся в область обсужде-ний, дискуссий и споров в ожидании появления толкового и рачительного

Здесь начинается Зап. Двина. На снимке: слияние двух ручьёв в болотной низине —слева Анучинский (Западный) ручей, вытекающий из болота Пьянишник, справа —

Корякинский (Восточный) из Корякинского болота. Раскрашенное фото. 1986 г.


«хозяина истока», который наконец-то зай-мётся делом?

В первом издании книги в главе «Истокунужен хозяин» есть такие слова: «Хозяин,полноправный, рачительный и умелый хозяиннужен истоку Двины. Нужен скорее, нуженсейчас, пока всё здесь находится в первоздан-ном состоянии. Я уверен, что появление накарте России нового туристско-экскурсион-ного объекта даст новый толчок к развитиютуризма в верховьях Западной Двины. Есте-ственно, при условии, что местные властипроявят должный интерес к решению этой нетакой простой проблемы».

Уже тогда мы предлагали «объявить весьрайон верховьев Западной Двины с приле-гающими к нему лесными угодьями и болота-ми заказником или заповедником, как этоуже сделано относительно истока Волги. Взаповедник «Исток Западной Двины», следо-вало бы включить и озёра Двинец, Охват, ре-ку Волкоту и другие верхние притоки Двины…Объявить заповедник памятником природыреспубликанского значения… Надо на векасохранить этот уникальный уголок средне-русской природы». В верховьях Двины имеют-ся все необходимые условия для организациизаповедного туристского хозяйства.

Я и сейчас готов подписаться под каждымиз этих слов.

С того времени прошло более 25 лет. Наистоке появилось архитектурное сооруже-ние — памятная арка с трёхскатной крышей,обустроена туристская тропа, а совет народ-ных депутатов Пеновского района ещё в1993 г. принял решение «Об образовании го-сударственного заповедника „Исток р. За-падная Двина-Даугава“». Но в основном всёосталось по-старому в первозданном состоя-нии — и природа, и дорога к истоку, и озероДвинец, и сам Верхнедвинский ручей, где рож-

В 1999 г. наш район принялучастие в областном конкур-се «Родник-99», проходившемпод эгидой Тверского отделе-ния Всероссийского обществаохраны природы. Мы «вписа-лись» в областную программудепартамента по охране при-родных ресурсов и окружаю-щей среды для обустройстваистока Западной Двины. Про-ект разработал районныйархитектор С. А. Бондарев,а муниципальное унитарноепредприятие ЖКХ стало ис-полнителем. Работы в основ-ном выполняли Н. Малахов,В. Новиков и П. Антонов.

Сначала расчистили тро-пу… Было решено сруб делатьиз заготовленного здесь лесаи рубить его на месте. Доски(пятидесятки) для помостапришлось довозить до первогоручья, а затем на тракторах,на плечах нести до местастроительства.Вбивали сваив болото, а затем уже делалинастил.

Когда шли к источнику впервый раз, проходили поперекинутым через ручьибрёвнам. Мы же сделали мо-стики с перилами, у тропыоборудовали места отдыха соскамейками и столами. Намбыло интересно работать.

На открытие собралосьбольшое количество людей,

Как обустраивалсяисток


дается Зап. Двина.В беседе с нами глава Пеновского района

В.В.Худяков сказал: «Мы сделали всё, чтосмогли, но нам нужна помощь».

Да, пеновская районная администрациямного сделала за эти годы, но разве под силуодному району обустраивать такой значи-тельный памятник природы? Я бы даже по-ставил вопрос шире — надо взять под охранугосударства не только исток и близлежащиеболота, но и весь Оковский лес с тремя исто-ками таких знаменательных рек и объявитьего заповедной территорией не только областного, но и российскогомасштаба. А, может быть, обратиться с предложением взять всю«оковскую» территорию под охрану ЮНЕСКО, как, например, Краснуюплощадь или храм Василия Блаженного в Москве. Этот памятник рус-ской природы и культуры, о котором содержатся сведения в нашей древ-нейшей летописи XII в., стоит того.

Конечно, для этого потребуются большие средства и много усилий.Вот почему так важно сегодня объединиться всем вместе — и рос-

сиянам, и белоруссам, и латышам и решить, наконец, вопрос, как решилиего в г. Мышкине, — создать Международное Акционерное общество«Исток Зап. Двины», куда в правление вошли бы и учёные, и краеведы, ижурналисты, писатели, бизнесмены, как из России, так и из Белоруссиии Латвии — река-то общая, и она может ещё здорово поспособствоватьукреплению дружеских связей между соседними народами. Этого тожене следует забывать.

Из всех трёх оковских рек Зап. Двина — самый живописный, самыйдевственный уголок среднерусской природы, где можно со временем соз-дать прекрасную заповедную зону, обустроить ещё один, наряду с Селиге-ром, центр международного туризма в Тверской области с необходимойинфраструктурой.

А начал бы я с того, с чего начали в своё время в г. Мышкине — с органи-зации единственного в мире международного музея истоков крупнейшихрек Земного шара с фотографиями истоков этих рек, портретами ихпервых исследователей.

Хорошо бы, чтобы среди них мы увидели и фотографии исследователейнашей Зап. Двины — гидролога И.Ф.Штукенберга, профессораД.Н.Анучина, краеведов Э.Э.Шимкевича и А.Д.Кольцова… И фотографииличного фотографа Николая II А.М.Прокудина-Горского. И чтобы на-шлось там место и для алюминиевой капсюли, заложенной нами в основа-

приехали и представителиобластной администрации.

Первые годы мы каждыйраз перед Волжским крест-ным ходом расчищали тропу,ремонтировали мостки. Ра-бота была проделана боль-шая…

Из рассказа А. В. Ветков-ского, возглавлявшего Пенов-ское предприятие ЖКХ.

Районная газета «Звезда»


ние столба Шимкевича 25 лет назад с по-следней запиской туристов из белорусскогогорода Полоцка1.

Здесь, на месте бывшей д. Корякино, мож-но построить целый туристский городок смузеем, гостиничными домиками, тракти-ром, где потчевали бы туристов русскимищами, белорусскими драниками, копченымилатышскими угрями; домом кустарей с про-дажей янтаря и «двинских» сувениров и дажесоорудить площадку, где могли бы выступатьпоэты и писатели из России, Белоруссии иЛатвии, проходить фольклорные фестивали,архиповские, шимкевичские и кольцовскиекраеведческие чтения и конференции.

Наконец, можно преобразить и озеро Дви-нец и островок на нём, достроить зало-женную ещё в 2009 г. на острове Двинецправославную часовню. Я уж не говорю об эко-логических тропах, о сборе грибов и ягод, орыбной ловле в озере Двинец … и о чистойводе, которую можно испробовать из истока.

А на другой стороне озера Двинец, откудаиз него вытекает Зап. Двина, возле бывшейдеревушки Двинец, где некогда стоял профес-сор Д. Н. Анучин и разговаривал с мужиками оместоположении истока Двины, и где сделалсвой исторический снимок С. К. Прокудин-Горский, хорошо бы разбить небольшой скве-рик с памятником выдающемуся географу,исследователю верховьев Зап. Двины и за-мечательному русскому фотографу.

Главное — найти людей, которые, какГречухин в Мышкине, возглавили бы всю этувесьма непростую работу. Кто это будет —краевед, учёный, журналист, бизнесмен, рус-ский, булорусс, латыш — неважно. Важно

Александр Дмитриевич, впоследнее время стали выдви-гаться различные версии оместоположении истока За-падной Двины. Одни говорят,что истоком надо считатьвсё Корякинское болото, дру-гие — выход реки из оз. Дви-нец. Ваше мнение?

Исток Зап. Двины, где сей-час воздвигнута павильон-арка, был открыт в 1986 г.,изучен и изведан писателем-краеведом А. Поповым иглавным редактором ж-ла«Турист» Б. Москвиным. Ихбольшая заслуга в том, что,найдя исток великой реки,они сделали его достояниемнашего района, тверскогокрая и России.

Где находитсяисток

Беседа с директоромпеновского районногокраеведческого музея

А.Д. Кольцовым

1 В 2006 г., когда мы были на истоке вместе с андреапольским краеведом В.К.Разживи-ным, мы извлекли её из-под разрушенного столба. Сейчас она вместе с запиской хранит-ся у Валерия Константиновича с надеждой, что когда-нибудь попадёт и на стенды музеяЗап. Двины


другое — чтобы он любил свою реку, хотел еёпроцветания и работал не ради прибыли и ди-видентов, а ради желания сделать Зап. Дви-ну ещё более привлекательной и интереснойне только для туристов из Москвы, Твери,Белоруссии или Риги, но и из других городов истран.

* * *Последний раз мы посетили исток в ав-

густе 2011 года и… не узнали его. Тропа,проложенная к нему, исчезла, заваленнаястволами упавших деревьев. Перила мости-ков, которыми мы каждый раз любовались,бывая на истоке, рухнули, как будто тайфунпронёсся по лесу, и нам каждый раз приходи-лось обходить упавшие стволы и снова отыс-кивать тропу в лесных завалах. Прямо передистоком мы увидели на некогда хоженойтропе выскочившую нам под ноги семейкумолоденьких груздей — видно давно никто неходил по этой дороге.

Но самое страшное нас ожидало впереди.Выйдя к болоту, мы в недоумении останови-лись — перед нами возвышалась не привычнаяпавильон-арка над истоком, перед нами ле-жали груды рухнувших брёвен. Как будтокто-то взорвал воздвигнутый на истоке па-мятник, превратив его в угрюмые и мрачныеразвалины. Проваливаясь сквозь прогнившийнастил, мы осторожно подошли к тому ме-сту, где среди брёвен лежал поверженный,но всё ещё ярко блестевший на солнце знакнашей экспедиции на исток в 1986 г. А рядомс ним из развалин торчали таблички с приве-тами от рек — Волги, Торопы, Даугавы…

— Всё, — грустно сказал кто-то из нас,пропал исток, — и посмотрел на сверкающее из-под настила блюдцеводы.

Сколько же времени понадобится, чтобы хотя бы восстановить этотуникальный памятник природы, поклониться которому каждый год шли

Но ведь Вы сами писали отом, что родник на местепавильона-арки начал исся-кать, а росшие там береза селью засохли и сгнили.

Да, это так, в последниегоды вода там была только вначале мая, а с июня истокникак не обозначался. Но ря-дом с родником, открытымА. Поповым и Б. Москвиным,который мы называем «ту-ристским истоком», нахо-дится другой родник, куда явожу гостей и туристов,чтобы они могли набратьводы и таким образом при-коснуться к истоку великойреки. Этот родник прячетсямежду корней берёзы и ольхиобыкновенной и находитсявсего в 28-ми метрах от па-вильона-арки («родник Коль-цова». — А. П.). Он, на мойвзгляд, и является истокомЗап. Двины.

Каким Вы видите будущеерайона истока?

Всё это место, котороемы называем истоком Зап.Двины, нуждается в обу-стройстве. Надо сделатьтак, чтобы оно стало до-стоянием всех россиян, соз-дать на этой территорииНациональный ландшафтныйпарк-заповедник «Исток Зап.Двины». Но для этого следу-ет объединить усилия всех за-интересованных организацийне только в России, но и в Бе-ларуси и Латвии, по терри-тории которых протекаетэта великая река.


многие паломники из России, Беларуси и Латвии. И что теперь отве-тить нашим гостям из Латвии и Беларуси, как им объяснить, почему мыне смогли уберечь исток нашей общей реки от обрушившейся на неё беды,почему он находится в таком плачевном состоянии? Как же мы не похозяйски относимся к нашим национальным богатствам, к уникальнымпамятникам природы и нашей истории, как не умеем беречь и сохранятьто, что досталось нам от Бога и предшествующих поколений.

Исток Западной Двины — одно из сокровищ, у ников нашей среднерус-ской природы, которые надо сохранить для потомков. И делать это надосейчас, пока есть что сохранять, пока это природное сокровище ещё непогибло под натиском современной цивилизации.

Вместе с известным пеновским краеведом, автором многих книг оПеновском крае, Почётным гражданином района А. Д. Кольцовым мы ре-шили, учитывая международное значение этого памятника, обратитьсяза помощью по его возрождению и обустройству к организации, которая,на наш взгляд, может заняться решением этого вопроса — к Русскомугеографическому обществу, Президентом которого, как известно, яв-ляется С. К. Шойгу, а Попечительский совет возглавляет В. В. Путин.

Уважаемый Владимир Владимирович!

Уважаемый Сергей Кужугетович!

К Вам обращаются краеведы Пеновского района Тверской области за помощью в возрож-

дении и обустройстве одной из величайших рек Европейской России — р. Западной Двины, чей

исток расположен на территории Пеновского района Тверской области. В отличие от Днепра

и Волги, ее исток ныне находится в плачевном состоянии: зимой 2010—2011гг. обрушился

деревянный памятник с трехсводчатой аркой, напоминающей о том, что эта река протекает

по территории трех государств: России, Беларуси и Латвии (Даугава). Деревянный настил

прогнил, рухнули мостки, ведущие к истоку, тропа оказалась заваленной деревьями и стала

непроходимой. Исток знаменитой реки оказался недоступен для многочисленных туристов и

паломников из России, Беларуси и Латвии.

В 1993г. Пеновским районным советом народных депутатов было принято постановление

«Об образовании Государственного ландшафтного заповедника «Исток Западной Двины», в

2001 г. на истоке силами пеновских энтузиастов воздвигнута деревянная арка-павильон (ны-

не совершенно разрушенная). Однако сил пеновской администрации оказалось недостаточно

для обустройства и обслуживания такого значительного памятника природы, который имеет

не только общероссийское, но и международное значение.

Именно потому, что столь знаменательный памятник носит статус государственного

и обладает огромным политическим и воспитательным воздействием, способствует укреп-

лению связей с соседними государствами — Беларусью и Латвией, мы и просим помочь об-

щественности и местным органам власти в возрождении и обустройстве этого уникального


природного объекта, что имело бы серьезное значение для развития местного и международ-

ного туризма, создания, наряду с Селигером, еще одного туристского международного центра

в Тверской области.

Учитывая вышесказанное, мы считали бы целесообразным и необходимым:

1. Создать в районе истока Национальный природный парк-заповедник «Исток Западной

Двины» с объявлением всей территории истока с окружающими болотами и озером Двинец с

островом на нем заповедной территорией.

2. Объявить исток природным памятником всероссийского значения с возможным включе-

нием в список особо значимых объектов природы и культуры по линии ЮНЕСКО.

3. Для финансирования работ по благоустройству истока создать международный Фонд

восстановления и обустройства «Исток Западной Двины» с привлечением как государствен-

ных, так и частных (благотворительных и спонсорских) средств не только из России, но и из

Беларуси и Латвии, по территории которых протекает река Западная Двина. Пригласить к

участию в этом фонде ученых, краеведов, бизнесменов, представителей церкви указанных

государств, создав для контроля над ходом восстановления и обустройства истока Попечи-

тельский совет.

«Дорога» на исток. Фото авгута 2011 г.


Были бы рады видеть во главе этого сове-

та Вас, Владимир Владимирович, или Пре-

зидента РГО Сергея Кужугетовича Шойгу.

Если Вы поддержите наши предложения,

было бы желательно на Вашем уровне обра-

титься к руководителям соответствующих

структур заинтересованных стран для обсуж-

дения данного вопроса.

Мы очень надеемся на Вашу помощь и

содействие в спасении и благоустройстве

одного из самых значительных, но до сих

пор обделенных вниманием памятников при-

роды поистине европейского значения.

Как сказал академик Н. Я. Озерецков-

ский, побывавший на истоке Волги в 1814г.:

«Исток столь знаменитой реки должен быть

уважен». Это в полной мере относится и к

другой такой же знаменитой реке — Запад-

ной Двине. Но это произойдет только тогда,

когда у истока Зап. Двины наконец-то по-

явится любящий нашу реку настоящий рачи-

тельный хозяин.

С уважением

Кольцов Александр Дмитриевич, дирек-

тор Пеновского районного краеведческого музея, автор многих краеведческих книг о родном

крае, почетный гражданин Пеновского района

Попов Алексей Сергеевич, писатель, краевед, член Русского географического общества,

научный руководитель экспедиции журнала «Турист» на исток Зап. Двины 1986 г., опреде-

лившей место расположения истока Зап. Двины, автор книги «Загадка Янтарной реки»

(1989) об этой экспедиции.

Это письмо мы направили в Русское географическое общество в ав-густе 2011 г., в начале декабря получили ответ от исполнительногодиректора общества Л. Е. Овчинниковой, что «наш проект, безусловно,заслуживает внимания», но начинать надо с обращения в тверское регио-нальное отделение общества.

Я сказал моему соавтору, что нам надо подготовить папку для пере-писки с другими официальными организациями и запастись терпением: внаше время легче найти деньги на проведение «нашинского» форума на Се-лигере, чем на возрождение такого уникального памятника природы, какисток Западной Двины.

Таким был исток совсем недавно.Фото 2009 г.


* * *Меня иногда упрекают в излиш-

нем идеализме и романтизме. Ны-нешнее время вроде не располагаетк романтике: «Ну кому интересенваш исток, что у нас в стране нетдругих, более важных дел?»

А что — лучше сидеть на зава-линке, критиковать во всём Моск-ву, федеральную и местную власти,сетовать на трудности, безнадеж-но разводить руками и при этомсквозь распахнутое настежь окносвоего загородного дома смотреть,как среди этого сказочного природ-ного великолепия вымирают целыедеревни, а поля зарастают кустар-ником и лесом?

Или вслед за мышкинскими ро-мантиками и идеалистами взять-ся за возрождение хотя бы этогомаленького кусочка родной земли,своей малой Родины и попытатьсявернуть его к жизни, сделать по-

лезным себе и людям?Что лучше?Под лежачий камень, как говорится, вода не течёт. И вряд ли мы уви-

дим фонтаны воды, бьющие из волшебного истока Зап. Двины, если ужесейчас, сегодня, не откладывая дел в долгий ящик, не приложим к немусвои руки, не сохраним для потомков.

Так он выглядел после зимы 2010—2011 гг.Фото август 2011 г.


* * *

Так будет ли когда-нибудь разгадана загадка Янтарной реки?

Для нас—тех, кто побывал на истоке в 1985—1986 гг., и тех, кто уча-

ствовал в последней экспедиции 2011 г., здесь уже нет ничего загадочного.

Но окончательная разгадка тайны Янтарной реки зависит не только

от нас. Надо ещё убедить в этом других, надо, чтобы наконец-то к обще-

му конценсусу пришли все, кто заинтересован в настоящем и будущем

истока — краеведы, учёные, местные и федеральные власти, предста-

вители бизнеса, которые тоже, надеюсь, захотят принять участие в

возрождении и обустройстве истока.

Поэтому на поставленный вопрос я бы ответил так:

Будет, обязательно будет, но только тогда, когда у Зап. Двины нако-

нец-то появится настоящий хозяин.

Каждый год в дни крестного хода на берегу оз. Двинец совершается чин малого водосвя-тия озера и р. Западная Двина. Фото М. Ильюшонка

В конце книги помещены фотографии верховьев Западной Двины. ФотоэтюдыМ. Ильюшонка


Когда решением этого вопроса вплотную займутся федеральные и

региональные власти.

Когда мы восстановим и обустроим повергнутый исток и приступим

к созданию в этих местах национального природно-ландшафтного парка-

заповедника.

Когда на территории бывшей д. Корякино начнётся сооружение меж-

дународного центра туризма совместно с белорусскими и латышскими

коллегами.

Когда на острове озера Двинец будет возведена православная часовня,

заложенная ещё в 2009 г.

Когда исток столь знаменитой реки будет наконец-то «уважен».

Вот тогда и будет поставлена последняя точка в растянувшихся на

три столетия поисках истока, полных надежд, разочарований, споров и

открытий.

Вот тогда, наконец, и будет окончательно разгадана загадка этой

таинственной и такой прекрасной реки, имя которой — Западная Двина.


Михаил Ильюшонок

Чудотворный родничок

На Тверских просторах дальнихВ глубине сплошных лесовУголок Руси кристальныйСоздан волею Богов.

Молвят: «До него добратьсяДаже пешем не легко».За дремучими лесамиЗатерялся далеко…

Там искрится тонкой струйкойЧудотворный ручеёк,Родничок реки великой,Пресвятой Двины исток.

Что в былинах и преданьях,Сказах мудрой старины,Отражениях зеркальных,Вешних вод родной Двины…

Поэт, автор и исполнитель бардовских песен.

г. Андреаполь Тверской обл.

Стихотворения о Зап. Двине

Стихотворения 267

Дмитрий Попов

Здесь родилась Россия

Снег глубокий и синий.Необъятный покой.Здесь родилась РоссияЗа притихшей Двиной.

Ветер дует с истока,Шелестит стариной.Бурь проносится многоНад Россией родной.

Беспредельны страданьяОпустевшей земли,Лучших лет ожиданья,Упованья мои.

Снег лучистый и синий.Неоглядны поля.Здесь родилась Россия.Здесь родился и я.

Участник экспедиции на исток Зап. Двины

в 2011 г.


«В поисках Дивьего камня».— М.,: Московский рабочий, 1981.— 144 с.Краеведческие очерки о тверском крае: путешествие на «вершину» Вол-

ги; по следам летописного Игнач-креста; поиски тверской усадьбыФ. Н. Глинки; таинственные камни в районе Селигера.

«Загадка Янтарной реки». 1-ое изд.— М.,: Профиздат, 1989.— 256 с.Очерки об экспедиции 1986 г. на исток Зап. Двины; нелёгкие судьбы не-

черноземной деревни; где находится исток Зап. Двины.

«Дорога к истоку».— Тверь,: Инико, 2009.— 464 с.Путевые очерки о верховьях Зап. Двины: поиск истока р. Волкоты; от-

куда пошли названия деревень; где находится летописный городок Буец;есть ли будущее у деревни?

«Загадка Янтарной реки». 2-ое изд.— Тверь,: Инико,— 2012.— 272 с.Краеведческое путешествие на исток Зап. Двины в 2011 г. Какие изме-

нения произошли на истоке за последние 25 лет. Новые данные, сведения,находки, фотографии и спутниковые карты района. «Исток столь зна-менитой реки должен быть уважен».

Книги А. Попова о Тверском крае

Отзывы на книги «Дорога к истоку» и «Загадка Янтарной реки» (2-ое изд.) можно направлять по адресу:e-mail: [email protected]илипо тел.: +7—916—833—01—73С. Попову

Содержание 271

Потерянные годы. Предисловие ко второму изданию .............................. 5Где начинается Западная Двина? Белое пятно на географической

карте ...............................................................................................17Легенды о Янтарной реке. Откуда произошлоназвание реки? .............. 26Городок на Андреевом поле. Первый город в верховьях Зап. Двины ...... 35Краевед Шимкевич. Краеведческие университеты школьного

учителя истории ............................................................................. 43Хранители памяти. Зачем нужны краеведы?......................................... 53Курган у деревни Курово. Подвиг старшего лейтенанта

Г. Половчени.....................................................................................64Оковский лес. «Двина из того же леса потечеть…» ............................. 73Двинские пороги. «Ребята,— крикнул кормщик.— Молись Богу,

держись!» ........................................................................................ 83«Роспись» стольника Цызырева. «Река Двина вышла

из Заковицкого леса» ....................................................................... 91Волкота. Мертвая деревня..................................................................... 99Озеро Охват. Колыбель Зап. Двины ...................................................... 107Лауга. Встреча на дороге ...................................................................... 114Корякинское болото. Михаил Пришвин: «По болотам я ходил

с чувством стран неоткрытых» ................................................... 126Экспедиция профессора Анучина. «Так это и есть исток

Двины?—Спросил Анучин у местного старика. Тот только покачал головой» ........................................................................... 134

Таинственный незнакомец. Столб Шимкевича.................................. 149Пено. К поискам подключается журнал «Турист» .............................. 157Возвращение на озеро Двинец. Экспедиция отправляется в путь..... 163Беспокойная память детства. «Без краеведения мы бессильны» .......... 172Береста на память. Памятный знак на истоке Зап. Двины ................. 181Исток Двины найден. Свидетельство гидролога Штукенберга.......... 188Уникальный памятник природы. «Это такой же уникум, как

картины Рафаэля» ........................................................................ 202Истоку нужен хозяин. Почему мы не используем эти природные

богатства, доставшиеся нам от Бога? ........................................ 213Время собирать камни. Академик Д. С. Лихачев: «Я верю

в силу… краеведения»..................................................................... 221Будет ли разгадана загадка Янтарной реки? Послесловие

ко второму изданию ...................................................................... 229Стихотворения о Зап. Двине ............................................................... 266

Содержание

Алексей Сергеевич ПоповЗАГАДКА ЯНТАРНОЙ РЕКИ.

Краеведческое путешествие на исток Западной Двины

(2-ое издание, 2012 г.)

Отв. редактор С. ПоповКомпьютерный набор Е. Попов

Оригинал-макет Е. Попов

Сдано в набор 01.01.2012Подписано в печать xx.05.2012

Формат 60x90 1/16Гарнитура «Newton»

Печать офсетная

remastering 012 ЗЯР2 2012 v01istzapdviny.ru/books/zagadka_yantarnoj_reki_2_izd.pdf ·...

Documents