new УДК 930.85“04/14” · 2020. 3. 11. · УДК 930.85“04/14” ББК 63.3(0)-7 Х 22...

УДК 930.85“04/14” ББК 63.3(0)-7 Х 22

Печатается с разрешения издательства Profi le Books и литературного агентства Andrew Nurnberg Associates

Хартнелл, Джек.Х 22 Голое Средневековье. Жизнь, смерть и искусство в Средние века /

Джек Хартнелл ; пер. с англ. А. Н. Мурашова. — Москва : Издательство АСТ, 2019. — 320 с. : ил., 90. — (История и наука Рунета).

ISBN 978-5-17-111220-2

Понятие телесности в Средние века — предмет удивительный и во многом для нас необычный. Что люди думали о жизни и смерти своей оболочки — и как они ее изображали? Ответ на этот нетривиальный вопрос ждет вас на страницах этой глубокой и увлекательной книги, богато и ярко иллюстрированной. Как средневековый человек представлял, что у него внутри? Какое тело казалось ему красивым? Стыдился ли он своей наготы? «Голое Средневековье» дает читателю уникальную возможность проникнуть в мысли людей, живших несколько столетий назад, и взглянуть на человеческое тело их глазами. Джек Хартнелл — английский историк искусств, писатель, исследует визуальную культуру и историю медицины. В этой книге он рассказывает о жизни и смерти в Средние века для самого широкого читателя. В лучших традициях «Страдающего Средневековья»!

УДК 930.85“04/14” ББК 63.3(0)-7

ISBN 978-5-17-111220-2

© Jack Hartnell, 2018© Мурашов А. Н., 2018© ООО «Издательство АСТ», 2019

Содержание

Средневековые тела . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5Где начало? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 10Мы — тысячу лет назад . . . . . . . . . . . . . . . . . . 14Насмешки и отвращение . . . . . . . . . . . . . . . . . 18Лекари и истории . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 23Народы и фольклор . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29По ту сторону слов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 34

Голова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 37Мозг . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41Сумасшествие и облысение . . . . . . . . . . . . . . 46Обезглавливание . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 53Святая голова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 57

Органы чувств . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 63Увидеть зрение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 66Принюхаться к прошлому . . . . . . . . . . . . . . . . 70Навострить уши . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 76Рот, язык и зубы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 84

Кожа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 93Внешние качества . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 101Цветовая коллизия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 103Слова на коже. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 108Вторая кожа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 113

Кости . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 120Место для костей . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 125Камни над костями . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 132Работа с костями . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 138

Сердце . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 144Врачевание сердца . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 146От всего сердца . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 149Взгляд на любовь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 157

Кровь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 170Плохая кровь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 174Хорошая кровь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 179Живая кровь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 184Штопальщики . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 187

Руки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 193Что касается прикосновения . . . . . . . . . . . . . 196Применения рук . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 202Знаками и рукопожатиями . . . . . . . . . . . . . . 206

Живот . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 214Пир и пост . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 219Кишки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 226Анальные искусства . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 231

Гениталии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 237Женские секреты . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 242Второй пол . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 251Сексуальность и древо пенисов . . . . . . . . . . 257Гадание по моче . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 263

Ноги . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 268Коготь дьявола и босые ноги . . . . . . . . . . . . 274На коне, на корабле, на своих двоих . . . . . . 280Ноги в разных направлениях. . . . . . . . . . . . . 288

Будущее тел . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 296Благодарности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 303

5

Средневековые тела

В 2003 году парижский торговец продал за нераз-глашаемую сумму частному коллекционеру из Ка-нады мумифицированную человеческую голову. В самой такой сделке нет ничего необыкновенного. Человеческие останки, как и всякие иные ценные предметы старины, гуляют по международным рынкам как медицинские курьезы или дорогосто-ящие раритеты. Но этот предмет, вернее, это тело вызвало особый интерес.

И в самом деле, голова производит сильное впечатление. Застывшая в трупном окоченении, она откинута назад относительно линии обрезан-ных плеч, горло выпячено, рот приоткрыт. Широ-кая трещина спускается от середины лба, а если по-вернуть голову затылком, видно, что, когда остан-ки были извлечены из земли, череп удерживался в целом состоянии обручем. Макушка снята, как крышка с коробки печенья, мозг удален, осталось только его сморщенное основание и ровный обру-бок спинного хребта.

Группа французских палеопатологов полу-чила разрешение детально изучить останки, что-бы разузнать побольше о таинственной реликвии. Были задействованы инновационные медицин-ско-археологические техники, и начали появляться разнообразные сведения о покойном. Исследовате-ли установили, что это белый мужчина, которому было, вероятно, около сорока пяти лет в момент смерти. По коротким рыжим волоскам на подбо-родке и верхней губе можно предположить, что у него были каштановые волосы. Несколько ана-лизов подтвердили: голову и плечи предохранили от разложения с помощью быстро застывающей смеси на основе ртути, введенной в главные арте-рии вскоре после смерти, — процедура позволила

Рис. 1. Голова и плечи трупа, проданного на антикварном рынке в 2003 г.

6 Средневековые тела

закрепить положение головы, как в скульптурном слепке. Самое интригующее — согласно данным радиоуглеродного анализа, мужчина жил где-то между 1200 и 1280 годами. Тело оказалось средне-вековым.

Для историков вроде меня подобные наход-ки предоставляют заманчивую возможность за-глянуть в прошлое непосредственно, а не благо-даря научному исследованию лишь безжизненных костей. Мы знаем пол этого человека, его возраст, даже цвет волос — и у нас живо возникают все но-вые настойчивые вопросы: кто он? откуда? какова история его жизни? Некий импульс из прошлого, заставляющий глубже всматриваться в то, что мы знаем о времени, когда он жил. Изучение средне-вековых останков особенно важно сейчас, посколь-ку эта эпоха по-прежнему понимается неверно. Столетия, зажатые, как в сэндвиче, между веками древнегреческого или римского красноречия и воз-рожденным классическим миром европейского Ре-нессанса, кажутся статичным, изолированным пе-риодом. Такой смысл имеют названия, данные ему: «темные века», «средние», от латинского medium aevum (cредний период). Время определено извне, событиями, происходившими до или после него, определено через то, чем оно не было. И когда мы имеем дело со средневековыми памятниками — будь это тела или стихи, живопись или хроники, мы выделяем именно отрицательные характеристики. Мы вплетаем артефакты в ткань завещанного нам, скептичного и достаточно мрачного исторического повествования о неприятном моменте в прошлом, когда легко было закончить жизнь с разбитой голо-вой и ртутно-восковой смесью в крови.

Опрос посетителей, недавно проведенный одним крупным лондонским музеем, где планиро-вали переделать залы, посвященные Средним векам и Ренессансу, ясно показал распространенность та-кого представления. Для опроса воспользовались обычным срезом публики, посетителям предлага-ли представить себя в каждой из двух эпох, снача-ла в эпохе Возрождения, а затем в Средневековье.

7

Каждый респондент должен был сказать, что, как ему кажется, он может увидеть и ощутить в мире вокруг себя. В ответах относительно Ренессанса, дословно записанных, царит изобилие. Похоже, опрашиваемые испытывали искреннее удоволь-ствие, были преисполнены радостным изумлением. «Я во Флоренции, иду в полдень вдоль реки. Мне спокойно, я улыбаюсь. Я модель скульптора, и он ваяет Мадонну с младенцем». Или: «Сияет солнце, тут лужайка и небольшое озеро. Философия, во-круг сидят люди и разговаривают о политике, кни-гах. Музыка… Я хочу остановиться и помечтать».

Звучит очень мило. Однако когда те же ре-спонденты воображали средневековый мир, все мгновенно менялось в худшую сторону: «Тут сол-даты, крестьяне, замки, грязные низины… Повсю-ду «черная смерть», или чума. Идет дождь. На лугу пьяные люди, они дерутся. Художников не уважа-ют»; «Я в подземелье, тащу мешок картошки, но-чью. Здесь холодно и крысы. Зарешеченные окна на уровне пола. Я ворую несколько картофелин для своего новорожденного ребенка».

Таков стереотип, с которым часто сталки-ваешься: примерно с IV века по XVI большинство жило бы в реальности с вариациями от «Храбро-го сердца» до «Черной гадюки», в мире общих ни-щеты, невежества, жалкого убожества, и лишь для того, чтобы воевать среди фантастического мрака. Бесполезная тысяча лет или около того. По мень-шей мере, одного из опрошенных в музее посетите-лей этот расхожий взгляд на Средние века привел к искажению исторической последовательности. Воображаемый украденный картофель — конечно, не пышный и сочный жареный, а сырой, твердый и холодный — на самом деле попал в Европу из Америки в 1570-х годах, уже намного позже того, как рассеялась мгла «Темных веков».

Кто или что несет ответственность за эту картину, не вполне ясно. До известной степени, заниженная оценка прошлого является естествен-ным следствием того, как нам нравится думать о нашем собственном времени. Чтобы выглядеть


просвещенными и современными, нам нужен кон-трастный фон темного невежественного прошло-го. Тут, несомненно, поп-культура взялась за дело с таким ее романтизированным персонажем, как диснеевская принцесса, безжалостно заточенная в старом замке, или с гнетущим насилием пикант-ных сериалов в духе «Игры престолов». Неслучай-но у Квентина Тарантино в культовом фильме 1994 года «Криминальное чтиво» персонаж Винга Рейм-за Марселлус, готовясь обрушить кровавую месть на человека, удерживавшего его как пленника, ядо-вито бросает своей несчастной жертве: «Я посту-плю с твоей задницей по-средневековому». Итак, образ эпохи служит и для фантазий на историче-ские темы, и для гнусной угрозы.

Оглядываясь назад, постоянно встречаешься с подобными упоминаниями средневековых ужа-сов. В XIX веке идея страшных Средних веков име-ла особенную привлекательность для викториан-цев, которые успешно подгоняли прошлое под свой эксцентричный вкус к неоготике и кошмару. Но идея восходит к еще более раннему времени, когда она повторялась под пером мыслителей эпохи Про-свещения. В 1580-х годах пинать все средневековое было настолько общей модой, что английский ан-тикварий Уильям Кэмден посчитал, будто может мимолетом миновать весь этот период в своем объемном, панорамном труде об английской исто-рии, отделавшись немногим больше, чем абзацем-другим. «Я намерен, — пишет он, — только дать вам почувствовать вкус Средних веков, которые были столь затенены густыми облаками или, скорее, гу-стым туманом». Что впечатляет еще сильнее, сами средневековые авторы, кажется, стали первыми, кто концептуализировал свою эпоху как нечто на-ходящееся посередине, между двумя более светлы-ми, более достойными восхищения историческими моментами. Итальянский поэт и писатель Франче-ско Петрарка говорит со смешанным чувством то-ски и оптимистического воодушевления о той сме-не культурных приоритетов, которую он наблюдал

9

в XIV в Италии и которая, как он надеялся, может увлечь за собой вперед средневековый мир:

«Были времена счастливее, и, вероятно, они настанут вновь. Между ними, в наш век, ты видишь скопление низости и бед… Моя судьба — жить сре-ди всевозможных смятений и бурь, но, возможно, для тебя, если ты надолго переживешь меня, чего я желаю и на что надеюсь, наступит лучшее вре-мя. Когда тьма рассеется, наших потомков озарит прежний чистый свет».

Подобный взгляд на Средние века, где бы он ни брал исток, вне всякого сомнения, ошибочен. Очистить средневековые реалии от таких искажен-ных воззрений — вот что было частью моей работы на протяжении десяти с лишним лет и что сейчас является одной из стержневых задач этой книги. Нам не следует относиться к далекому, как нам ка-жется, историческому периоду свысока лишь пото-му, что мы хотим чувствовать свое превосходство. Чтобы представить себе какую-либо сторону сред-невековой жизни в ее подлинном виде, нам лучше обращаться к тогдашней действительности, исходя из нее самой. Мы должны попытаться — что мы и сделаем дальше, насколько это в наших силах, — увидеть действительность такой, какой ее воспри-нимал наш французский знакомый, прежде чем его препарированное тело застыло на века. Или, точнее, целый ряд различных персонажей, которые один за другим окажутся в фокусе нашего внимания: врач, лечащий пациента в Равенне VI века; персидский поэт, пишущий эпические стихи в Азербайджане XII века; портниха, шьющая наряд в лондонском Ист-Энде XV века, и многие другие. За карикату-рой мы должны усмотреть насущные подробности повседневной жизни. Или, в нашем случае, подроб-ности жизни, смерти и искусства. И поступая так, мы неизменно обнаружим совсем иную историю, чем история отсталого, грязного Средневековья.


Где начало?

Итак, какою же была средневековая жизнь? Можно по-разному подступиться к ответу на данный вопрос. Зависит от времени и места, ко-торые мы выберем для обзора на всем огромном пространственно-временнóм полотне Средних веков. Ведь это название из двух слов охватывает значительный период и целое множество народов, культур, регионов и географических карт.

У столь многокрасочной, сложной эпохи, по понятным причинам, нет отчетливого нача-ла, и дата ее окончания тоже спорна. Официаль-но часы Средневековья начинают бить с падени-ем Римской империи, которая в предшествующие столетия господствовала над объединенными в ее составе европейскими, азиатскими и африкански-ми территориями. Получается, что Средние века разом наступили в 476 году н. э., когда король гер-манцев Одоакр низложил последнего императора Западной Римской империи Ромула Августула, по-кончив с имперским владычеством над Европой. Но на самом деле уже немалое время империя пре-бывала в состоянии упадка. Мы могли бы точно так же говорить о Средневековье в начале V века, когда северные европейские племена стали постоянно пересекать Рейн, чтобы вторгаться в Италию. Или даже двумя веками ранее, когда чрезмерно разрос-шийся римский мир только начал страдать от поли-тической неустойчивости и экономического спада. Но было бы трудно зафиксировать раннюю фазу Средневековья в один из этих моментов, за отсут-ствием надежных свидетельств: неповрежденны-ми сохранилось мало сооружений или предметов, еще меньше — письменных источников, археоло-гические находки скудны. Поэтому большая часть книги посвящена лучше документированным, позднейшим этапам средневековой истории. Од-нако и тут, даже в конце этой истории, источники не слишком многочисленны, и формальную дату завершения Средних веков так же трудно указать. Нельзя было заснуть в Средневековье, а наутро

Где начало? 11

проснуться в чем-то, уже больше похожем на Воз-рождение. Те новые веяния в мышлении, образе действий, искусстве, которые — как полагают — ознаменовали собой начавшуюся смену историче-ской парадигмы в Италии XIV века, лишь столетие спустя нашли отклик в Лондоне и Севилье, Тунисе и Иерусалиме. Около двух веков отделяют первых сознательных критиков Средневековья — вроде Петрарки — от деятельности таких титанов зрело-го Ренессанса в XVI веке, как Микеланджело, Сер-вантес или Лютер, которые все еще жили в мире, проникнутом средневековым влиянием. Истори-ческие изменения — это, в конце концов, то, что происходит с отдельными людьми, а не проносится одинаково над всеми странами за одно мгновение.

Тем не менее общее классическое насле-дие, бесспорно, связывает воедино средневековую историю всех регионов Средиземноморья, отделяя ее от параллельного до некоторой степени хода со-бытий на Дальнем Востоке, в Индии, Китае, в Аф-рике к югу от Сахары или в доколумбовой Амери-ке. Вперед выступают три культуры, ставшие пре-емницами римского наследия, каждая из которых, если сравнивать с двумя другими, демонстрирует некоторые различия в самих тканях средневеково-го тела, которые я и хочу попробовать проследить.

Во-первых, это Византия, грекоязычная хри-стианская империя, которая на пике своего разви-тия охватывала Грецию, Балканы, Анатолию, север-ную Африку и большую часть Ближнего Востока. Византийцы считали себя не столько наследниками античного греко-римского мира, сколько прямыми продолжателями его традиций. Столицей Визан-тии был Константинополь, запруженный толпами мегаполис, во всем блеске изысканной архитекту-ры и политического величия. Константинополь стал второй, восточной, столицей Римской импе-рии в 330 году н. э., когда император Константин переименовал в собственную честь город, прежде известный как Византий. Византийские императо-ры в течение долгих столетий продолжали возво-дить свою власть к неумирающим римским корням


Константина, и хотя территория империи и ее вли-яние постепенно уменьшались, сам город перешел в руки оттоманских турок лишь на исходе Средних веков, в 1453 году, после тысячелетнего византий-ского правления.

Во-вторых, преемниками античного насле-дия были средневековые народы, жившие в За-падной и Центральной Европе, от Скандинавии на севере до Италии на юге. Некоторые из этих народов нападали и на сам Рим. В отличие от еди-ной империи на Востоке, Запад в раннем Средне-вековье был раздробленным. Начиная с V века там непрестанно менялись границы. Могущество пе-реходило от одной из сталкивающихся между со-бой культурно-племенных групп к другой: между франками, англами, саксами, кельтами, викинга-ми, вестготами, славянами, венграми, лангобарда-ми, болгарами, аварами. Их королевства зависели в отношении своей политической легитимности от военных успехов, а в финансовом отношении — от вооруженного грабежа. Возможно, поэтому имена некоторых из этих народов превратились в совре-менные ругательные слова: например, «вандалы» или «варвары» использовались в Средние века для обозначения конкретных культурно-племенных групп.

Но если оставить в стороне агрессивную по-литику, эти государства отнюдь не были населены нищими похитителями картофелин, как тот, что по щучьему велению появился во время опроса в лон-донском музее. Усиленные союзом с римской церко-вью, эти государственные образования начали при-близительно с 800 года приобретать устойчивость, осуществлять продуманные усилия, направленные на то, чтобы поощрять образование и культуру по образцам Римской империи, которую они завоева-ли. Ко временам позднего Средневековья многие из них полностью упрочились как многосоставные национальные государства, чтобы сформировать костяк Европы в раннее Новое время и отсюда рас-пространить свою власть на громадные колонизуе-мые пространства по всему миру.

Где начало? 13

Третьим и, возможно, самым неожиданным наследником Древнего Рима стал исламский мир. Поскольку мусульманские народы вышли из ред-конаселенной Аравийской пустыни в 630-е годы н. э., у них не было непосредственной географи-ческой связи с родными странами Константина, Юлия Цезаря или Платона. Но благодаря сочета-нию политической власти и религиозной они мог-ли с большой скоростью расширять свои владения. Их армии продвигались так быстро по прежним землям Византийской и Персидской империй, что через столетие или около того халифат (слово, про-изводное от халифа, «преемник», как именовались следующие после Мухаммеда лидеры мусульман) включал в себя Иберийский полуостров, Северную Африку и большую часть Ближнего Востока, про-стираясь до нынешних Афганистана и Пакистана. Как и Западная Европа, халифат не был единым го-сударством. Внутренние раздоры вылились вскоре в открытую гражданскую войну и привели к осно-ванию нескольких соперничающих средневековых мусульманских монархий. Только в отличие от сво-их христианских соседей исламские народы были объединены общим языком, арабским, а подъем литературного движения с центром в Багдаде стал временем массовых переводов разнообразных древних книг на этот магометанский lingua franca («общий язык»).

Его придерживались переводчики с таких различных языков, как греческий, сирийский, пер-сидский, санскрит и пехлеви. Исламский мир дол-жен был прийти к почти неослабевающей напря-женности с остальной Европой, особенно после начала в 1095 году Первого крестового похода ради освобождения святых мест Иерусалима. Однако — и в частности, в самую раннюю пору своей экс-пансии — мусульманские государства процветали благодаря религиозной и этнической терпимости, оставаясь для многих народов на Западе партнера-ми по торгово-ремесленному и культурному обме-ну на всем протяжении Средних веков. Когда бы Средневековье ни началось, согласно нашему мне-


нию, или ни кончилось, ключ к пониманию эпохи как внутренне единой — это факт положительного взаимодействия между Византией, Европой и му-сульманством, а не только их противостояния. Множество сложных культур были неразделимо связаны общим средиземноморским прошлым.

Мы — тысячу лет назад

И все же если бы вы или я могли перенестись на тысячу лет назад, в средневековое прошлое, то, при всей понятной нам логике общих римских начал, мы очутились бы в непривычной обстановке, сра-зу и разительно непохожей на нашу, но и странно знакомой.

Возможно, наиболее изумило бы нас безлю-дие. С точки зрения демографии, средневековое на-родонаселение было значительно меньше нынеш-него: грубо говоря, сейчас в одной Великобритании живет столько же людей, сколько в Средние века, вероятно, насчитывалось по всей Европе. Многие обитали в маленьких городках и деревнях, кото-рые служили звеньями в цепи преимущественно аграрной экономики. Там нас встретила бы неожи-данная тишина — в мире без реактивных самоле-тов и автотрасс. Но посети мы тогдашние крупные города, такие как Каир, Париж, Гранада или Вене-ция, в них, из-за кишащей уличной толчеи, ожив-ленных рынков и сосредоточения жизни в целом, ощущение шума оказалось бы таким же, как и во многих современных. Население крупнейших го-родов могло достигать полумиллиона человек или даже большего числа. Они были центрами развет-вленной политической власти, здесь скапливались представители многообразных ремесел и, позднее, университетски образованная интеллектуальная элита.

Присутствие религии знакомо нам и по со-временности, но в средневековой действитель-ности она играла намного большую роль — роль, почти утраченную теперь. Я не говорю, будто (как иногда карикатурно изображают) христианство,

Мы — тысячу лет назад 15

ислам или иудаизм были единственными тема-ми разговоров. Хорошую аналогию представляет собой то, как мы думаем и говорим сейчас о нау-ке. Мы не хлопаем друг друга по плечу на улице, чтобы поздравить с существованием гравитации, не выражаем непрестанно благодарность и почте-ние законам Ньютона, которые не дают нам слететь с поверхности Земли в космическое пространство. Наука — это просто основа нашего понимания мира, его прошлого, настоящего и будущего. Рели-гиозное знание — библейская история Творения или повседневная возможность вмешательства Всемогущего в ход дел — являлось признанной ча-стью средневекового взгляда на мир, но частью, не-обязательно поглощающей все прочие.

Конечно, когда я настаиваю на том, что мы неверно судим о Средних веках, я не отрицаю: ре-альность была во многих отношениях очень су-ровой. По нынешним стандартам, почти каждый в мире до начала XIX века, то есть до эпохи модер-на, находился в условиях крайней бедности. Од-нако средневековые люди при этом знали: в плане образа и качества жизни мы все заложники судь-бы, она может вознести нас или низвергнуть. На рисунке в испанской рукописи X века представлен образ Фортуны, римской богини судьбы, который также пользовался популярностью у средневеко-вых моралистов.

Увенчанная короной и восседающая на пре-столе Царица Рока вращает свое колесо, повора-чивая вверх и вниз расположенные вокруг него фигуры. На этом рисунке показаны пребывающие в распоряжении Фортуны короли. Одни из них поднимаются, тогда как другие падают вниз голо-вой. Судьба каждого, движимого потоком време-ни, обозначена латинской надписью возле него: regnabo («я буду править»), regno («правлю»), regnavi («я правил»), sum sine regno («у меня нет царства»). Одно движение рычага — и все опять переменит-ся. Но превратности участи были и реальностью обыденной жизни, а не специфически королевским


уделом. Или как писал английский поэт Джон Ли-дгейт*:

Th e enuyous ordre of fortunat meuygeIn worldly thynge false and fl ykeryngeNe wyll nat suff re vs in this present lyfeTo lyven in reste without werre or stryfeFor she is blynde fykell and vnstableAnd of hir course false and full mutablе

* Джон Лидгейт (ок. 1370 — ок. 1451) — крупный англий-ский поэт, священник, закончивший жизнь монахом. Ученик великого английского поэта XIV века Джеффри Чосера, на-писавший продолжение его поэмы «Кентерберийские расска-зы», также автор поэм на античные сюжеты («Книга о Трое», «История Фив») (Здесь и далее — примеч. перевод.).

Рис. 2. Богиня Фортуна вращает колесо, решая участь четырех королей и определяя срок их правления. Рисунок был добавлен в XI в. к вестготскому манускрипту, созданному в 914 г. в Карденье писцом по имени Гомес.

Мы — тысячу лет назад 17

Завистливый закон движения Фортуны,Обманчивого, шаткого в мирских делах.Он никому не дозволяет в этой жизниВ покое пребывать, без войн или страданий:Судьба слепа, непостоянна, ненадежна,Ее воленья переменчивы и лживы.

Конечно, люди той эпохи видели, что в мире есть победители и проигравшие. Большинство средневековых культур были на деле строго иерархичны с различиями между имущими и не-имущими, усиленными за счет разграничения между благоденствием и трудом. Те, кто владел землей, в своей стране или за границей, обладали и финансовым контролем над всем, что она могла дать: шерстью, зерном, древесиной, рабами, желе-зом, мехами, кораблями — и, шире, политической властью надо всеми, кто хотел обитать на этой земле и обрабатывать ее. Но это не значит, что средневековое население состояло лишь из импе-раторов и крестьян, двух полюсов, максимально разделенных уровнем дохода. Между ними распо-лагался целый спектр групп: профессиональные рабочие, искусные ремесленники, стремящееся ко все большему богатству торговое сословие. И все же король вполне мог рассчитывать, что окружа-ющая его роскошь и его обильный стол намного превосходят средние ожидания земледельца, жну-щего на королевских полях, которому случалось трудиться до сорока лет, чтобы добиться своего. Дочь состоятельного феодала могла получить хо-рошее домашнее образование, тогда как девушка из рабочего сословия вряд ли умела читать и пи-сать. Сын аристократа-землевладельца благодаря семейным связям охотно принимался в число лиц, располагающих государственной властью, или в какую-либо хорошо обеспеченную религиозную организацию, а сыну фермера было предначерта-но возделывать землю всю свою жизнь. Стандар-ты нормального существования значительно раз-личались, как и сейчас, для тех, кто находился по разные стороны колеса Фортуны.


Насмешки и отвращение

Тела средневековых мужчин и женщин, несомнен-но, могли столь же разниться между собой, как их социальное положение, но не нашлось такого, которое шокирующим образом отличалось бы от современных. Вопреки стереотипу, люди Средних веков не были все без исключения низкорослыми по сравнению с нами. Одно недавнее археологиче-ские исследование группы тел, захороненных в те-чение 900 лет на маленьком сельском кладбище в Линкольншире, показало, что почти нет разницы в росте жителей Средневековья и Викторианской эпохи. Это приблизительно 5 футов 7 дюймов для мужчины и 5 футов 3 дюйма для женщины. Не были средневековые люди все подряд беззубыми, искалеченными или постоянно больными. Да, тог-да отсутствовали современные знания об инфек-циях, что помогли бы в борьбе с высоким уровнем заболеваемости, например, в случае с «черной смер-тью» — быстро распространявшейся бактериаль-ной эпидемией, унесшей, как считается, четверть мирового населения в 1340-х годах. Но воздух, которым дышали тогда, и пища, которую употре-бляли, еще не отравлены химическими примесями и загрязняющими веществами и, по всей вероятно-сти, гораздо здоровее наших.

Яркое отличие тем не менее было в самих средневековых представлениях о жизни тела. В це-лом биологические и медицинские понятия Сред-них веков обычно вызывают реакцию двух типов. Во-первых, насмешки. Дошедшие до нас медицин-ские источники предлагают подвергать тело всем вообразимым странным процедурам, для того чтобы исцелить его. Многие из этих методов лече-ния могут казаться причудливо-смешными в сво-ей ошибочности: применение свежего навоза для лечения больных слезных протоков; смесь уксуса и меда, втиравшаяся в кожу головы против облы-сения; перечное зерно, помещавшееся в вагину по-сле совокупления как контрацептив. Но забавные глупости легко сменяются методами, вселяющими

Насмешки и отвращение 19

сильное ощущение дискомфорта или даже отвра-щения. В Средние века головную боль могли лечить, прокалывая шею и выпуская из тела несколько пинт крови. Зелье из кабаньей желчи и смертельно опасного болиголова могло служить анестетиком, а при многих недугах облегчение приносили, как считалось, прижигания раскаленным докрасна ме-таллическим прутом различных участков поверх-ности тела. С выигрышной современной точки зре-ния, такие способы «лечения» выглядят не просто бесполезными, но и крайне мучительным.

Тут сложность для нас заключается в том, как следует воспринимать средневековое тело. Об-ладатели этих тел смотрели на них сквозь призму теорий, которые в позднейшую пору были отвер-гнуты, даже признаны абсурдными. Однако это совершенно не меняет факта, что данные теории казались правдивыми и вполне логичными в Сред-ние века. Мы думаем о своих телах как об отно-сительно замкнутых и самодостаточных средах, которые отделены кожей как очевидной границей между тем, что находится внутри, и тем, что снару-жи. Но в Средневековье человеческая физическая форма рассматривалась как более открытый и про-ницаемый агломерат органов и систем. Поэтому понимание мира, окружающего тело, было прин-ципиально важным для понимания того, что про-исходит внутри него. Философы природы и тео-ретики предшествующей Античной эпохи переда-ли средневековым мыслителям понятие о четырех первичных простых элементах, из которых состоит физический мир, — огне, воде, воздухе и земле, а также представление о том, что взаиморасполо-жение этих четырех начал воздействует на внеш-ний облик и внутренние качества всех существую-щих объектов. Каждый элемент определялся далее двумя категориями: влажностью и температурой. Огонь был горячим и сухим, вода холодной и влаж-ной стихией, земля — стихией сухой и холодной, а воздух — влажной и горячей. Вещества, кото-рые ассоциировались с каждым элементом, также содержали его неотъемлемые качества, и прямым


отображением такого состава внешней среды были, как думали, содержащиеся в средневековых телах внутренние жидкие активные начала, известные как гуморы: кровь, флегма, желтая желчь и черная желчь. Телесное состояние человека определялось, по тогдашнему мнению, равновесием, в котором пребывало каждое из этих деятельных веществ, гу-моров, и каждое из которых было согласовано со своим особым элементом, своей стихией.

Эта биологическая модель, возможно, не так уж абстрактна, как кажется на первый взгляд. Ее пережитки присутствуют и в нашем понима-нии здоровья: мы часто говорим о теле, что с ним «что-то не в порядке» или что мы «чувствуем себя разбитыми», когда хотим указать на неопределен-ное ощущение болезненного состояния. Тем самым как бы подразумевается, что машина нашего тела настроена не совсем так, как следует. Но в Средние века нарушенное равновесие гуморов имело более формализованный и, видимо, более серьезный ха-рактер, нежели наше современное недомогание. Их неупорядоченность была способна вызвать тяже-лую болезнь и даже смерть. Первой своей задачей многие средневековые медики считали предотвра-тить токсичный дисбаланс этих подвижных жид-костей или поправить их равновесие посредством разнообразных практик лечения. Излишки гумо-ров можно было вывести из тела, а специальные предписания заключались в том, чтобы, например, использовать естественные свойства сухих и горя-чих, то есть «огненных», корней и специй или, на-оборот, охлаждающих трав и мазей, дабы вернуть пациента в уравновешенное физическое состояние.

Врачеватели не ограничивались лишь при-менением лекарств. Диапазон средневековой ме-дицинской мысли охватывал всю логику соответ-ствий между человеком и природой. Какой-либо момент годового цикла мог произвести особые естественные изменения в телесной упорядоченно-сти, и каждое из времен года было связано со своим определенным элементом: воздух с весной, огонь с летом, земля с осенью, вода с зимой. Развитие че-

Насмешки и отвращение 21

Рис. 3. Схема из книги, написанной в первое десятилетие XII в. и известной как Thorney Com-putus. На схеме в общем виде представлен средневековый образ мира с его принципиальным наложением различных связей; изображены соответствия между четырьмя элементами (Terra, Aqua, Aer, Ignis) и месяцами, знаками зодиака, ветрами, лунными циклами и возрастами человека. Первые буквы латинских названий четырех основанных географических направлений составляют слово ADAM. Человеческий род находится, таким образом, в центре этого кружения.


ловеческого существа от возраста к возрасту также вызывало перемену в стихиях тела, разные этапы жизни от детства до старости обозначали посте-пенное охлаждение тела и перестройку его стихий-ных основ. Даже изучаемое астрологией движение звезд и планет, вращающихся вокруг Земли, было вовлечено в эту антропоцентрическую картину природы, и небесные тела, от созвездия Козерога до созвездия Водолея и от Луны до Юпитера, об-ладали властью над чуткими стихиями, из которых состояло человеческое существо. Неудивительно, что, когда средневековым мыслителям приходи-лось графически отображать в своих рукописях эти переплетенные между собой представления о при-родном мире и человеке, получавшиеся у них схе-мы покрывались густым узором связей и соответ-ствий. Восприятие тела было лишь одной частью в попытке понять всю полноту универсума.

Область применения медицины, порожден-ная таким складом ума, разумеется, должна была выглядеть и ощущаться совершенно иначе, чем та, что основана на современных клинических прин-ципах экспериментов, проб и ошибок. Притом что средневековая система мышления опиралась на унаследованную и в большей степени теоретиче-скую традицию, долго не выходившие из употре-бления письменные источники играли важную роль в обширных секторах тогдашней практической жизни. За понятиями, кажущимися нам слишком абстрактными, однако обусловливавшими лече-ние, стояли столетия обсуждений и споров вокруг книг античных и более поздних авторов, стояли по-коления ученых, которые переписывали, редакти-ровали, компилировали, комментировали и опять переписывали целый набор трудов, властвовавших и над кругозором медицины, и над ее конкретными средствами в силу своей строгой внутренней связ-ности. К этим текстам испытывали такое почтение, что часто к ним прибегали прежде наблюдения над самим средневековым телом. Это приближает нас к объяснению, почему кто-то вообще продолжал возиться с навозом, кабаньей желчью и кровопу-

Лекари и истории 23

сканием. Для развития средневековой медицины парадигмой было постоянство в применении те-рапевтических средств, употреблявшихся высо-коучеными предшественниками, а не изобретение новых. Даже если один какой-нибудь конкретный метод и оказывался сомнительным или неэффек-тивным — а время от времени такое должно было происходить, — все равно, для того чтобы проло-жить новые пути в познании средневекового тела, понадобилось бы опрокинуть столетия умствен-ной работы. Перемены могли свершиться лишь на более общих научных революциях и не вышли бы стремительными. Учению о гуморах, отяжеленно-му средневековыми комментариями, предстояло оставаться столпом медицинской практики вплоть до середины XVIII века.

Лекари и истории

К кому шел средневековый человек, когда тело под-водило его? Хотя в этой книге и достается многим, не так-то просто должным образом очертить все разнообразие целителей, населявших тогдашний медицинский мир. Большинство оставило после себя только легчайшие следы в исторической па-мяти, и часто мы вынуждены размышлять о них, имея лишь имя, написанное каракулями на полях, раскопанный фундамент больницы или обломки надгробной плиты с одним словом: medicus, «врач».

Но известно, что раннее Средневековье, как и Римская империя прежде, не знало настоящей системы медицинской квалификации под государ-ственным контролем: ни предопределенного пути, ни предполагаемой подготовки для того, кто хотел стать искусным врачом. Это возмещалось тем, что школы и институализированные сообщества на-ставляли на медицинское поприще в гораздо бо-лее гибкой форме. Отдельные местности стяжали международную славу благодаря искусству своих врачей. С начала VIII века мусульманские города Ближнего и Среднего Востока попали в число наи-более важных центров медицинской науки. Эти


центры широко известны тем, что смогли обога-тить классические европейские тексты, переведен-ные на арабский язык, многочисленными азиат-скими вставками, заимствованными из китайской и индийской традиций. Багдадскими, дамасскими и каирскими лекарями-специалистами создава-лись весьма подробные медицинские трактаты, а также был разработан ряд новых методов в хи-рургии и фармацевтике.

Рис. 4. Врач, сидящий справа, разговаривает с двумя пациентами, у одного из которых наложена повязка на глаза, а у другого — распухший живот. Рисунок иллюстрирует текст, посвященный фармакологии, который принадлежит древнегреческому врачу I века н. э. Диоскориду и переведен на арабский язык в Багдаде в 1224 году.

Кроме того, богатые представители элит этих городов были первыми, кого жажда благотвори-тельности подвигла поддерживать своими дая-ниями самые ранние многоместные больничные комплексы. Эти бимаристаны ( ), как их на-зывали, вырастали до огромных размеров и распо-лагали специализированными отделениями и по-мещениями для дополнительных нужд — такими, как бани, библиотеки и образовательные факуль-

Лекари и истории 25

теты. Багдадский бимаристан, основанный около 981 года байидским эмиром Адуд аль-Давлахом, ярко описан одним из посетителей как сооруже-ние, соперничающие в своем великолепии с пыш-нейшими дворцами. Госпиталь представлял собой вереницу прекрасных зданий, открытых в равной степени для богатых и бедных, мужчин и женщин, мусульман и немусульман.

Распространение арабской (по своему языку) врачебной науки было внушительным: на западе она через мусульманскую Северную Африку до-стигла южной Испании. Медики остальной Европы извлекали немалую пользу из возможности рабо-тать в точках сближения западной и средневосточ-ной культур. Как мужчины, так и женщины южно-итальянского города Салерно, например, снискали к XI веку громкую славу врачевателей: лечебное искусство процветало в силу расположения Салер-но там, где соприкасались и смешивались разные культуры. С благополучием и ученостью здешних бенедиктинских монахов сочетались влияние ин-теллектуалов магометанской Сицилии и антич-ное наследие близлежащих районов, где говорили по-гречески. Высокая репутация салернских ле-карей, с их многоязычной образованностью, была столь широка, так что состоятельные клиенты го-товы были путешествовать сюда издалека, чтобы получить врачебную помощь у лиц, по-настояще-му компетентных. Упоминается, что в 980-х годах верденский епископ Адальберон совершил разо-рительную поездку через весь континент из своей епархии на северо-востоке Франции в Салерно, с переходом через Альпы, подвергая себя дорож-ным опасностям только ради хорошего лечения.

Постоянное развитие медицины благода-ря взаимному обогащению традиций упрочилось в Европе, когда стали возникать первые универси-теты, с конца XI века, в Болонье, Париже, Оксфор-де, Кембридже, Монпелье, Падуе и других местах. Обученные в университетах врачи были больше настроены идти по пути медленного накопления широких, насколько возможно, познаний, нежели


специализироваться в какой-либо отдельной ме-дицинской области. Лучшие из студентов блистали энциклопедической образованностью, касавшейся многих сторон врачевания, а в особенности тех, что имели своим истоком книжные занятия. Эти последние походили на занятия более популярны-ми предметами — юриспруденцией и богословием. Но такие лекари мало отличались друг от друга. В университеты принимали только мужчин, и при-том мужчин добрых нравов и хорошего воспита-ния, то есть тех, кто, как подразумевалось, будет подчиняться моральным и интеллектуальным нор-мам этих религиозных, в большой степени, учреж-дений. Также студенты должны были быть доста-точно богаты, чтобы иметь возможность учиться. Более того, от медицины такого элитарного, тео-ретического и академического рода часто было мало толку, когда дело шло об обычном конкрет-ном больном. Сложно вообразить, чтобы пациент с кровоточащей раной на голове или страдающий от жестокой лихорадки оценил пространную ла-тинскую цитату из «Афоризмов» Гиппократа, «Иза-гога» Иоаннита* или книги Галена** «О целебном дыхании». В действительности, такие просвещен-ные университетские знатоки редко бывали теми, к кому в первую очередь обращались за помощью. Эти персонажи были только вершиной айсберга, относительно маленькой группой вышколенных, преуспевающих людей, которые, со своими незау-рядным происхождением и высокими расценками, могли обслуживать лишь верхние слои средневеко-вого общества.

* Хунайн ибн Исхак, или Иоаннит (809–873) — врач и пере-водчик, христианин-несторианин; как ученый, интересовал-ся в основном физикой, но перевеел медицинские сочинения Гиппократа и Галена, великих врачей античности.

** Гален (II в. н. э.) — римский врач, хирург и диетолог, оказал огромное влияние на медицину Средних веков и Возрожде-ния. Галену принадлежит ряд значительных медицинских от-крытий, касающихся строения человеческого тела и фармако-логии.

new УДК 930.85“04/14” · 2020. 3. 11. · УДК 930.85“04/14” ББК 63.3(0)-7 Х 22...

Documents